Эссе 3. Слезы и безысходность

  Боль постепенно отступала, сознание пояснялось, а дыхание становилось спокойным и ровным. Ярость, разъедавшая ее изнутри и  бросавшая ее в объятья хаоса и разрушения, теперь рассеялась, и окружающий мир наконец-то вновь обрел свой цвет.
   Феоктиста закрыла глаза и внутренний голос сказал: «Ты умиротворенна и счастлива» и теперь она хотела в это поверить. Все внутри нее жаждало покоя и гармонии т.к борьба с собой и против себя совершенно опустошила.
 «Когда-нибудь я перестану плакать обязательно» - подумала она.
В последнее время, она опять стала плакать. Осознание того, что его больше нет в ее жизни, не сделало ее счастливой, и аутотренинг ей не помог. Пока ещё  она была только в начале своего пути перерождения. И осознание того, что выход есть всегда, ещё только смутно зарождалось на горизонте её совершенно разрозненного сознания, которое сейчас представляло собой отдельные фрагменты. Каждый из них, всплывая в сознании, причинял ей боль и слезы с новой силой начинали струиться из её глаз.
  Её кожа огрубела, и слезы больше не могли разъедать её, открыв глаза, она смотрела на мир, в котором жила, он казался ей черно-белым и горьким от привкуса слез на губах.
  Душа болела безумием и страстью, она ныла и разрывалась на куски. Костяшки её пальцев побелели от того, что вцеплялись в пространство реальности, ей казалось, что она тонула в собственных слезах, которые текли и текли непрерывным потоком.
 Слезы – это кровь души. Её душа кровоточила. В Средние Века лечили кровопусканием.  Это было не тоже самое, но она хотела верить, что когда-нибудь всё пройдет. Она обессилено подала на подушку. Боль и пустота, пустота и боль. А потом судороги по всему телу и опять слезы.
  Её рвало этой ненужной и глупой любовью, этим безумием, которое довело её до последней степени опустошения и обострило осознание безысходности. Неужели это правда? Неужели в мире есть только безысходность, боль и отчаяние? Почему счастье, взаимность, нежность, любовь – это только у других?
   Она знала, что ответа нет. Её руки потянулись к пачке с таблетками. Пачка была уже почти пуста, в секциях осталось всего несколько бело-голубых таблеток.  Химический привкус лекарства почти не чувствовался . Ей было всё равно, она знала, что это поможет ей не плакать хотя бы временно. Лекарство убивало все эмоции и притупляло аппетит, но зато слезы больше не текли.
  Ей приходилось выходить на улицу, а ходить по городу в слезах не хотелось. Скоро сессия и нужно было собрать волю в кулак. Институт был её отдушиной, который позволял ей хотя бы на время отключить сознание от навязчивых воспоминаний.
 Она давно не жила, а существовала, но другие люди не должны об этом знать их это не касается.  Через силу запихав в себя какую-то еду, она вышла из дома, погасив  за собой свет . В её душе уже давно было темно и теперь свет там уже не зажжется. Было холодно, она, съежившись, побрела по улице, как всегда воткнув в уши наушники.  Ноги месили слякоть, оставляя грязь на ботинках, а она всё дальше и дальше углубляясь в серость дня.