***

Он сидел в припортовом африканском баре, глаза его тускло блестели грустью и взирали на бокал с не самым лучшим вином. Ночной ветер легко проникал, через камышовые стенки, или, может, через тростниковые? Чёрт их знает, из чего их плетут. Толку от этих стенок мало, ветер так же проскальзывает сквозь них, как если бы их не было вовсе. Ночь, как всегда приятно касалась ставшим прохладным ветерком, но только сейчас, сию минуту он ощущал, что этот ветер, он чужой. Как всё вокруг - дневное солнце, хоть оно для всех одно, земля под ногами, каждый листок на пальмах и каждая песчинка, всё вокруг чужое. С собой была только грусть, своя, родная грусть. Он ни капельки не понимал, что там поёт босоногая певица, её голос пробуждал в нём желание немедленно очутиться дома. Вернее там, где когда-то был его дом. Знаешь, так случается - был где-то твой дом, но ты от него ушёл, возможно, для того, чтобы сделать что-то лучше, а пока тебя не было - твой домик тебя забыл и стал относиться к тебе, как к гостю, и твой самый близкий человек сделал так же. Ты какое-то время не замечаешь шероховатостей в отношениях и новых гардин в комнатах, но потом вдруг осознаёшь, что ничего уже и нет твоего там, только видимость, а в твоих руках лишь чужой воздух. И тогда хватаешься за голову, потому что хочется вернуться назад, туда, где ты ещё дома и всё не очень хорошо в твоём доме, но он ещё твой. И сейчас он сидел и понимал, что уходит время, а вместе с ним и возможность всё вернуть на свои места. Певица всё так же грустно пела, темнокожий люд всё так же спокойно пил дрянной ром и виски, а он просто хотел исчезнуть и материализоваться дома, или около него, где из самых уютных в мире окон льётся тёплый свет.

Он вышел из бара, неосознанно сжимая в руках бумажник, где-то в нём лежало фото, которое знал на память, фото самого родного человечка. Решено...

Самолёт оставил позади чужую страну, чужой континент и пыль из глупых второстепенных проблем. Сердце где-то впереди самолёта, рвалось домой.

Тучи...

Снег...

Аэропорт...

Такси...

Дом. Серый обшарпанный дом. Свет из окошек. Забег по ступенькам, ключ приготовлен заранее, уже целую вечность в руках. Щелчок замка. Сумка небрежно брошена у порога. Где же она? Слова любви мешались со слезами и вот-вот должны были вырваться наружу. Она, наверное, спит. Спальня. Она. Не одна. Минута молчания. Сжатые кулаки. Какое-то бормотание и причитания по поводу каких-то глупых объяснений. Что объяснять? Что? Он просто не успел. Вышел в прихожую, достал из кармашка сумки документы и пошёл. Куда? В ночь. В такую родную ночь. Позади всё, захлопнуто входной дверью. Он подумал, что будет помнить её всегда и будет рад, если она будет счастлива. Горько было только от того, что больше ничего не было. Кроме ночи и дороги. Но дорога, она ведь куда-то ведёт. Просто по ней тяжело идти до конца, волоча за спиной все воспоминания.