Предназначение. Часть 2, глава 3 Сюрприз

Савин спешил домой. Он даже не остался на банкет, то бишь на грандиозную пьянку, которую устраивал заказчик по случаю сдачи очень важного объекта. Причина была более чем серьёзная. Сегодня было 20 августа – ровно семь лет назад они познакомились с Аннушкой. Анатолий вспомнил в мельчайших подробностях ту волшебную ночь, и у него от возбуждения заныло в груди. Никогда им вместе больше не было так хорошо, как в ту ночь. Было по-всякому, и очень даже недурственно, но так… Нестерпимо захотелось как можно скорее всё это повторить. Он сегодня будет невероятно внимателен к ней и исключительно нежен и доведёт её до исступления! Как тогда. И, следовательно, получит и от неё все её восхитительные ласки. Брюки стали тесны, а всё тело охватил зуд вожделения. Чтобы избежать «пробок», он поехал по малознакомым основной массе автолюбителей улочкам и проездам, где можно было иногда даже развить неплохую скорость…

     Последние годы у них с Анной что-то треснуло, отношения были далеки от идеальных. Конечно, виноват в этом он. Сначала всё было прекрасно: Анатолий ушёл из семьи, взял ссуду в банке, купил уютную двухкомнатную квартиру, в которую они с Анной и переехали. Но после гибели Селивановой, Алексеев долго болел, сначала физически, а потом морально, и вся нагрузка по сохранению и функционированию фирмы в этот период легла на плечи Савина. К тому же, оставшись без опытных бухгалтеров, и этот участок работы им с Алексеевым пришлось тянуть самим, пока дочка Саттаровой ни освоила свои обязанности. Анатолий пропадал на работе с утра до ночи, приходил усталый, как выжитый лимон, и, наскоро поужинав, валился в кровать. Конечно, было и не до супружеских обязанностей. Всё это стало нервировать Анну. Её тоже можно понять – она ещё совсем молодая, и ей хочется ласки и, хоть иногда, развлечений.
     - Что я, как старуха, сижу в четырёх стенах и жду, когда ты соизволишь мне уделить крохи внимания, - ворчала она, добивая его.
     Институт она закончила, но идти работать не желала.
     - Что это я должна ишачить? – вопрошала она на робкие замечания мужа. - Нам что, денег не хватает?! А кто за тобой будет ухаживать?
     - Ну, просто ты будешь в коллективе, и тебе не будет так скучно.
     - А мне везде скучно, где нет тебя, - парировала она, - и потом, у меня столько дел! Если я пойду работать, придётся брать домработницу, а это то же на то же и выйдет. Да ещё неизвестно, что за человек попадётся. Знаешь, скольких людей сейчас обкрадывают их домработницы?!
     И всё оставалось по-прежнему. И, несмотря на все парикмахерские, спа-салоны и фитнес клубы, жена становилась всё сварливее.
     От перенапряжения и обиды, что молодая жена его не понимает, Анатолий стал выпивать, и те немногие часы отдыха, которые оставляла ему его суматошная работа, проводить в барах и ночных клубах – уж очень не хотелось идти домой, чтобы выслушивать новую порцию упрёков, чем ещё более усугублял положение. Так продолжалось несколько лет. Отношения в молодой семье достигли критической точки, после которой остаётся только одно – разрыв. Но Анатолий вовремя спохватился – бросил пить, гулять, клятвенно обещал Анне, что вскоре всё изменится: Валерий уже давно работает на полную катушку, Ксения полностью вошла в курс дела, и ему нет теперь никакой необходимости задерживаться с ней после работы…
     Сегодня сдали самый важный объект, и теперь у него свободного времени будет хоть отбавляй.
     Анатолий был в прекрасном настроении. Аннушка его так рано сегодня не ожидает, и это для неё будет приятным сюрпризом. Открыв тихонько дверь своим ключом и скинув в прихожей ботинки, он, выставив вперёд огромный букет любимых Анной жёлтых хризантем, на цыпочках пробрался в гостиную. Анны в ней не было. «Ужин, наверное, готовит», - с удовлетворением подумал Анатолий и отправился на кухню. Но и там хозяйки не было. Осталась одна комната, которая супругам служила спальней. Дверь в неё была закрыта. «Решила прикорнуть, - понял он, - ну что же, подожду. Это даже лучше – ночью будет свежее».
На цыпочках он направился обратно в гостиную, и в тот момент, когда поравнялся с дверью спальни, вдруг из-за неё послышался резкий вздох Анны и очень отчётливо раздался её так знакомый, искажённый страстью голос:
- Ах! Уф! Ты что? Зачем? Нет! Не надо! Не на…О! Ах, господи, ты уже там?! Что мы делаем?! О-о-о! О, Боже!! О-о-о!!!
Анатолий остолбенел, как будто его поразило молнией. Он не мог пошевелить ни ногой, ни рукой, да и мозги как будто атрофировались. А из-за двери через короткую паузу продолжилось:
- Тебе хорошо? – тяжело дыша, спрашивал мужской приглушённый голос.
- О, Господи! Конечно! Очень!! Ах, что ты со мной делаешь! Я же не должна… Ах, мой сладкий! Да! Так! О-о-о!!! – а потом –  нечленораздельный лепет и стон в такт ритмичного, резкого и натужного поскрипывания матраца.
     Анатолий, наконец, очнулся. «Господи, что это? С кем это она там!?»
     Первым его желанием было ворваться в спальню и выкинуть её любовника в окно с седьмого этажа. Он уже взялся было за ручку двери, но тут же отдёрнул от неё руку, как от раскалённого утюга. «Зачем? Что это изменит? Потом сидеть из-за этого паразита! Да и так ли уж виноват он? Сучка не захочет – кобель не вскочит!», - саркастически усмехнулся Анатолий и отошёл от двери.
     Он поставил цветы в вазу, сел в кресло так, чтобы были в  поле зрения все двери в квартире – и в спальню, и в ванную, и в туалет, и входная.

     Ждать пришлось довольно долго. Звуки, производимые любовниками, уверенными, что они одни и потому вовсе не сдерживавшимися, доносившиеся из спальни, больно терзали влюблённое сердце обманутого мужа. Это был истинный мазохизм! «Так тебе и надо! – твердил он себе, - ты должен был это предвидеть. На хрена ей нужен старик, удовлетворяющий её два-три раза в месяц, да и удовлетворяющий ли? Много ты интересовался, действительно ли она испытывает с тобой каждый раз оргазм или просто не хочет огорчать тебя? Когда последний раз она называла тебя «мой сладкий» во время соития и так долго стонала?..». «Да, но она могла бы поговорить со мной, - возразил он сам себе, - всё объяснить». Он бы понял. Ведь бросил же он пить после того памятного разговора! В конце концов, он так вкалывает и отдаётся работе, чтобы её обеспечить. И что же в награду за это?! Нет, она самая обычная потаскуха! Втоптать в грязь его любовь!.. И когда? Именно сегодня! Стоп, так может быть это далеко не первый раз? Может быть, это её обычное времяпрепровождение, пока его нет дома, а сегодня он просто внезапно пришёл раньше времени и потому её застукал?.. Вопросы, вопросы, и один страшнее другого...
    
     Но вот, дверь спальни открылась и из неё выпорхнула в накинутом на голое тело халатике Анна. Она, было, направилась в ванную, но вдруг увидела мужа и замерла на полушаге. Следом вышел в одних трусах (слава Богу, что не без них!) высокий, ладно сбитый мужчина примерно того же возраста, что и Анатолий, или несколько моложе его, и тоже застыл с разинутым ртом.
     - Ну, прямо – картина Репина «Не ждали», - усмехнулся Анатолий.
     Анна вздрогнула от его голоса, наконец, вышла из ступора и очень быстро взяла себя в руки.
     - Ты уже пришёл?! – с наигранной радостью заворковала она, лихорадочно застёгивая пуговицы халатика. Но пальцы её не слушались, и из-за спешки, пуговицы застегнулись не симметрично: из образовавшейся прорехи предательски выглянула правая грудь с набухшим зацелованным соском. – А к нам приехал в гости мой брат Николай, - заискивающе продолжала она, не замечая беспорядка в своём туалете, и схватив за руку мужчину, пытавшегося скрыться обратно в комнату, представила его мужу.
     - А, так вы к тому же поборники инцеста?! – холодно отреагировал Анатолий, совершенно не обращая внимания на застывшего в нелепой позе родственничка и любуясь её, ещё не остывшей от ласк, красивой грудью.
     Анна проследила направление его взгляда и, вспыхнув, поспешно убрала беглянку в заточение.
     - Ты давно пришёл? – взгляд её стал испуганно насторожен.
     - Да минут двадцать тому назад… Замучился ждать, когда вы освободитесь…
     Взгляд её потух.
     - Я тебе сейчас всё объясню, - сникшим голосом, тщательно подбирая слова, начала она.
     - Не надо, - прервал её Анатолий, - не надо мне ничего объяснять! Я что – ребёнок? Я сам всё прекрасно понял.
     И, взяв свой портфель, направился к выходу.
- Ты ничего не понял! – Анна бросилась следом и повисла на нём. – Дай я тебе объясню! Это не то, что ты думаешь. Вернее, не совсем то...
Анатолий спокойно, но твёрдо отцепил руки Анны от себя и, не слушая её, шагнул
к двери.
     - Да, - повернулся он, - я возвращаю квартиру кредитодателю… за ненадобностью, так что, пожалуйста, в недельный срок освободи её.

     В квартире Алексеевых зазвонил домофон. Полина включила панорамник камеры наружного наблюдения – у парадной двери стоял товарищ и сотрудник Лерика (она так на мамин манер с некоторых пор стала звать своего воспитателя) Анатолий Александрович.
     - Входите, дядя Толя, - приветливо сказала она и нажала кнопку дистанционного отпирания наружных дверей.
     - Полинка, да ты расцветаешь ни по дням, а по часам, - восхищённо воскликнул Савин, входя в квартиру и целуя её в подставленную щёку. – Вот, небось, от кавалеров нету отбоя? Признавайся.
     - Да они мне, все как-то по-фигу, - кокетливо повела глазами девушка, - когда тут ходят такие мужчины, - и, не выдержав, расхохоталась.
     - Ах ты, коза! – добродушно улыбнулся дядя Толя, - насмехаешься над старым человеком! А папа-то дома?
     - Нет, но скоро будет. Да, Вы проходите, подождите. Он звонил – уже едет домой.   
     - Что Вы делаете? – вскрикнула она, видя, что Савин начинает снимать обувь, - проходите так. Лерик всегда говорит, что нам гости дороже нашего пола. Что-нибудь выпьете?
     - Спасибо, лапочка, я дождусь «Лерика».
    
     Ждать действительно долго не пришлось. Приветливо поздоровавшись с гостем, хотя они сегодня полдня провели вместе на работе, Валерий настороженно спросил:
     - Что-нибудь случилось?
     - Да нет, так… Просто захотелось зайти, посидеть, поболтать, как раньше. Теперь всё некогда – суетимся, суетимся…
     - Это ты прав, в самую точку. Я тоже часто думаю: крутимся, крутимся – пожить по-человечески некогда. На шашлыки когда последний раз ездили? Не говоря уж о рыбалке! Всё, решено, в ближайший выходной организуем пикничок. С семьями. Фёдору позвоним, Николаю… Ты с кем поедешь?
     Анатолий молча пожал плечами, и Валерий понял, что зашёл тот к нему всё-таки не просто так. «Ну что ж, подождём, когда сам расскажет».
     - Я смотрю: ты в «развязке»? – меняя тему, кивнул он на бутылку «Бурбона», принесённую гостем и выставленную на стол.
     - Ну, так сколько можно поститься?!
     - Пойдём тогда на кухню поближе к закускам.
     Когда всё, что было вкусного в холодильнике, оказалось на столе, Анатолий, разливая виски по стаканам, как бы продолжая отвечать на вопрос о «развязке», сообщил:
     - Да, к тому же сегодня причина есть – семь лет, как мы познакомились с Аней.
     - Иди, ты! – искренне удивился Валерий, - ну тогда, конечно. Надо же, уже семь лет прошло!
     И в его глазах Анатолий увидел, видимо, спрятанные где-то глубоко, а теперь вдруг всплывшие боль и тоску. «Идиот! – мысленно выругал он себя, - нашёл, что напоминать человеку». И ему своя трагедия сразу же показалась ничтожной по сравнению с трагедией друга семилетней давности.
     Но Валерий быстро взял себя в руки. Он терпеть не мог обременять кого-либо своими несчастьями и заботами. И очень не любил, когда его жалели. Радость – другое дело. «Радость – на всех, боль – одному!» - постоянно говорил он сам себе.
     - Ну что ж, поздравляю, от всей души поздравляю, - тепло улыбнулся он, поднимая стакан, - за вас!
     - А что же ты сейчас не с ней? – осторожно спросил Валерий, приятеля, жуя бутерброд.
     Вот тут Анатолий и рассказал ему и о том, как сбежал с корпоративки, и о том, как мчался домой, сломя голову, с подарком и охапкой цветов, чтобы ими осыпать свою любимую, и о том, какой сюрприз подготовила она ему. Валерий слушал молча, не перебивая, и сердце его сжималось от сострадания к товарищу. «Намного ли лучше положение Анатолия, чем моё? – удручённо думал он, - Так любить человека и получить такую оплеуху! От этого удара очень тяжело оправиться».
     -  Я не знаю, что тебе сказать, - развёл он руками, когда Анатолий закончил повествование. – Говорят, советовать проще всего, но я пытаюсь встать  на твоё место и совершенно не представляю себе, как бы повёл себя в такой ситуации.
     - Слушай, а может, тебе вернуться к Татьяне? – вдруг осенило Валерия. - Она ведь по-прежнему любит тебя. Время от времени звонит, спрашивает о тебе. Думаю, у неё сейчас никого нет. И потом – дети. Глядишь, и всё забудется («Хотя такое как может забыться?» - опровергал он мысленно сам себя) и наладится.
     - Наладится с кем? С Татьяной? - не понял Анатолий. – Тут всё значительно сложнее. Дело ведь не только в Анне. Я с Татьяной всё равно бы развёлся. Я с ней просто не могу жить. Она прекрасный человек – добрая, надёжная, заботливая, но жить с ней я не могу.
     - А о чём ты думал, когда женился?
     - Я её любил как женщину, с которой встречался время от времени и не вёл общего хозяйства. Но после женитьбы, вдруг выяснилось, что мы очень разные. Причём такие разные! – ну, просто антиподы. Знаешь, как говорили в советское время при  разводах: не сошлись характерами.
     - Но зачем тогда заводили детей?
     - Так это проявилось далеко не сразу, а те небольшие кратковременные вспышки нам удавалось вначале очень быстро гасить. Я рассуждал так: мы же взрослые, неглупые, интеллигентные люди, любим друг друга, неужели мы не сможем найти общий язык, учесть вкусы, взгляды и интересы другу друга и постепенно притереться? А дети сцементируют наши отношения. И действительно, после рождения Настюхи всё вроде наладилось. А тут сразу она забеременела и Ванькой. Ну, думаю, теперь крепче нашей семьи не будет! И первые годы так и было. Ты ж меня знаешь сто лет. Я тогда не пил, по заведениям не шлялся. С работы – сразу домой. Но, удивительное дело – споры по каждому пустяку, а как следствие их, и ссоры стали возобновляться и чем дальше – тем чаще. Причём по любому поводу. Понимаешь, ей нельзя было сделать элементарного замечания. Я педантичен – это моя слабость, люблю, чтобы все вещи лежали на своих местах. Это ведь не трудно: попользовался чем-то – положи на место. Нет, каждый раз приходится чего-то искать, потому что производилась уборка, и все вещи после этой процедуры обретают свои новые места! Прошу: хоть в кабинете у меня не убирайся, а если всё-таки перекладываешь что-то, скажи, куда положила. Ох, сколько из-за этого было скандалов! Всё бесполезно. И не только по этому поводу – это капля в море наших несоответствий… И ладно бы, если бы человек спокойно принимал к сведению просьбы другой стороны и старался хоть в чём-то пойти навстречу. Нет – скала, ослиное упрямство! Беседовать на какие-либо серьёзные темы, особенно политические, в чём она себя считает знатоком, можно, только если соглашаться с ней. Для неё существует только два мнения: её и ошибочное. Альтернативное мнение – раздражительный тон, потом – крик, брань… Да ты такой-сякой, да с тобой жить вообще невозможно, да если бы не я… И всё это с самыми непотребными словами… Ненавижу женскую грубость. Это такой же нонсенс, как масло из морозилки, - указал он взглядом на запотевшую маслёнку, - нужно ждать, когда она оттает и станет мягкой… Я в женщине больше всего ценю женщину, то есть мягкость, нежность, покладистость. Но, когда из красивых женских уст вылетают слова типа «козёл», «пошёл на хер!», «чтоб ты сдох!», «ничтожество», «катись отсюда!» и т.п.! И так по всякому пустяку… Ты когда-нибудь испытывал подобное?
     - Слава богу, нет.
     - Значит, ты не поймёшь! После таких сцен хочется хлопнуть дверью и действительно уйти на все четыре стороны… Мужику за такие слова я бы в морду дал, а тут…
     - Вот ты говоришь – дети, - продолжал он, после того, как опрокинули по очередной, - именно они меня и останавливали. Успокоившись, я уговаривал себя: «Погоди, может всё устаканется, может у неё временная какая-нибудь депрессия – менструация там, или у Ваньки понос, или Настюха двойку получила по арифметике… Её же тоже можно понять: она растит двоих детей без помощников – домработницу брать отказалась наотрез, мотивируя тем, что чужой человек в доме – это лишняя головная боль. «Чужая душа – потёмки, - говорила она, - кто знает, как новый человек повлияет на детей, как дети будут к нему относиться, какие отношения сложатся у нас с ним?» А от меня, сам понимаешь, помощи немного… И тут я совершил, наверное, самую главную ошибку – я перестал ей перечить, решил сносить её невнимание ко мне, терпеть вспышки раздражительности и грубости с её стороны. Она ворчит, распаляется, а я уйду в свой кабинет и слушаю, как постепенно стихает кухонный шторм. Тем более, надо отдать ей должное – она очень отходчива. Минут через десять – пятнадцать она забывала о конфликте и обращалась ко мне, как ни в чём не бывало… Да… Но и это ещё не всё – она потеряла ко мне всякий интерес как к мужчине, хотя, видит Бог, я раньше принимал все меры, и смею надеяться не безуспешно, чтобы удовлетворить её. Но – то она страшно устала, то у неё ужасно болит голова, то «внезапно пришли месячные», а другим способом меня удовлетворить она сейчас не в настроении. Я терпел. Думал: должна же она когда-нибудь оценить мою жертвенность? Бесполезно. Становилось только хуже – ни одного ласкового слова, ни одного любовного жеста, ни одной интимной инициативы! Я и это терпел! Но она, видимо, решила, что я со всем смирился, и перестала сдерживаться вовсе. Вот тогда я и начал засиживаться в ночных кабаках и клубах, чтобы как можно меньше времени проводить дома, а чтобы не превратиться в импотента, стал получать необходимое на стороне… Ты в курсе, что я спал с Саттаровой старшей?
     - Ниной Петровной?!!
     - С ней, родимой.
     - Ну, ты даешь!
     - Ты знаешь, она как баба ого-го! Во всяком случае, раньше была.
     - Догадываюсь…
     - Вы тогда с ней и спелись?
     Анатолий скорбно кивнул головой.
     - Ладно, дело прошлое. Просто к слову пришлось. Продолжай…
     - Ну вот, и тут я вдруг встретил Анну… и понял, что оказывается, до сих пор никого не любил! То есть, я даже понятия не имел, каково это НАСТОЯЩЕЕ  чувство. Ты, как никто, поймёшь меня!
     - Да, в этом я тебя отлично понимаю. Абсолютно то же самое я испытал, встретив Ветку… мм… Светлану… Да...
     - Но тогда поговори с ней, с Анной, - после небольшой паузы, взяв себя в руки, продолжил Валерий, - постарайся её понять. Просила же она выслушать её.
     - Да, психанул я тогда. Уж очень неудачный момент она выбрала…
     - Думаю, она ничего не выбирала. Выслушай, выслушай её, и постарайся понять. Может, действительно всё не совсем так, как ты думаешь, и есть ещё надежда, что ваша любовь не умерла. Если, как ты говоришь, она настоящая. Ради настоящей любви приходится очень многое терпеть и мириться с очень многими вещами.
     Анатолий внимательно посмотрел на друга.
     - Ты прав. Ты удивительно прав, как всегда. Великая радость не бывает без мук и страданий в той или иной форме!
     - Можно я сегодня переночую у тебя? – вдруг добавил он, - надо всё как следует обмозговать.
     - О чём речь?! Моя комната в твоём распоряжении – живи в ней, сколько заблагорассудится.  А я переберусь в кабинет.
     Они ещё долго обсуждали самую животрепещущую тему для любого человека любого возраста – тему любви и разошлись по своим комнатам далеко за полночь, когда бутылка была уже пуста. И каждый долго не мог уснуть.

     Анна не находила себе места. Ну, какой идиоткой надо быть, чтобы в одночасье разрушить всё то, что создавала своими руками так долго, столько терпя в последние годы и когда, наконец, кажется, стало всё налаживаться! Конечно, она помнила об «их» дне, но она также и знала, что как раз в этот день у Толика банкет по случаю сдачи важнейшего объекта, а после таких мероприятий он всегда приходил очень поздно и в хорошем подпитии. Она не сердилась – он давно уже не пил, а тут дело серьёзное. «Ничего, - думала она, - отметим завтра, не торопясь, как следует. Вспомним тот первый день нашего знакомства, и я постараюсь, чтобы всё было на высшем уровне. Он обалдеет…» Да, он действительно обалдел, но только не так, как она мечтала.
     И откуда взялся этот братец?! Свалился, как снег на голову. И ведь нашёл! Говорит: прилетел из Америки на неделю, пять дней слонялся по «высоким» коридорам по своим делам, а перед отъездом решил навестить её – ведь семь лет не виделись. Адрес дали, мол, её родители. Ведь просила она их категорически никому не говорить, где  теперь живёт. Хотя, ведь это их племянник...
     Да нет, она была очень рада ему – всё-таки, кроме него у неё не было больше ни сестёр, ни братьев, тем более что вечер у неё был совершенно свободен. Столько времени прошло! Было о чём поболтать, что вспомнить, чем поделиться... Конечно, они выпили за встречу, и она, по-видимому, на радостях переборщила – она ведь тоже давно не пила из-за мужа. Потом они оказались почему-то в спальне… Ах, да – она захотела похвастаться и показать ему свои фотографии последних лет, особенно те, которые они с Толиком сделали, когда отдыхали на Мальте в те, самые счастливые в их жизни дни. Они присели на кровать и стали рассматривать эти фотографии, будь они прокляты! Уж очень она эффектна была на них. Особенно на тех, где была в огромной кровати в гостиничном люксе почти совсем голая с едва прикрытым причинным местом и соблазнительными белыми полосами на груди и бёдрах на уже загорелом теле. Спохватившись, она хотела убрать эти неприличные фотки, но как раз они-то, естественно, больше всего и заинтересовали Николая. Он стал их у неё отбирать, в весёлой возне они опрокинулись на постель, халатик её непонятно почему внизу расстегнулся… Она с юности не любила нижнего белья, и дома его никогда не носила… Он, увидев её прелести, как сумасшедший, набросился на неё и стал целовать, в голове у неё помутилось, и она сама не заметила, как с наслаждением стала принимать его ласки…
     Всё это было так похоже на её первый сексуальный контакт в далёкой юности, когда она потеряла невинность с тем питерским писателем. И как тогда, она даже не заметила, как отдалась своему соблазнителю. И когда только он успел освободить свой настырный орган, который так легко вошёл в неё, несмотря на её сопротивление. А когда она поняла, что сопротивляться уже бесполезно, и самое страшное уже свершилось, она, забыв обо всём, бросилась с головой в омут страстей сладчайшего из инстинктов…
     Господи, если бы всё отмотать назад! Как всё теперь объяснить Толику? Да он и слушать-то не захочет. И почему она, дура, до сих пор не завела ребёнка? Всё откладывала, откладывала. Сначала хотелось пожить для себя, а потом он сорвался. Правда, позже, слава Богу, вышел из пике, но врач ей сказал, что желательно, чтобы период ремиссии продлился хотя бы полгода. Вот она сегодня и хотела ему об этом сказать – ведь полгода уже прошло. Она даже хотела заранее снять спираль, но всё-таки решила сначала посоветоваться с ним...
     «Господи, как хорошо, что не сняла! – вдруг с ужасом подумала Анна, - не хватало мне ещё от Николая забеременеть...»
     «Так, хватит нюни распускать, - решительно взяла она себя в руки, - надо не сопли жевать, а исправлять положение». Он ушёл, ничего, кроме портфеля с документами, с собой не взяв. Значит ещё хотя бы раз обязательно придёт за своими вещами. Она ни шагу не сделает из дому, чтобы его не проворонить. Пусть даже, если из-за этого придётся умереть с голоду. А, когда он придёт, она будет валяться у него в ногах, чтобы вымолить прощение. Лишь бы он опять не сорвался и не запил…