Глава 22. Неудавшийся марш-бросок

   Как то само собой вышло, что в ту ночь, когда Лунарий и Брандушка заночевали в лесу, собираясь с духом перед марш броском через посёлок ссыльных, Рута и Тимофей оказались перед той же проблемой, только с другой стороны.
   Плоская как блин, идеально просматриваемая долина в излучине реки представляла собой неодолимую преграду. Когда-то Рута спокойно прошла через кошачий гарнизон, объяснив, что путешествует с целью сбора редких лекарственных растений. Но тогда рядом с ней не было мальчика, которого разыскивают все коты Рамулеи!
   Лунарий с Брандушкой так же значились в особом розыске. Можно было попробовать продолжить путь по лесу, но тогда шанс найти Тима от фей живым превращался совсем в ничто. Слишком много времени отнял бы такой путь. Единственное, что приходило им в голову, это постараться как можно аккуратней обогнуть лагерь по открытому пространству во время ночного дождя. Только бы дождь продлился достаточно долго! В этом заключалась отдельная проблема. Ночной дождь случался в Рамулее регулярно, но время, которое он выбирал, чтобы оросить землю, никто точно предсказать не смог. Иногда он сеялся всю ночь, давая отдых ночным КОШмарам от дежурства в небе, а людям от КОШмарного надзора. А иногда изливался бурными потоком в течение двадцати минут, а затем тучи рассеивались, уступая место луне и звёздам.
    Лунарий не знал, что готовит ему грядущая ночь.
    «О, великие прародители! – взывал он. – Обратите, пожалуйста, своё внимание на нас! А, особенно, на мою дочку… Защитите её! Сберегите! Пускай уж лучше я пропаду, но только не она! Проведите её лучшим путём! Пусть она найдёт своего Тима от Фей, пусть она спасётся от всех когтей грозящих! И пусть дождь льётся всю ночь такой сильный, чтоб и вытянутой руки было не видать…»
    Люди, порой, сами не знают, чего хотят… Лунарию нужно было поаккуратней формулировать свои просьбы. Но страх за судьбу дочки немного помутил его разум. Хорошо слыть умным и рассудительным тогда, когда белым днём со спокойной душой отправляешься на работу, зная, что твоё дитё, пускай, и на штрафных работах, а всё ж таки под присмотром того же Фигелиуса. Ночью, в сыром дремучем лесу, всё иначе.
   Лунарий с болью посмотрел на свою девочку, которая мирно посапывала, свернувшись калачиком под гигантским листом какого-то растения.
   «Уже целую неделю абрикосами да орешками питается… Ей бы молочка!» – подумал он.
    Время перевалило за полночь, когда небо, наконец, стремительно затянули чёрные тяжёлые тучи.
   – Пора! Вставай, дочка, – сказал мужчина и легонько дотронулся до плеча спящей.
  Та открыла глаза и села.
    – Что? Дождь? Уже?
   – Уже. Кто знает, насколько его хватит. Надо выбираться.
   – Тогда пойдём!
   И Брандушка с готовностью вскочила со своего лесного ложа. За последние дни она уже так привыкла к тому, что приходится ночевать где попало, не раздеваясь, что совсем перестала обращать на неудобства внимание. Её отец каждый раз старательно пытался найти укрытие от ночного дождя, а то и шалашик соорудить, но сегодня делать этого не стал. Сегодня им предстояло вымокнуть по-настоящему, до нитки. Так к чему лишние хлопоты?
Путники вышли из леса, когда дождь уже припустил вовсю. Впереди, за пеленой воды едва мерцало пару огоньков. Кто-то в посёлке ещё не спал.
   Лунарий взял дочь за руку и решительно шагнул вперёд. Вскоре они уже бежали по полю, не разбирая дороги, то и дело оскальзываясь в мокрой траве. Огоньки оказались отличным маячком. Когда они очутились слева, Лунарий вздохнул свободнее. Трава под ногами кончилась, началась каменистая, твёрдая почва предгорья. С одной стороны бежать стало легче, с другой – стали попадаться маленькие и большие камни, о которые в темноте запросто можно было запнуться. Пришлось умерить шаг.
   Дождь продолжал лить. Отец с дочерью уже давно промокли. Можно было подумать, что они плывут сквозь бесконечный небесный потоп. Плывут и плывут… Плывут и плывут…
   – Терпи дочка, – сказал Лунарий. – Мы прошли половину пути. Я днём внимательно разглядывал долину и точно могу сказать: половину мы прошли!
   И тут случилось страшное. Огоньки, бледно мерцавшие сквозь дождевую завесу, погасли.
   Брандушка, которая успела уже привыкнуть к этим ободряющим знакам того, что они находятся на верном пути, испуганно вскрикнула:
   – Папа! Темно! Теперь совсем… темно!
   – Не бойся, – сурово оборвал её панику Лунарий, и покрепче сжал маленькую ладошку. – Мы просто идём прямо. И никуда не сворачиваем. Раз-два, раз-два!
   Брандушка жалко всхлипнула. Честно говоря, она уже десять раз пожалела, что не позволила уговорить себя обогнуть посёлок днём, длинным кружным путём, когда так тепло и ласково светит солнце! Уж как-нибудь разглядели бы они кошмаров в небе! Правда, пришлось бы делать слишком большой крюк, и, возможно, это заняло бы ещё несколько лишних дней… Но брести вот так, наугад, в страшную пасть ночи… было очень страшно. Пожалев себя немного, Брандушка тут же и устыдилась. Она напомнила себе о том, что каждый новый шаг приближает её к Тиму от фей, который потерялся в холодных Синих горах.
   Они шли вперёд уже довольно долго, и Лунарий начал беспокоится. Согласно его наблюдениям, в этой части пути им уже должны были начать попадаться одинокие кусты лещины, вплотную подбиравшиеся к склону горы. Заросли должны были укрыть их к наступлению утра. Но никаких кустов не было.
   «Это ничего, – утешал он себя, – это не страшно. Темень то кругом какая! В двух шагах ничего не углядишь. Прошли мимо, и всё тут. Прошли и не наткнулись…»
    Внезапно дождь кончился. Сразу, как будто выключили кран. Похудевшую тучку снесло порывом ветра, и на небе показался сияющий лик луны. Луна осветила мокрый мир внизу и отразилась в тысяче маленьких лужиц, словно в россыпи зеркальных осколков.
   – Папа! Что это? – прошептала Брандушка.
   Лунарий молчал, с трудом осознавая, что то, что он видит перед собой, вовсе не является хаотичным нагромождением горных пород. Со всех сторон путников окружали вполне отчётливые формы – большие и маленькие строения рабочего посёлка.
   «Вот так, – мелькнуло в голове у несчастного мужчины, – прошли мимо и не углядели…   Прошли мимо и не наткнулись.»
   В центре посёлка возвышалась громадина каменной башни. Внутри она была полая и иногда служила тюремным карцером для особо провинившихся двуногих. Коты опускали какого-нибудь несчастного вниз и оставляли его на дне каменного колодца без окон и дверей, лишённого даже крохотного шанса выбраться оттуда самостоятельно. На самом верху башни, под крышей, находилась весьма удобная смотровая площадка. Едва погода переменилась, как с этой площадки сорвалось в небо сразу пять летающих дозорных. Один из них тут же взял курс на замерших в полной растерянности людей. Он ещё не понял, кто находится перед ним, и решил выяснить, что за негодяи осмелились выйти во время ночного дождя на улицу, когда это строго-настрого запрещено под страхом увеличения срока пребывания в посёлке на целых полгода.
   Тут столбняк, наконец, покинул Лунария. Толкнув дочь в направлении, в котором, как ему показалось, находились Синие горы, он помчался обратно в сторону леса. При этом он истошно вопил и размахивал руками.
   – Беги, Бранди! Беги-и-и!.. – кричал он, надеясь, что коты кинутся догонять именно его.
   Он рассчитал правильно. Дозорные все до одного помчались за более крупной и громкой добычей. Тем более что удирала она в неположенном направлении. На хлипкую девчонку, собравшуюся скорей всего вернуться в один из домов, они не обратили внимания. Лунария же они приняли за спятившего беглеца-ссыльного и с азартом погнались за ним.
   Убедившись в этом, мужчина перестал орать и бестолково размахивать руками, и из последних сил припустил к темнеющему на горизонте лесу. Он понимал, что погоня будет недолгой, но хотел во что бы то ни стало дать последний призрачный шанс дочери добраться до гор и найти своего Тима от Фей…
   Тем временем, Брандушка, совершенно ошалевшая, металась между беспорядочно стоящими домиками. Она старательно перебегала из одной тени в другую, пытаясь двигаться в том направлении, которое указал ей отец, но скоро совсем запуталась и просто побежала куда глаза глядят. Всюду ей мерещились сверкающие кошачьи глаза, но это были лишь огоньки свечей, которые стали мелькать в некоторых окнах. Люди, заслышав крики, стали распахивать ставни и выглядывать на улицу, надеясь разглядеть причину переполоха.      Девочка как раз пробиралась мимо каменной стены одного небольшого домишки, который стоял на отшибе. За ним начиналось большое открытое пространство, беспощадно облитое ярким лунным светом. Она понимала, что другого пути нет, но выходить из уютной тени домика не спешила. Сердце её бешено колотилось, во рту пересохло, а в голове было пусто и страшно…
   Тут ставенки единственного окошка распахнулись прямо у неё над головой.
   – Полезай сюды, непутёвая! – раздался из мрачного оконного провала скрипучий голос. –    Полезай, говорю! Не выдам я тебя!
   Девочка поставила на подоконник мокрый узелок, подтянулась на руках вверх и перекинула лёгкое тело в тёплую черноту комнаты…
Чьи-то проворные руки тут же захлопнули ставни.
   Некоторое время Брандушка сидела, словно оглохшая и ослепшая. Тишину нарушало только её собственное сбившееся дыхание. Когда она, наконец,  пришла в себя, то уловила и другое дыхание рядом.
   – Кто вы? – шёпотом спросила девочка.
   – Цыть ты, – шикнули на неё из темноты. – Узнаешь утречком. Сюды полезай…
   «Опять сюды… Куды это сюды?» – подумала девочка, осторожно трогая перед собой пол одной рукой. В другой она крепко сжимала грязный комочек, в который уже давно превратился её узелок с драгоценным ключиком на дне. Пол оказался земляной, пыльный…   Скоро она нащупала какую-то гладкую каменную поверхность. Девочка обрадовалась, но тут же отдёрнула руку, камень кончился и пальцы схватили пустоту.
   – Ступеньки щупай, ступеньки! Посидишь внизу, пока у нас всё не затихнет, а потом я тебя выведу. Да полезай же!
   Странный шёпот чуть не сорвался на визг, и Брандушка решила не искушать судьбу и двигаться побыстрее. Развернувшись ногами вперёд, она стала торопливо спускаться вниз по узкой каменной лестнице. Спустя минуту сверху что-то загремело и по прекратившемуся потоку тёплого воздуха, она поняла, что отверстие в полу чем-то завалили.
«Ой, папочка! – с ужасом пронеслось у неё в голове. – Теперь я тут, запертая, насовсем останусь! И КОШмары не найдут, и вообще никто не найдёт… Вдруг старуха эта совсем уже спятившая, от возраста? Забудет меня в погребе…»
   Все эти милые и ободряющие мысли кружились у неё в голове, пока она, клацая зубами от холода, пыталась определить, куда её занесла судьба. Внизу, в непроглядной тьме, она нащупала небольшой кусок пустого пространства, Весь погребок, в котором её спрятала старуха, был заставлен неимоверным количеством плетёных коробов. Короба стояли ровненько, как солдаты на параде. От них вкусно пахло сушёной травой. Ощупывая их руками, девочка наткнулась на что-то тёплое, пушистое и до боли знакомое.
   «Козьи шкуры!» – обрадовалась она.
   Брандушка тут же сняла свою одежду, отжала её прямо на каменный пол, развесила на коробах, завернулась в шкуры, и, впервые за ночь согревшись, неожиданно для самой себя, уснула…
   Разбудил её грохот над головой и пыхтение. Старуха спускалась вниз.
   Брандушка села на козьей шкуре и сжалась в комочек, чтобы занять как можно меньше места.
   «Ещё наступит на меня!» – подумала она.
   – Ох-хо-хо… А сырости навела! А сырости… Непутёвая! – раздался скрипучий голос.
   – Простите, пожалуйста! Но я была мокрая…
   – Отсыреют травы-то! Навешала лохмотьев тут!
   – Простите, бабушка! Я не знала! Я сейчас всё уберу!
   Девочка стала лихорадочно шарить вокруг руками, стягивая свою развешанную одежонку, которая совсем не успела просохнуть: была холодной и влажной. Да и где ей было высохнуть в подземелье!
   – Не к спеху теперь! – сурово прервала её занятие бабка. – На, переоденься!
   И Брандушке упал в руки мягкий тряпочный свёрток. Она развернула его и нащупала рубаху и штаны.
   Старуха как будто умела видеть в темноте. Едва девочка натянула на себя одежду, она подтолкнула её к лестнице.
   – Полезай!
   Та послушно полезла вверх. Свою мокрую одежду и узелок с ключиком она крепко прижимала к груди. Ей очень хотелось увидеть, наконец, свет. Но в комнатке оказалось так же темно, как в погребе.
   – Почему темно? – робко спросила она. – Разве ночь ещё?
   – Утро раннее! Вот непутёвая! Ты больше суток проспала! А темно, потомучто ставни и двери заперты. Или ты хочешь котярам показаться?
   – Нет, что Вы…
   – Тогда слушай: отца твоего поймали и в башню посадили. Не всхлипывай! Ничего ему пока не будет! Его сначала за простого беглеца приняли, а когда пересчитали всех ссыльных, поняли, что он наоборот – пришлый. И теперь его за спятившего в башне держат. В город известие отослали, что, мол, поймали в посёлке чокнутого. Покуда ж, коты решили, что он к родственнику ссыльному рвался. Ищут к которому…
   Старуха неожиданно хихикнула:
   – Да не трусись ты!
   – Я и не трушусь! – Брандушка с вызовом расправила плечи.
   – Ладно, вижу…
   – Как же Вы видите? Темно же…
   – Что ты заладила: темно, да темно! Для кого темно, а для кого и день светлый.
   – Но Вы не похожи на кошку!
   – Точно. Я на змею похожа… И вижу так же. Тепло от предметов вижу. И ещё кое-что. А свет нет. Давно уже: годов сорок, как глаза отказали…
   – Ой, простите…
   – Потерпи ещё. Сейчас на солнышко выйдем. Я тебя в лес отведу.
   – Мне нельзя в лес! Мне в горы надо!
   – Это меня не касается, куда тебе надо! Я тут полезной считаюсь. Котов от их кошачьих болезней пользую травками. То клещика выну, то от блошек избавлю… Потому меня пускают в лес, когда мне надобно. И дают в помощь Василька – мальчонку одного, чтоб он короб помогал нести. Вот он сегодня в погребе посидит, а ты вместо него в лес со мной пойдёшь.
   – А как же обратно? Вы одна вернётесь? Это же заметно будет?
   – А это не твоего ума дело! Травку одну я знаю… Сегодня котикам не до Василька будет.
   – Но…
   – Да что ж это за девица мне попалась! Ты своему папке «нокать» будешь! Когда из башни его вытащишь, конечно. А мне не сметь! Поняла?
   – Поняла, – мрачно буркнула девочка.
   – Теперь вот что: вещички свои в коробок суй, короб на плечи бери, шляпку вот энту на глаза надвинь. Глубже надвинь! И шагай вслед за мной. Да не сейчас! Василька дождём.
   Ждать пришлось недолго. Спустя пару минут в дверь стукнули забавной быстрой дробью.
Старуха отодвинула засов и впустила внутрь щуплого мальчишку. Брандушка слушала, как под воркотню старухи, неведомый ей Василёк спускается в холодный погреб, как та закрывает погреб тяжёлой крышкой и, наконец, как снова открывает засов на входной двери.
   – Ну, помогайте, прародители! – негромко произнесла бабка, и первая шагнула навстречу хлынувшему с улицы ярчайшему потоку солнца.
   Брандушка устремилась за ней. Не отводя отвыкших от света, слезящихся глаз от потрёпанного подола коричневой юбки, она семенила по каменистой дороге посёлка вслед за своей спасительницей навстречу свободе. Вокруг раздавались чьи-то голоса, кто-то здоровался с бабкой, она кому-то отвечала; несколько раз, едва не задев соломенную шляпу, над головой девочки промчались дозорные коты. Она изо всех сил старалась сохранять спокойствие и верить в то, что план этой необыкновенной бабульки окажется удачным. Однако, это у неё получалось весьма плохо, и когда путницы достигли, наконец, лесной опушки, сердце Брандушки просто выпрыгивало из груди от пережитого страха, всё тело била мелкая дрожь, а лоб покрылся холодной испариной.
   Некоторое время они шли молча, всё дальше и дальше углубляясь в чащу. Внезапно бабка остановилась. Девочка едва не наступила ей на подол, подняла голову и неожиданно оказалась лицом к лицу со своей спасительницей. И лицо это ей сразу понравилось.       Множество мелких морщинок добрыми лучиками разбегалось по румяным щёчкам, высокому умному лбу. Голубые глаза глядели как будто сквозь девочку, но не оставляли неприятного ощущения.
   – Как Вас зовут, бабушка? – спросила Бранди.
   – Амми. Бабушка Амми.
   – Спасибо Вам большое, бабушка Амми.
   – Пожалуйста. Что делать теперь будешь?
   Девочка не ответила. Она не знала, что ей теперь делать. То ли возвратиться обратно к заветному дереву, чтобы опустить в дупло ракушку, то ли отсидеться несколько дней в лесу и вновь попробовать совершить марш-бросок через посёлок ссыльных…
   – Значит так. В пяти минутах ходьбы будет речка. Бирюзинка наша – речка добрая. И непростая. Много ей ведомо, многим она помочь в трудный час смогла. Ты пойди к ней, посиди на бережку да пожалуйся на свою беду. А обратного хода нет тебе. И в горах тебе делать нечего. Так и знай. А теперь скидай одёжку чужую. Твой сарафанчик в коробе лежит.
   Брандушка послушно стала стягивать с себя мальчишеский наряд. Сердить бабушку Амми ей почему-то совсем не хотелось. Она уже давно поняла, что все то ли просьбы, то ли приказы этой странной женщины надо выполнять немедленно и беспрекословно. Сарафан и рубашка ещё были влажными, от них пахло затхлостью. Но девочка не обратила на это внимание.
   – Бабушка, – спросила она, – а как Вы всё-таки вернётесь в посёлок? Ведь заметно будет, что одна Вы…
   – Да говорю ж я тебе! Травку я хорошую знаю, – старушка склонилась к земле и выдернула с корнем какое-то невзрачное растеньице, увенчанное соцветием беленьких душистых цветочков. – Заварю на полянке варево, напущу на посёлок дыму сладкого. Котов этот дым разума лишит. Забудут они службу свою. Ненадолго, но мне хватит, чтоб без помех дойти до дому, выпустить из погреба Василька. А может, и весточку Лунарию о тебе передать!
   – Бабушка Амми!
   – Не благодари… Не за что ещё. А Лунария я сразу узнала. Мы с ним старые знакомые. Да и с Рутой мы виделись.
   – Когда?!
   – Три года назад. Она у меня останавливалась на пару дождей, прежде чем в горы подняться. Хорошая из неё травница выйдет когда-нибудь…
   Тут Брандушка не выдержала и кинулась бабке на шею, крепко обняла и порывисто расцеловала в тёплые румяные щёчки.
   Та ласково погладила девичью спинку своей крепкой маленькой ладонью.
   – Ну, ну… – пробурчала успокоительно Амми. – Не раскисай. Ты – сильная. Даже чересчур сильная. Девочкам помягче быть надо, поуступчивей…
   – Как Вы? – хитро блеснув глазами, спросила девочка, отстраняясь от своей спасительницы.
   Амми только хмыкнула и махнула рукой.
   – Пора мне! Помнишь, что я тебе сказала?
   – Да, бабушка.
   – Ну, тогда прощай!
   И старушка, вскинув на плечи короб, направилась по лесной тропке обратно в посёлок.   Девочка, проводив её взглядом, развернулась и пошла в противоположную сторону. Настроение восхитительным образом приподнялось. Ей захотелось петь. Она шла и сочиняла жалобу речке, но вместо жалобы получалась какая-то забавная считалочка. Брандушка мурлыкала её себе под нос, подпрыгивала и размахивала своим узелком, который мудрая Амми заботливо уложила в короб вместе с одеждой.