Так бывает

Алекс открыл глаза и уставился в потолок. Постепенно к нему пришло осознание того, что он находится у себя дома, а за окном уже темно. Он попытался прикинуть сколько времени, но так и не смог сориентироваться. Пришлось сползать с дивана и тащиться к рабочему столу за мобильником. Было что-то вроде 11 вечера, Алекс так и не смог собраться и запомнить время. «Неплохо же я задрых, - подумал он. Точно помню, что где – то в половину пятого прилег и заснул. Вообще вырубился. Надо бы пойти проветриться.»
Не прошло и получаса, как парень вышел из подъезда и лениво свернул на тротуар напротив дома. Сегодня ему было некуда торопиться – он выспался, утром не нужно было в университет – его сессия наконец-то закончилась. Этим утром он сдавал какой-то непонятный экзамен с еще более непонятным названием, который в своей голове почему-то называл «теория комбинаторики», ему попался какой-то черезчур простой, а по этому скучный билет, он лениво рассказал его преподу и был отпущен восвояси с оценкой «отлично», уже второй, кстати – то, за эту сессию, чему даже немного порадовался.
Прохожих практически не было, «странно, - подумал Алекс, - лето же на дворе, че все по домам сидят понять не могу.» Надо отдать должное «всем», часть из которых таки не усидела в теплую июльскую ночь дома – проходя мимо очередного двора он мельком заметил небольшую компанию парней лет 16-17 и девчонок, которые сидели на скамейках и негромко пели под гитару какую-то знакомую песню про трешку, Петрушку и Матрешку. Когда Алекс был подростком, они с ребятами тоже пели такие песни, может быть, даже и эту пели. А потом все закончили школу и разъехались кто куда. Кто в Москву – подальше от дома, опостылевших знакомых и контроля родителей, кто в Тверь, кто за рубеж. А он и еще несколько одноклассников остались учиться дома. Не потому, что больше никуда не поступили, а потому, что не хотели оставлять город, с которым было связано так много воспоминаний.

В какой-то момент Алексу показалось, что он прошел полпути, хотя у его ночной пешей прогулки не было запланировано конечного пункта как такового. Его просто «вело». Он гулял так иногда, другие назвали бы это бесцельно, но для него в этом был смысл. Иногда он шел туда куда хотелось, просто потому, что ему нравился вид дороги, по которой он сможет пройти, иногда он чувствовал какой-то запах, который нравился ему  - и он шел за ним, пока не терял его в суете других запахов. Если бы кто-то спросил его «куда ты идешь?», то прохожему он ответил бы «не знаю», другу «какая разница. Хочешь со мной?» и они пошли бы вместе, а себе на этот вопрос он отвечал внутренним ощущением того, что идет именно туда, куда нужно. Так бывает.

Прохожие стали встречаться все реже. И Алекс, обнаружив, что оставил дома наушники и плеер, погрузился в собственные мысли. «Часто бывает так, что кажется, будто с человеком не о чем поговорить. Этому есть ряд причин. Например, ты просто его еще плохо знаешь, и по этому не можешь найти общих точек соприкосновения, общих тем, таких, что явно бы были интересны и тебе и ему. Бывает так, что эмоциональные состояния не сходятся – кому-то грустно, а кому-то смешно. Бывает, что в этом времени, где ты рядом с человеком, просто не хочется ни о чем говорить. Или не хочется делиться своими мыслями о чем-то. Потому что или не поймут или «все поймут»так, что напрочь исказят твое ощущение мысли и от этого станет мерзко. Или начнут давать бесплатные советы на все случаи жизни, - тут Алекс усмехнулся – вспомнил бабушку. А бывает, что поговорить не о чем потому, что ты поглощен своими ожиданиями. И сидишь разочаровываешься в них. Вот как с Оксаной весной сидели. В кофейне, за окном уже смеркалось, и все было классно и не хватало только сесть поближе , обнять ее, ощутить ее голову на своем плече и вот тогда можно было разговаривать о чем угодно. Но так ведь не случалось на протяжении всей беседы. Отсюда и паузы, и взгляды в окно. И разговор только поддерживается, больше даже ради приличия. Ощущение потом такое…(задумался) Никакое.» за этими мыслями Алекс подошел к одному из высотных домов в центре и понял, зачем выперся из дома. Набрал какой-то левый код в домофоне, дверь почему-то открылась и парень зашел внутрь. Нажал кнопку лифта, пока ждал прочитал старое выцветшее объявление «в новогоднюю ночь лифт не работает», и поднялся на девятый этаж пешком. Хотя лифт приехал, нужно отдать ему должное. «Скажем «слава коммунальщикам», сердечно поблагодарим их родителей, за то, что они дали их миру и поднимемся по лестнице», - так прокомментировал он приезд безумно пахнущего дай бог пивом лифта, пока поднимался по лестнице, которая все же пахла чуть лучше. На площадке девятого этажа он обнаружил невысокую лесенку, ведущую на крышу. Неслышно поднялся по ней, нашел полудверь – полулюк, закрытый на замок.  Задумался. Поворачивать обратно он не собирался. «но вот если я не придумаю, чем ее открыть, то собираться или не собираться уже будет в принципе бессмысленно». Так он думал, перебирая рукой с небольшой сумке, в которой обычно таскал всякий хлам и тетради в институт. Надо сказать, что сумка всегда преподносила ему сюрпризы – в ней периодически обнаруживались вещи, которые были потеряны и были необходимы около месяца назад, но , понятное дело, тогда в сумке он их найти не мог. Так вот сейчас он извлек от туда карманный фонарик, черную ручку (которую как раз и искал месяц назад), пару листков бумаги с непонятными надписями и , о чудо, черную шпильку своей бывшей. Он не помнил, какой точно, но точно чью-то из них. Со шпилькой открыть старенький замок вовсе не системы «нипель»не составило особого труда и шума. Правда, чудо – дверь таки поскрипела чудо – старыми петлями, на несколько мгновений нарушив тишину спящего подъезда. Алекс предусмотрительно забрал замок с собой и шагнул на крышу. Точнее выбрался методом подводников – в подводных лодках экипаж перемещается из отсека в отсек схватившись за верхний край, подтянувшись и ногами вперед – это, надо сказать, обеспечивает большую скорость и удобство, чем стандартное переставление ног.

На самом деле, весь путь Алекса занял около двух с половиной часов. «так, значит, времени еще около двух. Успею вздремнуть, что-то я умаялся». Нашел какой-то закоулок, где ветра практически не было, глубже укутался в толстовку, одел капюшон на шапку, которая уже несколько ночей была частью его имиджа, прислонился к стене и мгновенно отключился. Хотя какое-то время ему казалось, что он еще только усыпает. Он даже подумал, что стена как будто теплая, как нагретая солнцем, и еще не успела остыть со дня. На самом же деле, если в состоянии бодрствования у человека эта мысль проносится в голове за несколько секунд, то Алекс «думал» ее уже уйму времени, что лишний раз доказывает то, что он спал.

Проснулся он по двум причинам – от того, что затекли ноги и начала ныть спина, и от того, что стало светлеть. Встал, потянулся. Почувствовал, что озяб и перешел на другую сторону крыши – поближе к тому краю света, где начинался рассвет. Недолго постоял на самом краю, поглядел вниз и подумал «а там внизу – трупы прожитых дней. Прожитых иногда бездарно, иногда с пользой для людей, иногда с мозгом. И каждое утро они умирают и никак не могут умереть. Как будто за ночь снова оживают. Наверно потому, что хранятся в нашей памяти. Не все, конечно, но какие-то хранятся. Иногда забываются, а иногда вспоминаются новые.» Захотелось закурить, но курить было нечего – сигареты он забыл дома рядом с плеером и наушниками. «Вот их нет, и такое ощущение, что нет какой-то части меня, моей жизни, моей сущности. Это как черта характера, только переносная.» Он усмехнулся. Солнце поднималось все выше, теперь его стало видно почти на половину. Алекс напоминал себе властителя мира, такого, которого рисуют в комиксах – вот он стоит над городом, защищает его, блюдет порядок. по – детски серьезно. Снова усмехнулся. А потом сел на край крыши, обхватил колени руками. Было ощущение, что не вся его сущность чувствует то, что ощущает он сам – безумно красиво и свободно. Снял шапку, положил ее позади себя. Ветер потрепал взлохмаченные темные волосы. Снова посмотрел на город – «да, в самый раз». Свет отражался в окнах, от земли, той, что снизу поднимался легкий пар, (неважно, что это прорвало трубу с горячей водой – хвалебный гимн коммунальщикам  Алексу петь не захотелось даже мысленно). Небо переходило из оранжево – золотого в ярко – голубой. И дышалось так легко, что казалось, что с каждым вдохом очищаются легкие. «да и плевать на все то, что было. Оно прошло, и оставило после себя след в моей жизни, и моей душе. Ну и ладно. Значит, еще есть своя жизнь и душа – раз есть на чем оставлять след. Ведь завтра всегда будет. Лучше. Со мной или без меня. Главное, что оно будет всегда. Немного страшно от мысли, что меня когда – нибудь не будет. Что я не увижу, какие люди будут жить в моем городе через сто лет, какие дома и торговые центры будут строить. Как будут жить дети моих детей и их дети. Немного? Да офигенно страшно, что я тут геройствую – себя-то обманывать зачем? Хотя вот недавно смотрел новости, там где-то случилось землетрясение и погибло пятьдесят тысяч человек. Это безумно много, столько народу я даже представить себе не могу. А в том городе потом началось мародерство, бунты, люди стали баррикадировать дороги телами умерших. Просто дело в том, что чужая смерть – всего лишь часть нашей жизни. И не смотря на то, что кто-то умер, наши насущные проблемы никуда не деваются. Нам все так же хочется есть, пить, спать, чувствовать себя безопасно и социального равенства. А если подумать, то и собственная смерть часть собственной жизни. Последняя, правда, но все же часть. И даже если существует переселение душ или что-то еще в этом роде, то такой жизни, как эта, такой, как здесь и сейчас уже никогда не будет. Она больше не повториться, ни одно мгновение.» Алексу стало очень страшно. Так, когда просто цепенеешь и боишься дышать, когда становится холодно и липкий ужас сжимает горло. Мысль внезапно остановилась. «А какого хрена я сижу на крыше, смотрю на рассвет и думаю о смерти?!», - вдруг задал себе вопрос парень, чтобы хоть как-то прекратить нахлынувший на него ужас. Стало немного легче. «Вообще-то у нормальных людей рассвет ассоциируется с жизнью, возрождением, с тем, что все будет хорошо. И смерть здесь ни при чем. Ведь до нее будет еще дай бог долгая жизнь. Со всякой хренью вперемешку, но именно она и делает нашу жизнь такой, какой мы хотим, чтобы она была. И от смерти это не зависит. Никто ведь не знает какой она будет и когда.» Поднял голову, посмотрел на окна, часть из которых уже оказалось в тени – солнце почти поднялось из-за горизонта. «Так, чувак, хватит себя успокаивать.» Усмехнулся, вспомнив отрывок из библии, которую бабушка читала ему в детстве – «встань и иди». «И правда что, - подумал Алекс, - пора начинать новый день, засиделся я здесь».