Скамейка

Иллюстрацией выступает одна из работ московского фотохудожника Георгия Розова (http://www.rozov.ru/). Спасибо вам.

Посвящается Дарье Бобровниковой, лучшей музе на свете.


                "Горе тем, кто скуп на любовь. Зачем жить, если не для того, чтобы любить?"
                                           Лао Цзы

                ***

 - Что ты разлёгся,  твою мать! Вставай! Раз, два, раз, два... Вставай!.. Готов?! Хаджиме!
Погоди-ка, за секунд тридцать до этого…
Мыслей в голове совсем нет. Есть только животный страх,  который плещется по всему телу. Пробирающий через секунду до мурашек. От страха у меня забылись все удары и движения и я пытаюсь достать его на автомате ногами – маваши-гери, ещё раз маваши…  Он уклоняется, не попадаю по бедру, Макс, его тогда выставили против меня, хороший мальчишка был, вместе ходили… да, так вот, он закрывается рукой и кричит при каждом моём ударе:
 -Хха!
Подьём ноги ноет, больно прыгать. Я думаю только о том, когда же это закончится.
И тут он прямой мне , его костяшки утыкаются прямо в солнечное сплетение - ну это посередине, вот тут, понял? - и отдёргиваются назад. Наверное, так чувствует себя надувной мишка Гамми, когда моя сестра проткнула в шутку его иголкой чуть пониже шеи. Удивительно, как много успеваешь подумать, когда летишь головой вниз. Почему-то о том, что кимоно выбилось из пояса и все видят мои потные сиськи. Что некрасиво лететь распоясанным, стыдно даже.   Когда голова бьётся об татами, путаясь и переплетаясь, в голову высыпался винегрет из мишки ( кстати, его подарили сестре на восьмое марта мужики с работы),  потолка ( приятно смотреть на лампочку вверху… как приятно) и сильнейшей тряски (бляблябля, ты такого не говори мне, никому не говори, понял?).
Я не могу дышать.
Пытаюсь вдохнуть, но лёгкие будто ушли на перекур и уже не вернутся.
Страх.
Господи.
Первый раз в жизни мне так страшно.
Хочется просто уснуть и не видеть всего этого, ни тренера, ни наших, ни Макса… Ёлки...
Дмитрий Александрович подбегает и берёт меня подмышки…
А ну да, с этого я этого я и начал. С годами, знаешь ли, память начинает подводить.
Хотя я помню эти 10 приседаний вот уже шесть десятков…
Первое раз он просто ставит меня на ноги (кукольные, как у паяца на ярмарке, и не гнутся совсем… Вы-то и не знаете уже, что это… а в то время люди собирались на ярмарке или в театре.. был театр кукол у нас, там играли маленькие спектакли для детишек, мы приходили и смотрели, волшебство прямо-таки было…). Мне – то видно сверху. Смешно смотрятся, будто не мои, представляешь? Ставит на стопы. Корпус вниз. Корпус вверх. Его руками.
Второй раз. Корпус вниз.
 - Выдыхай!
Хяяя… нечего выдыхать, но я делаю вид. В висках будто поселился маленький паровозик и стучит колёсами.
Тудух в почки.
Тудух в руки.
Хочется просто упасть и полежать чуть-чуть...
Корпус вверх.
Третий раз.
Тудух в грудь.
Вот тогда началось: как-будто прорывается из меня что-то, Саш, прорывается из груди наружу, как Чужой из фильма. Был такой фильм в те годы, ты не знаешь. Хотя если  интересно, покажу потом, там такой монстр был интересный, людей ел в космосе… Шикарный был фильм. Это сейчас все летают на Марс там, на Венеру, люди, а тогда это фантастика была, только некоторые думали…
 - Дедушка, а дальше что? Ты встал? Или нет? - маленький Сашутка заёрзал на скамейке.  Было видно, что ему очень интересно. Из его кармана упал платок: робот, сидевший рядом недвижимой грудой белого металла, вдруг ожил и лёгким движением поймал кусок ткани уже на подлёте к земле.
 - Ух… Вот таких не было, как он, тогда… Тогда я мог поймать платок своей малышутки  так же как он. Видел лучше, ходил лучше…
 - И жил лучше?
 - Да нет, жил также… Но что-то изменилось, внучок, не знаю, что… Вроде воздух стал хороший, все радостные вокруг, ходят под ручку, но резиновые какие-то, что ли… Вкалывают эту фигню себе… Как она называется, а?..
 - Антигестрон?
 - Точно. И твои мама с папой тоже вкалывают… А тебе кололи, Сашутка?
 - Только раз, деда, я тогда брыкался, иголок боюсь, они большие такие… А потом, когда укольчик сделали, мне так хорошо стало, всё такое милое вокруг стало, сейчас тоже всё хорошо, но тогда я прямо полюбил всех и всё, как будто солнышко во мне проснулось, де…как будто я обнял весь мир сразу… - Сашутка замахал худенькими ручонками, изображая, как он обнял бы весь мир, и чуть не начал соскальзывать со скамейки на землю. Дедушка было схватил его за руку, но напрасно – робот уже тихо подвинул ребёнка своей белой ладонью обратно и снова затих. Рука деда безвольно повисла в воздухе. Ничего не заметивший малыш уж болтал ногами в красных кедиках:
 - Деда, ты чего?
 - Мы любили… Саш, мы любили не как папа и мама, а по-другому…  - в глазах у старика мелькнули слёзы, по морщинистым щёкам прокатилась рябь.  Сашутке показалось, что деда Игорь стал как-то странно смеяться, охать, вздыхать и трястись одновремнно…
 - Деда, тебе смешно? Ты смеёшься? А?
 - Аа… Ага, просто вспомнил тут… один смешной случай. Я, Саня, был постарше тебя лет на 15, когда влюбился, как папа и мама твои. Тогда бабушку встретил твою… Мы с ней разругались тогда очень сильно, очень-очень, как сейчас уже не ругаются… Молодые  были… Я тогда приехал домой и не мог найти себе места…
 - Это как? У тебя всё заставлено было дома?
 - Да нет, ну просто… Расстроился, вот. Я бы, Саша, обнял её в тот момент всю, если бы это было возможно. Каждый сантиметр бабушки обнял бы, просто в комок сжал бы руки, голову, ноги и не отпускал бы никогда. Как ты прям.
А дальше, де? – по сияющим глазам мальчика было видно, что он уже давным-давно забыл, как просил деда рассказать о том, что он делал, когда был маленьким и с нетерпением ждёт чего-нибудь о бабушке, тем более, он её ведь никогда не видел, но мама говорила, что она была хорошей…
 - А дальше я приехал к ней поутру и обнял её. Помню ещё, приезжаю, а она растрёпанная вся лежит, задом кверху, сопит. Я прокрался… Сейчас уже прошло то время… Мы все были другими.
Дедушка опять заохал и смешно засопел, вытирая нос. Он всегда носил с собой платок, сколько малыш его помнил.
 - И - тут дед резко схватил сашутку подмышки и поднял вверх. Робот конвульсивно дёрнулся, чуть не покатившись со скамейки. –
Раз! Прям как тогда! Схватил её! И не отпускаю! А она кричит! Ох, бля, как кричала! А я сгрёб бабушку в охапочку, по борцовски, и целую целую, целую, куда попаду губами -  в бедро, в спину, в глаз!.. Вот досталось тогда мне! Вот так!
Миг – и Сашутка уже летел вверх, как самолёт, и ему казалось, что он опять обнимает весь мир, как надувной мишка из рассказов дедушки, и что он вот-вот сейчас порвётся от этого солнышка, травы, собаки вверху, (или внизу?) и ему хотелось прорваться, он хотел сказать дедушке, как он его любит, как будто после укола, что всё такое надувное и хорошее, но выходило почему-то только смеяться, а  дедушка что-то тихо лепетал и подбрасывал малыша вверх, сопя и смеясь одновременно…