По ту сторону зеркала. Рассказ

Что происходит с человеком, когда рушится его мир? Что он делает с этим? Как он это переживает? Я не знаю, как реагирует среднестатистический человек. Я поступила просто, как тот известный страус. Закрыла на два замка входную дверь в квартиру, отключила мобильный и городской телефоны, ноутбук, вырубила свет и расположилась прямо на полу, села на корточки, обхватила голову руками и закрыла глаза. На что надеялась? Думала, вот так просто отпустит, станет легко дышать и воздух, свежий и живительный, наполнит легкие, а, может, крылья сами по себе за спиной вырастут и, как раньше, примутся нежно трепетать?

Но нет. Удушье комком в горле и ранее не знакомое ощущение сердца, там, где и должно быть, с левой стороны... А что, если сидеть так день, два, не двигаясь, как йоги, наверное, медитируют? Собрать волю в кулак и не двигаться. А потом уже просто сил не хватит, тихо осяду на холодный пол, распластаюсь в неестественной позе. И через месяц хозяйке квартиры придется  вызывать слесаря, чтобы вскрывать дверь…

Глупо! Как беспомощно, по-детски и глупо. Где мой чемодан? Собраться в пять минут и в путь. Ага, а на железнодорожном вокзале моего родного города меня встретят родители, и прежде чем, принять в свои родительские объятия, попросят расписаться в огромной замшелой амбарной книге под названием «Как закончился десятилетний поход провинциалки за славой и успехом в столицу». Хотя, почему в родной город? Что в мире мало столичных городов? Стоит позвонить на кафедру, промямлить что-то невнятное об академическом отпуске на неопределенный срок (а что? Искусство ХVIII века  без меня обойдется, переживет, третий век уже переживает…), в «Квартал» и звонить не понадобится, догадливые, поймут. Потом рвануть, в Москву, к примеру, а может и еще куда, какой город мира не приютит талантливого искусствоведа, дизайнера и рекламщика в одном лице? Любой город ждет  своего первооткрывателя. Так что же я сижу без движения,  не включаю ноутбук, чтоб заказать билет в один конец? Не получится, со сломанными крыльями не летают…

Все так же на полу, на корточках… А закрытыми глазами ясно, как наяву, вижу Круглова. Цивильный костюм, отменный парфюм, наверное, настоящие кандидаты наук и преуспевающие чиновники, именно так и должны выглядеть. А, ведь, начинал в «Квартале» посредственным дизайнером, о науке, аспирантуре и не мечтал. Это потом в Управлении культуры муниципального образования ему подсказали, что кандидатский статус – прямая дорога наверх, и это я сама знакомила его с факультетскими старичками, и защита наших кандидатских работ по иронии судьбы была назначена на один и тот же день…

- А, ты уже знаешь? Тебя, конечно, пригласили? - восклицает со счастливо-радостной улыбкой Круглов, это только он так, как я это называю – во зло,  умеет радоваться.
- Что знаю, куда пригласили? – спрашиваю.

Весенний ветер приятно холодит кожу и треплет каштановые локоны, я, еще счастливая, потому что ничего не знаю, спешу по бульвару привычным маршрутом – от университета на работу в «Печатный квартал». В сумке  планшет с готовыми эскизами, сегодня надо разделаться с одним сложным заказом, а завтра на кафедре представить научному руководителю очередной вариант своей работы… Дел по горло. Спешу. А тут Круглов тормозит на  иномарке. И как только заметил меня в такой толпе?

- Ты, правда, не знаешь? – хорошо отрепетированное, с режиссерской маниакальностью  выверенное удивление. - У твоего босса нетрадиционный подход ко всему, не только к рекламе. Собственную свадьбу  разыгрывает в скоростном режиме в виде объединенного мальчишника - девичника. Никакого белого платья невесты, банкета в ресторане, толпы родственников, торжественно-фальшивых церемоний в загсе, обменяются кольцами в полном одиночестве, друзьям  нальют пивка в трактире «У Бори» и в аэропорт на рейс до Таиланда, в свадебное путешествие… Оригина-ааал, иначе не скажешь! Мог бы себе и что-то более шикарное позволить. И папа невесты, между прочим, тоже.

Говорит, а сам сгорает от счастливого понимания, что именно  он первый  объявляет мне эту новость, в глазах дикий интерес,  как я прореагирую? Что сейчас будет? Трам-тарарам в успешной фирме «Печатный квартал» - это что? Это, когда эскизы с изображением шикарных блондинок, напоминающих Мэрилин Монро, летят вверх и устраивают смерчеобразный полет, вывески «От себя» и «На себя» и «Обед с  12.30 до 13.18» со страшным хрустом разламываются о мониторы, а стены офиса, расписанные первокласснейшими дизайнерами под ньюйоркские хрущобы, забрызгиваются тушью? Видимо, нечто подобное он себе и представлял.

Я пожала плечами. Кажется, хватило сил сохранить внешнее спокойствие.
- Нет, еще не пригласили… - сказала тихо и пошла прочь.
- Ты куда? В университете на защите Медынского сегодня будешь?
- Нет… Дела! – и рукой помахала.

Что происходит с человеком, когда рушится его мир? Когда тебе 28, а за душой только пара никому не нужных, гениальных идей, несколько законченных полотен, сотни эскизов-рисунков-набросков, недописанная кандидатская по немодной, трудно защищаемой теме об искусстве ХVIII века и бой-френд, а по совместительству  босс, с которым уже сто лет и который тебя кинул самым постыдным, самым распространенным, самым тривиальным способом?

Моя жизнь кончилась… Боже, как пошло звучит, в стиле маминых женских романов. Все в моей жизни пошло не так. Когда, с какого момента? С тех пор, как я пришла в «Печатный квартал», и Олег с легкостью, без всякого испытательного срока взял меня в штат, с окладом раза в два больше, чем у местных старожилов? Или, когда поспорила на защите  кандидатской работы с унылым профессором из чужого института, и защиту отложили еще на год? Нет, наверное, полгода назад, когда в офисе «Квартала» появился отец Кристины – очень солидный клиент, все вокруг него засуетились, и я сама лично на «Ура!» выполнила его первый заказ. Или тогда, когда этот клиент зачем-то познакомил Олега со своей дочерью?

С трудом я поднимаюсь с пола и подхожу к зеркалу. Огромное, в человеческий рост, во всю стену, зеркало в деревянной оправе  досталось мне от хозяйки квартиры, а той от бабушки.  Я много лет обживала эту съемную квартиру, и она давно уже стала моей или почти моей, оформила ее в своем вкусе. Это зеркало совсем не вписывалось в мой интерьер, но я упросила хозяйку не увозить его. Все эти годы зеркало было частью моего жилища, моего дома. Слева от зеркала также давно висела картина, мой автопортрет, который когда-то я тоже назвала  «У зеркала».

Это с него началось мое покорение северной столицы. Первые премии нескольких престижных конкурсов, одного международного. Я написала его в 11-м классе. На портрете  изобразила себя сидящей у зеркала и расчесывающей волосы. Сюжет не новый, как сказал преподаватель моей художественной школы, но всем понравилась  идея раздвоения образа героини: я у зеркала, и я в зеркале, оригинал и его отражение.

Сейчас я смотрю на свой автопортрет через пелену ужаса и боли, застилающую глаза. С картины на меня смотрит юная, трепетная, черноволосая  семнадцатилетняя девушка, а из реального зеркала – моя бледная тень, всклокоченные волосы, серое лицо и дикие глаза.

Я добрела до кухни, нацедила сквозь фильтр воды в стакан. Надо погасить  боль, которая становится невыносимой. Где–то здесь была аптечка. Открываю дверцу шкафа. Вот какие-то сердечные капли. Но руки сами потянулись к штабелям таблеток. Сколько их! Всего и заботы, сорвать ногтями фольгу упаковки, и вот они – белые, красные, зеленые… Уже целая горсть. Отправляю все это в рот, несколькими глотками запиваю водой и все… Все пройдет. И эта боль. Я вылечусь. Судорожно хватаюсь за стакан, наливаю воды прямо из-под крана и, чтобы предотвратить рвоту, глотаю еще и еще, едва не захлебнувшись. Ни вкуса, ни горечи не чувствую.

И снова бреду к своему зеркалу, смотрюсь в него  с надеждой. Где ямочки на щечках и счастливый блеск в глазах? Блеск есть, только очень странный. Я ли это? Это все со мной? Правда? Прижимаюсь лбом к стеклу. Холодное.

И вдруг в сознание как острая игла впивается мысль: «А они сейчас, наверное,  в аэропорту?!» Пиво «У Бори» уже выпито, крики друзей, которые еще вчера были и моими друзьями, затихли. Счастливые молодожены целуются на заднем сидении такси, мчащем их в аэропорт. В салоне стойкий запах роз и шампанского. Это родители, не оценив идеи пивной вечеринки, провожали детей с традиционным свадебным набором. Шампанское желтой пеной пролилось на блузку Кристины. Она запахивает норковую шубку и смеется так, как только она одна умеет, - белозубо, счастливо и беззаботно. Олег что-то нежно шепчет ей на ушко и вновь целует. Таксист бессовестно пялится на них в зеркальце, благо, что его пассажирам нет никакого дела ни до него, ни до его любопытства. А, может, они уже в самолете?

Я смотрю в зеркало, всматриваюсь до черноты в глазах.

Олег тоже любил смотреть в это зеркало. Часто мы вдвоем разглядывали собственные отражения в полный рост.
- Ты меня любишь?
Зачем я задавала ему этот глупый вопрос?
- Люблю.
Зачем он так отвечал?
- Если бы не любил, сейчас бы меня здесь не было.
Сейчас его здесь нет, его уже давно нет в моем доме.

Я снова прижимаюсь лбом к стеклу и чувствую, как немеет тело, ватные ноги подламываются, а мой лоб оставляет дорожку на стекле. Это начинается действие таблеток. Чтобы совсем не упасть и сохранить равновесие, хватаюсь за раму зеркала. Голова кружится, сейчас я разобью ее о стекло. Со всего размаха, еще раз… Почему кровь не заливает глаза и не слышится звук бьющегося стекла?

Наоборот, мой пылающий лоб погружается во что-то вязкое и мягкое. Что это? Приятная прохлада освежает ум. Это как в жаркий полдень окунуть лицо в  ведро со студеной колодезной водой. Как хорошо! Мгновение и как в омут, я погружаюсь в зеркало вся – голова, тело, ноги, руки. Меня не мучает сознание полной нереальности, абсурдности происходящего. Мне все равно. Внутри зеркала также как в море. Стекло как вода или молоко, густая бархатистая жидкость. Она обнимает, обволакивает меня, убаюкивает-укачивает, а потом как волна прибрежную гальку тихонько выкидывает на берег. Я падаю ничком на пол у зеркала. По другую сторону зеркала. И, кажется, засыпаю.

Не знаю, сколько я спала - час, два, три, сутки, неделю? Но наступил момент  пробуждения. Я открыла глаза. Это моя комната. Моя и не моя. Здесь все наоборот. Вот мой автопортрет. Только висит он не слева, а справа от зеркала. И окно почему-то расположилось с другой стороны. Мебель тоже кто-то переставил. А это кресло мне незнакомо. В свое время я выбирала мягкую мебель бежевых оттенков, а здесь царят пастельные тона. Не застеленный диван пестрит незнакомым постельным бельем.

Да, очень странно. Неудачная это была идея пить таблетки горстями! Все, подъем, хватит спать!

Пытаюсь встать, но почему-то …взлетаю и парю над диваном. В теле ощущение необыкновенной легкости. Хотя, нет. Нет никакого тела. Я есть, а тела нет. Странно. И интересно. Не надо было пить таблетки. Следовательно, я умерла, - пытаюсь рассуждать логически. Хотя какая уж тут логика? Бесплотный дух, рассуждающий логически, – еще большая нелепость.

Я вишу под потолком и ругаю себя последними словами за вчерашнюю слабость. Но ругаю не очень сильно, как ни странно, но мне хорошо и легко, и ничего, даже мое неоднозначное положение,  меня не беспокоит. Мысли ленивыми червячками ползают там, где когда-то был мой мозг, мысли скучные, неинтересные: «Самоубийство – это не выход. Это так глупо, так отвратительно!» Нет, эти мысли не про меня. Вчера по ошибке я приняла не те таблетки. Вот и все, глупая, досадная ошибка, не более.

 Сквозь занавешенное окно в комнату проникают лучи закатного солнца. Я лениво наблюдаю, как в солнечном золоте плавают и сверкают пылинки, и радуюсь тишине.

Но вот, нарушая равновесие и покой моей комнаты, с шумом открывается входная дверь. Кто так бесцеремонно врывается в мое жилище?
- Юлька! Только на секунду! Мы  можем опоздать!
Я узнаю голос Олега. Как он тут оказался? А Юлька – это я…

Я стремительно вхожу в комнату. Да, я вхожу. Как это? Я же болтаюсь бесцельно под потолком?

Нет, это действительно я. Словно еще одно мое отражение в зеркале. Ах, какое изысканное шелковое платье цвета морской волны и «прическа герцогини» - волосы, уложенные замысловатыми кольцами вокруг головы! По какому случаю?!

Я, то есть не я, а она, которая я, садится за стол, ищет что-то в первом ящике стола, находит и пристально рассматривает, забыв, что ее отпустили только на секунду. Я подлетаю (да-да, подлетаю, как еще сказать?) ближе, мне любопытно. В ее руках фотография. Вот я, то есть она, Олег, Круглов и (не может быть!) унылый профессор – чужак, который завалил мою защиту. Странно, я никогда с ним не фотографировалась. С Олегом и даже с Кругловым много раз, а с ним нет. Но на снимке, что с тихой улыбкой рассматривает другая Юлия, мы смеемся, в руках у нас бокалы с чем-то бархатисто-красным, нам весело. Я, то есть она,- в моем, то есть  нашем единственном строго-цивильном брючном  костюме. Я его не ношу никогда, вспомнила, в последний раз надевала на ту злополучную защиту, и ни на какой банкет я в тот вечер, конечно, не пошла, свое кандидатское звание Круглов отмечал без меня. А она? На фотографии в одной руке у нее бокал, а в другой - папка с кандидатской работой. Неужели ей удалось то, что у меня не состоялось? Она защитилась и отмечала это событие вместе с Олегом, Кругловым и моим несносным оппонентом?

Она откладывает фотографию в сторону и чему-то, наверное, своему воспоминанию об этом дне вновь улыбается.

- Юля! Быстрее! Родители у подъезда неистовствуют! Слышишь, и таксист сигналит! – кричит Олег откуда-то со стороны прихожей.
- Я сейчас!

Юлия наклоняется и достает из второго ящика стола мой любимый черный альбом, его я всегда беру с собой в поездки, обожаю делать наброски, взирая на мир из окна автомобиля или автобуса.
- Я уже бегу!

Юлия выключает свет, и в зеркале отражается только кусочек ее платья, мелькнувшего в прихожей. Входная дверь закрывается, и шаги затихают на лестнице.

Кажется, я поняла. Это на Юлькино, на мое платье прольется желтая пена шампанского, это я буду сидеть с Олегом на заднем сидении такси, это я полечу вместе с любимым в свадебное путешествие.

На улице успела наступить ночь, и зеркало погружается в темноту. Я пытаюсь рассмотреть в нем свое отражение и не могу. Меня здесь, в этом мире,  нет. Как жаль… А зеркало манит и притягивает. Я знаю, что уже увидела все, что должна была увидеть, и через мгновение зеркальная гладь проглотит меня во второй раз. Я поколыхаюсь, побарахтаюсь как в сметане в его зеркальном нутре и неминуемо окажусь на берегу. Нет никаких ощущений, ни собственного тела, ни времени, только уверенность, что все  произойдет именно так.

Короткий миг и свет, резкая боль пронзают меня, мое тело, насквозь. Я лежу на животе, корчусь от желудочных колик и чуть дышу. За окном утро, а скорее полдень. Ночью меня, видимо,  вырвало, и остатки ужина из таблеток подсыхают на полу. Чудом нахожу в себе силы встать на колени и доползти до дивана. Лежу еще с полчаса и мечтаю очутиться в душе. С трудом поднимаюсь на ноги и бреду прочь из комнаты, на пороге оглядываюсь на зеркало. Да, вид отвратительный, краше в гроб кладут. И еще этот  сон! Через полчаса, приняв душ и напившись теплого чаю, наконец-то вспоминаю, что вчера сама добровольно отрезала себя от внешнего мира. Подключаю телефон, и он сейчас  же исходится в  истошном крике.
Я думаю всего минуту и, не без сомнения,  беру трубку.
- Юлька! Куда ты пропала? – шепчет в трубку Анечка, секретарша Олега, - у нас тут такое творится! Мы не знаем, что делать! Клиенты одолели. Им же все равно. Их не волнует то, что случилось… Ты уже знаешь?
- Что знаю? – кто-то совсем недавно задавал мне этот вопрос.
- Сегодня утром пришло подтверждение. Олег и Кристина были на борту того самолета. Самолета, который разбился…

В следующее мгновение, когда телефонная трубка выпала из моих рук, я услышала пронзительный по высоте и удивительный по красоте звук. Он заполнил все вокруг и утопил меня в своем звоне.
Это в комнате хрустальным ливнем осыпалось зеркало.