От судьбы не уйдешь...

Катя Паника 27.03.2011

Посвящается моей сестре Александре (Aziola)
               
(под влиянием книг Г. Лавкрафта и фильмов на тему)

Эту историю рассказал седовласый  капитан пиратского корабля Череп Джек своей команде, когда их корабль попал в шторм…



                «От судьбы не уйдешь…»


Известный историк Говард Смит с женой только что вернулись из своего морского путешествия по странам Европы. Их поездка длилась чуть больше 6 месяцев. Чета возвращалась по морю к себе на родину в Англию. Миссис Смит с нетерпением ждала скорейшей высадки на берег, потому как за время столь долгого путешествия по морским и океанским волнам ее постигла «морская болезнь» - при каждом удобном случае она старалась скрыться ото всех попутчиков в каюте корабле, где ей становилось немного лучше. Она согласилась на поездку только потому, что сильно любила своего мужа и не хотела расстраивать его. Мистер Смит грезил проплыть на корабле по всей Европе, познакомиться с культурными особенностями и традициями разных стран, прикоснуться к их древней истории и познать сакральный смысл их религиозных таинств. Говард Смит был историком и писателем в одном лице, раз в год он выпускал по одной книге. Последний его роман о «далеком краю белых медведей» не возымел должный успех. Мистер Смит был опечален, в связи с этим он и затеял свою поездку – историку было необходимо вдохновение.
Миссис Смит нехотя выбралась на палубу. Ее лицо было измученным и бледным, под глазами пролегла нездоровая синева. Мистер Смит, увидев жену, которая нетвердой походкой шла по палубе, тут же подбежал  к ней и помог подойти к корме. Женщина руками облокотилась на перила кормы и посмотрела на воду. «Говард, что-то не так с водой…» - внезапно сказала женщина, дергая своего супруга за рукав черного френча. Мистер Смит уставился на водную гладь, пытаясь понять, о чем говорит его жена. Море было спокойным. Волны куда-то пропали, даже извечная рябь от прорезающего его гладь корабля и то пропала. Поверхность воды была мутно зеленого болотного цвета. От воды больше не пахло водорослями, рыбой и морской свежестью, зато появился какой-то тяжелый зловонный дух, как будто что-то давным-давно умерло где-то в глубине зеленых вод и теперь гниет, издавая этот невыносимый запах. Миссис Смит отлично помнила морскую пену, летящую в лицо, когда они подплывали к берегам Франции в самом начале своего путешествия, она помнила ни с чем несравнимый запах водорослей и рыбы в Венеции, когда они с супругом проплывали на лодке по каналам города. Здесь же морская гладь была в прямом смысле слова гладкой, как будто ее залили яблочным зеленым желе и такой же вязкой. Казалось, что корабль с большим трудом плывет по этой омерзительной тягучей жидкости. «Ты права…» - кивнул мистер Смит, рассматривая поверхность воды и не веря своим глазам. «Подплываем к Лондону!» - услышали они вдруг голос одного из матросов, который присоединился к команде в порту Франции в начале путешествия, да так и остался с ними. Миссис Смит не смогла сдержать радостного возгласа, от чего бинокль, который она держала в руке, выскользнул и упал за борт. Женщина проследила взглядом за ним. Онн упал на воду, долю секунду оставаясь на плаву, а потом медленно и неохотно начал поглощаться мерзкой морской жижей. «Говард, смотри!» - позвала отвлекшегося было супруга миссис Смит, но когда он повернулся, бинокль уже ушел под воду. Экипаж корабля вместе с его пассажирами начал усиленную подготовку к долгожданной высадке на твердую землю. Чета вернулась в свою каюту, чтобы собрать вещи. Корабль приплыл в один из портов города Лондона, и Смиты покинули его палубу со счастливым сердцем. Когда миссис Смит шла по портовому мостику, она еще раз посмотрела на воду, но так и не увидела желанных волн, бьющихся о берег, чаек, порхающих над водой. Глазам женщины предстала только лишь темно зеленая морская гладь, которая, казалось, существовала абсолютно без движения.
В порту мистера и миссис Смит усадили в карету и довезли прямо до дома. Вещи были доставлены, как полагается, в дом, и супруги, в тайне скучавшие по родине, вошли внутрь. Их прислуга, миссис Бернард, веселая пожилая француженка в белом кружевном капоре и белом переднике, предстала перед ними. «Как будто ничего и не изменилось…» - улыбнулась ей миссис Смит и велела заварить чай с молоком. Супруги отправились в столовую, чтобы выпить по чашечке с дороги. Миссис Смит расспрашивала миссис Бернард о том, что происходило во время их отсутствия в города. Миссис Бернард принялась рассказывать, что сын судьи Бэрримора женился на прошлой неделе, что дочь аптекаря заболела свинкой, что мать бакалейщика Болтона скончалась месяц назад. «Да, и еще… Ваша сестра теперь живет в Лондоне…» - сказала вдруг миссис Бернард. «Клодия? Вздор! Она же ненавидит Лондон и его окрестности… Сколько ее помню, она всегда  говорила, что Манчестер навсегда в ее сердце…» - поспорила миссис Смит в поисках поддержки смотрю на своего супруга. Мистер Смит согласно кивнул: «Это точно… Даже нас навещать приезжала только раз в год на Рождество…». Миссис Бернард пожала плечами. Смеркалось. На Лондон опустился вечер. Смиты, уставшие с дороги, сидели в своих плетеных креслах в гостиной. Мистер Смит разбирал папку со своими отрывочными путевыми заметками, а миссис Смит читала книжку. Внезапно они услышали какой-то звук. Он был не единичным, а наоборот, с каждой секундой становился все громче, было такое ощущение, что тысячи флейт, по одной, начали присоединяться к звукам первой флейты, каждая играла в своем ритме и свое звучание, образуя тем самым отвратительную какофонию. Это длилось всего минуту. Внезапно все стихло. Мистер и миссис Смит удивленно переглянулись. В след за противным звуком, послышалось какое-то движение на улице: хлопали двери домой, слышался звон разбивающихся стекол, звук шагов, не то танцующих, не то марширующих по улицам города. Говард Смит поднялся с кресла и подошел к окну. Он отогнул занавеску и увидел, как из дома напротив, вышел мистер МакДональд, местный портной, и вместе со своей женой отправились по направлению к центру города. Еще несколько соседских семей прошло мимо их окна. Походка знакомых ему уже лет 20 людей показалась Мистеру Смиту немного странной. Он жестом подозвал миссис Смит подойти к окну. Женщина быстро поднялась, и заглянула в окно через плечо супруга. «Это же Молли Денверс!» - воскликнула женщина, указывая на идущую мимо их окна женщину: «Жена пекаря… Что это с ней? Идет, как будто кол проглотила…» - поморщилась миссис Смит: «Волосы нечесаные… А что на ней одето? Халат? Это мода теперь такая?…» - удивлялась она: «Понятно, почему Клодия переехала сюда… Она всегда была свободных нравов…». Мистер Смит согласно кивнул, продолжая незаметно подглядывать за соседями. Они двигались группками, или по одному. Все шагали в ногу, словно по чьей-то незримой команде. Спины у всех были прямые, головы опущены, руки вытянуты по швам. «Может праздник какой-то?» - предположил мистер Смит. «Может…» - согласилась супруга, отходя от окна. «Анна!» - позвала миссис Смит свою домработницу: «Анна!» - крикнула она, поднимаясь по лестнице на второй этаж к спальням. «Куда она запропастилась…» - ругалась в полголоса хозяйка дома. Дверь в комнату женщины была приоткрыта. Миссис Смит постучалась: «Анна!» - ее голос отозвался эхом от стен дома, но так и не был услышан. Внезапно на улице грянул гром, небо осветила молния, поднялся ветер, неприятно стуча ветками в окна. Ливень забарабанил по крыше и ставням, откуда-то повеяло холодом. Женщина открыла дверь комнаты домработницы. Анны в комнате не было. Одежда ворохом валялась на кровати, вещи были разбросаны по всей комнате, что было совершенно не характерно для любившей чистоту и порядок миссис Бернард. Окно было открыто. Дождь барабанил по стеклу. Ветер не давал миссис Смит закрыть его. Еле справившись с окном, женщина вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. «Говард, кажется, у Анны появился мужчина…» - с улыбкой сказала миссис Смит, вспоминая, как она девчонкой бегала на свидания через окно, только вот Анна Бернард давно уже вышла из этого возраста…
Из-за поднявшегося внезапно ветра и сильного ливня за окном, чета полагала, что уснуть у них не получится, но усталость за время путешествия, отрывочный полусон в душной каюте корабля все-таки сыграли свою роль – супруги проспали до полудня здоровым сном младенца. Миссис Смит проснулась от того, что кто-то пристально смотрел на нее. Даже во сне, женщина сумела почувствовать тяжелый оценивающий взгляд того, кто стоял над кроватью и улыбался. Миссис Смит открыла глаза и увидела домработницу Анну, стоящую посреди комнаты и неотрывно смотрящую на нее. «Ваша сестра здесь…» - сказала она. Женщина вскочила с кровати, как была в исподнем, и ринулась к платяному шкафу, стоящему гигантским деревянным исполином в углу комнаты. «Впустите ее, приготовьте чаю… Сделайте хоть что-нибудь! Не стойте так…» - повела плечами в неприятном ознобе миссис Смит, снова ловя на себе тяжелый взгляд голубых глаз Анны. «Сию минуту…» - кивнула женщина и вышла из комнаты. Миссис Смит почудились незнакомые доселе нотки презрения в голосе домработницы. Миссис Смит разбудила своего мужа, сообщив радостную новость о раннем визите младшей сестры, и мистер Смит так же отправился приводить себя в порядок. Через полчаса оба были готовы к встрече с любимой родственницей. Супруги прошли в столовую, взявшись за руки. Клодия сидела за чайным столиком и о чем-то перешептывалась с миссис Бернард. Чета удивленно переглянулась, на мгновение, застыв в дверях. Им давно было  известно, что Клодия не выносит Анну Бернард из-за ее отвратительного, по ее словам, французского акцента. Внезапно Клодия, будто почувствовав присутствие супругов, подняла голову. Она вздрогнула, подскочив с плетеного кресла, подбежала к родной сестре: «Добро пожаловать домой, мои дорогие!» - она поочередно поцеловала в щеку миссис Смит и мистера Смита: «Вы слышали новость – я теперь живу в Лондоне! Это так замечательно! Тут такая атмосфера, такие люди…» - восторженно восклицала Клодия, но во взгляде ее восторга почему-то не было. Ее глаза казались пустыми, взгляд был погружен в себя. Семья уселась пить чай. Анна разлила чай с молоком по аккуратным фарфоровым белым чашечкам с розовым цветочным узором. Узор чашечек точь-в-точь повторял узор на обоях и занавесках в столовой. «А раньше ты терпеть не могла Лондон…» - сказал вдруг мистер Смит. Клодия резко обернулась: «Я ничего не понимала…» - туманно ответила она, понизив голос до шепота и наклонившись близко к мистеру Смиту. Анна обернулась и пристально посмотрела на Клодию, та улыбнулась и быстро добавила: «Тем более, я хочу жить рядом с Вами – моей единственной семьей…». В свои тридцать лет мисс Клодия Смит не была ни разу замужем. По ее собственным словам, она слишком сильно любила себя, чтобы тратить силы на жизнь с кем-то другим. Она была все такая прекрасная, с копной густых ярко-рыжих волос на голове, собранных в пучок на затылке, но все-таки годы брали свое, на лице ее появились первые морщины. «Я так ждала Вас, дорогие мои…» - воскликнула мисс Смит, хлопая в ладоши: «Мне о многом надо Вам рассказать…». Миссис Смит не слушала сестру, наблюдая за Анной. Та крутилась на кухне и, казалось, прислушивалась к каждому слову. Домработница то и дело кидала уже знакомые пристальные взгляды в сторону Клодии. Миссис Смит внезапно прервала беседу сестры и мистера Смита, которые между собой завели разговор о путешествии по морю: «Анна, ты была нужна нам вечером, где ты была?». Анна вопросительно уставилась на хозяйку дома. Ее глаза холодными злыми льдинками впились в миссис Смит. От этого взгляда женщине стало не по себе, и она добавила: «У вас что, вчера какой-то праздник в городе был?». Клодия удивленно взглянула на сестру: «Праздник?» - переспросила она, и, обратившись к Анне, добавила: «Анна, разве у нас был вчера какой-то праздник? О, Боже! Я так никогда и не смогу влиться в столичную жизнь и навсегда останусь провинциалкой…» - запричитала мисс Смит. Анна уставилась на мисс Смит не мигая, и та замолчала: «У нас не бывает праздников в городе по понедельникам, вы же знаете…» - холодно ответила миссис Бернард. «А то вчера мы слышали музыку и видели людей на улицах. Они все шли к главной площади…» - подал голос Говард Смит. Анна внезапно принюхалась: «Пахнет свежим мясом…» - сказала она. Клодия встревожилась: «Где?» - переспросила она: «Ты же знаешь, я ненавижу  свежее мясо…». Миссис Бернард не ответила и вышла из комнаты. Клодия вскочила вслед за ней. Супруги смотрели им в след с неописуемым удивлением. «Что здесь вообще происходит?» - тихо спросил мистер Смит свою жену, поднимаясь из-за стола. «Я пойду, посмотрю…» - так же тихо ответила его супруга, на цыпочках пробираясь к прихожей, откуда послышались женские голоса. Анна, ссутулившись, не мигая, смотрела на Клодию, которая, казалось, оправдывалась перед ней, в своей обычной манере активно жестикулируя и закатывая глаза. Фигура Анны выглядела как-то неестественно, цвет кожи потемнел, обычно румяная и светлокожая миссис Бернард, сейчас выглядела как уроженцы Испании и Италии. «Они не такие, как мы!» - кричала Анна Клодии: «Не смей им рассказывать ничего, пока мы на совете не решим, что с ними делать…». «Но они моя семья! У меня кроме них никого нет…» - ответила Клодия, почти рыдая. «Мы теперь все тут одна большая семья! А они для нас – чужаки!» - отрезала Анна. Клодия зарыдала, но миссис Бернард схватила ее за плечи и сильно тряхнула: «Прекрати!» - она ударила женщину по щеке. Миссис Смит негодующе фыркнула и вышла из своего укрытия: «Как ты смеешь прикасаться к моей сестре?» - закричала она на домработницу и ударила ее в ответ. Анна удивленно уставилась на миссис Смит, потом тихо добавила: «Ты еще пожалеешь об этом…». Ее голос был полон злобы и ненависти. Миссис Смит задрожала, но быстро взяв себя в руки, сказала: «Вон из моего дома!». Миссис Бернард, как была в чепце и переднике, вышла из дома и побрела по улице в сторону главной площади.
«Клодия, что происходит?» - спросил мистер Смит, когда миссис Смит усадила свою все еще плачущую сестру на диван в гостиной и принялась заваривать чай с ромашкой, чтобы ее  успокоить. Клодия в ужасе приложила руки к щекам и помотала головой. Миссис Смит обернулась: «Расскажи нам все! Мы хотим знать!». Клодия глубоко вздохнула, вытерев слезы, начала свой рассказ. «Через пару месяцев после того, как Вы с Говардом покинули Лондон, мои дела пошли под откос. Мой ухажер, офицер Лоуренс, заявил, что хочет порвать со мной. Я была вне себя от горя, потому как он оплачивал все мои счета от портного, цирюльника и из шляпных мастерских. Я поняла, что если потеряю его, то останусь ни с чем. Но я решила, что если мы разойдемся мирно, то возможно он даст мне немного денег, чтобы доехать до вас. К сожалению, письмо от миссис Смит, в котором она писала о вашем путешествии, дошло до меня слишком поздно. Все это время я надеялась, что вы разрешите пожить у вас какое-то время, пока я не разберусь со своими долгами. Приехав в Лондон, я застала в доме одну лишь Анну, которая, выслушав о моих затруднениях, предложила мне переехать в ваш дом, пока вы не вернетесь из поездки. Я радостью приняла ее приглашение. Анна была так добра ко мне, что я призналась ей, что отдала бы все на свете, только чтобы остаться в Лондоне навсегда. Вечером Анна привела к нам в дом судью, который рассказал мне ужасные и в то же время захватывающие вещи. Месяц назад на город Лондон опустилась беда: моря, реки, и все водоемы заволокло отвратительной зеленой густой тиной. Пресная вода пропала. Очистительные сооружения не помогали. Люди начали умирать от неизвестной болезни, связанной с загрязнением окружающей среды. Городовой и судья рвали на себе волосы, не зная, как бороться с этой проблемой, пока в один из ужасных черных дней для Лондона, когда спасение наших жизней висело на волоске, в судейскую контору не пришли два моряка из одного городского порта, который пользовался дурной славой. Они сказали, что нашли способ побороть смертельную болезнь. Городовой и судья вздохнули с облегчением. Суть заключалась в том, что надо было окунуться в любой из этих ужасных болотистых водоемов, и тогда симптомы болезни отступали. Единственное неудобство, по словам моряков, заключалась в том, что к вечеру чудодейственное действие воды рассеивалось, а симптомы болезни увеличивались стократно. Люди становились похожими на полу сгнившие трупы, изъеденные ненасытными могильными червями. Тела покрывались трупными пятнами, кожа трескалась, обнажая кровоточащие гниющие раны, гной тек изо рта и глаз жертв. Волосы выпадали пучками, оставляя на голове отвратительные пятна запекшейся крови, руки скрючивались, как при трупном окоченении, покрывались синяками и отвратительными гнойными струпьями. Необходимо было каждый вечер снова окунаться в отвратительную жидкую массу, которая сменила собой чистую воду водоемов. На смену одной болезни пришла другая, но разве кто-то будет думать о такой мелочи, как высыпающие раз в день трупные пятна, когда на кону стояла наша собственная жизнь? Тем более, Анна сказала, что это позволит мне жить вечно, не теряя своей красоты. Я согласилась. Той же ночью, мы отправились к Темзе. На скользком берегу, перед лицом желеобразной буро-зеленой массы, я мешкала, но Анна хладнокровно толкнула меня в воду. Я заразилась сначала ужасной болезнью, а потом чудесно излечилась от нее целебными водами Темзы. Моему счастью не было предела. Каждый вечер мне приходилось ходить к Темзе, чтобы поправить свое здоровье, но это было совершенно неважно в преддверии будущей вечности. Так продолжалось пару месяцев, за это время мы с Анной стали почти лучшими подругами, она постоянно поддерживала меня и помогала мне. Судья и городовой стали героями города, все ликовали и благодарили их за находчивость. Портовые моряки же в тот же день пропали в неизвестном направлении, как говорили судья и городовой – уплыли в очередной рейд. Но через два месяца моей счастливой жизни, внезапно умерла мать бакалейщика. Эта новость облетела город за считанные секунды. Никто не мог поверить в то, что болезнь все-таки прогрессирует, только гораздо медленнее, чем раньше. Я проплакала весь день, Анна пыталась меня успокоить, но я не находила утешения. Она объясняла мне, что не знала о том, лекарства от этой болезни нет. Все было напрасно. Люди также умирают от старости и от болезни. Только никто не рождается больше в этом городе, потому как люди-мертвецы, к сожалению, не могут приносить потомство. Мы все умираем, но все-таки живем надеждой на выздоровление, отправляясь  каждую ночь к Темзе…». Клодия закончила свой кошмарный рассказ, и заплакала. Миссис Смит в отчаянье обняла сестру за плечи. Мистер Смит молча мерил шагами кухню, раздумывая, что же им делать в такой странной ситуации. «А что же с нами будет?» - внезапно нарушил он воцарившееся было молчание. Клодия подняла на мистера Смита свои покрасневшие заплаканные глаза и бледными бескровными губами прошептала: «Вы станете одними из нас…». В этот момент дверь в дом распахнулась, на пороге черной тенью возникла Анна, а вслед за ней вошли судья и городовой. С улицы послышался шум и крики. Захлопали двери соседских домов. «Вот они, хватайте их!» - заверещала бывшая домработница семейства Смит. Судья и городовой двинулись вперед в кухню. «Лоренс, Гарри, давайте все уладим мирно!» - предложил Говард Смит. Он знал этих господ уже около двадцати лет, но что-то в их облике и поведении изменилось за те полгода, что мистер Смит был в отъезде. Глаза мужчин стали какими-то пустыми, почти что стеклянными. Взгляд постоянно бегал из угла в угол, не  останавливаясь ни на чем толком. Их лица были бледны, как мел, словно кто-то разом выкачал всю кровь из тел своих жертв. «Симптомы болезни…» - подумал про себя историк, медленно продвигаясь в глубь кухни под натиском наступающего судьи. Городовой, тем временем подбирался к его жене, которая кричала, что подаст на него в суд. Клодия прикрывала сестру от цепких лап Гарри Митчелла. «Мы не сможем ничего уладить, Говард, пока вы еще живы…» - захохотал в ответ противным скрипучим смехом судья Лоренс Флип. «Лучше сдавайтесь!» - предупредила Анна. В руках ее появилась огромная лопата, такими чаще всего пользуются фермеры, чтобы разгребать выгребные ямы. Лопата была вся в земле и в сильных руках миссис Бернард выглядела устрашающе. Тем временем, Гарри Митчелл все-таки добрался до жены мистера Смита, он с силой оттолкнул Клодию от сестры, и вцепился своими бледными с выступающими синими венами руками-крючками в шею миссис Смит: «Сдавайся!» - противно шипел он. Его лицо исказила гримаса ненависти. «Отпусти ее!» - охнул мистер Смит, подбегая к нему: «Хорошо, мы сдаемся…». Городовой отпустил миссис Смит. Та прижалась к груди мужа и заплакала. Судья и городовой взяли под руки своих пленников их повели их на выход из дома. Миссис Смит обернулась на свою сестру. В этот момент к женщине подошла Анна и ударила ее по лицу. Клодия пошатнулась и упала на пол. Миссис Смит охнула, в ее глазах помутнело, и обморок белой пеленой обрушился на нее. Городовой грубо подхватил женщину, закинул ее бездыханное тело в молочно-белом кружевном платье себе на плечо и пошел вперед, как ни в чем не бывало. Мистер Смит в отчаяние застонал. Процессия из 4 человек покинула дом Смитов и направилась прямиком к дому судьи. На улице было полно народу. Близился вечер. Все собирались в кучки поближе к водоемам. Подходило время всеобщего омовения. Женщины, мужчины и дети расступались при виде своих сограждан, кто-то узнавал Говарда Смита, кивал ему, но чаще никто и не смотрел в его сторону, понимая, что у Смитов было огромное преимущество – они были здоровы… и живы!
В прихожей дома судьи миссис Смит уложили на диван. Мистер Смит присел было рядом, но его грубо подняли и отвели на второй этаж, где заперли в кабинете судьи: «До захода солнца осталось 2 часа!» - сказал ему Лоренс Финт и закрыл за собой дверь на ключ. Мистер Смит тут же подбежал к окну, рассчитывая свои шансы на побег. Он решил во что бы то не стало сбежать из этого ужасного места. Такой родной доселе Лондон казался теперь мистеру Смиту чужим и опасным. Второй этаж располагался как раз над широким карнизом, так что мистер Смит спокойно смог бы спрыгнуть на него, а потом, пройти по нему до водосточной трубы, спуститься по ней до окон первого этажа, выбить окно и забрать свою жену. Мистер Смит подергал окно. Оно было крепко закрыто. Солнце постепенно скрывалось за горизонтом. Историк увидел, как внизу по дорожке от дома шли судья и городовой. Говард Смит подождал, пока они скроются из поля зрения и, подняв со стола тяжелый чугунный канделябр, размахнувшись, бросил его в окно. Звук бьющегося стекла с невероятной силой ударил по барабанным перепонкам мистера Смита. Осколки разлетелись по всему кабинету, но дело было сделано – от окна осталась только одинокая деревянная рама с облупившейся дешевой позолоченной краской. Мистер Смит спрыгнул на карниз. Голова моментально закружилась. Говард Смит боялся высоты, это была, пожалуй, единственная его слабость. Он потихоньку, прислушиваясь к каждому звуку, пошел по карнизу, тесно прижавшись к кирпичной стене дома судьи. Когда руки мистера Смита уперлись в холодный металл водосточной трубы, он облегченно вздохнул. Историк перекинул через нее правую ногу, обхватил трубу  руками и ногами и начал осторожно спускаться в низ. Окна первого этажа пустыми темными провалами встретили мистера Смита. Он, крепко вцепившись руками в тело трубы, левой ногой и со всей силы ударил в одно из стекол. Послышался мерзкий хруст, и окно брызнуло осколками во все стороны. Мистер Смит, ухватившись за металлические круглые крепления, опоясывающие трубу, повис на них, как следует раскачавшись, отпустил руки и прыгнул прямо на подоконник, вовремя ухватившись руками за оконную раму. На лбу его выступила испарина, и он чуть было не потерял сознание, но твердо решив убраться подальше от этого безумного города, он понял, что расслабляться еще не время. Миссис Смит мирно спала на том же диване, где ее и оставили. Мистер Смит разбудил ее. «Где я?» - удивленно спросила она, оглядевшись по сторонам. «Нет времени, дорогая, поднимайся!» - поторопил ее супруг, хватая женщину за руку и таща вон из дома. Солнце зашло. Людской шум нарастал. Мистер Смит в тайне надеялся, что им удастся смешаться с людской толпой и добраться до какого-нибудь морского порта или до границы Лондона. Миссис Смит после обморока еще была очень слаба, она постоянно спотыкалась и тяжело дышала. Мистер Смит, как мог, помогал ей, но сам тоже изрядно вымотался. Мимо проносились кареты, запряженные лошадьми. Стук копыт, отвратительные звуки  флейты, такие же, как прошлой ночью и людской гам – все смешалась в одну сплошную безумную какофонию звуков, которая сводила с ума. Мистер и миссис Смит продвигались вперед сквозь толпу, стараясь не потерять друг друга. Внезапно кто-то схватил миссис Смит за руку. Та обернулась и увидела ярко-рыжие волосы Клодии, которые в беспорядке разметались по плечам, она потянула женщину за собой. Мистер Смит, ничего не понимая, последовал за сестрами. Женщина завела супругов в полутемный переулок, который соединял одну улицу с другой. Клодия, простоволосая и растрепанная, молча шла вперед решительными шагами, ведя за собой своих близких. Выйдя на улицу, супруги увидели карету. «Скорее забирайтесь внутрь, Питер отвезет Вас до ближайшего порта!» - проговорила женщина, целуя свою сестру в обе щеки и маша рукой мистеру Смиту: «Желаю Вам спастись!». Миссис Смит не хотела отпускать свою младшую сестру, она стояла посреди улицы и плакала. Мистер Смит поторапливал жену, уговаривая быстрее сесть в карету. Питер просил своих попутчиков поспешить, ведь он сам хотел скорее убраться подальше из чумного города. «Я не могу так!» - закричала вдруг миссис Смит. Она закрыла лицо руками и побежала вперед, в толпу людей, собравшихся около старого чугунного моста через Темзу. Попав в толпу, женщина не сразу заметила то, что случилось. Люди вокруг почуяли свежее мясо: «Человек! Она живая!» - луна взошла над городом Лондоном и осветила все вокруг. Миссис Смит подняла голову и увидела лица этих людей. Они гнили на глазах. Гной тек из глазниц, глазные яблоки наливались красным и лопались с неприятным хлюпающим звуком. Они тянули к женщине руки в гнойных струпьях и кровоточащих ранах. Их лица покрывались рубцами и язвами, а волосы выпадали огромными прядями прямо на глазах. Они наступали, пытаясь схватить женщину. Мистер Смит рванулся вперед, но супруга его закричала: «Все правильно! Я хочу остаться с сестрой!». Гниющие тела людей теснили женщину к бортикам моста. Она повернулась к страшным уже не людям спиной, перегнулась через перила и упала головой вниз. Вязкая, гниющая жидкость, поглотила тело супруги Говарда Смита. Мистер Смит не успел помочь ей. Он растолкал гниющие тела, но было уже поздно. Зомби снова почуяли кровь и повернулись к мужчине. Но на помощь историку пришла Клодия, которая вбежала в ужасную  толпу и прыгнула в воду. Ходячие трупы отвлеклись на нее. Мистер Смит, передвигаясь, как в тумане, подбежал к карете. Питера и след простыл. Он запрыгнул на сидение возницы, хлыстом стегнул лошадей, и те в панике понесли его вперед. Уже не люди, толпы которых слонялись по улицам в поисках водоемов наполненных отвратительной склизкой бурой жижей, были отброшены в стороны копытами лошадей мистера Смита. В глазах историка застыл страх, волосы  на голове поседели, казалось, что весь мир рухнул и жизнь закончилась. Он не понимал, зачем он спасается, он не осознавал, что он вообще делает. Он просто несся вперед, не разбирая дороги, пока колесо кареты не налетело на булыжник, который валялся на дороге. Карета перевернулась, и мистер Смит был погребен под обломками…


Проснувшись утром на диване, укрытый теплым шерстяным клетчатым пледом, мистер Смит удивленно вскрикнул. Он сел, спустив ноги на пол, и ошеломленно оглядывая незнакомую обстановку. Солнце светило в окна. Мистер Смит зажмурился. В этот момент в комнату зашла молодая женщина с подносом в руках. На подносе дымилась тарелка грибного супа и чашка крепкого черного чая с сахаром. Мистер Смит уставился на женщину, как на приведение: «Вы кто?» - прошептал он. Его голос был хриплый и глухой. «Доброе утро, мистер. Как вы себя чувствуете?» - спросила светловолосая женщина, улыбнувшись, и ставя поднос на колени Говарду Смиту. «Меня зовут Луиза. Вы сильно ударились головой, должно быть вы ничего не помните…» - всплеснула руками женщина. «Отчего же?»  - переспросил мистер Смит: «Я все помню… Помню, как на меня напали трупы, помню как моя жена утонула в реке, помню, как лошади понесли и карета перевернулась…» - бормотала в слух мистер Смит. Луиза покачала головой: «Отдыхайте, мистер! Вам стоит прилечь…  Набирайтесь сил…» - женщина поправила плед на диване и вышла из комнату. Грибной суп был очень вкусный, а чай настолько сладкий, что жизнь сразу начала казаться мистеру Смиту не такой ужасной, и даже головная боль после удара о землю и та перестала быть  такой навящевой и неприятной. До вечера мистер Смит проспал, убаюканный игрой на фортепьяно, звуки которой доносились из соседней комнаты. Все его тело наполнялось жизнью и спокойствием. Он чувствовал себя так, будто снова впал в детство. Он уже не различал грани между тем, что было до аварии, и после. Внезапно он был разбужен мужчиной, который вошел в комнату: «Просыпайтесь, мистер. Время ужина! Жена сказала, что Вам лучше… Я очень рад!» - сказал мужчина, протягивая Говарду Смиту руку: «Я Бен – хозяин этого дома. Я вытащил Вас вчера из-под обломков Вашей кареты…». Мистер Смит пожал руку хозяину дома и слабо улыбнулся. Бен помог ему подняться и добраться до кухни, где за большим дубовым столом собралась вся семья. Вечер окутывал город, как одеяло, забирая с собой все яркие краски солнечного дня. Луиза, Бен и двое детишек – Анна и Ларри сидели за столом. Луиза испекла картошку в печи и пожарила на сковородке мясо. Мистеру Смиту казалось, что это была самая вкусная еда, которую он ел в жизни. «Так что же с Вами приключилось?» - спросил за ужином Бен. «Эти зомби… Они напали на меня и на мою жену, пытались убить… Жена спрыгнула в воду, а я сбежал…» - сбивчиво начал рассказывать мистер Смит, опасливо косясь в сторону входной двери. Луиза и Бен переглянулись и покачали головой: «Бедняжка…» - улыбнулась женщина, подходя к мистеру Смиту и наливая ему в бокал вина: «Выпейте! Расслабьтесь… Все позади…». Выпив вина, мистер Смит внезапно почувствовал себя худо. Бен помог ему добраться до дивана. Как только голова историка коснулась подушки, он тут же уснул.
Проснулся мистер Смит от того, что кто-то пристально, не сводя тяжелого, как свинец, взгляда, смотрел на него. Мистер Смит открыл глаза и увидел Бена, нависшего над ним с тесаком для рубки мяса в руке. Глаза Бена были пусты. Из глазниц тек желтый густой гной. Он стекал по лицу мужчины и капал на плед. Мистер Смит хотел закричать, но крик застрял в его горле. Бен замахнулся, и тесак глубоко впился в тело Говарда Смита. Последнее, о чем подумал мистер Смит:

«От судьбы не уйдешь…».