История восьмая. Восьмой Дух

Юлиан Хомутинников

Истории Потусторонней Компании

История Восьмая. Восьмой Дух


«Я часть части, которая вначале была всем, часть Тьмы, родившей свет, тот надменный свет, который теперь оспаривает у Матери Ночи ее давнее первенство и место, но, как ни старается, победить ее ему не удается, ибо, устремляясь вперед, он оседает на телах. Он струится с тел, он их украшает, но они преграждают ему путь, и, я надеюсь, недалек тот час, когда он рухнет вместе с этими телами.»

И.Гёте, «Фауст».



1


Бывают такие дни…

Нет клиентов, в кабинетах тишина, только Кошки в колл-центре тихо переговариваются меж собой о том, о сём.

Скучно.

Нет, конечно. Можно было бы вызвать Хелли, прогуляться с ней по Москве, а то и съездить куда-нибудь… Вот, Димку-Деметра проведать, как они там с Никой и Наташей в своём Пушкино поживают… Или разыскать Шанталь, устроить аниме-марафон… Хотя нет, Хелли не одобрит, с Шанталь у них отчего-то довольно прохладные отношения… Или взять Вертиго, Джина, пару Кошек, рвануть в какой-нибудь бар, свести к нулю их запасы спиртного… А потом просто пропасть, раствориться, оставив несколько крупных купюр на чай и множество слухов о странной компании, взявшейся невесть откуда и пропавшей неизвестно куда.

Нет, не то. Всё не то.

А потом на Мир спускается ночь. Огромная круглая Луна смотрит в окно.

Кастальский курит.

«Как тихо…»

Сыграть в го?

Радуга, думает директор. Я и забыл, когда в последний раз… Хотя кажется, что совсем недавно было. Дом, кабинет, столик в углу…

Теперь нет ни Дома, ни кабинета — того кабинета, а только столик. И тоска.

«Ладно».

Столик стоит у стены. На стене — зеркало. Он долго размышлял, стоит ли, и в конце концов решил, что лишним не будет.

Вздохнув, он садится за столик.

— Ну что, — он смотрит на своё отражение. — Сыграем?
— Сыграем, отчего не сыграть, — соглашается отражение.

Он зажигает лампу. Она бросает на стену неровные, нервные отсветы.

— Ветрено на улице сегодня.
— И то правда. Ничего, зима почти окончилась.
— Верно…
— О чём ты думаешь? — спрашивает отражение.
— Хм… — директор берёт камень и кладёт его на доску. — Не знаю даже…
— Ты неважно выглядишь в последнее время, — замечает отражение.
— Угу. Вертиго, кажется, даже испугался тому, каким я стал там, в Аду. Виду, конечно, не подал, но я чувствовал его страх. Непонимание. Недоумение.
— Ну правильно, — отражение кивает. — Ничего удивительного. Но ты что же, хочешь сказать, раньше такого никогда не было? И вообще, что такое внешность? Ты же Дух всё-таки.
— Дух. А раньше… Хм. Нет, бывало что-то такое… Акулья улыбка, оскал… Помнишь, тогда? А-а, чего я тебя спрашиваю. Как там было-то… — Кастальский извлёк откуда-то сложенный вдвое листок бумаги, развернул его и, нацепив очки, прочёл: — «…но никто не замечает присутствия улыбчивой Смерти, великого и страшного психолога, вечно сидящего на своем Диване Бесконечности, обитым красной кожей поджаренных иллюзий. Его привычно расстегнутая верхняя пуговица сорочки, странного вида чётки, Этикет Потусторонних Существ, кровавое вино и приторно сладкое гостеприимство, скрывающее в полумраке и в легкой дымке сигарет, пальцами намазанные строки скрижалей: остаться здесь чуть дольше, чем навсегда…»
— Ностальгируешь? — отражение усмехнулось.
— Да сам не знаю. Хочется чего-нибудь… Такого. Чай сделать, что ли…
— Кстати, если только мне не изменяет память, ни разу ты вечно не сидел на Диване Бесконечности, и твоим он не был.
— Ах, оставь, — Кастальский махнул рукой. — Это же всё несущественно… «Пейте чай, он вытянет винный яд…»… Нет, правда, я скучаю. Иногда. Ну да, я сентиментален, так что ж с того?
— Будто я тебя упрекаю, — фыркнуло отражение.
— Да я понимаю, — директор грел руки о старый чайник. — Понимаю… Ты лучше расскажи, бродяга, как ты вообще уцелеть ухитрился.

Воцарилось молчание.

Затем отражение притворно тяжело вздохнуло и обнажило острозубую улыбку:

— На чём спалился-то?
— Ну, главным образом на мелочах, как обычно. Во-первых, я никогда не носил очки, — психолог налил чай в чашечку. — И потом. Конечно, моя внешность… бывала разной, но чтобы вот такой! Это ты перестарался.
— А я-то тут причём? — возмутилось отражение. — Это ты своей Хелли спасибо скажи. Ты из-за неё таким стал. Я тут не при чём.
— Не смей даже думать о ней в таком тоне, — в голосе директора зазвучали металлические нотки.
— Ой, ну простите великодушно. Больше не буду.
— То-то же.
— Ну а помимо очков что? — поинтересовалось отражение.
— Да в сущности… Этого бы хватило, думаю. Кроме того, реакция Вертиго. Я-то многое себе могу представить, меня вообще непросто чем-то удивить. Но его я таким видел первый раз за всё время, что знаю его. А это что-нибудь да значит, согласись.
— Пожалуй, — отражение хихикнуло. — Сцыкотно стало Князю, ой-ой.
— Слушай, — Кастальский поморщился. — Знаешь, я не намерен терпеть твои… выходки. Хотя бы и словесные. Давай как-нибудь потом. Не в том я сейчас настроении.
— Предлагаешь спеть дуэтом? — иронично осведомилось отражение.
— Предлагаю просто поговорить, как нормальные Духи. А лучше расскажи, как ты выжил, Виктор.
— А я не выжил.
— То есть?
— Очень интересная штука получилась, Герман. Очень. Мне всегда везёт, хотя это очень неоднозначное везение, мягко говоря, хе-хе. Ну, что. Болотный Монстр откусил мне голову, а потом сожрал и остальное, да(1). Но шутка в том, что Болотный Монстр был аберрацией сознания его создателя, даже не Существом, а Мир Озера никак не был связан с Мирами Радуги.
— Неужели?
— Да. И когда Монстр ушёл, всё, что было с ним связано, рухнуло, кончилось, пропало навсегда. Вернулось к привычному полухаотическому состоянию Межмирье. Мир Озера перестал существовать. Болотный Монстр — тоже!
— А что ты?
— А что я? Мне повезло. Эта тварь уничтожила мою оболочку, тело, но моя сущность никуда не делась. Не пропала — да и как она могла там пропасть? Зато пропал Мир, и я оказался в Пустоте.
— Ну, собственно поэтому мне и удивительно, как тебе удалось сохранить себя.
— Это было непросто, не спорю, — Хантер хмыкнул. — Но ты зря меня недооцениваешь, Герман. Я ведь не сорвиголова-Воин какой-нибудь. Я учёный. Исследователь. Неужели ты думаешь, что я вот так вот бесславно сгинул бы там? Ну уж нет. Если мне удалось выбраться из того безумного сна(2), если мне удалось вернуться из изгнания в Миролюдье, да так, как никто бы не смог, — неужели я не смог бы найти выход из Пустоты? Но только знаешь что? Я вернулся бы гораздо раньше. Так, если подумать: ну что я там забыл? Но, Герман… Ты и представить себе не можешь, что я пережил, что испытал, что узнал там за это время. Это… невероятно. Как минимум. Тебе интересно?
— Пожалуй, — Кастальский кивнул. — Твой ход.
— Э-э, нет. Давай лучше так, — Хантер щёлкнул пальцами, и на столике образовалась шахматная доска. Выросли на ней резные фигурки. Директор смотрел на них задумчиво. Потом перевёл взгляд на зеркало. Хантер виновато пожал плечами и улыбнулся.
— Ну извини, Герман, не люблю я это самое го. То ли дело шахматы.
— Ну ладно, — Кастальский улыбнулся в ответ. — Почему бы и нет. Тем более, эти шахматы… подарок. А я так ни разу ещё в них не сыграл. Так что это весьма кстати.
— Вот и славно, — Хантер удовлетворённо оскалился. — Сыграем. А то, знаешь, давно не брал я в руки шахмат…
— И не говори, — психолог сделал ход. Белая пешка неуверенно шагнула вперёд. — Так, собственно, что же ты там такое узнал-испытал?
— А, ну да. Точно. Слушай.


2


— Когда я вдруг понял, что Мира Озера больше нет, и меня выкинуло в Пустоту… Хотя нет, начать стоит с событий куда более давних. Дело в том, Герман, что есть вещи, о которых не знаешь даже ты.
— Например?
— Пустотные порталы.
— А что они?
— А то. Видишь ли в чём дело… Задолго до Первой Войны, даже до Раскола, Аббат занимался исследованием Миров. Да, его роль во всей этой истории несколько преувеличена, однако он вложил немало сил в реформирование Миров Радуги, хотя так никогда и не узнал, что такое собственно Радуга. Но дело не в этом. Аббат был таким же, как я — то есть Исследователем, не Воином. Это уже потом ему пришлось взвалить на свои хрупкие плечи тяжкую ношу Главнокомандующего. Делать нечего, он же был «Хозяином Пустоты», хе-хе, — Хантер ухмыльнулся. — И вот тут-то и начинается интересное. Пустота — вот что его интересовало по-настоящему. Конечно, о Мирах Спирали он толком ничего не знал, о Мире Войд в том числе, и о его, так сказать, «обитателях» в частности. В то же время он слишком хорошо понимал, что Пустота — явление весьма серьёзное, непростое. Важное. И об этом явлении нужно было узнать как можно больше. Тогда-то он и решил втихую заняться этими исследованиями. Втихую — потому что подозревал, что Пустота куда сложнее, чем любой Мир, и потенциально опасна. Он изучал её сам — когда у него была такая возможность. В остальное время исследованиями занимался его помощник, никому практически не известный Дух, с которого Аббат взял подписку о неразглашении. Этим Духом был некий Ониир, никому толком не известный Дух Четвёртой Касты.
— Дай угадаю: это был ты? — директор улыбнулся.
— В проницательности тебе не откажешь, — Хантер скопировал улыбку Кастальского. — Да, всё верно. Так меня звали до того, как я стал Демоном. Но дело не в этом. Так вот. Я занимался пустотными порталами, пытался выяснить их природу, однако почти не преуспел. Неизвестно, чем бы закончились мои изыскания, но тут Денница решил покинуть нестройные ряды Духов, и я последовал за ним.
— Что ж так?

Хантер пожал плечами:

— Я не Воин, Гермес. Я учёный. Вы сделали из меня злодея, но я никогда таким не был.
— Угу, рассказывай сказки.
— Кастальский, ну что ты, в самом деле, — Доктор страдальчески скривился. — Да, я совершил несколько ошибок… Но никто не идеален, и ты в том числе. Ходи лучше, и не перебивай меня всё время.
— Ну извини, — директор усмехнулся, перевёл взгляд на доску и надолго задумался. А Хантер продолжал:
— Ну вот. Исследования-то я прекратил, но и Аббат тоже. Война… Сам понимаешь, приоритеты были иные. Однако я успел кое-что выяснить, и именно поэтому он запретил пустотные порталы.
— И что же?
— Я обнаружил в них очень странную нестабильность. Тогда я, конечно, не мог и помыслить, в чём именно причина сего, но я понял одно: портал мог воздействовать на пользующегося им Духа. Притом это было очень странное воздействие. Дух становился будто рассеян, — а ведь для того, чтобы использовать пустотный портал, его нужно всё время контролировать, иначе он может схлопнуться. Так вот. Мне стало казаться, что портал намеренно ослабляет внимание Духа. Я даже подумал о том, что эти порталы имеют некий субразум. Конечно, — он вздохнул. — Конечно, доказать я ничего не мог. Но Аббату этого было достаточно, и он наложил на пустотные порталы запрет — который, впрочем, большинство Духов, особенно высоких Каст, частенько игнорировало. Н-да… Ну так вот. Потом… Так, и что это у нас за позиция? — Доктор воззрился на доску. Кастальский с невинным видом рассматривал Луну в окне. Хантер смерил его неодобрительным взглядом, хмыкнул и увёл короля из-под удара.
— Так что было потом?
— Можно подумать, тебе интересно, — пробурчал Хантер. — Ладно. Потом… Ничего интересного. Денница меня ценил, ценил мой талант, мой ум. Поэтому и сделал меня своей правой рукой. Я был признателен ему, хотя мне и была в тягость эта чересчур официальная должность. Мне хотелось тихо и спокойно заниматься исследованиями, а вместо этого мне приходилось выступать в роли посла доброй воли то в Ордене Радуги, то в Пантеоне Теней. Откровенно говоря, я дох со скуки. Ты и представить себе не можешь. Но дальше было хуже: постаревший Денница сильно сдал после Второй Войны, и не успел я оглянуться, как его сменил этот выскочка, это ангельское отродье, Вертиго, — Хантер презрительно сплюнул.
— Не плюйся, — невозмутимо заметил директор, съедая ладью соперника.
— Но, Герман! Неужели ты меня не понимаешь? Ты ведь и сам был с ним не в лучших отношениях. Ты вспомни! Ничтожество, я просто поверить не могу, что Денница вот так просто отдал ему Преисподнюю! Тем более, юнец! Молоко на губах не обсохло, а туда же. И ведь сначала я принял его, пытался как лучше, старался не обращать внимание на его глупости, закрывал глаза на его неуважение. Он ведь нас, адских, в грош не ставил! Мы для него всегда были расходным материалом…
— Слушай, Хантер, хватит прибедняться. Я поверил бы тебе, если бы не знал, кто ты есть. Уж ты-то себя в обиду не давал никогда.

Доктор вздохнул:

— Толку-то. Так что… Потом ты знаешь, что было. Правда, одной вещи ты не знаешь, — он хихикнул. — Помнишь инцидент с Вирусом?(3)
— И что? Я, правда, тогда уже в Межмирье жил… Ай, какой вкусный слон… Так что с Вирусом?
— А то, что это была моя разработка.

Кастальский удивлённо посмотрел на Доктора.

— Вот как… А зачем?

Хантер вздохнул.

— Никто так ничего и не понял. Они думали, что он создан для того, чтобы навредить Духам. Какой вздор! Они не поняли, с чем они имели дело. А ведь я, Герман, создал принципиально новую форму жизни. Мой Вирус был практически Духом, способным к самовоспроизведению. Беспрецедентный случай!
— Твой Вирус заражал Духов, это не самовоспроизведение.
— Почему нет? Ведь Духи и на такое не способны. А он… Я долго над ним работал. В сущности, от нечего делать. Я, понимаешь, никому не был нужен. Мои знания, мой колоссальный опыт, — всё это веками оставалось невостребованным. Мне нужно было чем-то занять себя, вот я и изобрёл синтетического Духа. Создал! Славный получился мальчишка. Так нет, Сонни обязательно нужно было его объявить врагом номер один и уничтожить, попутно разобрав по винтикам все Миры.
— А кто в таком случае был этим врагом? Про кого говорил Сонни? Меня там не было, а он выразился довольно туманно, но я уверен: он не мог ошибиться.
— Ой ли? — Хантер улыбался. — Вот в чём ваша беда, Герман. Вам свойственно переоценивать своих лидеров. Что такое Сонни? Да, он талантлив, он, возможно, уникален в своём роде — но он не идеален и тоже может ошибиться. Он чувствовал зло — но уж скорее меня можно было так обозвать, а не Аззи.
— Но он сказал, что враг — Существо, ни на кого не похожее.
— Отчасти он был прав, в некотором роде так оно и было. К тому же, причина могла крыться в другом. Допускаю, что Сонни мог расценить появление Вируса как нарушение Баланса, внедрение неестественного. И повесить на него якобы угрозу для Ордена, чтобы иметь повод для его устранения.
— Вообще-то об угрозе первым заговорил не он, а Аббат.
— А без разницы. К тому же вспомни, не успели Алистер и Каин начать расследование, как Аббат неожиданно передал все полномочия Сонни и ушёл от дел. Практически неофициально, никого не предупредив. И уже Сонни вершил правосудие.
— Ну а как же это Сонни не догадался, кто автор Вируса? — недоверчиво спросил Кастальский. Хантер пожал плечами:
— Не знаю. А может, он знал, но не сказал? Да и что толку? Я был вне подозрений. Я не ходил ни у кого в любимчиках, но я ничего такого не сделал. А Вирус был автономен, полностью. Он не зависел от меня, я не отдавал ему никаких приказов, он действовал полностью самостоятельно. И он действительно никому не хотел зла, действительно просто искал контакта. А нашёл… М-да.
— Сам виноват.
— Конечно, сейчас-то проще простого так сказать. Сам виноват… А как думаешь, каково было мне? И кстати, после той пересборки, которую учинил Сонни, я изменился. Что-то во мне… стало иным. После этого я и пошёл в разнос…
— Хах, то есть это Сонни во всём виноват? Ну, Хантер, ты даёшь! — Кастальский весело рассмеялся. — Как легко свалить всё на Сияющего.

Хантер поморщился.

— Я и не жду, что ты мне поверишь. Больно надо. Я вообще не для того тебе всё это рассказываю. Ибо это, многоуважаемый Гермес, была только присказка. Сказка будет впереди…


3


— Так вот… Проклятье, Гермес! Поставь пешку на место! Ну что за игра, чушь какая-то. Ты мешаешь мне сосредоточиться на моей истории, и очень зря. Эх… Ладно. Словом, дело было так.

Мир Озера пропал, и я оказался в той самой Пустоте, которую когда-то так кропотливо изучал. От меня мало что осталось, считай, одна Сущность, но это было даже к лучшему. Никаких преград. Конечно, я сразу же решил подобрать какую-нибудь оболочку в каком-нибудь Мире и воплотиться, но не тут-то было. Неожиданно я обнаружил, что для воплощения мне подойдёт не любая оболочка любого Существа, нет. Я вычислил его параметры: это Существо, чью оболочку я мог использовать, было уникальным и подходило только мне, причём только во время нахождения в собственном уникальном состоянии. Можно начать с того, что носителем должен был быть Дух — потому что я, видишь ли, перестал быть Демоном. Знаю, звучит дико, но так оно и есть. Точнее, нечто от Демона во мне осталось, одна часть моего естества, так сказать, тогда как другая часть была от Духа, то есть от того, чем я был раньше, изначально. Это осложняло ситуацию. Существо-носитель должно было быть не просто Духом, а Духом в совершенно нехарактерной для Духа форме. Внешнее воздействие, изменение извне. Я тогда и не подозревал, о ком речь… Наоборот — я был в смятении и думал, что моя участь — раствориться в Пустоте.

И вот тогда, именно тогда я вспомнил одну очень интересную вещь. Я вспомнил об Адептах Тени, точнее, о небольшой группке, практически секте в масштабах Пантеона Теней. Члены этой секты практиковали очень интересную и очень опасную технику, которую они назвали Причастием Истинной Тени. Так вот.

После Первой Войны Адепты Тени стали понимать, что не всё так просто, как им казалось. Они ничем не отличались от Адептов Радуги, их силы были равны. Вы могли бы уничтожить друг друга, Радуга и Тень. Но, сам понимаешь, толку от этого не было бы никакого. Никакой пользы. Пустая трата сил.

Духи задумались. Вам повезло: на вашу сторону встали Демоны, позже Ангелы, у вас появились Кошки. А это значит, Баланс сил сместился, и Тень это понимала. Впрочем, большая часть Пантеона просто бездействовала. В Первой Войне у них не было даже лидера, они считали, что все они равны, и нет никого, кто был бы, так сказать, равнее.

Но после того, как бессмысленная Война была прекращена, они задумались. И вот, семеро Духов-Адептов Тени… Причём, обрати внимание: все они были учёными. Исследователями. Так вот, эти самые Духи решили, что ответ следует искать в Пустоте.

Мигом вспомнили про пустотные порталы. Стало ясно, что, разгадав их природу, они смогут получить силу, несравнимо большую, чем та, которой они владели. Ведь порталы были опасны — но почему?

У секты был идейный вдохновитель — Дух по имени Самаэль.

— Самаэль? — Кастальский удивлённо посмотрел на Доктора. — Но ведь он Ушёл ещё во время Первой Войны.
— Именно так, — Хантер кивнул. — Но важнее то, что ему удалось вернуться. И, вернувшись, он рассказал Пантеону о том, что видел и пережил. Но, — Доктор рассмеялся, — ему никто не поверил. Тогда считалось, что вернуться оттуда попросту невозможно, и отчасти это правда. Но из этого правила, как и из любого другого, были исключения.
— Я помню его. Он был довольно сильным Духом. Вторая Каста… Но — стал Падшим, а затем и вовсе решил уйти. Жаль…
— Всё так, — Хантер кивнул. — Но то, что он пережил там, заставило его изменить своё решение и вернуться. Однако как я уже сказал, Пантеон ему не поверил. Тогда-то он и создал эту секту, Жрецов Истинной Тени. Его опыт был уникален. Он рассказал о том, что тогда казалось фантастикой. Он рассказал о том, что Пустота — живая. Он рассказал о том, что пустотные порталы — живые, и когда-то были чем-то совершенно иным. Войдеры. Мир Войд, так сказать, «вывернуло наизнанку» — и их, то, что этот Мир составляло — тоже. Их природа изменилась, но они каким-то чудом не забыли о том, кем они были. А теперь они стали пустотными порталами. Пустые! Искажённые! Если раньше войдеры были разумным ничто, то теперь они скорее были обезумевшей пустотой. Самаэль рассказывал, что, хотя у них нет тела, но они чувствуют ужасную боль. И если можно было представить себе ад войдеров, то Пустота была именно таким адом. В то же время они помнили историю спасения Мира Протей(4), помнили о том, как их собратья стали единым с протеидами. И они обнаружили, что симбиоз по-прежнему возможен — только теперь он вызывал иные последствия. У них была возможность это узнать: во время Войны в Пустоту уходило множество Духов. Некоторые не успевали дойти до Радужного Потока… К сожалению, после слияния ни один из этих Духов не смог возобновить нормальное существование; по неясной причине нейтринная структура Духа распадалась при контакте с экс-войдером.

Самаэль собрал шестерых Адептов Тени, — просто потому что остальные ему не поверили, — и поведал им свой план. Вместе с бывшими войдерами он пришёл к выводу, что для осуществления симбиоза Духу нужна оболочка. По этой причине Ушедшие не годились: от них оставалась одна лишь сущность. Он прекрасно осознавал опасность такого эксперимента, он понимал, что может просто перестать существовать, причём не вернуться в Изначальное, а просто стать ничем, — после того, как войдер-портал поглотит его. Притом сознание Духа сильно изменялось, фактически это было уже новое Существо, не помнящее ничего из того, что было раньше, думающее по-другому. Но он решился. И, уйдя в Пустоту через портал, он остался там.

Портал замкнулся, схлопнулся. Он оказался внутри, и скоро слияние произошло, и уже ничего нельзя было изменить.

Кастальский замер с ферзём в руке.

— И… Что было потом? — спросил он.
— Потом? О да. Потом Мир Духов узнал того, кто будет известен впоследствии, как Лорд Тень. Искажённый войдер давал ему огромную силу, уникальные способности, не имеющие аналогов. Но и Самаэля больше не существовало. А Лорд Тень был практически всемогущ и неуязвим; его сутью была теперь Искажённая Пустота. Он представлял теперь огромную опасность для Воинов Радуги. Однако… был уничтожен Архангелом Никаилом, — Хантер вздохнул. — Из чего его последователи сделали вывод, сам по себе довольно необычный. Имея изначально, до слияния, природу Духа, Лорд Тень не мог быть уничтожен Духом. То есть, выйди против него хоть твой драгоценный Аббат — ничего бы у него не вышло. Но Никаил не был Духом, он был Архангелом. И ему удалось уничтожить Лорда Тень, правда, ценой собственной жизни. Хочу заметить в скобках, что на месте Никаила мог бы быть достаточно могучий Демон, даже несмотря на то, что Демоны к Духам ближе, чем Ангелы. С другой стороны, Демона такой силы у Радуги всё равно не было. Так что вам повезло, — Доктор мило улыбнулся.
— М-да… — директор задумчиво покачивал слона. Затем решительно «съел» черного коня. Хантер покосился на доску.
— Тебе интересно?
— Конечно, продолжай.
— Хорошо. Так вот. Да — Лорд Тень был мутантом-симбионтом, но для его последователей он был воплощением Истинной Тени, и они теперь точно знали, что им нужно, и как уничтожить Орден Радуги… Однако несмотря на это, они не учли ошибок своего наставника и радостно понаделали новых. В итоге все пятеро перестали существовать. Какая досада! — Доктор довольно рассмеялся.
— Погоди. Ты сказал — пятеро? С Лордом Тенью — шестеро. А седьмой?
— О, конечно. Ты с ним знаком, — Хантер хихикнул. — Точнее, был знаком. Седьмым был Дзиттарен.
— Вон оно что…
— Да. Именно он, этот чортов псих, фанатик безмозглый. А ведь когда-то он был довольно сильным Духом Второй Касты.
— Да… — печально произнёс директор. — Я помню Дзиттарена(6). Помню его ещё в Третьей Касте. Давно это было…
— Да, — подтвердил Хантер. — Пав во Второй Войне, он перешёл на сторону Тени и был принят в эту их секту… Долгое время был самым младшим, с ним никто не считался… А он настолько уверовал в Искажённую Тень, что… Когда остальные потерпели неудачу и погибли, он понял: пришло его время. Но у него была совсем другая цель. Став мутантом, он решился на отчаянный шаг, — Доктор хмыкнул. — Ты помнишь. Ты ведь именно против него собирал свою команду. Итак, Дзиттарен Искажённый решил уничтожить Радужный Поток. А знаешь, почему?

Директор отрицательно покачал головой.

— А потому, что он до кучи уверовал в то, что, уничтожив Радужный Поток, он вернёт Искажённым войдерам, скажем так, мир и покой, а заодно уничтожит все Миры Радуги. Не спрашивай, почему он так решил. Думаю, он пробыл в Пустоте слишком долго, а Искажённые были изрядно разочарованы его бестолковыми предшественниками. Ну а что до Духов — так он их ненавидел, винил в Войнах, в том, что он вообще стал таким. Короче, как в том анекдоте: «ты испортил триста лучших лет моей жизни!».

Хантер дробно рассмеялся.

— Фанатик и безумец, он ничего не продумал. Ничего! Он просто шёл напролом; Аббат это понял. И, использовав Чистую Энергию, развеял Искажённого тупицу в прах. Ах-ах-ах. А, кстати, знаешь, почему он тогда ударил не тебя, а Габриэль? Та же причина. Ты бы не смог причинить ему вреда, будучи Духом. Принцип работал. А она — могла, хотя и не обладала столь выдающимися способностями, как Никаил. Вот потому…
— Но, — Кастальский осторожно поставил ладью c1-c7. — Этим, конечно же, всё не кончилось?

Доктор смерил ладью презрительным взглядом, и убрал короля d7-d8.

— Конечно, нет, — ответил он. — Ведь был ещё и восьмой, эмм, член секты. Восьмой Дух. Тот, кто узнал обо всём, взвесил все «за» и «против», просчитал все вероятности и ходы… И учёл все ошибки предшественников, разумеется.
— И это был?..
— Я, конечно.


4


И всякий раз, когда он грустил, в Раю шёл дождь. А может, и наоборот; он об этом не думал.

Смолк взмахом руки саксофон. Стало тихо.

В такие минуты он вспоминал почему-то далёкое прошлое. Далёкое — задолго до того, как он стал тем, кем был сейчас.

Ему казалось, что всё осталось позади.

Странное дело, думал он. Война калечила нас, и мы мечтали о том, чтобы она закончилась и больше никогда не начиналась. Но сейчас, в эти тихие, спокойные дни, каждый из нас в душе мечтает, — тихонько, прячась друг от друга, от самого себя, — о том, чтобы снова зазвучали тревожно трубы, чтобы снова мы облачились бы в сияющие латы и ощутили в руках успокаивающе-смертоносную тяжесть меча.

И каждый раз, слово приходя в себя, и одёргивая; о чём я думаю??

И каждый раз мы снова и снова приходим к Войне.

Потому что она — священна. Она делает нас тем, что мы есть. Мы — Воины, бесстрашные и безжалостные, и если бы у нас была кровь, она вскипала бы в предвкушении сражения, — ведь там, за кордонами-туманами, затаилось Зло.

Оно бесформенно и ужасно, оно противно Мирам, оно — угроза всему светлому и радужному, оно явилось из ниоткуда и должно отправиться обратно в никуда, а наш священный долг — защитить жизнь, Свет, Радужный Поток. Наш Дом, наш Дар, наше Изначальное.

«И ты, тот, кому передал я все знания о том, как уничтожить Зло…»
«И ты, тот, кому я передала весь Свет, которым я рассекала Тень…»
«И ты, тот, кто остался единственным нашим наследником, потомком великой расы, сумевшей выжить тогда, когда другие не выжили…»
«Величайшая ценность Престола…»

Теперь пришёл твой черёд.

Облачись в сияющие доспехи, Архистратиг. Взгляни на этот меч, пламенеющий в твоей руке, грозен и прекрасен.

Имя его — «Светоч», им повергнешь Врага, пришедшего из Тьмы.

Так же, как был повержен первый, так будет повержен и последний.

То, что было Тенью, станет ею снова.

…

В Раю идёт дождь.

Молчит саксофон. Капли катятся по стеклу. Мерзнет река в русле канала.

Сжимая в руках рукоять огромного меча, горящего белым пламенем, в сияющих доспехах с гербом Престола, стоит на набережной Архистратиг Архангел Ганиил, прежде известный как Джин.

И нестерпимо ярок свет шести радужных крыл за его спиной.


5


— Стоило догадаться, опять же… — пробормотал директор.
— Да ладно тебе, Герман. Какая теперь разница.
— И что дальше?
— Дальше? Дальше интересно. Вообрази: мои знания уникальны. И наиболее полны. Я вобрал в себя весь их опыт. У меня было достаточно времени на то, чтобы досконально изучить, так сказать, матчасть. Я провёл невыразимо много времени с Искажёнными. Они многое рассказали мне. Я, знаешь, всегда умел быть благодарным слушателем… И вот, — Хантер поджал губы, — момент истины. Идеальная комбинация. Для меня. Знаешь, почему именно ты? (Кастальский помотал головой) Ну смотри. Ты — Дух. Сам по себе как носитель ты мне не подходишь, да. Но ты перестал быть тем, кем был когда-то, ты перестал быть собой в тот самый момент, когда впервые слился воедино со Смертью. Тогда, помнишь, когда за этим парнем присматривал. Ну, который другу своему харакири пожелал, ага. Вот. И вот именно тогда-то всё и случилось. Во-первых, Смерть именно тогда решилась на конкретные действия в отношении тебя, потому что поняла: ты изменился. Она давно на тебя запала, но знала, что ничего не выйдет. Гермес Несокрушимый… До того самого момента. И вот, ты изменился. Твоя суть, Сущность твоя стала двойной. Ведь Смерть у нас кто? Правильно, почти что Ангел. То есть, мы имеем в твоём лице полудуха-полуангела, потому что где бы она не была, она уже часть тебя самого. Она и ты — единое. И вот именно поэтому для меня ты — идеальный, уникальный носитель, единственный, можно сказать, избранный. Я добавлю к вашей смеси свой компонент — сущность полудуха-полудемона, а потом я войду в пустотный портал и сам стану Искажённым. Сам стану подобным Лорду Тени — только лучше. Потому что я буду неуязвим. И всемогущ. У меня будет иммунитет против силы Духов, Кошек (которые тоже Духи), Ангелов, Демонов. Всё! Никто не сможет остановить меня. Никто и никогда. Сила моя будет неисчерпаема — потому, что, даже несмотря на то, что ты отдал часть своей силы Рипли, ты всё равно остаёшься старейшим Духом-Воином. И Смерть остаётся древнейшим Существом, гвииром, переродившимся в сиянии Радужного Потока в Ангела. И я сам — один из первых Демонов, никогда не уступавший по силе самому Деннице, не говоря уже о выскочке Вертиго. Троица, — Хантер зловеще улыбался, торжествуя. — Как тебе такой расклад, Гермес? Что скажешь, а? Удивил я тебя? Не ожидал от меня такого? Не ожидал, что я смогу переиграть вас всех? Ну давай же, скажи это. Признай, на этот раз ты проиграл. Вы все проиграли, и кому — одному полусъеденному Демону! Которого презирали! Изгою! Ха-ха, и что же ты скажешь теперь, а? Ну же, Гермес, хоть слово! Я не жду, что ты станешь умолять о снисхождении, но неужто ты ничего не скажешь?

Кастальский вздохнул. Поглядел на доску.

— Шах и мат. Ты проиграл.
— А?

Доктор смешался. Бросил взгляд на доску — и точно. Шах и мат на тридцать девятом ходе.

Он улыбнулся.

— Пусть даже так, Гермес. Маленькое поражение здесь — ничто перед колоссальной победой там. И тебе не так обидно, правда ведь?
— Не совсем. Ты думаешь, ты всё учёл?
— Что ты хочешь сказать? — Доктор нахмурился. — Ты не сможешь помешать моему плану, и никто не сможет!
— Верно, Хантер. Никто, кроме тебя самого.
— То есть?..
— Ну смотри. Предположим, ты захватил меня, слился. У тебя есть моя Сущность, Сущность Смерти, твоя собственная…
— Ну да. И что?
— Погоди. Потом ты открыл пустотный портал и слился с Искажённым, и сам стал таким. Мутантом. К тому же неуязвимым. Пожалуй, даже для Сияющего уничтожить тебя будет непростой задачей.
— Хах, понял наконец! — Хантер довольно улыбнулся.
— Да это неважно. Предположим, всё случилось именно так, как ты и задумал. Блестящий план, все дела. Но, Хантер — что дальше?
— Э-э… В каком смысле?
— В таком. Дальше — что? Ну да, ты победил. Всех. И даже, возможно, Сонни. Ты достиг. Добился. Это было непросто, но ты справился. Что потом?

Хантер молчал. Кастальский продолжил:

— Распространённая ошибка всех начинающих злодеев, Чёрных Властелинов, и иже с ними. Победа, друг мой, очень неоднозначная вещь. Когда ты борешься за неё, ты живёшь ей, ты все силы и средства бросаешь на её достижение. Но вот ты победил. Цель достигнута. Враги повержены, они у твоих ног. Миры принадлежат тебе. Быть может, ты даже решишь, скажем, уничтожить Радужный Поток — непонятно зачем, но пусть. Типа «подвиг в веках», веха истории. Только вот дальше, Виктор, начнётся Вечность пустоты и бессмысленности. Дело сделано, жребий брошен, ты пришёл, увидел и победил. Почивать на лаврах? Для людей, может быть, это и актуально, но не для нас. А если ты, скажем, соберёшь всю силу и станешь чем-то вроде Великого Дракона, по значимости — это приведёт только к тому, что Баланс будет чудовищно нарушен, и неизменно явится некто, антагонист, который не будет уступать тебе в силе, который будет противостоять тебе, и ещё неизвестно, чем дело закончится. А если этим антагонистом будет сам Луу Ван? Прости, конечно, но каких бы высот ты не достиг, сколько б силы не собрал, рядом с ним ты всегда был и будешь песчинкой. Он сотрёт тебя с лица Миров одной мыслью и, скажем, вернёт всё так, как было. Или наоборот — восстановит Миры Спирали. Или вообще даст начало какому-то принципиально новому Мирозданию. Понимаешь?

Хантер всё так же молчал. Директор вздохнул.

— Ну вот скажи, что с тобой делать, а? План грандиозен, амбициозен, претенциозен — а толку? Знания, сила, опыт — а зачем? Для чего? Бедняга. Мне тебя искренне жаль. Я, знаешь, никогда не относился к тебе плохо, не видел в тебе злодея, даже когда ты спёр Сердце. Мне было жаль тебя, когда тебя сожрал Болотный Монстр — я не хотел для тебя такой участи. Да никто не хотел, в принципе. Ты можешь мне не верить, но это так. И теперь… Что мне сказать тебе? Может быть то, что Архангел Джин — помнишь такого? — ныне переродился, прошёл финальную фазу своего развития и стал Архистратигом Ганиилом? Его «дед» Никаил уничтожил Лорда Тень, его «мать» Габриэль билась с Серым Лордом, — а он, мой дорогой Виктор, нацелен на твоё уничтожение. И на твоём месте я бы не стал… Как только ты начнёшь претворять свой план в жизнь, как только ты станешь Искажённым, — он начнёт охоту на тебя. И не забывай о том, что один его глаз видит Изначальное, он способен перекраивать Миры, а значит, может вычленить твою сущность из того, кем ты станешь, и уничтожить её выборочно. Или наоборот, исключить меня, и опять же уничтожить тебя. Подумай об этом. Подумай.

Хантер не проронил ни слова. Казалось, он был уничтожен словами директора.

— И что же теперь?


6


Дверь открывается, медленно, словно в фильмах ужасов. Кастальский поворачивается на звук, и застывает, словно парализованный.

— Не сходи со своего места, Гермес.

Голос спокойный, тяжёлый. Совсем как у меня когда-то, думает он.

Застыл и Хантер в зеркале, и в зрачках его неожиданный ужас.

Они смотрят, не отрывая глаз, на огромную, величественную фигуру, закованную в сверкающие золотые доспехи, и Кастальский думает о том, как хорошо, что у кабинета нет жёстких ограничений по пространству. Потому что шесть радужных крыл попросту разорвали бы его на части.

Огненный меч почти касается его шеи. Он кожей чувствует жар, которым пышет его острие.

— Смотри и не смей отводить взгляда.

Хантер в зеркале взвывает не своим голосом, и директор начинает преображаться. Голый лошадиный череп и жёлтая, пергаментная кожа. Костистые крылья на уродливом горбе. Непропорционально длинные руки и кривые длинные когти. Безгубый рот щерится в жуткой усмешке.

— Пора положить этому конец. То, что было Тенью, ею стань обратно.

«Светоч» взмывает в воздух, разрезая сумрак комнаты, и тут же, словно нож гильотины, с силой опускается вниз, разрубая Чудовище пополам.

Жуткий крик его похож на скрежет по стеклу; зеркало на стене лопается тысячей осколков, и то, что было сущностью Доктора Виктора Себастьяна Хантера, отправляется назад, в Пустоту.

Архистратиг смотрит на поверженного директора. Затем убирает меч в ножны.

И выходит из помещения.


7


Рассвет над городом.

Проснувшееся Солнце тихонько заглядывает в окна кабинета, выхватывая из полумрака острые черты лица сидящего в кресле. Его чёрные с проседью волосы увязаны в «хвост», его глаза смотрят немигающе.

На его шее — едва заметный шрам.

Он один — и разбитое зеркало.

…

А где-то там, наверху, на облаке Рая, на улочках старого Города, молодой Архангел стоит на берегу безымянной реки и смотрит на тихие воды.

Теперь он знает, теперь его юность окончилась, и ему больше не нужно ничему учиться. Величайшая ценность Престола — не «Светоч», переданный ему из глубины прошлых жизней.

Величайшая ценность Престола — он сам.

…

А где-то там, в Пустоте, исторгнутый из Миров, продолжает скитаться меж Искажёнными Сущность того, кто когда-то был…

А впрочем, теперь всё равно.




Дружбьа, 28.03.2011


(1) см. "Хроники Межмирья: История о Сердце"

(2) см. "Хроники Межмирья: Сделка" и "История о Сердце"

(3) см. "Воины Радуги: Реформация", часть вторая

(4) см. "Хроники Межмирья: Конец Времени"

(5) см. "Воины Радуги: Битва за Баланс"

(6) см. "Колыбель: Кошачьи Байки. Байка Первая: Кот, который был первым"