Такой длинный день...

Тогда был дождь, и Берта Бенедиктовна нам сказку читала. Про Кащея Бессмертного и солдата. Мне мама уже читала эту сказку. Как он из дымохода по частям вываливается! Я слушаю, а Ленька мешает и мешает. Он карандаш под нос засунул, вроде усы, и шепчет: «Я – Кащей!». А карандаш упал. Я засмеялся, а Берта Бенедиктовна меня в угол поставила, раз мне слушать неинтересно. Мне интересно, это наоборот – Ленька мешает…  Ну, я постоял и стал дальше из угла слушать. Тут как раз Кащей из дымохода полез. Я смотрю – что Ленька? - а он руки под рубашку спрятал и мигает мне двумя глазами. Очень смешно. А Берта Бенедиктовна сразу схватила меня за ухо и потащила из комнаты. Я закричал, что больше не буду, но она все  равно выгнала и сказала, чтоб я шел, помогал поварам на кухне.


Я там нечаянно разбил одну скользкую тарелку, но тетя Клава меня не ругала. Она сказала, что это к счастью. Это хорошо, что она не заругалась, но я все равно не буду с Ленькой дружить, раз он так!


А за обедом он еще хуже сделал. Все кушают, я никого не трогаю, а он взял себя за ухо и дразнится: «Я больше не буду, я больше не буду!…». Я его – раз! – ложкой по голове! А Берта Бенедиктовна увидела и давай кричать на меня! Что я весь день хулиганю, ни кому от меня житья нету, что она последний раз со мной нянчится, как мне только не стыдно… Кричала, кричала, не дала мне компоту и велела идти спать. Я пошел в спальню и лег. А Ленькину подушку на пол бросил. И шишку ему под простынь засунул. Я ждал, ждал, когда он спать придет, уже все уснули, а он опять не спал после обеда – няненькин сынок! Тогда я уснул.


После полдника нас повели гулять. Я гуляю, а тут Ленька подходит и говорит: «Давай полезем за вишнями?». Я говорю: «Во-первых, я с тобой не играю! А во-вторых, воровать – нехорошо!». А Ленька говорит, что мы не будем воровать. Потому что нам не разрешают рвать зеленые вишни, а на одном дереве есть совсем спелые, он видел. Мы немного поедим, а когда потом всем будут давать, мы от своей порции откажемся. И все будет честно. А раз честно, так это уже не воровство.


Мы пошли в сад, залезли на дерево и стали рвать вишни. Ленька рвет вишни и сразу в рот пихает. А я за майку стал складывать, чтоб поиграть сначала. Я когда болел в  прошлом году всегда, играл с вишенками: они такие гладкие и холодненькие… Я немного успел набрать, а тут Ленька спрыгнул с дерева и шипит: «Атас, Берта Бенедиктовна идет!». Я смотрю, а она уже внизу стоит и спрашивает Леньку, что это мы тут такое делаем… Ленька сказал, что мы ничего. Тогда она велела мне спуститься и говорит: «что это ты такой толстый стал, а?». Я ей ничего не сказал, а Ленька захихикал. Она обрадовалась и кричит: «Ты почему? Ты кто? Ты зачем полную майку ягод нарвал!?». Я сказал, что хотел немного поиграть. Тут Берта Бенедиктовна стала смеяться, и Ленька тоже. Потом она дернула меня за майку, и все вишни рассыпались. Она потащила меня в садик и сказала, что теперь она меня непременно накажет, потому что я ей за сегодня надоел уже, и терпение ее лопнуло совсем. Я  оглянулся, а Ленька мою вишню собирает с земли и ест. А она меня как дернет, что пусть я и не думаю, и не реву, потому что, сколько можно паразитам и хулиганам потакать. Она заперла меня в раздевалке и  сказала, что я буду сидеть, пока не исправлюсь.


Мне было так жалко, что все гуляют, а я тут закрытый. И что Ленька – паразит… И я плакал, плакал, аж скучно стало. Смотрю, пока я плакал, я весь свой самолетик поцарапал. У нас на шкафчиках такие картинки приклеены, чтоб не перепутать. У меня - самолетик. Был… А теперь только кусочек кабины остался. Я тогда  подошел к Ленькиному шкафу и оторвал его зайца! Пусть не радуется!


А тут Ленька со двора окно открыл и лезет, говорит, что перца мне принес. Дома в огороде нарвал. Я ему сказал, что пусть сам ест свой перец, а я с ним совсем не играю! Ленька сказал, что нам надо помириться, потому что скоро придет его мама дежурить и выпустит меня. А если я – так, то он маме скажет, чтоб она меня не выпускала. А еще он сказал, что Берта Бенедиктовна уже красит губы и скоро уйдет. Он разорвал один перец, зерна оттуда выковырял – и ест. Говорит, вкусно. Хочешь, говорит, я тебе очищу?  Я сказал, что и сам могу почистить. Но в раздевалке  нельзя было сорить, это правда, а то увидят, что мы перец ели. Ленька стал чистить мне за окном, и мы ели с ним. Перец горький-горький такой и немного -  сладкий. Ленька говорит, это потому что в нем одни витамины. Те, которые продаются в аптеке, так то не настоящие  витамины. А еще он говорит, что у него дома лимон растет. Целых пять лимонов. А кода они созреют, он мне даст один. Мы съели весь перец и захотели пить Ленька побежал за водой, а я быстро достал его картинку из-под шкафа и обратно прислюнил.


 Воды Ленька не принес, а пришла его мама и выпустила меня. Я побежал, напился, потом в сад сходил, нашел под деревом три моих вишенки и съел. Вишни были какие-то горькие, и я ушел из сада. А навстречу – Ленька. Кричит, ты где ходишь, уже все ужинать идут! Мы побежали в умывальник, и сразу стали лицо мыть, как будто мы уже давно тут, потому что все уже лицо мыли. И вдруг Ленька как закричит, как заорет! – Глаза мои, глаза, глаза! – Ой – глаза, кричит, - спасите!! Бегает и толкает всех. Я открыл глаза, посмотреть, чего он орет, и тоже как закричу – Глаз, глазаааа!!! Это мне перец в глаза попал. Сначала я подумал, что мыло. Но это перец. Очень больно было. Просто очень сильно больно! Мы стали бегать с Ленькой и кричали, что глаза, и слезы текли сильно. Я не плакал, это слезы сами текут, я знаю.


 Мы кричим, а Ленькина мама схватила его и тоже кричит: «Какую дрянь вы трогали руками?!» Но Ленька только ревет, и я кричу, и девчонки с младшей группы заревели, а потом все плакать стали. Такой шум поднялся, что я замолчал. Тогда Ленькина мама бросила Леньку и спрашивает меня, что мы с ним делали. Я ей сказал, что это от перца. Она велела всем замолчать и идти в столовую. А нас повела на кухню. Я опять заплакал, а Ленька заревел еще громче. Мы шли как слепые и ничего не видели, и за все цеплялись, и кричали, что больше не будем. Потом мы устали кричать, хотя глаза все равно болели, и лицо было очень горячим, и спина, и руки тоже были очень горячими.


На кухне тетя Клава с Ленькиной мамой стали нам глаза промывать холодным чаем, и мы немного покричали опять. Глаза никак не открывались, и даже распухли. Потом нам завязали глаза мокрой тряпкой и повели в столовую ужинать. И мы ничего не видели, и Ленька все время стонал. А мне уже было не больно, только горячо во всех местах


В столовой все стали смеяться над нами и кричать: «Слепые перцееды идут, слепые пердцееды!». Ленькина мама велела всем прекратить, и они прекратили. Мы ели и ничего не видели, и еда была очень невкусная. Только мой компот от обеда был вкусным. Я дал немного Леньке, и ему тоже было вкусно. Он сказал, что у него никакого аппетита нет, только одна температура. И у меня тоже была только температура. Потом ребята повели нас в спальню, и я по дороге открыл один глаз. Было очень больно, но я казал, что мы сами дойдем. А ребята нас не отпускали. Говорят, что мы будем раненые, а они – санитары. Но мы не захотели. Мы пошли в младшую группу к Ленькиной маме, и Ленька стал подлизываться, говорить, что он весь несчастный, и ему чего-то хочется….. Мама сказала, чтоб мы шли и ложились, а она нам потом холодного компота принесет. И  погладила нас.


Мы пошли в свою группу, я помог Леньке раздеться, и он стал ложиться. И вдруг опять как закричит! Я смотрю, а он прямо на колючую шишку лег. Я забыл совсем про нее, а он лег. Я ему говорю, что это ничего, что не надо волноваться, это я днем шишку положил и забыл не нарочно.…  А он стал кричать, что я всегда ему все назло делаю, а он и так совсем несчастный и слепой, а я ему шишки подсовываю.…  Он сказал, что никогда не будет со мной дружить и лимона не даст. И даже драться хотел, но я его поборол, потому что он ничего не видел. Я сказал, что это я не буду с ним дружить! Потому что он мне сегодня столько раз назло сделал, а я его простил. А он меня не хочет простить, хоть я и не нарочно, - ну, и не надо! Мы отвернулись друг от друга и обиделись.


Потом пришла Ленькина мама, а мы – будто спим. Она поставила стакан на тумбочку и ушла. А я не пью. Его компот, пусть и пьет сам! А он, слышу, стакан щупает. Нащупал и пьет. Ну, и пусть! А он еще нарочно половину оставил, чтоб подразнить меня. А мне и не хочется совсем, подумаешь! А Ленька взял, тряпку с глаз размотал, и стакан ко мне двигает. Я молчу.  Тогда он еще двигает. Пей, говорит, вкусно! Ну, я немного выпил и ему оставил. Он тоже, и мне опять оставил. Мы все выпили, а потом помирились. И хотя он больше меня выпил, мне не жалко, потому что ему больнее было. Потом Ленька взял пустой стакан и воздух из него высосал, а стакан прилип к Леньке. Я тоже так умею. Но Ленька со стаканом получился очень смешной: морда красная, глаза – толстые, а под носом блямба стеклянная! Я засмеялся, и Ленька – тоже, а стакан отлепился от Леньки, упал и разбился. Я сказал, что это к счастью. Мы тихонько собрали осколки и вынесли в коридор, в урну. А Толька-близнец притворился, будто спит и ничего не видит.

Продолжение - http://www.proza.ru/2011/03/29/504