Другая история Российской империи 9

 
  Веселье продолжается


   К вечеру и Воронцовский дворец зажил по правилам Елизаветинского. Воронцовы старались.  На  окнах дворца расцветали   хитро созданные мастером  и морозом из капель воды бриллиантовые розы. За окнами  почти опереточно  пела метель. А во дворце  слушались голоса итальянских опер. И карнавал в итальянском стиле временам подпевал артистам. 
  Петя с Софой по секрету от всех, целовались и шептались на всех известных им языках, смеясь над нелепым произношением друг друга. Гости  одетые в карнавальные костюмы,  делали вид, что не знают этих персонажей итальянских опер.
А тем временем  умелые мужики восстановили императорский дворец.  Деревянный, непрочный, но  рос как сказочный великан. Через неделю ловко выкрашенный под мрамор и золото, дворец снова принял гостей.
В очередное воскресенье гости обгладывали кости барашка и гуся.
Софочка сидела за столом самых важных персон. Она похорошела на загляденье, но с тревогой поглядывала на мать. Вот опять она в сторонке  воркует с послом Пруссии Мардефильдом. Вчера она азартно разговаривала так же в сторонке с  послом Франции маркизом де Ла Шегарди и лекарем Её Величества Лсстоком. Зная мать, Софья нашла не мало причин для тревоги. Встав из-за стола и оторвавшись от суженного встревоженная Софья–Екатерина попыталась остановить мать.  Со слезами на глазах она пррошептала:
– Мутти, остановитесь, вы  делаете плохо для моего будущего.
Но та самоуверенно гнула своё:
– Я делаю хорошо для НАШЕГО будущего. Иметь Фридриха своим союзником важно для нас обеих, а без Лестока и Шепарди тебе не выжить здесь.
Ну как ей объяснить, что она  сталкивается на чужом  и непонятном поле со всесильным Канцлером, то есть премьер-министром России Бестужевым.  Да и ещё и с любимчиком Елизаветы Обер-егермейстером графом  Алексеем  Разумовским.
Софа, когда шла к матери  бледнела, краснела и волновалась. Её не отпускала ужасная мысль:
«Ой, мамочка может распрекрасно всё испортить. Страшно то как».
Резкое изменение лица дочери Иванна истолковала по-своему и по-немецки:
– Да моя дорогая дочь, все надо делать быстро и при этом не болеть.
Кирилл Разумовский быстро подошел к ним с улыбкой и словами:
– Я услышал притягивающее слово «krank». Кто тут болеть собирается. При мне стыдно болеть. Мне будет стыдно.
Кирилл подошел к маме и дочке, чтобы воспользоваться своим преимуществом в исторических знаниях  Иванну  с её дурацкими интригами все равно выгонят.  А если он первый откроет глаза императрице на эти интриги, то считай очко выиграет в схватке за место вблизи трона. При этом мать и дочь надо обаять , а не оттолкнуть. Мамаша кусает не сильно, но зубы у неё достаточно ядовиты, а Екатерина, в будущем  Великая, опасна втройне.
Но все случилось почти так как описано в истории. Да и понятно,
 заболеть в неухоженном дворце? Да не велика хитрость.   Российские вирусы, о которых и слуха не было, напали на не готовую к ним новенькую. А там и смерть стала у её изголовья. Так решили они обе мать и дочь. Тогда мать уже хотела позвать католического священника.
 И тут проявился стойкий характер будущей императрицы. Она повела свою игру даже перед лицом смерти. Просила прислать  не католического пастора,  а  славного православного Симона  Тодорского наставника в её движении к короне. Умный поп пришел не один, пришел с Петей и Кириллом Вознесенским его лекарем. К нему и обратился
–Ты, Кирилл, прежде осмотри девицу, – пробасил  Тодорский. – Допрежь самим надо потревожиться, а уж потом  ЕГО тревожить. Свобода воли для того и дадена, чтобы человеку простор  иметь в действиях.
Екатерина едва живая ни спорить, ни краснеть уже не могла. Только губы сжала  и молилась по-русски.
Вознесенский,  ощупав девчонку и заглянув ей  в рот, пошуровал в своём чемоданчике и протянул ей порошок.
– Вот, принцесса это лекарство твоё, проглоти и спи в тепле. Велю слугам жаровню принести, чтоб тепло у тебя сидело и не убегало.
 Под солнцем мая молодой организм вытащил Екатерину из болезни , а вскоре и на улицу, чтобы проводить мать, изгнанную из России. Она могла б и на каторгу цепями загреметь за её интриги. Но Иванна прощена   как мать будущей императрицы,  и просто убыла ни с чем.
Екатерина вздохнула с облегчением. Весело гуляя во дворце и около, юная принцесса приглядывается к суровым гренадерам Пре¬ображенского полка. Такие ребята и привели на трон Елизавету. Это они сопровождали царицу в ночь воцарения с 5 на 6 декабря 1741 года. Таких надо иметь в запасе  на всякий несчастный случай. Но как? Ах. как все сложно. . Ох, как ей нужна власть над этой страной.
Софья  уже в долгом пути из Германии в Петербург  мысленно воцарилась над   необъятными просторами России
А теперь цель близка, потому и страшно.
Да, пока надо как и Петр разыгрывать из себя, если не дурочку то простушку. Елизавета ревнива и. увы, завистлива. Её замысел прост, родят они ей наследника, вот  и вся  их роль.
Петр согласился с таким предположением.
  «Фиг тебе тетушка», думали они оба каждый на свеем родном языке,  и по счастью  императрица российская ничего такого и знать не могла о мыслях  четырнадцатилетней девочки и шестнадцатилетнего мальчика.  Знала она совсем другое. Он внук Петров и она родом знатна, да и здорова, годна наследника родить.
Но вот настал этот сверкающий  день,  церковь полна знати сверкающей смарагдами, рубинами и бриллиантами. Разнаряженый Петр Федорович Романов тоже с любопытством оглядывает всех и всё. Видеть самому совсем не то же, что читать исторические записки.  Петю церковь поразила акустикой. Видно же,  все услышали как она произнесла  православное исповедание внятно и громко, без акцента, нигде не запнувшись. Густой бас важного священника произнес:
– И наречется девица именем …
Вот так  ей наконец-то дали прославившее её  православное имя Екатерины Алексеевны. Ну не просто так абы имя, оно  в честь матери-императрицы.
 Первое торжественное ее выступление на придворной сцене, вызнавало общее одобрение и даже слезы умиления у зрителей, но сама она, не проронила слезинки и держалась настоящей героиней. Так она такой именно Великой себя и чувствовала. Только едва улыбнулась любимому Петеньке. Ведь она же именно в том возрасте какой положен Джульетте.  Только без её проблем. Своих с избытком.
Императрица пожаловала новообращенной аграф (такая застёжка – украшение) и бриллиантовый складень (складную икону) в несколько сот тысяч рублей. В родном её городе она уже числилась бы самой богатой невестой и вообще самой богатой. Но не это её волновало в этот судьбоносный момент. Теперь целоваться  с Петей можно стало почти открыто и , конечно, обниматься и гулять где вздумается. Завтра их обвенчают. А пока ещё идёт великолепное сегодня.
 От всего от этого Софочка–Катя  полная любопытства и надежд изрядно похорошела. Последствия поспешили проявиться. На первом же балу. На неё и без того смотрели со вниманием, а  теперь  и температура этого внимания повысилась.
– А хороша великая княжна, – красиво прищурясь, заметил брату Гриша Орлов.
– Не тянись к огню, пальцы ожжешь, братец.
– А я не потянусь, другие потянутся. Ты жениха её видел? Малахольного. Не удержать ему узду такой резвой лошадки.
– Эй, ты, жеребец, а кнута царского отведать не взыщешь.
Слово это оказалось верным. Елизавета в делах государственных много смысла не находила, но в амурных делах разобралась быстро. Тем же часом Елизавета призвала Екатерину в свои покои.
– Смотри у меня, Катька, юбками вертеть станешь перед моими жеребцами – выпорю и с поротой задницей в монастырь сошлю. Чего эыркаешь.? Мне можно чего и никому в царстве нельзя.
– Слушаюсь, государыня матушка, – юным голоском, вся порозовев, ответила Екатерина. Стыд её не мучил, мучил страх корону императрицы не схватить своей холеной, но крепкой ручкой. А ещё пуще страх в этой варварской стране быть запертой в суровой башне монастыря. Ведь и заступиться за неё некому. Мать тут такие интриги завела, что выгонит её императрица, даже подарка на дорогу не даст, хотя казна по невидимым причинам пополнилась. В суете дворцовой разве кто заметил прирост продаж сукна и шелка, гвоздей и иголок, да и прибыль пшеницы и картофеля. Увы, статистические отчеты на стол императрицы не ложились. Оно бы может стало бы заметно, если б какой вельможа себе в заслуги это мог бы приписать. А так выходило,  что и некому. Кроме, конечно команды Петра, чьи заслуги вельможи наоборот старались скрывать. Некоторые уже и убить готовы были этих заслуженных. Но не решались, кто со страху,  а кто от лени. Но, к примеру, рывок урожаев кому приписать? Однодворцу Астаурову. Ещё чего?  Всевышней милости, оно надежнее. Так вот и шли события незаметные, хоть и судьбоносные
 Уже назавтра Екатерина  венчалась и звонили колокола  и  народ веселился в честь венчания Кати  с  Петей. Никого не волновало, что она была при этом всего лишь почти  в шестнадцатилетнем возрасте, а Петьке  недавно миновало  17 лет.
Кирилл напомнил Петру:
– Вам  обоим пока не надо иметь наследника. Это просто опасно. Воспитывать его вам не дадут. Воспитают врага и возможную замену, если успеет вырасти.
Петр кивнул возбужденной головой  В супружеской спальне он заявил:
– Извини дорогая и любимая, но я  к исполнению супружеских обязанностей ещё не готов. Да и тебе подрасти, не мешало б.
Она взглянула на него с улыбкой жалкой. Отговорки пугали, а страсть затемняла понятную мысль о наследнике.
– Тебе силы нужны, чтоб империей править. А начнёшь рано рожать так и поглупеешь.
 Петя не стал высвечивать возможную проблему их заменяемости наследником, если тому будет совершеннолетие в день смерти Елизаветы.. 
 Девица вздохнула, подняв до предела свою высокую и соблазнительную грудь, но честолюбие её в ней командовало куда более громким голосом, чем плотская страсть. А начни спорить с будущим императором, то ведь и выгнать может. Петр Великий свою первую жену и вовсе в монастырь загнал.
Видя её покорность и огорчение в одном супе, Петр сказал:
 – Ты девица симпатичная и мне нравишься. Но необученная ты, а работа тебя ждёт серьёзная. Я тут тебе достал тайные книги. Читай, но никому не показывай и никого о том, что там говорится, никого кроме меня не спрашивай. Поверь, ты будешь не просто Великой, но Величайшей императрицей, если не натворишь глупостей из-за свой постельной несдержанности. Я супружеской неверности не потерплю.
 Катя подивилась таким речам кузена, но ещё более удивительно было видеть на его лице французскую бородку, а на руках здоровенный бицепсы. Мысль, что принца подменили, мелькнула в её осторожной голове. Но она тут же с позором выгнала её. Во-первых ну и что, так оно даже и лучше. Чем меньше у него прав, тем больше прав у неё.
 И с этой мыслью она ответила так:
– Ваше любимое высочество, ты как всегда прав. К тому же терпение закаляет и плоть и душу.
Петр поцеловал жену и, наступая на горло своей свадебной песне, ушел к себе. А Катя металась в ярости и недоумении. Что же случилось. Она встречала его хилым прыщавым мальчишкой. Непонятно  какие чудеса сотворили с ним неукротимое время?  Может мальчик просто вырос и хочет расти дальше, но без неё.
А как же их встречи и  объятия?
 Как коварен этот мир.
 Может пожаловаться императрице?
Но как?
Надо дождаться, когда она сама спросит.  А самой жаловаться   опасно.
Через месяц Петр сам пожаловался Кириллу.
– Ну, сил нет терпеть. Бунтует во мне мужское начало, аж голова болит.
Они сидели на поваленном дереве в мокром лесу, сбежав для этого разговора подальше от дворца.
– Зато ты выглядишь образцово малосольным, то есть извини, малохольным. Это позволяет мне попросить императрицу отправить тебя в путешествие по местам достаточно отдаленным от здешнего климата. 
– А мне что делать, ждать простатита?
–  Ну если твоя жена узнает, что ты разряжаешься на стороне, то ведь жаловаться к императрице побежит.
– А так не побежит?
– Эта жалоба была б нам на руку. Пожалуй, я подтолкну её. Пусть хотя бы мне пожалуется. А уж я императрице свою версию изложу белыми стихами.
После очередного полета по вершинам итальянской музыки пышная  как матрешка посаженная на чайник Елизавета сама вызывала Кирилла в свой будуар, куда вход без приглашения был запретен даже для ближайшей фрейлины. Критически глянув на Вознесенского императрица заявила:
– Плохо лечишь наследника. Я ж вижу, какая в Катьке мука девственницей при живом муже ходить. Не дай господь греху свершится, меня ж вся Европа на смех подымет как копну на вилы.
 – Но мы с тобой сразу знали хил наследник.
– Да не так уж хил. К меня такие в гвардии служат.
– Увы, государыня, неровно телеса укрепляются. В олном органе сила есть, а в другом…
– Ну и что предлагаешь? 
– Пусть всё сделанное закрепится в нём, зачем вам торопится? Вы Ваше Величество в добром здравии, даже без моих микстур, ещё и сами даст Бог, будете немереное число лет править. А на Ваше место резон ли ставить потом старика. Все успеется, но к сему надо бы и вашу применить. Пусть съездит куда. Ну, скажем в Тверь. Там теплее и дворец его достойный уже достроен.
– Быть по сему. Я в Киев еду, Катьку с собой от греха заберу а ему в Тверь, под твоё попечение.
 Вот так вот Пётр поступил,  для надёжности убыл в Тверь, прихватив 100 000 рублей полученных в день венчания в подарок от императрицы. И ещё столько же подарков от вельми заинтересованных в его благорасположении вельмож. Они-то уж почувствовали звериным чутьём своим, что этот фрукт ещё покажет свою власть. А то, что оно будет не скоро, так и о не скором заботиться надо скорей. Императрица свои многопудовые телеса увезет в Киев, а вернется ли жива ой вопрос. Поляки шалят в Москве, а в Киеве что? К тому же раззолоченная карета императрицы великий соблазн для разбойников, не то что карета Петра. Наследник, подражая великому деду, в простой черной карете укатил.