Глава 20. На дне

Год девяносто шестой показался нам с женой самым тяжким за все постсоветское время. Пошел третий год, как я остался без работы. Второй год не работала жена. Уволившись, она, как когда-то я, попыталась регулярно ходить на биржу. Несколько раз ей даже давали направление на работу, но всякий раз, разыскав работодателей, убеждалась, что информация была ложной: работы либо уже не было, либо условия и оплата труда существенно отличались от заявленных на бирже.
А к лету к нам присоединилась и дочь, успешно защитившая диплом МГСУ — молодежь без опыта практической работы оказалась никому не нужной.
Хорошо, была скромная пенсия тещи, да наш садовый участок, который выручал продуктами питания.
Но, не в меру упитанная теща требовала мяса, а как раз этого мы не могли себе позволить.
— Что это за еда? Я без мяса голодная, — искренне возмущалась теща, — Вы всю мою пенсию проедаете, а меня не кормите. Идите работать, лодыри, — грозно требовала, устраивая очередной семейный скандал.
Обиженная Татьяна рыдала, и от собственного бессилия обрушивала весь свой праведный гнев на меня. В ответ пытался образумить обеих женщин, призывая перетерпеть временные трудности. Но, мои прожекты уже никого не вдохновляли, а обращения к здравому смыслу лишь озлобляли. Сколько раз хотелось бросить все и убежать, куда глаза глядят.
Но, приносил очередную сотню долларов Гарбузов, и начинался пир на весь мир. В те немногие денечки мясом и рыбой кормили даже кота. Деньги быстро таяли, и все начиналось сначала.
Иногда охватывало отчаяние — столько лет носиться с хорошей идеей и не найти способов ее воплотить.
«Где же найти деньги на проект? Да и нужен ли он кому-нибудь, кроме меня?» — эти мысли порой сводили с ума.
«Никто мне не поможет», — в очередной раз убеждался после очередного безрезультатного похода по рекомендации высокопоставленного лица из РСПП и энергично бросался в самостоятельные поиски инвесторов, впрочем, такие же безнадежные.
Сколько же организаций обошел в тот год — не счесть. И в каждой из них люди мгновенно воспламенялись, получали от меня бизнес-план и кучу подтверждающих документов, тщательно изучали информацию, а затем, нередко смущаясь, объявляли проект интересным, но, к сожалению, непрофильным и, самое ужасное, отказывали в его финансировании.
А вскоре стали происходить и вовсе удивительные вещи:
— К нам уже приходили с этим проектом, — сообщили мне как-то в одной организации.
— Интересно, кто? Вы ничего не перепутали? — удивился, когда впервые услышал о «детях лейтенанта Шмидта».
— Нет, — ответили специалисты и действительно показали копию моего бизнес-плана, подписанную, разумеется, другими «разработчиками».
И мне впервые пришлось доказывать свое авторство. Как не странно, это оказалось вовсе не простым делом. Тогда мне не поверили, и ту организацию я покинул с клеймом мошенника. Во всяком случае, мне так показалось.
Столкнувшись с проектом-двойником повторно, принял защитные меры: сделал новый бизнес-план, заложив в него целый ряд системных ошибок. При правильных финансовых показателях реализовать такой бизнес-план было невозможно: исходные данные были заведомо неверными. Зато теперь, когда мне предъявляли этот вариант, я просто указывал на две-три ошибки и заявлял, что верные данные приведу лишь после положительного завершения переговоров.
Отказывая, многие организации ссылались на мнение независимых экспертов, анализировавших мой бизнес-план по их поручению. А вскоре возникла и фамилия «главного» эксперта, выдававшего отрицательные заключения — доктор наук Карасев.
Конечно же, мне давно была знакома эта фамилия. Карасев слыл крупнейшим поставщиком импортного камня, несомненно, влиявшим на формирование рыночных цен. Но, тогда причем здесь независимая экспертиза?

И мне захотелось встретиться с этим «ученым» — не спорить, а просто посмотреть ему в глаза. И, конечно же, интересно было бы выслушать аргументы доктора наук против очевидных истин, представленных в моем бизнес-плане.
Но, такая важная для меня встреча должна быть тщательно подготовлена, а потому для начала решил послать в разведку Коренкова. По «легенде» он просто привез документ доктору Карасеву, как признанному специалисту в области камня. Об этом его, якобы, попросил хозяин крупной фирмы, который хотел бы знать, насколько реален проект и стоит ли вкладывать в него немалые деньги.
— Мне знаком этот бизнес-план, — ответил Коренкову Карасев, бегло пролистав мой документ, — Скажу сразу, не беритесь вы за это дело. Документ подготовлен дилетантом. На бумаге все выглядит красиво. Но большинство цифр явно с потолка. Все знают, что камнеобработка дело невыгодное, а по документу выходит, только этим и надо заниматься. Оставьте материалы, я вам выдам официальное заключение, — предложил он.
— Спасибо, Юрий Георгиевич, мне достаточно ваших слов, — поблагодарил его Коренков, — И все-таки, если можно, поконкретней. Где принципиальные ошибки?
— Да повсюду. В оценке себестоимости производства. В оценке рыночных цен. В сроках реализации проекта. А отсюда завышенные показатели рентабельности. Не получите вы большой прибыли, господа. Я вот камнем торгую, а еле свожу концы с концами. А вам предлагают производство. Это же какие громадные капиталовложения. Я на одну рекламу трачу по сто тысяч долларов в месяц, и то накладно. А вам придется отбивать все ваши вложения. Словом, не рекомендую, — заключил «эксперт».
Выслушав отчет Коренкова, я ликовал. Нет у доктора никаких научных аргументов. Он банально топит потенциального конкурента. Все. Я готов к битве с этим монстром.

А вечером позвонила Лариса и сообщила, что приехал Серджо и непременно, хоть завтра, готов встретиться со мной.
Мы встретились с ним на их новой съемной квартире в районе метро «Волгоградский проспект».
— Как дела, мой друг Анатолий? — радостно встретил меня Серджо.
— Плохо, Серджо, — честно признался ему.
— Почему плохо? — удивился неунывающий синьор Чендерелли, — Все должно быть отлично.
— Да вот, производственную базу мы нашли, а с финансированием пока проблема.
— В чем проблема? Иди в банк, бери кредит, — пояснил наивный итальянец.
— Серджо, это просто у вас, в Италии, а у нас, — безнадежно махнул рукой, — Тут ваш итальянец, мистер Адуати, пытался помочь. Так и не смог, исчез.
— Адуати? — рассмеялся Серджо, — Адуати мошенник.
— Я так и понял, — подтвердил его характеристику тому странному типу.
— Анатолий, зачем ты его прислал? — вдруг обиженно спросил Серджо, — Мы же с тобой работаем. Зачем нам какой-то Адуати? Ему же надо платить. У тебя есть лишние деньги? Дай их мне.
— Я его не присылал, Серджо. Он сам оказался слишком инициативным. Обещал достать деньги здесь в России, а сам зачем-то поехал к вам, а потом на «Бретон».
— На «Бретон»? К нашему конкуренту? Вот негодяй, — возмутился Серджо, — Он приехал к нашему президенту и сказал, что нашел покупателя в России. Президент вызвал меня. Смотрю, этот Адуати показывает твой комплект оборудования. Мы же вместе с тобой его подбирали. Я каждый пунктик помню. Спрашиваю, это Зарецкий тебя прислал? Не знаю, говорит, такого. А кто же еще, спрашиваю? Скажу, говорит, когда заплатите. Кончилось тем, что президент пригласил нас на ужин. Адуати там и оскандалился. Заказывал самые дорогие блюда и много пил: коньяк, водку, шампанское. К вечеру набрался так, что я не знал, что с ним делать. Где живет, не знаю. В общем, привез его на наше предприятие в свой кабинет, усадил в кресло и уехал. Думал, проснется, уедет. Утром приезжаю — кошмар! Этот тип загадил мне весь кабинет. Ужас. Разбудил его, он уехал и больше не появился. Думаю, стыдно стало.
— Он сказал, вы во всем виноваты. Пытались выведать у него имя клиента. Делали уколы и гипнотизировали.
— Что?! Он так сказал? — искренне рассмеялся Серджо, а, отсмеявшись, пояснил: — Укол ему, Анатолий, сделала медсестра, которую он сам вызвал по телефону. Она, похоже, отвезла его домой, потому что его машина еще два дня стояла на нашей стоянке. А на третье утро я пришел, а ее нет. Забрал так, чтобы меня не встретить. Ну, Адуати. Настоящий мошенник, — определил он.

На следующий день мы с Серджо и Ларисой съездили в Порохово, все на той же «Волге» Гарбузова. Но, то была совсем другая поездка.
С Пискуновым и главным инженером мы облазили весь завод. Серджо составил не только подробный план основного цеха, но и всего завода с подъездными путями, электросетями и прочим заводским хозяйством.
— Вот это специалист, — восторгался Пискунов, с удовольствием отвечая на многочисленные вопросы Чендерелли. Неточности ответов директора тут же поправлял главный инженер. Он же отвечал на технические вопросы. Так что наша прогулка по территории завода заняла часа полтора, не меньше.
— А ты что так вырядился, Анатолий, будто тебе надеть нечего? Пойми, у нас здесь деревня. Здесь по одежке встречают. В прошлый раз у меня даже спрашивали, действительно ты директор? Хороший, говорят, мужик и дело знает, а вот одевается, как-то неуважительно, — сделал мне замечание Володя, когда Серджо с главным инженером отошли осматривать крановое хозяйство.
— Мне, конечно, стыдно, Володя, но надеть мне действительно нечего. Поизносился за три года безработицы. А сейчас вообще живем на пенсию тещи.
— Что и Таня не работает?
— Не работает. Уже второй год.
— Да-а-а. Тебе, Толик, не позавидуешь. Ну, ничего. Потерпи немного. Вот начнем работать, одену тебя и обую, — впервые пообещал мне кум что-то материальное.
После осмотра завода нас пригласили в кафе Пискунова младшего и хорошенько угостили. Синьор Чендерелли остался доволен и, как и Паоло Прелец, поблагодарил повара и хозяина «ресторана». В общем, поездка удалась.
Весь путь до Москвы мы с Серджо обсуждали наши проблемы. А когда рассказал ему об экспертных заключениях доктора Карасева, Серджо рассмеялся:
— Карасев твой конкурент, Анатолий. Он всегда так скажет. И его поддержат наши производители. Он их хорошо выручил. Скупил у них весь брак и всю низкосортную продукцию. А в России продает ее как хорошую итальянскую. Конечно, это для нас плохая реклама. Он нехороший человек, Анатолий. Плохо, что его у вас слушают.
— Серджо, а можно узнать, детали хотя бы одного его контракта с вашими фирмами? Возможно, это мне поможет.
— Едем ко мне. Попробую узнать, — оживился Серджо.
Едва приехали, Чендерелли тут же засел за телефон, и уже через полчаса у нас на руках оказались очень интересные сведения о сделках фирмы Карасева.
Вместе с Серджо мы оценили все дополнительные затраты, включая рекламу продукции. Когда же заглянули в прайс-лист, который Коренков прихватил в офисе Карасева, дружно рассмеялись:
— Минимум двести процентов прибыли. У нас никто не поверит, Анатолий. Молодец Карасев, — радовался Чендерелли.
— А сказал, еле концы с концами сводит, — еще больше развеселил я Серджо.

— Извините, господин Зарецкий, на изложение ваших мыслей у вас всего три минуты. Но могу прервать и раньше. Мне некогда выслушивать всякий бред. Я его слишком много наслушался, — сходу поставил условия Карасев, когда напросился к нему на прием по поводу моего бизнес-плана.
— Я думаю, вы, Юрий Георгиевич, на экспертных заключениях заработали столько, что могли бы уделить мне и побольше, чем три минуты, — огрызнулся я.
Карасев взглянул на меня с любопытством:
— Может и уделю, если услышу здравые мысли, — сменил он гнев на милость.
— Тогда у меня вопрос. Вот моя оценка себестоимости нашей продукции. Она верна? — положил я перед «экспертом» первый клочок бумаги, на котором стояли всего три цифры.
— Я не могу сходу ответить. Но, если вы заявите, что ваша себестоимость меньше трех долларов за квадрат мраморной плитки, я немедленно встаю и ухожу, — закапризничал доктор.
— Здесь нет трех долларов. Посмотрите, — снова предложил ему. Карасев взглянул:
— Ну, верна-верна, — буркнул он.
— Тогда второй вопрос. Вот моя оценка рыночной стоимости. Она верна? — положил я второй клочок.
— Я не знаю, откуда вы все это взяли, — снова засуетился доктор наук.
— Всего лишь обработал статистику.
— Мало ли как вы ее обработали, — не сдавался доктор.
— Я возглавлял сектор анализа в ГКБ НПО «Энергия», — ответил ему.
— Да? — с удивлением взглянул на меня Карасев, после чего бросил взгляд на цифры, — Ну, верна, — снова подтвердил он.
— А тогда неизбежно верны мои показатели рентабельности. Все остальные — производные от них. Вывод один. Мой бизнес-план не содержит ошибок.
— Да, пожалуй, — помолчав, выдавил, наконец, Карасев, — Ну, ладно. Мы с вами знаем, что это высокорентабельное производство. Но зачем это знать другим? — спросил он и замолчал. Молчал и я. Выдержав паузу, доктор продолжил, — На определенных условиях я даже готов вам помочь.
— Правда? — удивился я столь быстрой перемене в настроении доктора наук, — И что за условия?
— Всю вашу продукцию вы будете сбывать только через мою сеть.
— Допустим, — условно согласился я, — А отпускная цена завода? Кто ее определит — мы или вы?
— Разумеется, мы. Мы уже выработали общий подход, работая с итальянцами.
— Извините, Юрий Георгиевич, но у итальянцев вы покупаете некондицию — то, что они обычно утилизируют.
— А вы откуда знаете? — неожиданно смутился Карасев.
— Мир тесен, Юрий Георгиевич, — ответил ему. Возникла томительная пауза. Ученый думал.
— А хотите, я вам порекомендую прекрасное подержанное оборудование хороших фирм? Это же гораздо дешевле, чем покупать новое, — нарушил, наконец, паузу доктор.
— Не хочу, — мгновенно отреагировал я и мысленно улыбнулся: «Нашел дурачка».
— Почему? — не унимался ученый.
— Потому что я инженер и знаю, как износ оборудования влияет на качество продукции камнеобработки.
— Да какое качество, Анатолий Афанасьевич. У нас в стране понятия не имеют о качестве. И еще лет пять не будут иметь. Рынок проглотит все, — удивил Карасев. Впрочем, чему удивляться, ведь и он тоже один из создателей этого самого рыночного перекоса, когда за третьесортную продукцию платят, как за высший сорт.
— И все же, Юрий Георгиевич, мое кредо — качество продукции. А это значит, что оборудование должно быть новое и от ведущих производителей.
— Ну, тогда я вам не помощник, — разочаровано заявил Карасев.
— Обидно, но я как-нибудь переживу, — ответил ему.
А потом Карасев долго рассказывал о том, как он бомбардировал письмами все инстанции страны, доказывая, что камнеобрабатывающая отрасль, если ее переоснастить импортным оборудованием, станет источником валютных доходов страны.
— Но, даже Горбачев меня не понял, — обиженно заявил ученый, — И тогда я решил все делать в частном порядке. Пока торгую, но моя цель создать мощное производство.
— Давайте, объединим усилия, — предложил ему.
— У вас ничего нет, Анатолий Афанасьевич, кроме планов. Так что объединять пока нечего.
— Это так, — подтвердил я, и мы расстались, довольные друг другом: он тем, что я ему не конкурент, а я тем, что он пообещал больше не давать отрицательных заключений на мои документы.
Взглянув на часы, обнаружил, что мы проговорили с доктором наук целых полтора часа его драгоценного времени.

— Анатолий, ты куда пропал? — радостно встретил меня Гусев, — Болел?
— Как сказать, Георгий Георгич. Безработицу тоже можно считать болезнью. Значит, еще не выздоровел, болею до сих пор.
— Что случилось? — уже серьезным тоном спросил Гусев.
— Да банально нет денег на дорогу. Без билета можно попасть только в электричку. А там стало опасно. Ревизоров теперь сопровождают держиморды с дубинками. Не заплатишь, получишь по горбу.
— Да ты что?!
— Своими глазами видел.
— Вот сволочи! А милиционер? Они же с милиционером ходили.
— Очевидцы к нему и обратились. Сказал, ничего не видел.
— Ну, сволочи. Если это не единичный случай, надо всколыхнуть общественность. Что это такое, народ бить. Дубинки для самообороны разрешили, а не для расправы, — возмутился Гусев, как и я, когда стал свидетелем той дикой сцены. Хорошо, электричка остановилась и мы, несколько «зайцев», тут же вышли на перрон, спасаясь от той опасной облавы.
— Ладно, Анатолий, я тебе проездной билет выдам. Мы теперь покупаем для аппарата. Ты, правда, не аппарат, но в порядке исключения, как безработному.
— Спасибо, конечно, Георгий. Но, лучше бы хоть какую работенку. А то пока дождешься пуска завода, ноги протянешь.
— Это точно. Нам вот девочка требуется в качестве секретаря. К сожалению, ты не подойдешь. Поговорю с Вольским, что-нибудь придумаем для тебя.
— Георгий, а возьми мою Светланку. Она у меня тоже безработная.
— Да ты что? — удивился Георгий, — Конечно, возьму. Пусть завтра же приходит. Слушай, Толя, тут и по твоей части кое-что есть. Какая-то организация при РСПП. Вот свяжись, обещают помочь с финансированием проектов, — протянул он мне визитку некого господина Газмана, генерального директора той организации.
Тут же связался с Газманом и договорился о встрече.

Вечером обрадовал дочь и жену. Обе уже давно знали Гусева заочно.
— А можно я с вами поеду? — спросила Татьяна.
— Езжай, конечно, — согласились мы.
На следующий день сдал свою свиту Гусеву и отправился к Газману.
— Газман это я, — встретил меня в огромном кабинете молодой человек лет двадцати пяти, — Проходите, садитесь, — предложил он вместо приветствия, уселся за компьютерный столик и увлеченно продолжил работу, не обращая на меня никакого внимания.
Выждав минут пятнадцать, возмутился:
— Молодой человек, я пришел строго в назначенное время. Сколько мне еще ждать, чтобы вы, наконец, оторвались от компьютера?
— Я же для вас стараюсь! — мгновенно вспылил Газман, — Подождите еще минут пятнадцать. И дайте мне реквизиты вашей организации. Я их сразу забью в договор.
— В какой договор?
— В тот, который готовлю.
— Господин Газман, у меня другое предложение. Давайте сначала переговорим. Если меня устроят ваши предложения, я оставлю вам свои реквизиты, и мы встретимся, когда будете готовы.
— Извините, господин Зарецкий, у меня своя методика. Я распечатаю договор. Если он вас устроит, вы его сразу подписываете, а потом будем говорить.
— Оригинально. Тогда распечатывайте сразу, но без моих реквизитов.
— Хорошо. Но вам все равно придется подождать минут пятнадцать, — и Газман снова уткнулся в компьютер.
Через полчаса он, наконец, протянул мне проект договора. Это было нечто вроде того, что предлагал подписать Вайнберг, с некоторой разницей в деталях.
— А почему вы поскромничали и не запросили сразу все шестьдесят тысяч, как господин Вайнберг? — спросил Газмана, ознакомившись с его произведением.
— Вы знакомы с господином Вайнбергом?
— И не только с ним, но и со всем генералитетом РСПП.
— Тогда мне нечего вам объяснять.
— Это точно, — ответил ему, вставая.
— Так вы не будете подписывать договор?
— А вы как думаете? — ответил ему, выходя из кабинета.
«Боже мой, во что они превратили РСПП, да и партию тоже», — размышлял, возвращаясь к Гусеву.

— Ну, что? — спросил Гусев.
— То же, что и у Вайнберга, с той лишь разницей, что платить надо по частям, а результат тоже никто не гарантирует.
— Вот мошенники! — возмутился Гусев, — Пригрелись при Союзе промышленников, как паразиты.
— Или пригрели, — высказал я свои предположения.
— Может быть, — согласился Гусев, — Слушай, я тут с Лебедевым разговаривал. Вроде бы заинтересовался.
— Нет, Георгий. С этим товарищем опасно связываться. Не нравится он мне.
— Да какая тебе разница. Дал бы денег.
— Этот не даст.
— Как это ты определил?
— У него все на физиономии написано.
— Пожалуй, ты прав, — согласился Гусев, — Но попробовать можно.
Денег Лебедев, разумеется, не дал, но проектом заинтересовался настолько, что мне стоило больших трудов погасить его интерес, не предоставляя никаких документов.
Вскоре Гусев сообщил, что переговорил с Вольским. Решили, что я буду продолжать работать в органах партии на общественных началах, но периодически мне будут выписывать материальную помощь. Светлану приняли на таких же условиях.
И недели через три, получив первые скромные деньги, мы все-таки почувствовали, что пресловутое дно, на которое нашу семью опустили жизненные обстоятельства, уже в прошлом.