Глава 2. Первое прикосновение

«До того, как он прикоснулся ко мне, я  и не знал, как же мне тоскливо»
        Стивен Кинг. «Все предельно»

Узнав от хороших знакомых Какулии о местонахождении Журова, двое обреченных убийц отправились на вокзал, откуда, по сведениям, Станислав со Светой должен был отбыть в Петербург. Ленинградский вокзал беззаботно молчал. Был будний вечер, и в зале ожидания не наблюдалось ни души. Ветров с Файном знали, что Журов купил билет на ночной поезд в плацкартный вагон. За ними оставался следующий выбор: либо взять купе вагоном позже, либо плацкарт вагоном раньше. Для неприхотливого Ветрова, разумеется, этот выбор никаких затруднений не представлял, а вот Файн серьезно задумался над дилеммой. Плацкарт, конечно, дешевый вариант, но моветонный, Купе - оптимальный, но дорогой. Несмотря на то, что Файн был без пяти минут миллионером, он все равно продолжал считать каждую копеечку: видимо, это сидело у него где-то глубоко в крови. В результате экономия победила представления о вкусе - лучше ограничиться в комфорте, чем в деньгах.

Первое время они чувствовали себя не в своей тарелке: нервничали, мало говорили, смотрели куда-то по сторонам. Принять предложение, пожалуй, наименьшее зло из всех тех зол, которые предстояло им совершить. Кивнуть легко, а вот исполнить затруднительно. Это истину прекрасно понимали они оба. Но по-разному старались справиться с волнением: Ветров искал глазами места, где можно было купить чего-нибудь пожевать, а Файн поправлял галстук.

В сущности, Какулия все безупречно просчитал. Отправить неопытных и непроверенных людей, казалось, верхом идиотизма и самодурства, но ведь с другой стороны, другого выхода он просто не имел. Кто еще мог исполнить его каприз? Он сам? Возможно, но Какулия был слишком ленив и не исполнителен. Всю свою криминальную жизнь Лев провел на ногах, получил несколько пулевых ранений и заслуженно отсиживался на даче в Подмосковье свои оставшиеся деньки. С этих пор практически все, за что он брался, делалось чужими руками: за покупками ходили одни, убирались в доме другие, ремонтировали неисправности третьи. Правда, с девушками он мог управиться и сам, однако даже для того, чтобы их затащить на дачу, необходимо было прибегнуть к услугам знакомых. Так, благодаря одному своему другу, он познакомился со Светой - у Какулии организовывалась вечеринка и каждый мог был привести с собой кого угодно. Он быстро в нее влюбился и сошелся, тем более что Света не отличалась завышенными требованиями и типично женскими причудами. Она безропотно служила Льву, а он щедро награждал ее вниманием и деньгами. И вот теперь она была с другим, и Льву ничего не оставалось, как в очередной раз обратился за помощью к товарищам.

- О чем ты думаешь? - кротко проговорила Светлана, почувствовав, что Журов захандрил. Он сидел возле окна и одиноко смотрел в открывающееся пространство, смотрел не разглядывая, а уставившись в одну точку, как это обыкновенно бывает, когда человек углубленно о чем-то думает и ничего вокруг не замечает.
- Тебе не скучно? - продолжала выпытывать правду из Станислава девушка, - Может пойдем в вагон-ресторан, выпьем чаю?

При всех своих артистических достоинствах Журов являлся человеком настроения: иногда мог выдать представление, а иногда всецело погружался в себя. Это качество, пожалуй, неотъемлемо для творческого человека: он расточает всю свою энергию, когда нужно, и отдыхает, когда появляется возможность. Рядом со Светой Станислав неприкрыто отдыхал: во-первых, наступала ночь и время сна, а во-вторых, разговаривать ему решительно не хотелось. Оставим разговоры на потом, будто изрекал весь его вид, но Света была девушкой прямой и недальновидной и намеки читать не умела.

- Пойдем, вставай давай, - решила перейти Светлана к активным действиям и потянула за собой Станислава, - Ты что-то совсем расклеился.
Журов покорно привстал и наконец пришел в себя. Мрачные мысли занимали его, но какие именно - он не понимал.
- Хорошо, пойдем, - улыбнулся Станислав.

Они вяло пересекли несколько вагонов и за это время не обронили ни слова. Светлана шла впереди, будто прокладывая их путь, а Станислав плелся сзади без какого-либо желания достигнуть намеченной цели. Тревога не покидала его, он чувствовал что-то нехорошее, но продолжал смотреть только вперед, даже не замечая, что среди пассажиров поезда были те, кого ему действительно стоило бояться.

- Ну и что ты думаешь? - спросил Файн, заметив проходящих мимо жертв, - Куда они идут?
- Кто? - вздрогнул Дмитрий.
- Журов с девушкой. Светлану я сразу узнал, помню еще по фотографиям, которые когда-то показывал Лева.
- А Журова?
- А Журова узнал по фотографии, которую ты держишь в руках, дурень.
Ветров опустил голову на фотокарточку и почесал голову.
- Этот Журов мне сразу не понравился. Он какой-то лысоватый и курносый, - сморщился Анатолий.
- Толя, говори потише, - прошептал Ветров на ухо Файну, - мы не одни, и нам по возможности не стоит обращать на себя внимание.

Файн посмотрел на соседей по плацкарту и улыбнулся. С верхней полки торчала лишь обнаженная женская нога, что Анатолия безусловно воодушевляло, а напротив них сидел пожилой старик в толстых очках, читавший неизвестную книжку в однотонной обложке. Старик так был увлечен чтением, что с того самого времени, как только поезд тронулся, он ни разу не взглянул на двух посланников Какулии.

- Хорошо сидим! - оживился Анатолий, имеющий обыкновенно расцветать тогда, когда вокруг него собирались люди, особенно девушки, - Дим, может нам в картишки рубануться?
Файн намеренно произносил слова громко и отчетливо, стараясь тем самым пригласить и остальных присутствующих к ответу. Ветров промолчал, понимая намерения Файна, и лишь косо посмотрел на старика, которого ничто не могло оторвать от книги, даже искусные призывы Анатолия. Впрочем, нога девушки тоже нисколько не колыхнулась, что свидетельствовало о провале маленькой миссии.

- Ладно, пойдем отсюда, - расстроенно сказал Анатолий, - иначе мы кое-кого упустим.
- Никого мы не упустим, - тихо ответил Ветров, - неужели ты не догадываешься куда они пошли?
- И куда же?
- Файн, друг мой, есть лишь одно место в поезде, где можно уединиться.
- Туалет?
- Нет, конечно, туда ходят только пошляки и идиоты. Вагон-ресторан! Уверяю тебя, они будут ждать нас там.
- Ты проницателен, - признался Файн, - но что мы будем делать, когда туда придем? Мы ведь вообще еще не решили, как расправимся с ними.
- Тссс... - прервал Анатолия Дмитрий, - тише ты. Говорю же, не одни. Чтобы все обсудить, нам нужно остаться одним.
- Пойти в вагон-ресторан?
- Нет же, там нам придется претворять план в жизнь.
- Тогда куда же?
- В туалет, разумеется. Больше ничего не остается.

Как только зажглось информационное табло «свободно», разрешающее войти в туалет, они стремглав рванули в единственное место, где никто бы их не услышал. Надо сказать, что предложение Ветрова было логично - оба они еще не вжились в роли потенциальных убийц, оба вели робко и вяло, а потому лучшего места чем туалет придумать не представлялось возможным. Впрочем, единственно верное решение - это не всегда лучшее решение. Туалет еле вмещал в себя одного человека - развернуться было не возможно, а уж вдвоем уместиться и подавно, - но холодная и трезвая целеустремленность не могла дать трещину даже в этой ситуации. Ветров с присущей ему простотой и беззаботностью уселся прямо на унитаз, а Файн предпочел вести диалог стоя, чтобы не испачкаться.

- Что будем делать с этой парочкой? - начал Анатолий.
- Толь, начнем с того, что дамочку трогать не будем. Об этом Лева ничего не говорил. Кроме того, думается мне, у Левы есть еще кое-какие планы на нее. Осталось решить что мы будем делать с Журовым.
- Мне кажется, Дим, что мы торопимся. В таком деле спешка ни к чему. Поезд - слишком людное место, чтобы здесь расставлять точки над «и».
- И что же ты предлагаешь?
- Последить первое время. Понаблюдать за его повадками и поведением. Я читал в одном детективе, что убийца должен знать свою жертву лучше самого себя. Мол, таким образом, жертва становится ему самым близким человеком.
- И зачем? Разве близкого человека не жалко грохнуть?
- Вот именно, что как раз жалко! В этом и есть обаяние убийства. Ты расстаешься с чем-то ценным, с чем-то дорогим. Это как жертвоприношение. Отдаешь дорогую плату за дорогое возмездие. Теперь понимаешь?
Ветров ехидно улыбнулся:
- Толь, я тебе поражаюсь. А когда ты начал читать детективы? Ты ведь у нас по девушкам специализируешься, насколько я знаю.
- Все очень просто, Дим. Тебе, с твоей начитанностью, и думать не нужно как строить общение с девушкой, а я вот задумывался не раз. И очень эффективно, я тебе скажу, когда девушке можно рассказать занимательную историю, увлечь ее сказочкой. Они же ушами любят.
- Ты их тоже приносишь в жертву своим утехам? - съязвил Ветров.
- Ну и любишь же ты все переворачивать с ног на голову... - обиделся Файн, весьма чувствительный к острым выпадам в свою сторону.

В результате недолгих рассуждений и незначительных рефлексий Ветров и Файн направились в вагон-ресторан. Их план по сути был незамысловат: сначала найти столик, откуда появлялась бы возможность непрестанно следить за Журовым, и с важным видом трапезничать. У Ветрова, однако, денег было немного, и он не намеревался тратить то, что отложил на Петербург. Поэтому вся ответственность за пышность трапезы возлагалась на Файна, не лишенного, конечно, денег, но весьма скупого на их разбазаривание. Впрочем, Файн на этот раз пожертвовал принципами ради общего дела, поскольку это общее дело дарило ему больше выгод, чем любой личный каприз. Он купил жареной картошки с котлетой по две порции и две рюмки водки в придачу. Заняв необходимый столик, они принялись ужинать, хотя и получалось у них это как-то искусственно. Видимо, расчет был на то, что водочка в нужное время спасет гиблое положение симулянтов. Но пока они не торопились, а всего лишь искоса глядели на Журова со спутницей. Те довольно живо разговаривали и, кажется, увлеченно обсуждали наболевшую тему.

- Ты не о чем не жалеешь? - горячо поинтересовался Станислав, - Я ведь такой... Чудной. Да, вот правильное слово - чудной. Так про меня говорят. Меня терпеть и терпеть придется.
Журов вкусно и заразительно захохотал, как делал всякий раз, когда шутил. Пожалуй, это было его главное качество - смеяться над своими шутками. Вероятно, потому они и казались смешными для окружающих, что Журов мгновенно заражал всех своим смехом. И тут проявлялось в полной мере его искусство шутить - фактически по формуле Толстого: «Искусство должно заражать». И расточал он положительные флюиды всякий раз, когда прибывал в хорошем расположении духа. Прямо как сейчас.
- За твои чудачества ты мне и нравишься, - робко пролепетала Светлана. Она настолько была поглощена его невероятной притягательностью, что не замечала резких перемен в его настроении. Буквально несколько минут назад он летал в облаках, а уже сейчас спустился на землю. Но эту контрастность проследить ей даже и не хотелось; зачем - когда в голове сидит идеальный, практически безгрешный образ мужчины? На самом же деле Журов оживился в силу внешних обстоятельств: оставаясь тет-а-тет со Светой, он почему-то неумолимо впадал в тоску и совершенно не понимал причин этого, когда же выходил в какое-либо людное место, тут же загорался желанием блеснуть.
- Ну вот и отлично, - гримасничал Журов, - тогда будешь моим персональным коллекционером чудачеств. Будет чем похвастаться в конце жизни.
- Какой же ты смешной, - заулыбалась она, - Скажи, о чем ты думал там, в вагоне? О чем-то важном?
Журов изобразил мхатовскую паузу, посмотрел в потолок и ответил с лукавым прищуром:
- О том, как бы обогатить свои занятия по ОБЖ, чтобы превратить нудный урок в театральное представление, - он сказал это так манерно, что было не понятно: серьезно говорит он или нет. Впрочем, занимало его в вагоне действительно иное - как раз то, почему ему становится так скучно с ней наедине.
- Это хорошо, что ты думаешь о детях, думаешь о том, как бы донести до них знание, - разбрасывала комплименты Светлана.
- Ну... Если, конечно, знаниями можно назвать то, что рассказывается на уроке ОБЖ. Но я стараюсь, да, стараюсь что-то дельное сказать.
- Послушай, а почему ты - человек с филологическим образованием - пошел в школу и стал преподавателем ОБЖ. Странно как-то.
- Не странно, - скорчил морду Журов, - странно то, что преподаватель ОБЖ имеет филологическое образование. Вот это странно.
- А как тогда ты познакомился с Какулией? Мне кажется, вы совершенно из разных миров.
- Он однажды финансировал наше театральное представление - а мы в прошлом баловались всевозможными постановками Мольера - и, надо признаться, финансировал он нас щедро. Не придерешься, - признался Журов и слегка погрустнел. Он вспомнил как обошелся со Львом, как увел от него любимую девушку. Еще несколько дней назад в письме он писал про волю судьбы, но сейчас - по прошествии времени - случившееся ему виделось обыкновенной прихотью.
- Так вы ставили Мольера! А ты можешь мне что-нибудь прочитать? Ну пожалуйста, прочти что-нибудь, - умоляла Светлана.
Отогнав от себя дурные мысли и взяв себя в руки, Журов вперил взгляд в очаровательную собеседницу и выразительно проговорил:
- «Нет выше наслаждения, как на разные лады покорять сердце юной красотки, видеть ежедневные успехи с своей стороны, при помощи восторгов, слез и вздохов бороться с неподдающейся ненавистью, шаг за шагом осиливать все те маленькие препоны, какие она ставит нам, побеждать то, что женщины называют скромностью, и незаметно вести ее туда, куда задумал вести. Но раз цель достигнута, желать больше нечего; все обаяние страсти исчезло - и мы засыпаем в безмятежной любви, пока новый предмет не возбудит наших желаний и не раззадорит наше сердце новой приманкой...»
Переведя дыхание, Светлана испуганно спросила:
- Это ты к чему?
- Это из Мольера. «Дон Жуан, или Каменное пиршество». Пьеса такая.
- Ах, пьеса...

Тем временем неподалеку от парочки сидели два незатейливых паренька - один в костюме, а второй в джинсах и свитере, - и время от времени оборачивались, будто что-то ища в вагоне-ресторане. А искать уже получалось непросто, поскольку через некоторое время после того, как Файн с Ветровым пришли и сели трапезничать, вагон забился до отказа. Все столы были заняты и видимость, прямо сказать, упала до нулевой.

- Ты что-нибудь видишь? - спросил Файн, вытягиваясь из-за стола, - что они там делают?
- А Бог их знает, - равнодушно изрек Ветров, выпивший обе рюмки, купленные Анатолием, - может еще по водочки? А то скучно становится...
- Дима, не забывай, нам нужно следить за Журовым, как мы и договорились.
- Но почему бы не совмещать приятное с полезным, а? - настаивал Ветров. Однако призывы товарища остались не услышанными, больно уж не любил Файн алкоголь и последствия его употребления.
- Толя, друг мой, - продолжал Ветров, - Мне кажется, ты слишком напряжен. Расслабься, они никуда не денутся. Как пить дать.
- Ты уже дал, я смотрю, пить, - нахмурился Анатоий.

Хотя Файн и предъявлял претензии в профессиональной несостоятельности партнера, сам он был не менее неряшлив и невнимателен в выполняемом деле. Просто он робел, и оттого казался серьезным, а Ветров выпил и сидел абсолютно расслаблено. Для успокоения Файну не хватало одного - какой-нибудь красотки поблизости, этакой таблетки для бодрости. Но красоток рядом не наблюдалось, а в дополнение ко всем напастям к ним подошел какой-то старик и попросился присесть за стол.

- У вас не занято? - поинтересовался он и, не дожидаясь ответа, сел рядом. Файн поморщился, Ветрову уже было все равно. Вопрос седовласого, в сущности, был формальностью, поскольку за отсутствием свободных мест ему ничего не оставалось, как присесть к ним. Да к тому же отказать старику мог посметь только хам и невежа, к каковым безусловно не относились Файн с Ветровым.
- А, это вы, мои соседи! - спохватился старик, - Мы же с вами едем рядом!
- Господи... - прошептал Файн нехарактерное слово для своей речи.
- Да, да, - воодушевился Ветров, которому было безразлично с кем сидеть за одним столом - одному или хоть с дьяволом, - лишь бы навеселе, - Может хотите выпить?
- Дима, не сейчас, - настаивал Файн, предчувствуя что-то нехорошее.

Слежка за Журовым, начавшаяся вполне трагически - иными словами, не по тому сценарию, по которому предполагали они, - переросла в фарс. Журов не только скрылся из поля зрения, но и немедленно перестал быть темой обсуждения. Седовласый всецело приковал к себе все внимание, что покорно принял Ветров и что особенно тревожило Файна. Дмитрий знал, что их время еще придет, поэтому не торопился, но Анатолий с врожденным стремлением делать все сразу, не оставляя на потом, начинал заметно нервничать и раздражаться. Знакомство с дедушкой грозило превратиться в знакомство с обратной стороной характера Файна, злой и агрессивной. Впрочем, Ветров ситуацию держал на контроле и время от времени успокаивал Файна тайными знаками - мол, все идет хорошо, не волнуйся.

- Меня зовут Владимир Рогов, - любезно представился дедуля, - Еду в Петербург на научную конференцию. На день буквально. Затем обратно в Москву. А вы из Петербурга?
- Нет, что вы, тоже на научную конференцию едем. Фигурально выражаясь, разумеется. У нас там встреча.
- Неужели? - глаза Рогова заметно расширились от заинтересованности. Было отчетливо видно, что ему не хватало простого общения с простыми людьми, поэтому каждый раз, когда такая возможность предоставлялась, он старался не отпустить удачу, - У вас всего-навсего дружеская встреча? Так сказать, погулять по городу? Или что-то иное? Скажем, у вас есть группа по интересам?
- Да нет, не группа. Так... Погулять... - протянул Ветров, - а на какую такую конференцию вы едете? - из любезности спросил он. Файн, между тем, неистовствовал: «Ну зачем он задает ему вопросы? Ему поговорить не о чем, что ли? Так мы ничего не успеем, ничего».
- Думаю, название вам ничего не скажет. Это философская конференция.
- Мы увлекаемся философией, - взорвался Ветров, обнимая Файна, - А вы философ?
- Я не знаю, что такое «философ» в современных реалиях. В известном смысле каждый из нас философ. Я профессионально занимаюсь историей философии и философией языка.
- Вот как! - обрадовался Ветров.
Понимая, что еще чуть-чуть и Рогов разойдется в своих разглагольствованиях не на шутку и что, разумеется, Ветров в этом ему невольно поможет, Файн попытался взять нить разговора в свои руки:
- Философия - это, конечно, хорошо, но сейчас нам не до нее, не правда ли, Дим? - Анатолий посмотрел на партнера с угрозой, - не правда ли? Нам сейчас необходимо заняться более прикладными вещами. Решить одну задачу, - Файн продолжал пристально смотреть в глаза Ветрова, но ответа в них дождаться не мог. Ветров - то ли опьянев, то ли позабыв о миссии - совершенно не воспринимал намеков или не хотел их воспринимать.
- Ну... задачу, - продолжал Файн, - нам нужно решить сколько будет дважды два...
- Это же очевидно, - засмеялся Ветров.
- Для нас еще не очевидно, - рычал Файн, стараясь хотя бы мимикой донести до партнера наскоро выдуманную метафору.
- Я абсолютно согласен с вами, - кивнул профессор Рогов в сторону Анатолия, - Собственно говоря, я как раз этим и занимаюсь. Устоявшими формулами в языке. Как ни странно, язык - это такая конструкция, которая функционирует по своим правилам. Но, как известно, что является правилами в одном месте, то не является в другом. Скажем так, мы не можем быть уверены, что в другом вагоне дважды два не пять. Мы просто ничего не знаем в данную секунду о другом вагоне, кроме того, что он существует в нашем воображении.
- Любопытно как, - рыгнул Ветров и даже не постыдился.
- Я хотел кое-что другое сказать, но, впрочем, не важно уже, - вздохнул Анатолий, осознавая всю бесперспективность своих стараний, - Говорите о чем хотите, а я, пожалуй, пойду куплю что-нибудь.
- Может водочки? - привстал Ветров.
- Нет, - механическим тоном ответил Файн, - сейчас не до нее.
- Да полно вам, - возразил Рогов, снимая свои очки, - Давайте я заплачу. За встречу выпить непременно надо!

Анатолий осторожно прошел мимо столика, за которым сидели Станислав и Светлана, и искоса взглянул в их сторону. Там ничего не поменялось с последнего раза, когда еще открывался на них более-менее терпимый обзор. Журов по-прежнему в исступлении что-то доказывал своей девушке и театрально размахивал руками, словно изображая мельницу.

- Вот так я представляю себе настоящую любовь, - Журов посмотрел в окно, которое в силу наступившей ночи выполняло исключительно зеркальную функцию, и уставился на свое отражение, - Такая вот причудливая лирика.
- Ты настоящий романтик, - сказала Светлана с трепетом. Она не могла да и не умела скрывать свои чувства, но комплименты делала неуклюже. Говорила коротко и лаконично, без искусных прикрас.
- Да какой там романтик? Так... Игрок! - он махнул головой и твердо сказал, - пойду выйду в уборную.

Заметив идущего в тесный туалет Журова, Файн моментально забыл обо всех прочих делах и решил тихо и незаметно проследовать за жертвой. В одиночку он никак не мог с ним справиться, и это хорошо понимал Файн, но медлить было нельзя. «Надо его припугнуть» - невозмутимо подумал Анатолий, - «Или закрыть в туалете. Точно, закрыть. Зачем? Да какая разница! Пусть помучается для начала!» Мысли Файна взбивались в кучу и напоминали мозаику, нежели классическую живописную картину. Он был человеком не глупым, но порой его наивность доходила до абсурда.

Журов зашел в туалет и закрыл дверь. Файн занял выжидательную позицию охотника, каковым он, несомненно, не являлся, но изображал виртуозно. Неизвестно откуда у пресловутого Анатолия появилась эта прыть и смелость, но, судя по всему, настроен он был решительно. Он пошарил у себя в карманах в поисках сигарет. Надо сказать, что Файн стремился к совершенству не только в общении с женским полом, но и к совершенству внешнему. Он следил за своим здоровьем внимательно и велосипеды не изобретал: правильное питание, гимнастика по утрам, полный отказ от курения. Однако при этом он всегда носил у себя в кармане сигареты и делал это по двум причинам: чтобы в нежный момент угостить девушку и чтобы при первой необходимости засунуть папироску себе в род для внушительности вида. Именно сейчас и пришло время второй причины - покуда он стоял возле туалета и решительно не совершал никаких действий, пришла мыль хотя бы достать сигареты и повертеть пачку в руке: мол, так он произведет впечатления много больше. Но только он начал крутить пачкой, как тут же вышел Журов и бросил мимолетный взгляд на Файна, который мгновенно растерялся. Все мысли о нападении тут же рассеялись, словно их никогда и не было. Задрожали губы, отчего он потерял дар речи, задрожали и пальцы, в следствие чего он уронил пачку на пол.

- Вы уронили, - спешно подобрал сигареты Журов и приветливо улыбнулся.
- Да... - еле выговорил Файн в ответ, - Спасибо, - и поправил галстук.
- Можно попросить штучку? - любезно спросил Станислав.
Анатолий, продолжая биться в лихорадке, лишь кивнул в ответ и протянул пачку. Вытянув заветную сигарету, Журов театрально покосился на Файна, будто норовя прочесть его мысли и сказал:
- Есть один такой фильм, название которого я запамятовал, в котором главный герой в поезде знакомится с девушкой. Она немногословна и ведет себя странно. Ровно так же, как вы. Так вот эта девушка в результате оказалось дьяволом во плоти. Представляете? - Журов засмеялся в надежде, что Анатолий поймет его шутку, но Файн продолжал робко отмалчиваться.
- Вот! Молчите, - выкрутился из положения Станислав, - Наверняка, вы дьявол! Хотите купить мою душу? Продаю недорого.
- Я этим не занимаюсь, - мучительно выдавил из себя Файн, - Я по другой части.
- Удачи вам тогда, - улыбнулся Журов и мягко ударил Файна в плечо. В ответ Анатолий кивнул головой. Он чувствовал себя полным идиотом.

- Вы смотрели фильм про то, как какой-то неудачник познакомился с дьяволом в поезде? - спросил Файн, вернувшись за стол к друзьям. Он обождал какое-то время, в течение которого Журов благополучно вернулся к Светлане, откровенно заждавшейся своего суженого, и затем тихо и незаметно прошмыгнул между столами, - Он еще, кажется, душу предлагал купить.

Упоенные научной беседой, Рогов и Ветров укоризненно повернулись в сторону Файна, точно давая понять, что он задал неуместный вопрос и не в уместное время. Рогов пребывал в ученом экстазе - это было заметно невооруженным взглядом, такое выражение лица можно узреть у каждого академического профессора, когда тот успешно защищает докторскую диссертацию или когда так же успешно ее пропивает. Ветрову было все не по чем - он пил, закусывал и пил, оставаясь при этом в здравом рассудке и твердой памяти.
- Дим, я только что видел его, - Файн лукаво прижмурился, - Я с ним общался.
Ветров мгновенно перестроился на нужный лад.
- О чем? Что ты ему сказал?
- Ничего. Он просто попросил у меня сигарету.
- Ты же не куришь.
- Он просто попросил, а я дал.
- Ну и?
- Он сказал мне про фильм о дьяволе.
- Что за фильм? - насупился Дмитрий, ожидая подвоха.
- Про дьявола, говорю же. Сам не смотрел.
- Между нами говоря, таковым фильмов множество, - вставил свое веское слово профессор, - а есть особые приметы?
- Я не смотрел. Запомнил только, что он приходил в образе девушки. К чему бы это?
- Толя, я тебе поражаюсь, - схватился за голову Ветров и в отчаянии промямлил, - Ты зачем вообще с ним заговорил? И ладно бы хоть с целью какой-нибудь.
- Дима, я хотел его... - Файн посмотрел на Рогова, который, не отрываясь, слушал разговор двух прекрасных собеседников, и понизил голос, - Я хотел кое-что узнать. А в ответ - кино про дьявола.
- Вполне допустимо, - с ученым видом произнес Рогов, - что этот человек вступил с вами в языковую игру. И вы приняли его правила, раз это событие оказало на вас такое впечатление. Он хотел сравнить вас с тем, что ассоциируется с мистикой - по крайней мере таково мое видение ситуации, - а вы элементарно смутились.
В голове Анатолия пронеслись слова «и с какой стати этот человек сидит тут с нами и говорит сущие глупости?» Не найдя ответа на это недоразумение, Файн обратился к Ветрову:
- Что будем делать?
- Не переживай, - с бывалым оптимизмом проговорил Ветров, - Подумаешь, не видел фильма.
- Ты не понял. Что будем делать с ним?
Дмитрий заколебался.
- Что-что. Ничего. Не понимаю, зачем ты вообще ввязался в это, - обреченно сказал он, - Мы же условились: не торопимся. Ждем.
- А что потом?
Ветров хотел было резко ответить Файну, но пронзительный взгляд третьего сотрапезника его остановил. Мало ли кто он, вдруг чего плохого сделает. Однако Рогов и не собирался прислушиваться к неинтересным для него фактам в диалоге. Он продолжал молчать, - отстраненно и не вникая в тему разговора, но тем не менее получал от общения немыслимое удовольствие. Он вообще имел обыкновение не интересоваться содержанием, ограничиваясь самой формой дискуссии.
- А это мы обсудим в другом месте, - твердо сказал Ветров.
- В другом месте вступят в силу другие законы, - улыбнулся Рогов.
- Не важно, - презрительно оглянулся Ветров на Рогова. Тот начинал не только надоедать, но и мешать, - Нам следует пойти спать. А дальше видно будет. Спокойной ночи, профессор. Приятно было с вами побеседовать.
- Благодарю вас, Дмитрий, - ответил Рогов и достал газету, чтобы почитать перед сном.

К этому моменту вагон-ресторан опустел. Многие разошлись по своим местам и заснули. Журова со Светланой и след простыл. Видимо, пообщавшись вдоволь, они так же приняли решение отдохнуть, ведь в Петербурге приходилось вставать рано, а у Журова ко всему прочему накопились какие-то дела, о которых он умалчивал. Файн с Ветровым обмолвились парой-тройкой слов и пришли к решению перенести расправу на другой день. В поезде это было опасно и недальновидно. Неопытных людей сразу бы распознали, а защищать их никто бы не стал. Ветров со спокойной душой завалился спать и крепко захрапел, а Файн еще подумал с часок о странном кино от Журова, которое не давало ему покоя. Анатолий был чувствителен ко всякому роду сравнениям, а с дьяволом его вообще никогда не сравнивали. Случайно брошенные слова Станислава застряли в больной голове Файна - впрочем, в них была известная доля истины. Поскольку главному герою картины Романа Полански Дину Корсо пришлось повторно встретиться с дьяволом, как и Журову с Файном. Пусть и в абсолютно другом положении.