Предназначение. Глава 4 Поминки

 - Сколько лет, сколько зим! - трещал по обыкновению Фёдор, обнимая Алексеева, - совсем забыл старого приятеля! Неужели кто-то готовит лучше меня? Да если и так – хоть иногда видеться всё равно не мешало бы.
     - Прости, старик, - прижимая руку к сердцу, Валерий Иванович покорно склонил голову, - ты всегда был, есть и будешь…
     - …Есть, - хохоча, перебивая, ввернул Фёдор.
     - И это тоже, - улыбаясь, поддержал шутку Валерий. – Но главное – ты всегда будешь лучшим. Во всяком случае, для меня. Просто я ужасно замотался. А к тебе ведь просто перекусить не забежишь.
     - Это точно. Раз попался – теперь от меня так просто не уйдёшь. И не хочу ничего слушать! Пару часов подождут твои проблемы.
- Да я сам по тебе ужасно соскучился и на сегодня всё забросил к чертям собачьим. Как ты поживаешь?
- Знаешь, когда мне задают этот вопрос, я всегда вспоминаю советский анекдот конца семидесятых годов: «Рабинович, как Ваши дела?» - «Не так хорошо, как хотелось бы мне, но и не так плохо, как хотелось бы им!..»
- У тебя анекдоты на все случаи жизни, - рассмеялся Валерий.
     -    Так сама жизнь – кладезь анекдотов! – развёл руками Фёдор. – Недавно в аптеке увидел такую сцену:
Молодой человек интеллигентного вида, явно смущаясь, спрашивает в отделе:
     -   Мы с женой ещё молоды и не хотим пока детей…
     -   Вам что, презервативы?
     -   Тише, пожалуйста… Нет, жена сказала, что есть какое-то спринцевание….
     -   Это в другом отделе.
     -   Но там очень молодая девушка. Я стесняюсь…
     -   Хорошо, я ей скажу на латыни. Сарочка! Гиб мир цвей ****амойкес!
     Валерий согнулся буквально пополам и пару минут от хохота не мог вымолвить ни слова. 
     -   Нет, ты меня когда-нибудь уморишь! – наконец, отдуваясь, всхлипывая и утирая слёзы, обрёл дар речи Алексеев, - а сам-то ты в аптеку попал зачем – за презервативами или за тем, что провизор назвала на латыне? – при этом, не удержавшись, он вновь прыснул.
     -   А тут начинается второй акт этого представления. Представляешь, Ленка приболела и послала меня купить ей прокладки… кончились они у неё, видишь ли, неожиданно! Меня эта Сарочка и спрашивает: какие, мол. А я забыл, увлёкшись предыдущей сценой. Что тут началось! – сбежался весь женский персонал аптеки и стали наперебой советовать мне разные изделия, а их там чёртова уйма – и какие-то с усиками…
     -   С крылышками! – вновь начиная ржать, поправил Алексеев друга.
     -   Ну, с крылышками… я-то знаю откуда?! Да с какими-то разными ароматами, да разной формы… А та, что спринцеватель по латыни называла, и говорит: «Нет, девки, пусть он всё-таки с женой сначала посоветуется, а то она ему сегодня не даст»… В общем ушёл я оттуда красный, как рак, не хуже того молодого…
Новый приступ смеха буквально сразил Алексеева, и он, чтобы не осесть на пол, повис на Фёдоре.
     -   Ну, всё-таки… ха-ха-ха… ты купил что-нибудь? – спросил он, чуть ли не икая и стараясь себя сдержать.
     -   Купиииил… эти… - и Фёдор, широко расставив руки, замахал ими, как крыльями.
Валерий вновь схватился за живот и отвернулся, судорожно ловя ртом воздух.
     -   Нет, я больше не могу! Ты меня уже довёл до колик…
     -   Вот что, - с улыбкой глядя на друга и видя, что на них уже косятся посетители, сказал хозяин заведения, - пойдём-ка ко мне – тут нам не дадут спокойно поговорить…
     Он знаком подозвал к себе молодую женщину приятной наружности с бейджиком «Сазонова Анастасия Андреевна, дежурный администратор» на лацкане пиджака строгого, но по-женски элегантного костюма, очень короткая юбка которого высоко открывала красивые стройные ноги администратора, и что-то шепнул ей, указывая глазами на потолок. Та, молча, сделала книксен и тут же удалилась.
- Ты посетителей заманиваешь хорошенькими женскими ножками? – подколол приятеля Валерий, пока они поднимались по лестнице.
- Так встречают по одёжке, а провожают по меню! – скаламбурил тот.
    
     Кабинет хозяина ресторана представлял собой относительно небольшой закуток, отгороженный в конце второго этажа. Вообще этот этаж когда-то, по-видимому, представлял собой один огромный зал. Но теперь он был разделён на несколько помещений. Причём шесть из них имели исключительно стеклянные стены. На дверях этих аквариумов, как их сразу окрестил Валерий Иванович, висели таблички: «Валиев Фёдор Маратович», «секретарь», «бухгалтерия», «отдел снабжения», «касса», «комната отдыха». Примерно треть зала была огорожена непрозрачной перегородкой.
     - А что там скрыто от твоего недремлющего ока? – смеясь, спросил Алексеев.
     - А там уголок гигиены: туалеты, душевые комнаты, раздевалки. Там моему, как ты выразился, недремлющему оку делать нечего. Главное знать, чем они в рабочее время занимаются.
     - Мудро, - похвалил Валерий Иванович, - дело даже не только в тебе – они постоянно на виду друг у друга и вряд ли даже в твоё отсутствие захотят заниматься чем-то непотребным, боясь, что кто-то из коллег может тебе настучать. Не пробовал запатентовать?
     - Это не моё ноу-хау, - рассмеялся Фёдор, - я это подсмотрел в американских фильмах.

     Не успели они войти в кабинет Валиева, как тут же бесшумно появились два официанта с подносами, и на столе для переговоров появились тарелки с изысканными закусками, пузатая бутылка какого-то дорогого коньяка и необходимые столовые приборы.
     - Ещё что-нибудь, Фёдор Маратович?
     - Пока всё.
     - А горячее?
     - Ты что будешь на горячее? – обратился он к гостю.
     - Ой, наверное, ни чего, Федюш. Меня же Полетка ждёт к ужину.
- Идите, - обратился хозяин к подчинённым, - если что – я позвоню.
Официанты так же бесшумно удалились.
     - Просю! – Фёдор гостеприимным жестом пригласил Валерия к столу.
     - Слушай, а что ты сказал своей… или вернее своему дежурному администратору, что она тебя поняла с полуслова?
     - А я только сказал, что я буду у себя в кабинете принимать своего лучшего друга. Этого для неё достаточно.
     - Ну, ты их и вышколил! - восхищённо развёл руками Валерий Иванович. – У тебя тут, как в оперативном штабе, - указал он глазами на боковую единственно глухую стену, на которой были смонтированы четыре монитора, демонстрировавшие внутренности обоих залов для посетителей. Под ними стоял небольшой стол, уставленный различной электронной аппаратурой от видеомагнитофона до переговорных устройств. - Я даже не ожидал, что ты такой жёсткий руководитель. А на вид ведь вроде пушистый!
     - А как же иначе? Мы же работаем для клиента, и клиент этот должен остаться доволен сервисом. В противном случае мы его потеряем. Ты думаешь, почему у меня вечерами частенько не бывает свободных мест?
     - Что и сейчас, в кризис?
     - А я кризиса почти не ощущаю. Людям всё равно нужно пить, есть, радовать друг друга маленькими удовольствиями, справлять праздники и свои знаменательные даты. Правда, стали меньше швыряться деньгами, делать менее дорогие заказы, но и я снизил немного цены на некоторые блюда, чтобы привлечь посетителей разного достатка. Ещё – меньше стало корпоративок, реже снимают один или оба зала для каких-нибудь мероприятий, но мне и раньше это особых дивидендов не приносило. Правда, из-за этого стало меньше халтуры у обслуживающего персонала, но им, мне кажется, грех жаловаться на свою зарплату.
     - Ну, ладно, это всё ерунда, - Фёдор разлил коньяк по рюмкам, - я ведь знаю, почему ты, спустя полгода, выбрал время, чтобы навестить меня. Помню, какой сегодня день. Весь день вспоминаю твою Веточку. Хотя, если честно, я никогда её не забывал…Давай выпьем на помин её души. Невероятно светлый и чистый был человек! Царствие ей небесное!
     Они, стоя, не чокаясь, выпили.
     - Когда она здесь появлялась с тобой – будто солнышко заглядывало к нам за плотные портьеры, - продолжал Фёдор, - у меня неожиданно резко поднималось настроение, и я долго потом пребывал в этом состоянии.
     - Представляешь, а я тогда об этом не думал. Я просто купался в её ласковых и нежных лучах, и считал, что это будет вечно. Боже, какие же мы глупые! В кои веки Господь нам даст такое счастье, а нам некогда насладиться. Всё куда-то спешим, суетимся… - потом, потом, успеется… А потом – оказывается, что всё было раньше. Кусаем локти и бьёмся головой об стену. Да поздно уже…
     - Ты всё ещё не свыкся с утратой…
     - Разве с этим можно свыкнуться? Если бы не Полетка, я бы, наверное, руки на себя наложил. Самое ужасное, что она ведь из-за меня погибла.
     - Опять начинается! Прекрати! Уж ты здесь меньше всего виноват. Трагическое стечение обстоятельств. Давай лучше ещё раз помянем её.
     Опять выпили. Помолчали.
     - А как Полеточка наша поживает? –  перевёл разговор на новые рельсы Фёдор.
     Валерий сразу ожил, как будто в лицо ему брызнули живой водой. Глаза его внезапно залучились каким-то несколько странным необыкновенным светом.
     - О, Полетка – чудо! – прошептал он, уходя в себя, и на лице его появилась неземная блаженная улыбка.
     В какой-то момент Фёдор даже испугался за друга – уж не свихнулся ли он из-за гибели своей возлюбленной? Столько лет прошло, а он никак не успокоится…
Но уже через минуту лицо Валерия приобрело обычное выражение.
     - Ты знаешь, она так повзрослела за те несколько месяцев, что ты её не видел. Стала настоящей барышней. И умна не по годам. Тут как-то мне, представляешь, заявляет: «Папочка, ты мужчина, и я понимаю, что тебе нужна женщина», – когда она успела повзрослеть и в этом плане?! Так вот – говорит: тебе, дескать, нужна женщина и ты подбери себе кого-нибудь и женись. Я, мол, возражать не буду. А? Каково?
     - Ну что, она у тебя действительно очень разумна. Мало кто на её месте так поступил бы. Обычно дети бывают эгоистичны. Тебе, в самом деле, не мешало бы жениться…
     Раздался щелчок и лёгкое шипение переговорного устройства:
     - Фёдор Маратович, простите, ради бога, но мне нужно срочно подписать платёжку –  я в банк опаздываю.
     - Заходите, Шурочка, - коротко ответил Фёдор, и к Алексееву:
     - Вот, кстати, приглядись к особе, которая сейчас сюда войдёт – очень симпатичная и умная женщина. Тоже бухгалтер, между прочим, и разведёнка.
Валерий Иванович что-то хотел ответить, но в это время дверь отворилась и в кабинет вошла стройная, очень элегантная и весьма привлекательная молодая женщина и в нерешительности остановилась у дверей.
     - Да Вы проходите, проходите, Шурочка, присядьте, - пригласил хозяин кабинета, - что Вы там в дверях, как бедная родственница.
     - Ой, нет, спасибо, - смутилась Шурочка, протягивая боссу документ и, стреляя между тем, глазами в Алексеева, - я очень опаздываю! Вы мне только подпишите, и я побегу.
     - А отложить визит в банк на завтра нельзя? – заговорщически спросил босс, - я бы Вас познакомил со своим другом – очень интересный человек! Кстати, зовут его Валерий Иванович, - представил Фёдор друга, - а это, - протянул он руку в сторону подчинённой, - мой финансовый бог и опора Александра Сергеевна.
Шурочка смутилась ещё больше и даже слегка покраснела, но обожгла гостя ещё одним, уже более внимательным, взглядом.
     - К сожалению, нет, - сокрушённо покачала она головой, повернувшись вновь к начальнику, - звонила операционистка и просила срочно привезти ей замену вчерашней платёжки – что-то у них там не прошло.
     - Ну, что ж поделаешь, - печально отозвался Фёдор, подписывая и протягивая бухгалтеру документ, - дело прежде всего! – и он ободряюще улыбнулся подчинённой, которая не замедлила выпорхнуть за дверь, одарив Валерия Ивановича на прощание ещё одним заинтересованным взглядом.
     - А, какова?! – явно для друга причмокнул языком Фёдор, указывая глазами на удаляющуюся лёгкой походкой бухгалтера.
     - Да, приятная женщина, - согласился Валерий.
     - Хочешь, я тебя с ней действительно познакомлю? Организуем небольшой сабантуйчик…
     - Да некогда мне сейчас шуры-муры крутить! Дел по горло, и Палетке надо внимания хоть немного уделять. Ты знаешь, я никому не говорил, только тебе. У меня такое ощущение, что в неё вселилась душа Ветки. Она с каждым днём становится всё больше и больше похожей на неё. Всё: взгляд, манеры, жесты, походка, голос, даже образ мышления – всё её. Она иногда как-то «по-веткински» изогнёт стан или склонит головку, и у меня сердце замирает. Я иногда ловлю себя на мысли, что разговариваю не с ней, а с её мамой. Просто крыша едет в такие минуты! Какая женщина может меня заинтересовать рядом с ней?!
     - Подожди, какая душа могла вселиться в Полину, если когда её мама умерла, ей уже было семь лет? У неё уже была душа! Своя! Душа вселяется в ребёнка в момент его появления на свет! А может ещё в утробе матери…
     - Ну, значит, они как-то объединились. Я не знаю, я не силён в мистике, но факт остаётся фактом: Полетка смотрит на меня ЕЁ глазами и выражает своим ангельским голосочком ЕЁ мысли. И ещё – когда она меня обнимает и целует, сердце, а оно не может ошибаться, реагирует так, словно меня обнимает и целует ОНА.
     - Что ж, ты так и будешь весь век куковать один?
     - Почему один? А Полетка?
     - Но она рано или поздно выйдет замуж.
     - Ну, во-первых, это будет ещё не скоро… Кстати, хочешь посмеяться? Она мне тут надысь выдала: «Мне, - говорит, - кроме тебя никто не нужен! Я тебя так люблю, что никого больше не смогу полюбить…»
     - Ну что ж, этот вариант тоже вполне возможен. Причём он, я думаю, наиболее хорош и логичен. Она ведь фактически тебе чужая. И опекунство ты над ней так и не оформил?
     Валерий испуганно посмотрел на друга.
     - Что ты имеешь в виду?
     - Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Сам говоришь: после Светланы рядом с Полиной ты ни на одну женщину не сможешь смотреть. И если она тебя тоже любит, дождись её совершеннолетия и женись.
     - Ты с ума сошёл! Она мне чуть ли не во внучки годится.
     - Э! Какое это имеет значение? А артист Михаил Казаков? А Олег Табаков? – какая там разница в возрасте! Да мало ли сейчас подобных случаев? Я тебе могу тысячу примеров привести. У меня сосед значительно старше тебя недавно женился на девятнадцатилетней. Лимитчица из Набережных Челнов приехала покорять Москву и покорила коренного москвича с трёхкомнатной квартирой, дорогой иномаркой и дачей в престижном районе Подмосковья. И то он твердит, что это не корысть, а истинная любовь. А у тебя – святое! Может, действительно на вас обоих какое-то влияние оказывает душа Светланы, и вам с Полиной предназначено всю жизнь быть вместе.
     - Да ну тебя, ты меня совсем запутал. Давай лучше выпьем за тебя, за твоё благополучие, за всех твоих. Как там Ленуся, дети, отец?
     - Да всё вроде, слава Богу, ничего. Вот только дед что-то сдал. Он вроде тебя – никак не может успокоиться после смерти Галины Георгиевны. Я тебе говорил, он влюбился в неё тогда с первого взгляда на пикнике. Представляешь, только пришёл в себя после смерти мамы, а тут новый удар…

     Они ещё долго беседовали друг с другом на разные темы: о Полине («Ты знаешь, она такая умница, видимо, в мать: когда делает уроки –  не вижу, а из школы приносит одни пятёрки!»), о финансовом кризисе («Какие прогнозы? Когда достигнем дна?» «Трудно сказать. Никто не знает. Специалисты предполагают, что самое тяжёлое время ожидается весной»), о делах («А как у тебя с работой?» «Хреново, Заказов всё меньше и меньше, если так дело и дальше пойдёт, придётся увольнять часть сотрудников»),  о знакомых («Как Николай?» «Хорошо. Он теперь у меня начальник охраны, но всё равно возит меня сам, никому не доверяет»), но в голове Валерия Ивановича нет-нет, да начинала шевелиться та самая, дичайшая для него мысль, которая и раньше робко теплилась где-то в самых глубоких сусеках его мозга и которую так неожиданно реанимировал Фёдор. Он гнал её от себя, но она упорно возвращалась вновь и вновь.