Звёздная Россия, Кн. 1, Ч. 1, гл. 3

 Глава 3. Небо – мой дом.

     *** Курсант летного училища.

   В последних числах декабря 1954 года пришел приказ о демобилизации папы из рядов  Советской Армии. По приглашению маминой сестры, тети Веры Купаевой, мы приехали на постоянное место жительства в рабочий поселок Большое Мурашкино. Приехали сразу после Нового года. Шел пушистый снег. Такого снега я никогда не видел. Все было интересно. Интересны будущие товарищи. Мурашкино нам понравилось. Улицы засыпаны снегом, много снега. На юге Забайкалья снега  нет. Его сдувает ветер. Когда мы вышли в центр Мурашкина, я увидел ребят, которые ловко катались на лыжах, управляясь без палок. Я вообще не представлял, как можно и нужно кататься на них, потому что я никогда не видел лыж. Неужели я не смогу научиться ходить на лыжах?
    После новогодних каникул мы с сестрой Валентиной пошли определяться в школу. Нас определили в 9 “в”. Классным руководителем был Анатолий Николаевич Чехлов. Это был настоящий Учитель! Он преподавал литературу и русский язык. С первых минут увидел: Анатолия Николаевича любили, очень любили, как любят настоящих  и очень хороших людей. Никогда ещё за все годы учебы я не встречал такую тишину на уроках. Если хотите представить Анатолия Николаевича, посмотрите кинофильм “Доживем до понедельника”. Анатолий Николаевич Чехлов был вторым учителем и человеком, кого я полюбил с первого взгляда.
   С первого дня войны он воевал рядовым в пехоте. Потом, когда начал печататься в газете, перешел фронтовым корреспондентом в редакцию, которой руководил А.Т. Твардовский. До конца войны, где ногами, где на животе, прошагал и прополз Анатолий Николаевич.
    Я не говорю о том, что тяжёлые два года Анатолий Николаевич воевал рядовым. Лето, осень и начало зимы 1941 года, тяжёлые, кровопролитные бои, горечь отступлений, смерть товарищей, собственные ранения, которые порой  были равноценны смерти, – всё пришлось пережить. Зимой в шинелке или фуфайке в окопе, в сырость или пургу сутками находились на передовой. Им и авиационные бомбы, и артиллерийские снаряды, им и шальные пули или пули снайпера. Всё доставалось им. А уж в долгие часы тяжёлых боёв не приходилось есть. Только потом я узнал, что Анатолий Николаевич болел туберкулёзом – сказалась война.
   Однажды на свободном уроке литературы мы видели большую амбарную книгу фронтовых стихов Анатолия Николаевича. И еще много газетных вырезок. И еще мы увидели текст “Гимна Советского Союза”. Это была вершина поэтического мастерства нашего Учителя. Мы спросили:
-  Анатолий Николаевич, почему Вы сейчас не пишите стихи?
-  Тогда шла страшная война. Все люди встали на защиту Родины.  Люди совершали подвиги, отдавали жизни, не задумываясь о совершаемом подвиге. А сейчас как-то не пишется. Я знаю, придет время, когда некоторые из вас будут писать стихи или  прозу. Вот, например, Урусов Валерий, сочинения пишет очень хорошо. Он может стать хорошим писателем. Сегодня Валерий Николаевич Урусов работает профессиональным журналистом в районной газете “Знамя”.
    Мне понравились и остальные учителя школы. Юрий Васильевич Козлов, учитель физкультуры. С его помощью я поставил четыре рекорда школы, которые долгие годы оставались непревзойденными. Нина Александровна Козлова, жена Юрия Васильевича, учитель литературы, Лидия Александровна Серова, учитель математики. Я быстро включился в жизнь школы, меня избрали секретарем  комсомольского бюро школы. Принимал участие в художественной школьной самодеятельности в танцевальном коллективе, выступал с акробатическими номерами. Юность, школа и школьные товарищи останутся моими самыми светлыми воспоминаниями. Среднюю школу окончил без троек. Правда, на экзамене по физике отвечал не совсем верно. Учитель физики параллельного класса Будеков Владимир Александрович сказал моей подруге Вере Пановой:
-   Смотри, как врет Бондаренко, но как уверенно!
За эту уверенность мне и поставили четверку. В свое оправдание хочу сказать, что эту четверку я оправдал – мной обучено и выпущено в самостоятельную жизнь более четырёх тысяч человек. Среди них техники, летчики, рабочие. Каждого в свое время, отпущенное мне Богом!
    По направлению военного комиссара майора Турлова  летом 1956 года я приехал в Оренбургское училище летчиков. Меня встретили, приняли и определили в палаточный городок. Среди абитуриентов были такие, как я, были прослужившие по одному -  два года. Здесь в Оренбурге жили мои родственники – мамины братья и сестра Рая. Старший дядя Вася 1909 года рождения. Дядя Ваня родился в 1911 году. В первые дни ушел на фронт и погиб, прикрывая отступающих товарищей. Здесь жили мои двоюродные братья и сестры.
    Свободное от подготовки к вступительным экзаменам время мы проводили на спортивных площадках. Конечно, спортивной формы у меня не было, и приходилось раздеваться до трусов. Однажды после выполнения на перекладине большого оборота, называемого “солнцем”, ко мне подошел курсант.
-   Где это ты научился крутить “солнышко”?
-   Дома.
-   Ну, это понятно, что дома. Может быть, ты ходил в спортивную школу?
-   Ходил, только окончить не успел.
-   Почему?
-   Отец был военный, и мы переезжали с места на место, куда переводили служить отца.
-   Вероятно, летчик?
-   Да нет, начальник цеха авиаремонтной базы…был. Сейчас на пенсии. В Горьковской области живет с мамой и сестрой.
-   Экзамены сможешь сдать?
-   Наверное, сдам. Троек  в аттестате нет.
-   Давай-ка я запишу тебя. Нам майор Лобанов, наш преподаватель по физо, поручил выбрать из числа абитуриентов гимнастов и акробатов.
     Мы познакомились. Моего нового знакомого звали Юрой. Курсант мне понравился. Симпатичный парень, рабочий. Располагал к себе своей улыбкой, которая спустя немного лет будет известна всему миру.
   Я смотрел на Юру как на старшего товарища. Он вернулся из отпуска и будет учиться на третьем курсе. Протекции мне не потребовалось, так как экзамены я сдал хорошо. Сочинение писал на свободную тему. Письменную работу по математике написал тоже хорошо. А устный экзамен по математике ответил отлично, так как вытянул тот же билет, что и в школе. Я успешно сдал экзамены и 3 сентября был зачислен курсантом военного училища. Отныне нам предстояло стать военными летчиками. Профессия летчика в нашей стране всегда пользовалась особым уважением. Вместе с пограничниками первыми шли в бой, когда еще не воевали другие. Летчики первыми откликались на зов Правительства и с честью выполняли задания Родины. Спасение челюскинцев, Испания, Великая Отечественная война. Летчики с первых минут войны совершали тараны, на горящих самолетах врезались в танковые колоны врага и гибли, побеждая врага и свою смерть! За годы Великой Отечественной войны летчиков погибло больше, чем представителей других профессий. Сейчас не пишут и не говорят, что лётчиков, сбивших в первые минуты войны немецкие самолёты, расстреливали около самолётов.
- Почему? – спросил я однажды старого лётчика, Валентина Фёдоровича Королёва, фронтовика, бывшего командира Горьковского авиаотряда.
-   Потому что был приказ Сталина не поддаваться на немецкие провокации.
    После успешной сдачи приёмных экзаменов нас распределили по подразделениям, представили командиров и прочитали первый в нашей жизни приказ. Потом мы отправились в баню. После помывки нас одели. Теперь мы настоящие курсанты. Пожалуй, нет, мы ещё не курсанты. Осталось принять присягу, и тогда мы станем военными людьми. Заместителем по политической части батальона, куда меня определили, был Герой Советского Союза майор Собковский. Он преподал нам первый урок о сложности профессии летчика. Здесь, как ни в какой профессии, не возможен обман. Он раскроется сразу.
   Некоторые из нас думали, что нас сразу же начнут учить летать, но я – то знал, что это не так. Прежде нам нужно изучить Уставы  и Наставления, принять Присягу на Верность народу и Правительству, изучить материальную часть самолетов и наземное оборудование. Нам предстояло изучить приборную доску, все системы самолета, освоить технику пилотирования и только потом начнутся полеты. Необходимо будет изучить Наставление по производству полётов. На это уйдет много времени. Но самое главное, мы должны научиться  подчинять свои желания долгу и ответственности порученному делу. Мы должны были ещё освоить квалификацию авиационного техника.
   Так и получилось. В течение полутора месяцев мы изучали Уставы, учились ходить строем, изучали строевые приемы с оружием, изучали оружие, учились стрелять, осваивали марш – броски. И после сдачи всех зачетов вышли на училищный плац для принятия Присяги.
   “Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Вооруженных сил, перед лицом своих товарищей торжественно клянусь быть честным, храбрым и дисциплинированным воином. Строго хранить военную и государственную тайну…
    …и если я нарушу эту торжественную клятву, то пусть меня постигнет суровая кара  советского народа и презрение моих товарищей…”.
  После принятия Присяги мы стали полноправными военнослужащими, такими, как мой отец, какими были миллионы советских граждан, защищавших свою Родину, отдавших свои жизни, защищая матерей  и отцов, стариков и детей, оставшихся на трудовом фронте. В день принятия Присяги нашу роту назначили в караул. Каждый воин знает, что, означает идти первый раз в караул, что он испытывает, стоя на посту. Мне представлялось, что враг крадётся на пост, который я охранял. И был горд, что мне доверили пост боепитания! А я сумею защитить его, пока буду жив!
    Очень быстро молодые курсанты перезнакомились. Знакомство началось ещё раньше, чем мы стали курсантами, ещё в ангаре, куда поместили всех абитуриентов, которые приехали поступать в училище, которые горели желанием стать лётчиками. Но… не всем дано было такое счастье. Первые месяца учёбы были заняты постоянной учёбой – курс молодого бойца, изучение уставов, строевая подготовка, изучение оружия. Как много было уставов. Тут и строевой устав, караульной службы, устав внутренней службы и дисциплинарный.
   Но время на занятия физкультурой и спортом всё-таки было. Майор Лобанов, наш преподаватель по физкультуре, организовал группу по партерной акробатике. Нам нужно было подготовиться к Новому году. В партерной группе было четверо курсантов. Самым лучшим другом был Женя Лепилов. В Горьком он жил недалеко от областной больницы имени Семашко, вдоль автомобильной трассы, в доме № 147.    С нового 1957 года служба и учеба пошли интенсивней и интересней. Мы стали другими. Началось изучение конст-рукции самолетов, навигационно-пилотажных приборов, электро и радиооборудования, наземного оборудования. На практических занятиях в классах, а потом и на тренажерах, мы изучали приборную доску и кабину самолета. Только, когда освоились с самолетом и кабиной, перешли на учебный аэродром. Учиться было интересно. Мы окрепли физически, приобрели военную выправку. Наши лица возмужали. Девушки, когда мы ходили в увольнение, заглядывались на нас. Стройные молодые ребята в военной летной форме,   
 Женька Лепилов, где ты сейчас, жив ли?    молодые и красивые, были неотразимы в глазах девушек. Мы тоже заглядывались на  них. Многие из нас нашли свое счастье, женившись на любимых девушках. Только я, хоть и заглядывался  на них, не нашел счастья. У каждой казармы имелись спортивные площадки. Свободное от службы время мы проводили там. 
Лыжники, гимнасты, акробаты, прыгуны и легкоатлеты, боксеры – многие из нас защищали честь не только училища  и вооруженных сил, но и честь Родины. Многие стали мастерами спорта. Несмотря на занятия партерной акробатикой, мы серьёзно готовили программу первого разряда по спортивной гимнастике. Я любил этот вид спорта и начал им заниматься ещё в первом классе.
    На последнем месяце второго курса начались прыжки с парашюта. Первый прыжок и  второй мой страх. Но, собрав волю, я осилил его и шагнул в воздушную бездну. Приземлил-ся, как и учили.  Наконец пришло время освоения катапультирования. Нам необходимо было освоить способ отстрела  кресла с летчиком. Первым в СССР катапультировался Герой Советского Союза  Галай. Общепринято, что летчики боевых машин, особенно сверхско-ростных истребителей, к основному средству спасения – парашюту – получили еще одно. Это катапульта. После выхода на пенсию по настоянию жены я устроился работать на Горьковский автомобильный завод. Во время исполнения служебных обязанностей я  познакомился праправнуком изобретателя парашюта Олегом Игоревичем Котельниковым. Инженер, как говорится, высокой пробы. Кандидат технических наук достойный правнук известного изобретателя, сын и племянник известных в стране учёных. Простой и скромный человек. Скромный настолько, что историю его рода узнал спустя много лет после нашего знакомства.  В годы  развала Советского Союза Олег Игоревич остался верным идеалам Коммунизма и возглавил Автозаводскую районнную организацию Российской коммунис-тической партии.
    Сдав экзамены и зачеты за второй курс, я уехал в отпуск к родителям. Месяц я помогал папе в выполнении заказов. Папе заказывали мебель, рамы для домов. К нему приезжали со всего района. Изготовленная мебель имела высокое качество и служила долгие годы. Мой папа изготавливал разборную мебель тогда, когда еще никто и не думал, что можно делать мебель разборной. Особенно разборная мебель ценилась семьями военнослужащих, которые по долгу службы часто переезжали в различные регионы страны.
   Родные мои папа и мама, как вас нам не хватает! Мы сами уже давно дедушка и бабушка, а вас нам не хватает. Что имеем, не жалеем, а теряем - плачем.
   Однажды я пошел на танцы в парк отдыха. На танцплощадке я увидел одноклассницу Инну Бабенко. Рядом с ней сидела незнакомая девушка. Я пригласил ее на танец. Так я познакомился с будущей женой. Любовь с первого взгляда? Да, есть она! Только дается она не каждому и нужно не проглядеть ее. Девушку звали Диной. Дина Корнева. Она жила в Горьком и приехала к  бабушке, Анастасии Ивановне Филипповой. Всего неделю мы встречались. Видел, что и я ей не безразличен. Мой отпуск заканчивался, и нужно было уезжать. Полгода мы переписывались. День ото дня наши  письма становились откровеннее и нежнее. Мы знали, что любим, знали, что поженимся, хотя об этом не писали.
   …На втором курсе начались полеты. Моим инструктором был опытный летчик, участник Великой Отечественной войны, подполковник Герасимов Николай Иванович.  У каждого инструктора своя метода обучения. Некоторые резкими движениями штурвала бьют по коленям курсанта и ругаются. Николай Иванович никогда  не позволял себе грубость. Перед каждым полетом он по отечески объяснял курсанту все элементы полета, повторял особенности полета и управления полетом. И только после того, как был уверен, что курсант твердо усвоил, позволял садиться в кабину.
     Первые полёты мы осваивали на старых самолётах ЛА – 5, на которых воевали наши старшие товарищи. Николай Иванович, рассказывая об этих самолётах, ласково поглаживал наш учебный самолётик. Во время рассказов Николая Ивановича я вспоминал родной город, где вырос, где сформировалось моё стремление стать лётчиком. Вспоминал голубое летнее небо и маленький самолётик в синем безбрежном море воздушной стихии, который выписывал фигуры высшего пилотажа. Тогда мне казалось, что уж больно медленно летает самолётик. Только потом я понял, что снизу так кажется. И с какой огромной скоростью он летает там, в голубом небе. Неужели тот маленький самолётик в прозрачной голубизне заронил в мою детскую душу огромное желание стать лётчиком? Нет! Это кинофильм “Повесть о настоящем человеке”, это книга “Два капитана”, это жизнь маленького военного авиагородка.
   После успешного овладения самолётом ЛА – 5, мы пересели на первый учебный реактивный самолёт УТИ МиГ – 15. Прошло несколько недель полётов с инструктором. Во время небольшого перерыва, Николай Иванович, как бы, между прочим, сказал:
-   Сегодня, ребятишки, начинаем самостоятельные полёты… на реактивных самолётах.
   Установилась тишина. Все ждали, что ещё скажет инструктор. Настолько был силён его авторитет! Ещё бы! Герой Советского Союза, множество орденских ленточек. Об этом мы узнали, когда наступил день Победы, 9 мая 1959 года. Почти полгода прошло, как Николай Иванович учил нас летать. Мы даже не подозревали, что нас учит настоящий Герой. Но Николай Иванович молчал, оглядывая нас каждого. Все понимали, что кто-то должен быть первым. Но мы понимали, что инструктор сделает правильный выбор, мы привыкли к нему. Он был для нас родным отцом. Мы знали, что Николай Иванович давно определил, кто полетит первый. Значит, это будет правильный выбор, и мы не ревновали к первому, кто должен полететь. Полёт по кругу.
-  А полетит сейчас… курсант Алёшин.               
      Николай Иванович выждал, оглядывая нас, потом сказал:
- Вот что, Алёша, полёт простой, но знай,и               
Вы, ребятишки, знайте, что простых полетов не               
бывает. Каждый полёт своеобразен,  опасен               
по-своему. Внимательность, собранность и   ответственность… и учёба. Учёба каждый полёт. Даже в казарме и потом дома, лёжа в постели, мысленно разбирайте каждую мелочь полёта. И тогда перед вами раскроется удивительный мир, который называется… полёт.
    Наступил тёплый весенний день. Сегодня полёты. В курилке аэродрома нашу эскадрилью ожидал Николай Иванович. Мы уселись рядом с ним. Николай Иванович встал, мы уже знали, что тот курсант, к которому подсядет Николай Иванович, сегодня полетит первым.
Он подошёл ко мне, мы потеснились. Николай Иванович присел рядом со мной и, положа руку мне на плечо, как бы, продолжая начатый разговор, сказал:
-   Пожалуй, Володя, настала твоя очередь. Много говорить не буду. Всё понятно?
-   Так точно, Николай Иванович.
-   Коли так, то пошли, ребятки.
   Почему Николай Иванович называл нас “ребятками”, мы не пытались разгадать. Строили всякие предположения, но ответа не находили. Потом как-то этот вопрос отпал, и мы не решались его задавать.
    Нас, курсантов, учили надевать костюмы. С помощью товарищей я натянул лёгкий светлого песочного цветы зеленоватый костюм с натяжными шлангами вдоль тела, ног и рук, примерил шлемофон и доложил Николаю Ивановичу о готовности к полёту. Николай Иванович вместе с инструктором по скафандрам строго и придирчиво осмотрел мою готовность, подключили сжатый воздух, ещё раз осмотрели и разрешили посадку на самолёт.
    Я сел в кабину, после внимательного осмотра огляделся. Мои товарищи смотрели на меня и… естественно, завидовали. Я поднял руку, показываю инструктору и руководителю полётов, что готов к полёту.
-   Кулик – 15, взлёт разрешаю!
   Месяц мы осваивали реактивный самолёт. Красивый, ладный, он вызывал наше восхищение. Консоли крыла скошены назад. По одному большому аэродинамическому ножу на консолях.
-   Николай Иванович, зачем нужен этот вот нож?
-  Чтобы удержать воздушный поток на крыле.
   Однажды мы вылетели на отработку некоторых элементов управления. На максимальной высоте, обнаружили неизвестный самолёт. Отсутствие опознавательных знаков насторожило нас. Мы знали, что американские самолеты часто нарушали наши воздушные рубежи. Так было в небе над Ереваном, так было в Прибалтике. Наши летчики сбивали американские самолеты. Но, по словам опытных летчиков, прослуживших по много лет, мы знали, что у нас истребителей – перехватчиков  в те времена было недостаточно. И бывало, что один МиГ-19 гоняли из Прибалтики в Армению. Так в 1952 году над Ереваном был сбит американский самолет – разведчик.
   Нарушение воздушного пространства СССР наблюдалось не только самолетами – нарушителями, запускались воздушные шары со шпионской аппаратурой.
-   Курсант Бондаренко! Доложите об обнаруженном самолёте!
-   Товарищ подполковник, это чужой!
-   Как определил?
-   Он какой – то не такой! Похож на ТУ-4, но не ТУ. Нет опозновательных знаков.
-   Ну, что же….  Держись, Володя! Гляди в оба! – слышу команду инструктора. 
  Несмотря на неоднократные запросы системы опознания, ответа мы не дождались. Нарушитель следовал в закрытую для полетов зону.
-  Фиалка, - Николай Иванович связался с руководителем полетов, - обнаружен  самолет – нарушитель. На запрос не отвечает. Жду указаний. Оружие применить не могу.
-   Кулик-1, нарушителя не вижу. Укажите зону.
-   Нарушитель находится в пространстве зоны Х.
-   Ждите указаний.
    Самолет, который мы обнаружили, использовал новейшую систему защиту от обнаружения. Тогда мы этого ещё не знали.  Это позволяло быть невидимым для радаров. По поведению самолета – нарушителя мы поняли, что нас обнаружили и взяли на прицел.
-   Фиалка, мы под прицелом. Что делать? Направляйте перехватчиков.
   Легко сказать “направляйте перехватчиков”. Не знаю, что этими словами хотел сказать Николай Иванович. Может быть, он думал, что наш разговор прослушивается нарушителем.
-   Кулик–2, (мой позывной) приготовься к катапультированию. Фиалка, жду указаний.
-   Кулик -1, ждите!
Через несколько минут руководитель полетов сообщил:
-   Кулик! Воздушное пространство СССР нарушил неизвестный самолет. Если посадить не сможете, сбить. Приказываю сбить! Любой ценой сбить! До прихода перехватчиков, сумеете удержать? Что думаете делать?
  - Нарушитель уходит к границе. Удержать не сумею, боеприпасов нет. Жду десять минут. Перехватчики не успеют, до границы пятнадцать минут лета. Иду на таран! Кулик-2, приготовиться к катапультированию.
-   Кулик-1, я с Вами. Николай Иванович, я с Вами.
-   Хорошо. Тогда держись! Катапультироваться  самостоятельно!
     МиГ начал стремительное сближение. На подлете в мертвую зону нас обстреляли. Снаряды прошли мимо.
-   Ах, ты, собака, не уйдешь! Володя, приготовься!
   Нос МиГа приподнялся, скорость резко возросла, и… передний кок нашего истребителя врезался в хвостовое оперение самолета – нарушителя. Оно смялось,  и нарушитель, словно лист, устремился к земле. Но и наш самолет также полетел к земле. Мы ждали, что предпримут летчики самолета – нарушителя. Мы дождались, когда лётчики нарушителя выпрыгнули, и катапультировались. Чтобы успеть приземлиться раньше, парашюты мы раскрыли позже нарушителей. На земле, видимо по команде сверху, нас ждали. Но солдаты охраны объекта сначала забрали нарушителей, потом к нам подъехала машина с командным составом объекта. Нас пригласили в машину и отвезли в гостиницу. Как нам впоследствие рассказали, о нарушении охраняемой зоны сообщили из Москвы. А когда увидели советский истребитель, поняли, что противник будет посажен или сбит. На земле нас ждали. Ждали и тех, кто управлял самолетом – нарушителем. Парашютисты приземлились на территории запретной зоны. В гостинице мы прожили около недели, до приезда комиссии, и  выяснении обстоятельств нарушения государственной границы и наших действиях. После выяснения обстоятельств уничтожения вражеского самолёта нас отправили в училище, а экипаж самолета – нарушителя – в Москву. Наши фотографии поместили на первых страницах газет. Николай Иванович был награжден орденом Красная  Звезда.
     Однажды  на построении Николай Иванович как-то буднично сказал:               
-  Курсант Бондаренко, сегодня летите один. В задней кабине балласт, задача: взлет, полет по кругу и посадка. Это не первый самостоятельный ваш полёт, были и раньше. Всё понятно?
-  Так точно!
       Как я ни ожидал такой команды, она прозвучала неожиданно. Внешне я был спокоен, но сердце бешено колотилось. Может быть, так мне казалось. Вдруг не справлюсь? Не оправдаю доверие инструктора. Это же реактивный самолёт! 
      Но Николай Иванович, тонкий психолог, подошел ко мне, положил правую руку мне на плечо и тихо сказал:
-  Не Боги, Володя, горшки обжигают, тебя учили, тебе доверяют, и ты обязан оправдать доверие! Знаешь, сколько таких вот новых самолётов будет у тебя за твою лётную жизнь? Много. С того полета, сынок, мы с тобой побратимы. Но поскольку ты мой ученик, то, следовательно, я твой крестный отец. Вот так вот! Не забывай. И я за тебя, пожалуй, в большем долгу перед Родиной, чем за других курсантов. Помни!
   Слова Николая Ивановича успокоили. Я спокойно подошел к самолёту УТИ МиГ – 15, осмотрел его по маршруту, сел в кабину, по команде запустил двигатель, проверил работу всех систем. Доложил о готовности к полету. По команде руководителя полетов выруливаю на исполнительный старт.
-   Фиалка, разрешите взлёт?
-   Кулик – 2, взлёт разрешаю!
   Набираю скорость, беру ручку управления на себя и отрываюсь. Самолет набирает высоту.
-   Ура-а-а! Лечу, сам лечу! Это же реактивный самолёт! Я один в кабине. Какое счастье! – чувства переполняли меня.
 Только теперь я осознал, что стал летчиком. Скорость – вот что меня поразило и первом боевом полёте, и сейчас. После посадки подошёл к инструктору и доложил:
-   Курсант Бондаренко выполнил первый самостоятельный полет на реактивном истребителе. Разрешите получить замечания.
-   Не первый, а второй! Поздравляю, Володя, отныне ты  - летчик! Желаю тебе высокого неба!
-   Спасибо, Николай Иванович!
-   Имей в виду, нужно много учиться,   трудиться, чтобы стать настоящим лётчиком. Только упорный и тяжелый труд по освоению новой техники дадут истинное счастье быть настоящим лётчиком! Когда ты им станешь, и будешь иметь своих птенцов, то и тогда учись и этому учи своих птенцов. В них твое продолжение. В том, что лётчик, особенно военный, должен быть асом, надеюсь, убедился в своем первом боевом полёте. Убедился?
-   Так точно, товарищ подполковник!
    Сколько времени прошло с тех пор, в каких только ситуациях не бывал, сам стал командиром, многим дал путевку в небо, но никогда не забывал слов Николая Ивановича, моего крестного отца. Всегда старался быть похожим на него, по нему сверял принимаемые решения. Я глубоко убежден, что каждый молодой человек должен иметь крестного отца, а потом сам должен им стать. Чувство сопричастия к сословию летчиков испытал каждый курсант летного училища. Но военный осознает себя защитником Родины, он готовился защищать ее, его учили этому. И потому в каждую минуту готов отдать жизнь за спокойствие своей Родины, спокойную жизнь людей, стариков и детей, мужчин и женщин.
    Незаметно наступило время государственных экзаменов. И вот, ровно через три года, 3 сентября 1959 года мы стоим в строю на училищном плацу. На каждом из нас новенькая офицерская форма, сшитая по личным меркам, но погоны еще курсантские. Начальник училища читает приказ Министра Обороны:
-…объявить благодарность и присвоить воинское звание “лейтенант” следующим курсантам:
     …Александрову Петру Алексеевичу,
         Алешину Алексею Николаевичу,…
         Бондаренко Владимиру Александровичу…
- Товарищ генерал! Лейтенант Бондаренко представляюсь по случаю присвоения мне воинского звания “лейтенант”.
   Генерал – лейтенант вручает мне новые золотые погоны с одним голубым просветом и двумя ма-а-а-ленькими золотыми звёздочками и поздравляет.
-   Служу Советскому Союзу!
    После вручения лейтенантских погон строем мы отправились в роту, пришили офицерские погоны и отправились на плац. Это было наше праздничное последнее прохождение перед остающимися преподавателями, инструкторами и курсантами. Мы прощались с училищем, прощались со своей юностью. Теперь мы стали настоящими командирами, летчиками.
    Совсем недавно, два года назад, я провожал своего товарища Юру. Как быстро пролетело время! Теперь  мой черёд идти в новую жизнь! Как я пройду свой путь лётчика – командира? Все мы хотели знать, хотя никто не признавался даже себе.
   Правительство и советский народ возложили на нас ответственность по защите воздушных рубежей нашей Родины! Некоторых товарищей встречал на дальних аэродромах и в дальних воинских частях. Некоторых хоронил, а многих не встречал до выхода на пенсию. Приходилось слышать о тех, кто становился командирами дивизий, командирами полков. С некоторыми учился в военной академии. Проходя по плацу, я вспоминал свой первый полет на самолете ЛИ-2, свой первый прыжок из него и первый настоящий прыжок с парашютом. Вспоминал наш первый боевой полет, когда Николай Иванович тараном сбил самолет – нарушитель.
    После парада я пришел в гости к Николаю Ивановичу, своему крёстному отцу. Сейчас мы оба были летчиками, он Учителем, я учеником.
-   Николай Иванович, расскажите, как Вы стали летчиком.
-  Перед войной успел окончить школу, но не успел получить аттестат зрелости. А тут объявление о начале войны. Добровольцем ушел на фронт. Сначала в пехоту, потом после ранения посчастливилось попасть в БАО, батальон аэродромного обеспечения. В свободное от основных обязанностей пропадал около самолётов. Помогал механикам. Меня заметил инженер полка, поинтересовался, и меня определили авиамехаником.  В школьные годы учился в аэроклубе. Совершил несколько полетов на У-2. Моим командиром был лейтенант Павленко Иван Сергеевич. Мы отступали. Иван Сергеевич был на боевом задании, а тут пришёл приказ об отступлении. Один он в полёте был. Я вызвался его встретить и заправить. Иван Сергеевич прилетел на поврежденной машине. В кабине у него за бронеспинкой находился наш командир эскадрильи, самолёт которого был сбит в неравном бою. Мы должны были покинуть аэродром, наступали немецкие танки. Я едва успел заправить самолет топливом и снарядами. Мой командир посадил меня  и механика другого самолета на стойки шасси. Так мы и взлетели. На взлете под самолетом взорвался танковый снаряд. Механика убило, и он упал на землю, а меня ранило в щеку. Потом при перелете Иван Сергеевич вступил в бой с двумя немецкими самолетами, одного сбил, а второй улетел. Как я удержался на стойке шасси, даже и не представляю. Иван Сергеевич удивился, когда увидал меня живым, он даже забыл про меня. Хорошо, что шасси не убрал. Потом Иван Сергеевич научил меня летать на истребителе. С тех пор и летаю. Вот уже девятнадцать лет. Знаю, что мой крёстный сейчас в Забайкалье служит командиром полка.
   С жадностью я слушал рассказы Николая Ивановича о тяжёлых боях, отступлениях, о наскоро вырытых могилах и скупых мужских слезах. Потом Николай Иванович рассказывал о победе. Рассказывал о Берлине, о боевом последнем вылете над Берлином.
-   Николай Иванович, скажите, пожалуйста, на фронте страшно было? Когда оказываешься один против нескольких немецких асов, что Вам приходило в голову?
-   Знаешь, Володя, страшно было первые дни, когда у нас были самолёты И-16, а у немцев скоростные “мессершмиты”. Страшен первый бой. Но мы брали злостью. Мы знали, за что воевали. Мы защищали Родину. Честно говоря, Володя, продолжительность жизни молодого лётчика составляла десять боевых вылетов. Но в бою мы не считали их. Страх бывает у всех. Я не встречал ни одного человека, который бы не боялся. Но мужество в том и заключается, когда человек преодолевает его. Поверь мне, ты в своей лётной жизни испытаешь не единожды страх и успешно преодолеешь его. А потом в экстремальных ситуациях и страхе не думаешь. Ты думаешь о том, чтобы победить, победить любой ценой, и, прежде всего себя, я не говорю о победе над врагом. Скажи мне честно, в том боевом вылете, когда ты был курсантом, боялся за свою жизнь?
-   Честно?
-   Конечно, честно.
-   По первости, когда понял, что это противник, и он может меня убить, испугался. Потом я услышал Ваш спокойный голос и подумал, а почему я должен бояться. Я был готов выполнить любой Ваш приказ, и в голову пришла мысль, что снарядов нет. Остаётся только одно – идти на таран. И если бы я находился на вашем месте, решение было бы одно – идти на таран. Потому и попросил Вас оставить меня в кабине.
-   А ещё что подумал?
-   Подумал, что, если что-то с Вами случится, я буду рядом. Хоть чем-нибудь да помогу.
-   Я, Володя, был уверен в тебе.
   Напоследок Николай Иванович сказал:
-   Не хотелось говорить на эту тему, но не могу. Запомни, Володя, одно очень важное правило. Не будешь учиться, значит, будешь отставать. А это дорогого стоит, стоит – жизни. Собранность, внимательность и автоматизм в управлении истребителем. Полеты днем и ночью, в любую погоду обязан выполнить на “отлично”. Это твой хлеб, твоя жизнь или…смерть. Самолет  не велосипед, не автомобиль. Желаю тебе лётного счастья, высокого неба и благополучных посадок! Ты – мой крестник, и я буду следить за твоими успехами. Давай-ка мы поднимем тост за высокое небо и благополучные посадки.
   Нас было трое, мой инструктор, Николай Иванович Герасимов, его жена Нина Петровна и я, новоиспечённый лейтенант.
    Попращавшись с крестным отцом, замечательным летчиком и человеком, попращавшись с его семьей, я отбыл в отпуск к родителям в районный центр Большое Мурашкино Горьковской области. Дома ждала моя ненаглядная и любимая  жена. В феврале 1959 года мы поженились, свадьбу сыграли в сентябре, кода я приехал в отпуск.
   Перед нами не стоял вопрос – ехать к месту службы  одному или вдвоем. Никто из родных не спрашивал, как мы поедем. Вдвоём и вместе с багажом. После окончания отпуска уехали в Забайкалье, в город моей малой родины, в Читу.
    Многих я встречал на своем жизненном пути, которые остались недовольны своей семейной жизнью: жена бросила, разлюбила. Другие говорили, что денег мало зарабатывал. Третьи, что жена стала изменять. Можно говорить многое – трудности быта, отсутствие работы, нет рядом мамы. Можно много говорить, но не думать о своей вине. Может быть, вы сами виноваты. В народе говорят: муж и жена – одна сатана. Нет жизни, значит, не  было любви!
    Прожили мы с Диной сорок восемь лет, прожита почти вся жизнь. Сколько ещё осталось, никто сказать не может. Сейчас я с полным основанием могу сказать, что все зависит от того, как ты сам построишь свою семейную жизнь. Многое, очень многое зависит от жены – ее ума, ласки, нежности, доброты и желания сохранить семейную жизнь. И, конечно же, её строгости к нам, мужикам. Мужчина – это защита дома, жены и детей, источник счастья, достояния и благополучия и, естественно, спокойствия в семье. И, конечно же, это достаток в доме – это святая обязанность мужчины, мужа. Но для этого нужно совсем немного – нужна взаимная любовь и согласие. Будет любовь, значит, будет согласие и верность. Мой Бог дал мне доброго друга и товарища. Дал мне хорошую и умную жену. С женой я нес нелегкую военную службу. Конечно, я оберегал Дину от моих трудностей, но она каким-то шестым чувством узнавала о моих трудностях и помогала преодолевать их. Спасибо тебе, Динуля! Придет время, когда я уйду из этого мира. Я знаю, что моя любовь и память останутся с тобой. Ты  заберешь их с собой. Как и я заберу твою любовь с собой в могилу.
    Помню, как после приезда в часть, мы пошли получать продовольственный паек, который выдавали военнослужащим. Как правило, выдавали на месяц. Дина стоит с девятью другими женщинами, получает его и складывает в большую продовольственную сумку. А я смотрю, и в душе поднимается волна любви и нежности. В детстве  всегда завидовал мальчишкам, которые дружили с девочками. Сам же я боялся их, боялся подходить и заговаривать о дружбе. Думал, что будет у меня жена, буду ее очень любить,  и никогда не буду обижать. Дина получает паек, а я смотрю на нее и думаю, какая она у меня ладная,  красивая!  Нет, моя жена самая лучшая! Я не ошибся в выборе жены. Собственно, я не выбирал, жену подарил мне мой Бог! Помнится, при прощании, Николай Иванович говорил мне, когда узнал, что я женился:
-   Все будет у Вас, Володя, и радость, и горе, и размолвки. Будете ругаться и мириться. Но
сделайте так, чтобы огорчения и обиды не накапливались, не перерастали в одну большую. Тогда сохраните свою любовь и радость в жизни. Сделайте так, чтобы радостей было больше. Запомни, Володя, на всю оставшуюся жизнь, что по настоящему мы любим лишь в первый раз; последующие наши увлечения уже не так безоглядны. Это не я говорю, это сказал граф, француз Жорж де Лабрюйер. И потом. Ты мужчина, твой долг – быть опорой в семье. Деньги – это твоя забота. Принеси их домой. А Дина будет их расходовать. Хозяйкой в доме всегда была и будет женщина. Каждый человек имеет и сильные, и слабые черты характера. Нужно развивать сильные черты, подавляя слабые. Тогда любимый человек будет еще любимей и лучше. Конечно же, муж должен уступать жене, ведь она - мама и знает больше, что нужно семье. Жена ведет дом, а муж охраняет дом, обеспечивает достатком. Муж обязан уступать жене. На то он и мужчина. Так я понимаю!
    Ой, как правильно сказал Николай Иванович! Всю жизнь я следую этим словам. Конечно же, бывало, мы ругались, и мирились, потом снова ругались и снова мирились. Но никогда мы не держали обид. Мы умели прощать их. 
   Когда Дина родила нашу дочурку, счастье переполняло меня. Какое это счастье! Таня родилась в Большом Мурашкине, куда мы приехали в отпуск. После отпуска я улетел, а Дина осталась рожать. Однажды, придя с полетов, я увидел в почтовом ящике открытку, в которой было написано, что родилась дочка Таня. Великое счастье, данное Богом, быть человеку родителем. Процесс воспитания маленького человека, – это такое же счастье общения с ним, счастье предвидеть его будущее, учить и воспитывать. Человек рождается, чтобы продолжить род дедов, рождается для счастливой и достойной жизни. И задача родителей обеспечить это предназначение! Они обязаны воспитать достойного гражданина страны. Нельзя обижать детей. Психологи говорят, что за сутки ребенка необходимо 200 раз погладить и приласкать. Вообще ребенка может ударить только злой человек! Нельзя  излишне и наказывать, и баловать ребенка. Забегая вперед, скажу, что рождение первого внука – это нечто более важное, нежели первого ребенка. Но это такое же беспредельное счастье в воспитании и становлении нового человека! Им, твоим внукам, жить после тебя. Они будут помнить о тебе. Ты будешь жить в их памяти!
   Когда мы поженились, Дина имела десять классов и восьмимесячные курсы фронтовых медсестер. Эти курсы давали право вытаскивать раненых с поля боя. Но для работы в военном госпитале и знаний, и опыта мало. После окончательного бытового обустройства мы пошли устраиваться на работу. Мы – это я, младший офицер, и Дина. Начальник медицинской службы госпиталя, майор  Жук, не заглядывая в трудовую книжку, внимательно рассматривал первый Динин медицинский документ об образовании. Смотрит на меня, потом на Дину, потом на свидетельство, потом снова на меня, на Дину и опять на документ. Было видно, что майор решает вопрос, куда бы определить Дину на работу, и спрашивает:
-    Дина Ивановна, где Вы работали?
-  После десятого класса штамповщицей на автозаводе, потом медицинские курсы. После окончания курсов работала нянечкой и медсестрой в детском комбинате.
-   Уколы делать умеете?
-   Умею.
-  Тогда поступим так. Мы примем Вас временно медсестрой в детский сад. Если наладите медицинское обслуживание детей, то переведем на должность медсестры в госпиталь.
    Так  решилась трудовая судьба Дины. Впоследствие я неоднократно предлагал  Дине поступать на учебу. Она все время отнекивалась, говоря, что всегда училась плохо, и она учиться не умеет. Тогда я сказал:
-   Хорошо, не поступай.  Но имей в виду, что я человек военный и со мной может быть что угодно, могу и погибнуть. Что тогда будешь делать одна с детьми?
   Дина послала в Иркутское медицинское училище письмо, в котором спрашивала, что нужно для поступления в училище. Ей ответили, что достаточно сдать два экзамена, По истории и написать сочинение. В письме лежал экзаменационный лист. Достаточно было приклеить фотографию и поставить школьную печать. В тот день мы пошли в дом офицеров, на вечерний киносеанс. Дина и говорит:
-   Пойдем, зайдем в школу, узнаем, когда начинаются выпускные экзамены.
   Я подождал Дину на улице, около школы.
-   Ну, что, - спросил я, когда она вышла.
-   Завтра первый экзамен, сочинение.
-  Отлично. Сейчас в библиотеке возьмем  учебник русской литературы за 10 класс, ночью  на дежурстве почитаешь и завтра напишешь сочинение.
    Первый и второй экзамены Дина сдала на пятерки. Сейчас люблю Дину, как любил в молодости. Только нынешняя любовь мудрее. Мне очень повезло, что на моем жизненном пути появилась добрая душа, определенная Богом для нашей совместной жизни. И я не понимаю тех, кто выходил замуж или женился по несколько раз. Самая крепкая любовь  - это первая. Ответьте мне, кто может быть ближе и роднее, если он первым дал жизнь твоим детям?  То-то и  оно.
    На протяжении всей семейной жизни бывает всякое. Размолвки, недомолвки, откровенная ругань, взаимные извинения и прощения. Главное – это сохранить семейную жизнь, значит, сохранить семью и, в конечном, сохранить свою старость. Совместно мы родили и воспитали двоих детей, дочь Татьяну и сына Сергея. Дети уже взрослые.
    Детские годы Дины были тяжелыми. Динин папа родился в Большом Мурашкине. В 1941 году уехал работать на Горьковский автозавод, в сорок третьем ушел на фронт и вскоре мама, Любовь Михайловна, получила похоронку. Тогда она пошла на курсы поваров и всю жизнь до пенсии работала поваром. Имела двоих детей. Младшего сына не сохранила, – умер во время войны. Дина помнит папу сильным и высоким человеком. Мой сын, Сергей, пошел в Ивана Григорьевича. И по характеру сына сужу об Иване Григорьевиче.