Фонтан

Гул большого города заглушает страх. Но не уменьшает злость. Наоборот. Чем ярче краски вокруг, тем ощутимей комок нервов, густой и скользкий, застрявший на выходе из гортани: не продохнуть... Давид изо всех сил удерживал этот комок внутри.  Но, наверное, сил не хватало. И он плакал. Не хотел, а плакал. Из-за не прошеных слез,  злоба душила еще сильней.
 
Он вспоминал каждое слово, сказанное ему только что на врачебной комиссии. И ненавидел себя за то, что еще утром… надеялся. На что?! На то, что ему помогут? Дадут деньги?! Или дом?! С чего?!  У него, наоборот, отняли деньги. Половину инвалидной пенсии. Потому что врач решил, что ссыхающаяся и недействующая нога не мешает ему работать… сидя.  Наверное, и не мешает. Но Давид не может работать сидя. Он вообще не может усидеть на одном месте больше двадцати минут. И никогда не мог. Поэтому из школы вылетел. И отцовская порка не помогла. Только озлобила. Вот гашиш помогал. Успокаивал на время. А если «без травки», он так «закипал», что вышвыривали его отовсюду уже не за непоседливость, а  за то, что морды бил. И как!
 
Давид вспомнил – как. И снова вспомнил физиономии, но не те, из прошлого, а эти– «участливые», с комиссии. Он им говорит: «Как я буду жить на 1000 шекелей в месяц?!» А они: «Понимаем, мол, тебя, но что тут поделаешь, врач написал…» Давид простить себе не мог, что там перед ними расплакался. Не плакать надо было, а… Он почувствовал, что просто врежет сейчас первому, кто попадется на его пути. Это было так явно,  реально и неотвратимо, что Давид остановился…

…Перед ним был фонтан. Давиду показалось, что он никогда прежде не видел этот фонтан, хотя прожил в городе с самого рождения. Он обошел его по кругу, отметив странную для центра безлюдность. Присел. Посмотрел под ноги. И обомлел.  Прямо перед ним на земле лежала купюра в 200 шекелей.  Давид бросил взгляд вокруг, и никого не заметив, поднял деньги и положил их в карман. Он быстро пошел дальше, уже не чувствуя острого желания кому-нибудь поддать, и замечая, что злость в нем уступает место более приятным размышлениям о том, как он проведет следующий час.
Собственно, особо долго он не размышлял. Не успел. Сочные запахи шуармы, доносящиеся из прибрежной кафешки,  решили все за него.
Давид зашел, выбрал столик у окна с видом на море и стал ждать официанта. Наверное, он не выглядел важным клиентом, потому что продавец у прилавка небрежно бросил:

- Э, алло, тебя обслужить?
 
Давид обиделся. Но ответил достойно:

- Я подожду.

И когда подошла официантка, нарочито громко заказал:
- Мне шуарму в тарелке. – Подумал и добавил. – И пиво. Бочковое. На разлив.

«В тарелке» - означало «дороже», чем просто «в пите», как подают разовым клиентам «с улицы». А пиво бочковое не то, что из банки, пьется долго. Значит, есть у человека и время, и деньги на еду и на «чаевые». Таков был контекст.

Продавец посмотрел подозрительно. А официантка, студентка, судя по всему, быстро соорудив заказ, углубилась у своей стойки в чтение учебника английского. День был жаркий и кафешка практически пустовала. Давид поел, расплатился, подчеркнуто оставив лишний шекель чаевых, и снова вышел в город. Захотелось покурить. Подсчитав оставшиеся ресурсы, Давид купил целый блок: такое добро не пропадет. Выкурил сразу две: в кои-то веки можно не экономить. Больше делать было нечего. Домой возвращаться не хотелось. Давид порылся в карманах, выгреб оставшиеся деньги и улыбнулся, подсчитав, что еще «кое-что» может себе позволить.
«Травка» успокоила его окончательно. Можно даже сказать ублажила. Злость улетучилась, и растворились мысли о завтрашнем дне. Давид сам не заметил, как вновь оказался у фонтана. Дело шло к вечеру. Солнечный диск, четко очерченный,  скатывался за кромку моря. Потянуло прохладой. То ли с берега, то ли от воды. Прохлада была приятной. Давид присел, наслаждаясь. Посмотрел под ноги. И обомлел. Прямо перед ним на земле… лежала купюра в 200 шекелей.  Быстро подобрав деньги и нигде больше не задерживаясь, Давид поехал домой.

Буквально взлетев – насколько это возможно с усыхающей ногой – на четвертый этаж, он запер за собой дверь и вытащил купюру. Сомнений быть не могло: деньги фальшивые. Непонятно, кто решил сыграть с Давидом злую шутку. Давида бросило в жар от одной мысли о том, что продавец кафешки мог обнаружить фальшивку... А может, обнаружил?! Инстинктивно он выключил свет, но тут же сообразил, что никаких данных о нем в кафешке нет и, едва ли, полиция до него доберется. Он снова включил освещение и даже принес старый фонарик в надежде разглядеть купюру получше. Но фонарик не помог. Купюра как купюра. Водяные знаки на месте…
Давид разнервничался. Он перебирал в уме всех знакомых и родственников, которые могли бы желать ему зла. Это было нетрудно.  Особенно при сложившихся в настоящее время обстоятельствах…
 
Давид  жил один. В государственной квартире, которую родители получили еще до его появления на свет. Он здесь вырос вместе с многочисленными братьями и сестрами. Все разлетелись: кто - куда. Семьи завели. Детей родили. А он остался. С мамой. Три года назад, мама квартиру у государства выкупила – на сбережения  от отцовской пенсии, выплачиваемой ей после смерти мужа муниципалитетом. Когда выкупила, сказала Давиду: «Я умру, ты здесь останешься. А то государство квартиру заберет, вышвырнут тебя на улицу, что делать будешь?»  С государством-то мама все правильно просчитала, а вот братьев-сестер не учла: завещание не оставила. И – буль! – через полгода после маминой смерти, явились к Давиду «законные наследники». Все как один – 8 человек: пять братьев и три сестры. «Понимаем, мол, тебя, но… квартира общая, родительская, денег стоит».  В общем, объявили родственники Давиду, что квартира выставляется на продажу, а деньги будут поделены между всеми. Для Давида это означало только одно: он окажется бездомным.
 
В тот день Давид не на шутку разнервничался. Он кричал, бросал посуду на пол, сорвал со стены давно выцветшую картину в тяжелой деревянной раме, бог его знает кем и когда водворенную в салоне. Он буйствовал, пока братья его не скрутили и не объяснили свои намерения еще ясней:  вопрос с квартирой – решенный, а будешь беситься, отправишься по известным тебе адресам. Адреса Давиду, действительно, были хорошо известны. Особенно, последний: психиатрическая клиника. Он там оказался после того, как пытался перерезать себе вены в муниципальном отделе взимания налогов.
Давид в налогах не разбирался. За хозяйством мама следила. А после ее смерти долг накопился. Не платил Давид.  Вместе с процентами за опоздание в платежах сумма выходила с тремя нулями…  Давид глазам своим не поверил, когда бумагу эту получил. Пошел в муниципалитет разбираться. А они говорят, плати сполна,  и скидка тебе не положена, ты инвалид, но… не 100-процентный. Вот тут он и решил положить всему конец. Как его остановили,  не помнит. Но семи дней в закрытом отделении ему на всю оставшуюся жизнь хватило...

…Чем больше Давид ситуацию обдумывал, тем яснее ему становилось, что братья решили от него избавиться. За фальшивые деньги безоговорочно пришьют статью. Тем более, если с поличным поймают. Нет вариантов. Давид решил от купюры избавиться. И как можно быстрей.

За окном была кромешная тьма. Район, в котором проживал Давид, не относился к безопасным. Фонарей здесь не водилось. Но сейчас это было Давиду на руку. Он решил, что даже выходить из квартиры - лишне.  Просто открыл окно и выбросил купюру наружу…

…Истошный крик, раздавшийся почти в ту же минуту, заставил его вздрогнуть. Вопила соседка с первого этажа, страдавшая бессонницей и часто проводившая ночи, сидя на лавочке у подъезда.

- Ты, что свихнулся?! – услышал Давид ее крик, явно обращенный к нему. – Чуть не убил! У самого виска пролетел!!!
 
Давид выскочил на улицу. Соседка по-прежнему громко причитала, теперь уже отвечая на взволнованные вопросы пробудившихся жильцов. А рядом с лавочкой, на которой она по-прежнему восседала, валялся… расколотый вдребезги цветочный горшок.
 
- Ты что, очумел совсем?! – с новой энергией набросилась на него соседка. – Горшки цветочные посреди ночи из окон вышвыриваешь?!
 
Давид ее не слышал. Горшков цветочных в его доме не водилось, а вот купюра… Куда она могла подеваться?! Давид вглядывался в каждый сантиметр тропинки, слабо освещенной луной.  Денег нигде не было. Давид решил не связываться с соседкой и молча, поднялся к себе, не реагируя на продолжающиеся внизу «разборки». Спать не лег, подумав, что с рассветом снова спуститься вниз и поищет деньги. Что он и сделал, едва забрезжил рассвет. Но ничего не нашел. Ни денег. Ни цветочного горшка. А соседка, выйдя, как всегда, с мусорным ведром бесстрастно поприветствовала его кивком, ничем не напомнив о ночном инциденте.

Теперь Давид испугался не на шутку. «Глюки»?! Только этого ему не хватало! Да и с чего?! С «травки» не должно быть. Да и было-то ее…  Кот наплакал. Плохо соображая, зачем он это делает, Давид отправился в центр. К фонтану. Как и вчера сделал круг, присел, посмотрел под ноги… Прямо перед ним… на земле…. лежала купюра в 200 шекелей. 

Давид решил не спешить. Отсел подальше и приготовился ждать.  Чего? Сам не знал. Ждал, что будет. Ну, кто-то же заметит купюру кроме него…  Но никто купюру не замечал. Город оживал и оживлялся. По мере наступления дня к фонтану приходили все новые и новые люди. Сначала спешащие на службу чиновники чуть замедляли шаг, пытаясь уловить мгновенную прохладу воды. Потом появились старики и старушки в сопровождении помощников. Они надолго задерживались у фонтана. Некоторые из них присаживались прямо возле купюры, но денег, как будто, не видели. Какой-то пожилой человек даже наступил на нее, отчего Давид невольно вскрикнул, а сидевший рядом с ним мужчина спросил: «С тобой все в порядке?»

Нет. С Давидом все было совсем не в порядке. Он просидел у фонтана до самого вечера. Наблюдая за детьми и их родителями, собаками и их хозяевами, беспечно и бесстрастно топтавшими 200 шекелей. Никто денег не замечал. И Давид не находил объяснения происходящему, кроме того… что он видит то, чего не видит никто. Но… С другой стороны, шуарму ему вчера за эти деньги продали… Давид даже сбегал к кафешке убедиться, что она настоящая. Там все было, как и вчера. Только людей побольше. Хозяин узнал его. И приветливо кивнул, теперь уже спросив как постоянного клиента:

- В тарелке?

- Попозже, - бросил Давид, как можно небрежней, и вернулся на свой пост.

Жизнь у фонтана шла своим чередом.  200 шекелей лежали на месте, как ни в чем не бывало. Давид посидел еще. Так. Не то чтобы для проформы. Просто не мог решить, что ему делать. Дождался вечера. Подобрал купюру. На всякий случай обсмотрел ее со всех сторон. Даже зачем-то лизнул… Все было настолько странным, что дальнейшее размышление над происходящим потеряло смысл. И Давид отправился ужинать. Не во вчерашнюю забегаловку. А во вполне приличный – и даже пользующийся популярностью в городе – ресторан. «Гулять, так с музыкой, - сказал сам себе Давид у входа. И подумал, что, если уж накроют с фальшивкой, то хотя бы в приличном месте…
 
Но его не «накрыли». Давид благополучно отужинал телятиной – гриль с запеченными овощами, запивая трапезу пивом. Позволил себе кофе и десерт. Без всяких проблем расплатился. И отправился домой, поборов в себе желание снова пойти к фонтану. Уже придя домой понял, что его удержало. Давид боялся того, что «денежный источник» иссякнет.
 
Источник не иссяк. Купюра ждала его и на следующий день. И в день после этого.  Давиду казалось, что он участвует в каком-то фантастическом кино. Посещая один за другим находящиеся в округе рестораны, Давид начал осторожно заглядывать и в магазины одежды, зазывающие эксклюзивными распродажами товаров модных  фирм. Это было странно и непривычно – видеть свое отражение в больших зеркалах. И еще удивительней – примерять вещи, потребителем которых он прежде был, что называется, «вприглядку». Давид одевался «с рынка», покупая две вещи по цене одной. Поначалу Давид только присматривался, не решаясь даже примерить понравившуюся ему вещь. Но однажды решился. И «сэкономив» на еде – да, если честно,  деликатесы быстро начали надоедать, -  купил себе джинсы. Фирменные. Потом модную футболку. Кроссовки. Теперь уже на него не смотрели с подозрением в ресторанах, а однажды он даже поймал на себе заинтересованный женский взгляд… В этот момент Давид понял, что деньги – не просто деньги. Что-то меняется в жизни. Или может поменяться…

…И тут случилось еще одно событие. Однажды утром по дороге к фонтану Давид встретил Рут. Когда-то она жила в доме по соседству и они даже общались немного,  но потом Рут исчезла. Вроде, замуж вышла, вроде неудачно, но толком Давид не знал.  Рут обрадовалась встрече. И удивилась:

- Какой ты стал! Классный!

Давид подумал о тощей ноге, невидной под фирменными джинсами и предупредил:

- Да нет, я хромаю. То есть, ногу волочу.

Рут на это внимания не обратила и продолжала тараторить, как заведенная, вспоминая какие-то давно неважные для него подробности их юности. Они приближались к фонтану. И вдруг Рут завопила что есть мочи: «Боже! Деньги валяются!» И с быстротой рыси прыгнула вперед. Давид покрылся потом. Холодным. Рут нагнулась и  молниеносно щелкнула замком сумочки. Давид рванул, было к ней, но остановился… Прямо перед ним… на земле…  лежала… купюра… в 200 шекелей.  Его купюра.

- Надо же, двадцать шекелей нашла, - как-то неуверенно пролепетала Рут, густо покраснев, и заспешила. - Идем?
Давид понял, что, несмотря на способность видеть фонтанные деньги, его купюру Рут не видит. Но решил проверить.
 
- Подожди, шнурок развязался, - как можно безразличней сказал он, нагнулся и поднял свои деньги.
 
Рут не реагировала. Она вернулась в прежнее разговорчивое состояние, только казалась еще более возбужденной. Они еще немножко прошли вместе в сторону моря и Рут заторопилась. Сославшись на дела, она распрощалась с ним. Давид решил незаметно следовать за ней, как будто дальнейшие ее действия могли пролить свет на все более завораживающую его тайну городского фонтана.  Но ничего особенного не произошло. Рут зашла в одну из лучших парикмахерских города и вышла оттуда преображенной… не меньше, чем на 200 шекелей. А Давид обогатился дополнительным знанием – фонтан выдает деньги не  только ему.
С одной стороны, это обстоятельство беспокоило: вдруг деньги закончатся? С другой, успокаивало, так как окончательно опровергало опасения Давида о «подставе».  И тут ему в голову пришла совершенно… отчаянная мысль: а вот бы денег было больше! Ну… то есть, совсем больше. Скажем, не 200 шекелей в день, 500. Каждый день - 500.  Он бы тогда… Давид вспомнил единственный в детстве семейный отдых в Эйлате. Кажется, отца наградили этой поездкой. Он мог взять с собой двоих детей. И мать настояла, чтобы поехал Давид. В Эйлате было хорошо. Вот только с аквалангом под воду он не спустился. И как-то застрял у него этот акваланг в душе на всю жизнь… Он даже иногда плакал тайком, когда в кино подводный мир показывали. Давид подумал, что если бы фонтан повысил ставки, он бы… съездил в Эйлат.

…Утром  следующего дня Давид нашел у фонтана две купюры по 200 шекелей и одну – ценностью в 100…

Вечером позвонил брат и сообщил, что есть покупатель на квартиру. Скорей всего, сделка состоится, так что пора Давиду… Давид даже слушать до конца не захотел. Отрезал:

- Уйду через месяц. И адреса вам не оставлю.

Брат удивился. И на всякий случай уточнил:

- Точно через месяц? Какое сегодня число?

Давид бросил трубку. И стал собираться. Пока что в Эйлат. Подсчитывая в уме, за сколько дней ему удастся набрать требуемую для поездки сумму, если ставка теперь 500.

…Утром он нашел у фонтана 2.5 тысячи. Ровно столько, сколько запланировал потратить…

В Эйлате Давид почувствовал, что нога его удивительным образом начинает реагировать на окружающий мир. Не двигаться, а именно реагировать, как будто просит подумать, как бы ей помочь снова обрести силу. Давид подумал, что ногу его, начавшую усыхать после тяжелого перелома, никто из хороших специалистов не видел. Ему посоветовали профессора, но частный визит к нему стоил столько, что Давид даже и искать требуемую сумму не стал. А тут вдруг ему показалось реальным подлечить ногу… И кто знает… быть может. Давид вспомнил, как он завидовал приятелю, путешествовавшему полгода по Южной Америке… Сам он за границей никогда не бывал.

…Давид, кажется, не удивился, увидев в тот же день рекламу поездки в Южную Америку. Удивился он другому: своей уверенности в том, что эта информация -  ДЛЯ НЕГО. Это было так ново – думать, что жизнь существует ДЛЯ НЕГО. Точнее, и для него тоже. А не только для тех, у кого есть… все то, чего он никогда не имел. Давид где-то в самой глубине души надеялся, что, вернувшись в свой город, он обнаружит у фонтана деньги для путешествия. На этот случай зашел в агентство. И получил прейскурант.
 
…К фонтану он отправился прямо с автостанции. И еще издалека увидел… чек. На ту самую сумму, которую назвали ему в турбюро.
…В Южной Америке Давид задержался чуть дольше, чем рассчитывал. Из-за… любви. Прелестная женщина, встретившаяся ему на одном из треков – бог его знает каким образом, но нога не мешала! – взялась учить его испанскому. И он даже умудрился просиживать за учебниками по несколько часов в день…  Жаль, учителя не видели… А потом, стесняясь до потери голоса, все-таки сказал ей по-испански «я люблю тебя». И еще много чего сказал…

…В родной город они вернулись вместе. И пришли к фонтану, держа в руках красочный проспект большого дома на берегу моря…
…Очень скоро они в похожем доме поселились. И зажили в свое удовольствие, рожая и воспитывая детей, у которых ни в чем не было недостатка.

Давид по-прежнему не работал. Но стал уважаемым и известным человеком в городе. Он пожертвовал деньги на строительство нескольких вилл для бездомных. Это были красивые и современные дома. На его деньги открыли в городе станцию подводного плавания, и работала она бесплатно. Давид учредил фонд для поездок за границу и все желающие могли участвовать в розыгрышах туров...
 
На вопросы о том, откуда у него такие деньги, Давид отвечал коротко и односложно: «Жена». Это всех удовлетворяло. В том числе и его восьмерых родственников, теперь частенько захаживающих к нему.

Давид был счастлив.  Просто счастлив. И только один вопрос никак не давал ему покоя. Нет-нет…  Теперь он уже не боялся, что денежный источник иссякнет. В нем появилась неведомая ему прежде уверенность в том, что счастливым он будет при любых обстоятельствах…  Мучил его другой вопрос: почему не все из фонтанных клиентов становятся такими же счастливыми, как он? Давид просиживал часами на лавочке, наблюдая за поведением людей у фонтана.
 
Довольно быстро он определил и отметил тех, кто, приходя сюда ежедневно, незаметно для окружающих нагибались и «что-то невидимое» поднимали с земли. Некоторых Давид знал. Давно. И неплохо. В жизни большинства из этих людей произошло мало перемен.  Разве что, одеваться стали понарядней. Машины купили. Но жили, как прежде. Многие в тех же государственных квартирах, обшарпанных и разваливающихся на глазах. Он часто видел у фонтана Рут. Она была в этом «банке» постоянной клиенткой. Однажды Давид подошел к ней. Просто из интереса. Рут удивилась:

- Ты меня помнишь еще?

- Почему я должен тебя забыть? – удивился в свою очередь Давид.

- Ну… Ты теперь миллионер.

Давиду стало смешно. Миллионер? Он даже не проверял состояние своего счета с того самого дня, когда ему уменьшили инвалидную пенсию. Но Рут он об этом не сказал, просто спросил:

- А ты?

- Я?! – Рут, кажется, испугалась. – Смеешься. Не всем так везет. Я – в своем болоте.
 
И Рут рассказала ему о своем житье-бытье матери одиночки, воспитывающей дочерей. Давид, по-видимому, слишком пристально смотрел на нее, потому что в конце рассказа она добавила:

- Я о будущем думать должна. О старости. О детях. Сама живу тяжело. И дочерей воспитываю строго, к роскоши не приучаю. К чему это? Роскошь – не про нас.
 
Давид не понимал… Если фонтан выдает Рут деньги, как и ему, что удерживает ее в «болоте»? И однажды он решился. Пришел к фонтану ночью. Один. Дождался абсолютной тишины. Встал на колени, почему-то решив, что именно эта поза поможет ему, воздел руки то ли к небу, то ли к журчащим струйкам воды и спросил у Фонтана:

- В чем твой секрет?

Как будто влажный ветерок прошуршал над ухом Давида:

- Секрета нет…

Вдохновленный началом диалога, Давид поднялся с колен, присел на то самое место, с которого первый раз увидел купюру в 200 шекелей, и уже спокойней спросил:

- Но ты ведь одариваешь деньгами по-разному?

- Не я, - ответил Фонтан.

- Не ты? – Давиду показалось, что он не расслышал.

- Не я, - повторил Фонтан.

- А кто? – не сдавался Давид.

- Мечты, - ответил Фонтан. И обрызгал  Давида пучком водяных искр. Как будто рассмеялся.
 
Давид рассмеялся вслед за ним. Таким неожиданным показался ему ответ.

- Мечты?! – еще раз переспросил он уже громче. Но Фонтан не ответил. Как видно, посчитав, что тема исчерпана.
 
Фонтан продолжал журчать, скучно и монотонно. Как ни в чем не бывало. С трудом переваривая тяжелую от влаги жаркую летнюю ночь. А Давид, пораженный услышанным, так и просидел у воды, почти не двигаясь, до самого утра. Он вспоминал детство, мальчишек с городской окраины, девчонок. О чем они мечтали? Ну, не в смысле еды, одежды, машин, а… по-настоящему…  Даже сейчас Давиду казалось странным и непривычным думать о себе и своих знакомых в «таких категориях».  Лучшее, что просматривалось в предопределенности их судеб – работа, пусть скучная, но постоянная, приносящая стабильный заработок; если повезет, - любовь. Хотя и с любовью у большинства из его знакомых были проблемы… после свадьбы.

Давид почему-то вспомнил нудного служащего из бюро по трудоустройству. Это было еще до проблем с ногой. Давид пришел в бюро  после очередного увольнения. В поисках работы… до следующего увольнения…  Без особых эмоций пришел… А тут работник нудный попался, пристал: «Ты, - говорит, - молодой. Попробуй по-другому… Что, - говорит, - тебе нравится? Какая работа по душе? Может, учиться пойдешь?» Давид поначалу пытался отвечать ему, что, мол, нет ничего такого, что по душе, а потом разозлился. Обозвал этого зануду придурком и  ушел, хлопнув дверью. Разве может быть у таких, как он, «что-то по душе»?! Не до жиру! Тут Давид вспомнил, как Рут сказала: «Роскошь – не про нас». И подумал о своей счастливой семье и уютном прелестном домике у моря, выстроенном исключительно «по мечте». Что-то родилось в нем в это мгновенье…

…А еще через несколько дней рабочие обнесли забором огромную территорию на берегу моря. Забор был странным по форме и цвету. И плюс к этому, он время от времени заговаривал с прохожими, пел, хохотал и всячески развлекал горожан. За забором небывало быстрыми темпами шло строительство. Кроме того, что стройкой руководит Давид, ничего о ней не было известно. Даже, якобы, мэру. Ну, так он, во всяком случае, заявлял официально.
Когда забор стал низок для сокрытия «тайны», стройку накрыл странный купол. Никто не понимал, из чего он сделан. Нечто космическое просматривалось в его отливающей радугой «прозрачности», через которую невозможно было разглядеть, что твориться внутри.
 
Но в один прекрасный день, на рассвете, как будто растворившись в первых лучах восходящего солнца, купол исчез, забор испарился, и взору онемевших от восторга горожан предстал неземной красоты Дворец, окруженный бесчисленным множеством неповторимых фонтанов. Давид стоял у входа и смотрел на замерших в изумлении и нерешительности людей. Он увидел Рут в толпе. Пробился к ней. Взял за руку. Вместе они поднялись по широкой лестнице, и Давид буквально втолкнул ее  внутрь. Потом, словно вспомнив что-то, бросился следом.  И через секунду в небе над Дворцом неоновым светом зажглась надпись: «Здесь можно научиться мечтать. Открыто всегда. Для всех. И бесплатно».


Июль 2010