К Звездам

                К Звездам.

         Что вы знаете о неизвестности?
Каждое утро, ровно в 9 часов, я выезжаю на старом Торино на шоссе 77, глушу мотор, достаю свой недопитый кофе в большом пластиковом стакане и начинаю ждать. По моей дряблой заднице, трясущимся рукам и бутылочке с таблетками, улучшающими работу сердца, которые торчат из грудного кармана, можно легко судить о том, что мне уже за шестьдесят. Иногда приходится ждать дольше, иногда они садятся в мою машину еще перед тем, как я покончу с кофе. Им всегда необычайно везет. Куда бы они ни ехали, мне всегда с ними по пути. На заднем сидении найдется еда, если необходимо, попутчики также могут получить от меня денег. Все считают меня забавным старикашкой. И так каждый день. Насчет денег мне заботиться не приходится. Еще в молодости, собрав последние деньги, я приобрел несколько акций одной компании. Не имея достаточной информации об этой компании, судя по ее названию, я подумал, что она занимается выращиванием яблок. Сейчас такие яблоки имеют все детишки, я же в них ничего не смыслю.
        Так что же вы знаете о неизвестности? Я не имею в виду, когда вы просыпаетесь утром, и задаетесь таким вопросом «а что же сегодня у нас на завтрак будет?», нет, черт возьми, и это не то, когда вы слышите унылое дерьмо «о боже, как же нас поимела система, что же будет с завтрашним днем?». Нет. Моя неизвестность немного отличается от вашей, моя неизвестность длится всю жизнь.
 
        Нам оставалось 15 минут, иногда это случалось быстрее, иногда приходилось ждать чуть дольше, но всегда накрывало внезапно и обоих. В этот раз мы с Трипом забрали машину его отца. Это был Кадиллак Эльдорадо, длинный такой, без верха. Трип давил педаль газа в пол, его обезумевшие глаза смотрели на мою отупевшую морду, а из его пасти доносилось что-то вроде «чуваааак, меня начинает переть». Как это случалось обычно, в это время, он не следил за дорогой, а еще больше набирал скорость, ему нравилось смотреть на мои истерики и выкрики о том, как я его подонка ненавижу. Это был рассвет 60-ых: длинные волосы, Элвис, грязный секс и наркотики. У нас тогда было что-то вроде своего клуба, куда входили такие же детки, как и мы.
        К звездам я отправился примерно сразу же после Трипа. На наших улыбающихся мордах были прилеплены солнцезащитные очки, скрывающие увеличенные зрачки и красные глаза. Мы мчались вперед совершенно бесцельно, просто, чтобы ехать. Обычно, после втягивания  нескольких дорожек кокаина, наше веселье этим не ограничивались. Багажник был забит кислотой, а кроме, пару пакетов отличной марихуаны, купленной у мексиканцев, эфир, кокаин, героин, экстази, всякие там гимнопилы, а еще метаквалон, ингалянты, метилфенидат, амфетамин, морфин, транквилизаторы, адреналин, а еще холодный ящик пива. Как это часто бывает, когда у твоих родителей есть бабки, а у тебя есть такой же безумный друг как ты, и вы оба знаете, где можно достать дряни, вы берете все, что вам предлагают.
         По сравнению с сегодняшним днем, тогда у нас было много друзей, которые занимались тем же, чем и мы. В нашем клубе состояли детки политиков, работников банка, частных предпринимателей, удачных биржевых игроков, владельцев акций. Эти работяги так были заняты своими деньгами, репутацией и карьерой, что им было некогда заниматься родными чадами. Они покупали нам обучение в колледже, обучение в институте, пропихивали на работу в крупные компании, они оплачивали нам время, которое не были рядом.
         Знаете, иногда было сложно скрывать от преподавателя или же твоего директора, что на твоей руке виднеется темно-синяя дорожка от иглы, ссылаться на простуду насчет твоего нездорового лица, ссылаться на трудный день из-за твоей паранойи, и успевать выбить карманы от всякой дряни, прежде чем мать возьмет постирать твою вонючую куртку. Но таковы были правила нашего клуба.
       Иногда некоторые участники выбывали из игры. Знаете, бывает такое, когда пена хлыщет из твоей пасти, ты готов дристать своими кишками, а твои мышцы ломает так, что тебе кажется, будто ты сделан из сранного пластилина. А все потому, что твои родители перестали снабжать тебя на дозу. Некоторые участники сидели за решеткой, и мы с Трипом ходили навещать их, передавая немножечко дряни, чтобы те не загнулись совсем. И знаете, бывает такое чувство, что ты хренов толстый Санта, когда протягиваешь своему другу немножечко смерти, которою он вмажет себе через использованную иглу в разбухшую черную рану, сочащуюся гноем, когда придет в свою камеру. И, знаете, этот ваш друг будет смотреть на вас с такой благодарностью, что готов будет подставить вам свой зад или же раскрыть свою пасть, а вы скажете, мол, чувак, откидывайся поскорее, клуб ждет тебя. Потому что, знаете, когда ты сидишь уже долгое время без подпитки, с тобой начинают происходить ужасные вещи, и ты готов пойти на все, абсолютно на все, лишь бы прекратился этот кошмар.
       Иногда, нам с Трипом приходилось стоять в черных одеждах и изображать унылые мины, глядя с очень понимающим взглядом в землю перед собой. У обоих в кармане был скрученный пакетик героина или же пару колес. И мы ждали. Ждали для того, чтобы эта, нагоняющая скуку, процессия, закончилась, и мы могли отправиться к звездам. Хоронили какого-то члена клуба. Со временем мы привыкли к этому. Знаете, слишком часто члены клуба покидают его, и слишком часто новые участники его пополняют, сложно всех запомнить.
       Иногда мы приходили в больницу, давали пару баксов какому-нибудь доктору, который не хотел пропускать к нашему другу, которого только что откачали от передоза. Мы заходили к этому бедняге, и на наш вопрос «ну как ты чувак?», он обычно отвечал «есть ли у нас что-нибудь для него?». И я опять чувствовал себя поганым Сантой.
       Иногда, сидя за столом, меня начинало кидать в жар, сводило кости, а внутри было ощущение кипящей лавы, которая пропитывает твои вены. Но это была не лава, это была моя поганая, загаженная наркотической дрянью, кровь. И я сидел, и ждал, когда же это, мать вашу, все закончится. Ждал, потому что уже давно следовало отправляться к звездам.
А все потому, что после колледжа, ты обычно задерживался на несколько минут. Не в какой-то там библиотеке, ты не провожал девчонок, не играл в американский футбол, нет, черт возьми, ты сидел, загнувшись между ящиков из-под молока, разбросанных позади магазина, и водил в свою еле заметную вену немножечко смерти. Затем, приходя домой, ты вгонял в неописуемый, прямо-таки фонтанирующий восторг, свою мать. «Бедный ребенок, он так много трудится в колледже, приходит позже всех, бледный, усталый, промокший до седьмого пота, он всеми силами пытается разгрызть гранит науки» - примерно такими фразами встречала меня мать. И, знаете, что самое поганое, что эти безумные крутились вокруг меня, лелеяли, пытались всячески удовлетворить все пожелания моей персоны. Мать, обычно кричала, чтобы я бегом ложился в кровать, отдыхал, еду она принесет в постель. И вот, когда я открывал свои слипшиеся глаза, ворочаясь в мокрых простынях, а, затем, отправлялся в ванную, чтобы отмыть свою морду от посленаркотического дурмана, я натягивал чистые тряпки и спускался в гостиную. И, знаете, все эти жрущие, пьющие, а, главное, довольные лица, были так рады меня видеть и смотрели с такой любовью, что я хотел ниспослания поганых молний или пули в затылок в  ту же секунду. А гостиная была набита моей семейкой, их друзьями, у которых, кстати, была весьма удовлетворительная девчонка, и мне приходилось усаживать свой мокрый зад за стол и ждать до победного конца. И каждый считал своим долгом скалить мне свои зубы и расточаться в комплиментах весь вечер. А мой череп так сдавливало, будто адский асфальтоукладчик ровнял его своим катком. Все необычайно гордились их мальчиком, на него были возложены огромные планы, сам же я не видел своего будущего.               
     Я боялся сказать Трипу о том, что думаю по поводу всей этой дряни, затягивающей нас в могилу. Да куда там Трипу, я боялся об этом сказать себе…
     Очень часто некоторых членов нашего клуба находили  с простреленной башкой, дырки бывали разные, иногда больше, иногда меньше, но в любом случае этого члена было уже не спасти.
     Такие случаи делали нас обходительнее, мы покупали «звездоотправитель» только у проверенных торговцев, все с величайшей осторожностью было просчитано.
        Иногда на пару деньков до того момента пока не начнет ломать так, что ты хочешь взять нож для бумаги и содрать им с себя кожу, мы с Трипом сдерживали себя. Ну, знаете, бывает такое, когда заходишь проведать своего друга, который давненько не светился в клубе, и к тому же, ты знаешь что у парня проблемы с деньгами. И тут ты наблюдаешь его в кровати или, что бывает чаще, в пустой ванне, обмотанного каким-то пакетом, и повсюду несет гнилятиной. Обычно, уже в больнице такие друзья становились на пару фунтов легче. Ну, знаете, когда у вас заканчиваются деньги, а вам нужно, когда вам очень нужно, вы покупаете дешевую синтетику, уговаривая себя, что если это не сделать, будет хуже, и это только в первый раз. Бывает, что деньги так и не появляются, и этот первый раз продолжается очень долго. Он продолжается пока у вас не начнут гнить раны от иглы, а вены все попрячутся так, что вы будете дырявить иглой даже собственный член. Потом у вас начнут отмирать кожные и мышечные ткани, потом, возможно, гнить кости, смотря, как далеко вы зайдете. А потом, врачи укоротят ваши мертвые конечности.
       Но мы с Трипом не думали обо всем этом, ведь умирали или становились обрубками не мы. Ведь мы-то были все еще здоровыми и живыми, мы были умнее и хитрее чем они, мы были лучше их, и так будет всегда.
       Иногда через наш клуб проходили обычные посетители. Они были нам мало знакомы, вероятно, кто-то не умел держать язык за зубами. И знаете, иногда было очень сложно изобразить недоумение, когда ты сидишь со своей девушкой в кафе под открытым небом, а к тебе подходит какая-то дама, которая выглядит как шлюха со словами «милый, у тебя найдется кое-что для меня?». И ты изображаешь из себя херову невинность и стараешься свалить отсюда вместе со своей не совсем довольной подругой. А вчера, кстати, эта дама, одетая как шлюха, очень даже неплохо провела с тобой время за скромное вознаграждение в виде пакетика дряни.
      Знаете, такой клуб, каким был наш, есть везде, и его участники среди вас. Он может быть не таким сплоченным, а его члены могут быть одиночками, но все это есть. И самое забавное то, что его двери всегда открыты для новых членов, в него легко попасть, правда, вот выйти несколько сложнее.

      Нам оставалось 15 минут, иногда это случалось быстрее, иногда приходилось ждать чуть дольше… Трип уже отправился к звездам. Я не отставал. Мы были все в том же спертом Кадиллаке. Медленно, но настойчиво, начал подбираться вечер. Притормозив на обочине наш Кэдди и, рассыпав четыре дорожки порошка, мы втянули их по очереди. Трип завел машину, и мы тронулись вперед. Знаете, когда вокруг все темнеет, а в твоем организме несколько видов наркотических препаратов, принятых в хаотичной последовательности за ограниченный временной промежуток, а твоя машина летит с дикой скоростью, то тебя так накрывает, что кажутся невообразимые вещи. Вокруг все плыло, перед глазами мелькала всякая дрянь, видно мы оба превысили допустимую дозу, и нас сильно начало кидать в разные стороны. Толчки были настолько сильными, что мы с Трипом чуть не пробили башкой лобовое стекло. В наркотическом сне, не разграничивая реальность и бред, мы прожгли весь бензин под покровом ночи.
      Трип проснулся первым. Он облил меня пивом. С огромным трудом, открыв свои глаза и, поспешив надеть очки, я увидел его самодовольную, пьющую пиво, рожу.
- Как ты, чувак, вчера нас здорово перло, может, закинемся чем-то?
Это были последние слова, которые я услышал от Трипа за тот день.
Я ответил, что не прочь бы вначале сходить в туалет. И вышел из машины. Перед кузова был слегка помят. Если приглядеться, то на темно-малиновой покраске можно было заметить засохшие капли крови. В решетке радиатора застрял кусок платья.
Не издав ни звука, я сел на землю. Увидев мое испуганное лицо, Трип вышел из машины. Посмотрев на меня, потом посмотрев туда, куда был направлен мой взгляд, он все понял. Также молча, мы отмыли машину от следов крови. Трип достал зажигалку и сжег кусок платья.

      Даже после того, как мы больше не брали машину его отца, даже после того, как мы постепенно отдалились друг от друга, а потом от наркотиков, мы не говорили с ним об этом. Сейчас, будучи дряхлым стариком, когда я встречаю бывших членов нашего клуба, мы не говорим о прошлом. Многие умерли, многие не своей смертью, многие сидят в тюрьме, тех, кого я встречаю, стараются делать вид, что не узнают меня. Те же, кто не успел во время спохватиться, здороваются и притворно удивляются, что не узнали меня сразу. Но, ни слова о прошлом. Старые, немощные. С кучами болезней, прикованные к инвалидным коляскам, с заимствованными органами, утерявшие зрение, умение ходить, утерявшие желание жить, они все среди вас. Бывшие члены клуба. Седые старики и старухи. Молчащие и скрывающие свой стыдливый взгляд, пытающиеся оградиться тем самым от прошлого, они все среди вас.
Я до сих пор не знаю, кого мы сбили в ту ночь, не знаю, кого мы лишили жизни, скорее всего эти люди просто хотели, чтобы мы их подвезли. Быть может, это была женщина. Возможно, не одна, а в ее руках была маленькая дочь.
И даже теперь, когда мы встречаемся случайно с Трипом, и даже идем с ним выпить кофе, мы не говорим об этом.
Никогда.
Это наш сожженный кусочек платья.
Это наши вечные терзания и стыд, наша неизвестность.
А вы. Что вы знаете о неизвестности?