Мэлори

                Мэлори.

Мирились ли вы когда-то с ускользающей мечтой?
                *****
13.10.87.
Представьте, что вы мертвы. Как бы вы описали это? Туннель, в конце которого разливаются брызги света, стекающие по его стенам и разлитые по полу, и вы, медленными шагами приближаетесь к ним. Или же, черные краски мрака, измазавшие абсолютно все, а за ними пустота. А может вы, слышите голос, чьи-то громогласные слова, раздающиеся повсюду, раздающиеся внутри вас, зовущие окунуться навсегда в озеро умиротворения и вечной благодати? Все гораздо проще. Смерть начинается еще задолго до прихода старухи, облаченной в темную мантию, старухи, протягивающую вам свою хладную руку, чтобы навсегда увести с собой. Смерть начинается, когда вы себя почувствуете единственным человеком на этой планете, ощутите невыносимое одиночество, и, вряд ли,  мелькающие перед глазами обрывки вашей жизни, будут занимать вас. Единственное, что вы будете ощущать, так это страх, беспомощность, да все, что угодно, но не смирение…

14.10.87.
Шаги. Уверенно ступающие, грузные шаги. Их эхо пронзительно разрезает тишину, и каждый стук раздается в сто раз громче внутри меня. Оглушительный звук, трясущихся ключей, если бы тишина была стеклянной, так этот звук с легкостью разнес бы ее на сотни острых осколков. Каждое утро эти две вещи, заставляют меня пробудиться, заставляют сжаться все мои внутренности, так, что становится трудно дышать. Вы бы привыкли? За столь долгие годы, у меня до сих пор не получается…
                *****
Безлюдная комната. Просачивающиеся сквозь узкие щели тусклые лучи света, вскользь облизывают кресло из диэлектрического материала. Такое кресло вы вряд ли найдете в вашей гостиной, у него несколько иной способ применения. Высокая спинка, подлокотники, оборудованные ремнями для жесткой фиксации. На ножках также имеются специальные зажимы. Над спинкой нависает шлем. К некоторым частям этого кресла подведены электрические контакты, через которые подается заряд в 2700 вольт. В общем, все для вашего удобства. Кстати, заряд этот подается, только, после того, как несколько палачей одновременно прокрутят ключи, причем, из всех, только, один ключ будет действительно функциональным. Смекаете? Везде должна быть гуманность, у палачей тоже есть чувства.
         В замочную скважину просовывается ключ, отпирающий металлическую дверь. Маленькая комната наполняется людьми в форме, часть которых держат под руки еле живого подонка из тех, о ком не любят рассказывать за семейным ужином, из тех, с которыми вы бы не хотели лично встретиться, подонка, облаченного в промокшею от пота рубашку, чей взор, судорожно метается по комнате, а губы застыли в истерической гримасе. 
Это грязное существо, не заслуживающее и тени сострадания, пытается вырваться. Безумные попытки сохранить свою никчемную жизнь принимают разные отчаянные формы.
Глухой стук дубинок. Твердые и смертельно опасные предметы соприкасаются вновь и вновь с мягкой кожей, будто кисти в руках художника, раскрашивающие холст, на котором разливаются кровавые краски.
Полумертвое тело взваливают на стул, во время чего, из окровавленного рта вырываются звуки страданий. Кости переломаны. Руки крепятся к подлокотникам, ноги – к креплениям ножных контактов, туловище удерживают дополнительные ремни. Отчищая голову мокрой тряпкой от кровяных подтеков, этому монстру, бесспорно заслуживающему всех перенесенных им мучений, обривают опасной бритвой волосы на голове. В шлем помещается губка, пропитанная солевым раствором. Через секунду шлем уже на голове осужденного.
         Вряд ли, это, почти что мертвое существо испытывает раскаяния или слышит свой приговор, вряд ли оно думает о жизни, которой оно лишило молодую девушку, обо всей ужасности этого поступка.
Вряд ли, оно слышит слова священника.
Губы, испачканные запекшейся кровью, тихо шевелятся.
- Прости меня, Мэлори.
         Ток включается и выключается несколько раз с интервалами в несколько секунд для достижения окончательной смерти приговоренного к казни. Мышцы его рук и ног конвульсивно содрогаются. Из глазниц выкатываются безумные глаза. Сквозь пену, брызжущую из его рта, виден синий, прокушенный язык. Осужденный мертв. В его застывшем взоре, некогда теплящем разлитые лужицы жизни, улавливается ледяное дыхание смерти, покрывшее их холодной коркой льда.
Один из сотрудников датировал дату смерти «14.10.87. 8.21.37 утра».
                *****
12.10.87.
Что вы знаете о смирении? Или нет, изменим вопрос, что вы знаете о невыносимом желании жить? Животное, попавшее в капкан, отгрызает себе лапу, чтобы возвратить свободу. Человек будет действовать также, и помимо своей «лапы», перегрызет еще глотки других «животных», если это потребуется. В моем  случае потребуется прогрызть железо или же бетонную стену.

11.10.87.
Моя жизнь стоит того, чтобы ее потерять, но жизнь другой стоит того, чтобы моя продолжалась. Стоит задать вопрос, кто из нас больший эгоист.

10.10.87.
Листал целый день библию. Думал о Господе, если он, конечно, существует. Но, даже, если бы он не существовал, человечество обязано было бы его придумать. Увлекся идеей о смысле жизни, о судьбе, о случайностях. Мне показалось, что эти  вещи тесно связаны. И что, если копнуть поглубже, их попросту не существует. Каков же смысл жизни, если в ее итоге – смерть. В чем смысл судьбы, в чем смысл сопротивления, если уже изначально у нас отсутствует выбор. Случайности, все случайности не случайны, но я бы посоветовал вам их избегать.

09.10.87.
Этот день отличался от обычных. У меня был посетитель. Как же я хотел, чтобы это были моя жена, или дочь. А лучше они обе. Как же я по ним скучаю. Но это была ни та ни другая. Если, конечно, кто-то из них не отрастил бороду и не облачился в церковную рясу. Это был священник. Беседа была не слишком долгой, речь его была явно заученной под такие, обычные для него ситуации. Я услышал, что мне нужно покаяться, и еще, господь любит меня. Хотя, факты доказывают обратное.

08.10.87.
На секунду мне показалось, что я тут останусь навечно. Жаль, что такие секунды случаются очень часто, если их сложить, можно получить несколько часов.

07.10.87.
Постоянное ожидание убивает меня. Каждый вечер, я ложусь в кровать с мыслями об утре, а каждое утро я встаю с кровати с мыслями о смерти.
 
06.10.87.
Каждый день сквозь крошечное окошко моей камеры ровно в 8.35 проникают лучи солнца. Они задерживаются у меня ровно на 4 минуты. Если подставить под их свет и тепло лицо, а затем закрыть глаза, можно на секунду ощутить себя свободным. Если сложить каждую секунду такого дня можно получить несколько часов. Несколько часов свободы.

05.10.87.
Сегодняшний привычный завтрак, не отличался от предыдущих, но он показался мне вкуснее. Сегодня я почувствовал себя свободным на один раз больше.
 
04.10.87.
Я опять начал вести этот дневник. Стоит открыть предыдущую страницу, и я окунусь во вчерашний день, который как две капли воды схож с сегодняшним. Предыдущую страницу я заполнял двадцать лет назад.

12.08.61.


11.08.61.
Безысходность. Бессмысленность. Зачем продолжать вести дневник? Зачем продолжать вести жизнь?

10.08.61.
Пустота. Мрак. Сегодня я почувствовал себя еще более одиноким, чем обычно.

09.08.61.
Сегодня я узнал, что моя жена и наша, недавно родившееся дочь, которую назвали Николь, переезжают в другой город. Они обе отказываются от меня. Хотя, конечно, Сара решила за них обеих.

08.08.61.
Ко мне опять приходят мысли, что моя дочь и жена находятся от меня в каких-то пол милях, но, почему-то это расстояние кажется бесконечно большим.

07.08.61.
Мне приснилась дочь. В моем сне она была маленькой светловолосой крохой с голубыми глазами. Они смотрели на меня с печалью. Не сказав ни слова, моя малышка бросилась бежать. Поспевая вслед за ней, я был настолько близко, что мог бы ухватить края ее светло-зеленого платьица. Но в тоже время, я чувствовал, что между нами огромная пропасть.

06.08.61.
На завтрак мне подали кашу и холодный чай без сахара. Обед состоял из свекольного супа и рыбы. На ужин были слипшиеся макароны. Днем я отправился на получасовую прогулку под закрытым небом и надзирателями с приготовленным к выстрелу оружием. В общем, все было, как и день, как и неделю назад, не буду больше это описывать.

05.08.61.
Продолжил писать. Это единственное, что отвлекает меня на короткое время от мыслей о смерти.
04.08.61.
Мне удалось раздобыть бумаги, мой дневник будет продолжаться, но я не вижу в нем смысла, кто, кроме меня будет его читать.

29.11.59.
Я не перестаю думать, что меня приговорили к смертному наказанию. И в этой камере я проведу остаток своей жизни, который может оборваться завтра или послезавтра, а может через несколько лет. Все начинает терять свое значение. Все. Все. Все.
 Капли крови стекают на бумагу, по которой я сейчас царапаю карандашом эти строчки.
Почему-то после яростного припадка и битья кулаками о стену, мне захотелось это сделать. Ну вот. Готово.

28.11.59.
Мой разум полностью увлечен мыслями о дочери. Охранник, приносящий мне еду, сказал, что на днях она появилась на свет, точной даты он не знал. Да и говорить ему со мной запрещалось. Поэтому больше ничего узнать я не смог.

27.11.59.
Мне принесли библию. Что это может значить? Странные мысли посещают меня.

26.11.59.
Через охранника я пытался передать начальству, что мне нужна какая-то книга. Но он не сказал ни слова. Таковы правила.

25.11.59.
Каждую минуту я думаю о случившимся. Я виню себя. Все могло и не произойти. Но во всем виноват лишь я сам.

24.11.59.
Меня привели в эту камеру. Теперь вместо имени и моих вещей я получил номер и тюремную одежду. Номер мой кстати 587.

23.11.59.
Заседания суда. Меня приговорили к смертной казни…

22.11.59.
Мне дали лист и карандаш. Но это, вероятно, предназначается для чистосердечного признания, но у меня идея получше. Мне нужно чем-то отвлечь себя. Именно сейчас и именно здесь я буду вести дневник, в дальнейшем, может, раздобуду еще бумаги.
Почему-то мне кажется, что в тюрьме я проведу больше времени, чем мне хочется верить, и лишь это занятие помогает уйти мне от бездействия.
Камера ожидания. Я не задержусь тут надолго. Может быть, уже завтра  я предстану перед судом.
Перед моими глазами все еще находятся руки, с которых стекает теплая кровь, руки, освещенные фонарем патрульного. Эти руки принадлежат мне. В ушах все еще звучит гул полицейской сирены.
Вероятно, этот день станет некой точкой, которая разграничит все «до» и «после».
Сегодняшним вечером, как обычно, я возвращаюсь домой после трудового дня. Сара находится в интересном положении, поэтому я стараюсь, как можно быстрее прийти домой. Решив скоротать путь через узкую дорогу, бегущую между скоплением объемных зданий и ведущую на Уол Стрит, я делаю шаг в неосвященное пространство, зажатое с обеих сторон холодными стенами магазинов. Я делаю шаг в беспросветную темноту, зажатую с обеих сторон двумя десятками лет холодного одиночества.
          Тишина. Эти стены прекрасно изолируют звук. Яркий свет, сочащийся с рекламных вывесок, испаряется, растворяясь в темноте. Делая вперед неуверенные шаги, я веду рукой по влажному от ночной сырости камню. Капли лунного свечения растекаются по странной вещи, преграждающей мой путь. Секундой позже я понимаю, что это человек. Бросившись вперед, я оказываюсь перед лежащей женщиной. Непреодолимый приступ   парализующего панического страха мгновенно сковывает мои движения. Пытаясь справиться с чувствами, я беру ее холодную руку. Пульс все еще слабо бьется.
           Красивое женственное лицо исказила гримаса боли. Ее светлые волосы раскинуты по земле. Неприкрытую теплую плоть обезображивает ужасная рана, в которой погружена хладная сталь. Вытащив нож, я заставил кровь литься еще сильнее. Пытаясь закрыть руками рану, и не давая крови покидать ее организм, я нагибаюсь к ней ближе. Девушка что-то пытается сказать. Ее губы слабо шевелятся. Моя беспомощность доводит меня до отчаяния. Единственное, что я могу сделать, так это не дать ей умереть в одиночестве. Ее слезы медленно стекают по щекам, превозмогая боль, она пытается одарить меня улыбкой. В печальных глазах читается искренняя благодарность, тяжело дыша, она произносит свои последние слова:
- У вас родится дочь.

        Патрульная  машина остановилась в нескольких метрах от нас...
Моя дочь. Моя маленькая Мэлори. Я всегда буду рядом с тобой. Через время, ты только подожди немного, и я буду рядом.
А вы. Мирились ли вы когда-то с ускользающей мечтой?