Не очень-то и хотелось

     Кто-то скребётся в мои стены, будто кто-то хочет стереть непроницаемые перегородки, чтобы раскрыть тайну содержащегося за ними. Словно весь мир хочет увидеть меня, или же какая-то часть моего подсознания стремится к этому, но в данной ситуации источник этого желания совсем не имеет значения, ведь откуда бы он не исходил, суть результата оставалась прежней – мир и я рано или поздно соприкоснёмся. Я почувствовал себя личинкой, которая не способна определить конечный результат своего рождения. Магнетическая сила, которая высасывает всех нас на поверхность тонкой плёнки мира, ни за что не упустит своего, и будет непоколебимо исполнять свои чётко расписанные обязанности.
     Помню, как однажды в меня выстрелило мыслью о том, что все вещи, которые находятся в пределах нашего восприятия, предназначены для убийства. Да, конечно это выглядит немного абсурдно, но, проведя несколько часов, погрузившись во внематематическую логику, я не смог обнаружить ни одного материального предмета (и не только материального), который не способен на убийство. У каждой вещи есть свои функции, которые можно приписывать к ним, и только одна способность является абсолютно универсальной. Функцию, которую можно извлечь абсолютно из всех элементов, которые попадают в круг объектов, на которые мы можем воздействовать. Убийство. Такое чувство, что те силы, которые ответственны за создание всего и вся, требуют от нас, чтобы мы либо самоликвидировались, либо отказались от любой деятельности, и отреклись от той привычной материи, которая царит в обыденном мире. Кто его знает.
     Чтобы заглушить уже порядком надоевший скрежет я включил телевизор. На светящемся экране я увидел репортаж о хоре африканских тараканов. Они стояли, выстроившись в длиннющую шеренгу, и воспевали хвалу небесным крошкам, ради которых они несут на своих плечах своё жалкое существование. Интересно, что напишут эти существа в своих хитиновых энциклопедиях, когда наш чересчур приземлённый род сгинет в пучине тёмной пустоты веков. В то время, пока бегущая строчка этого мысленного потока показала последние буквы, на светящемся экране показали таракана, который сфальшивил, и испортил данный священный обряд. В наказание за это, его подхватил худющий папуас, обмакнул его в сырный соус Heinz, и с животным наслаждением и сочным хрустом поглотил его целиком. После этого наевшийся папуас показал большой палец, поднятый вверх, и удалился за воображаемые рамки кадра, чтобы не мешать порядочным тараканьим гражданам упиваться своим пением.
     Закрыл глаза ладонью и с предвкушением страдания начал думать о том, что через неделю мне снова нужно принимать гостей. Эти приёмы всегда проходили для меня болезненно. Например, на прошлой неделе я испытал невыносимый приступ ярости, а всё из-за одного мелкого разговорчика с гостями. Я по очереди спрашивал у них, что они пропагандируют. Один ответил что-то такое приниженное, что я, от такой вульгарности, поставил на нём крест возмущения; второй с умилением рассказывал о бесконечной возвышенности его внутреннего мира, и то, что он всех призывает стремится к такому катарсису, я чуть не зарыдал от того, что он так публично хвастается такими святостями и так же поставил на нём крест; третий с невозмутимым видом буркнул, что он ничего не пропагандирует и не является носителем какого-либо взгляда. Терпение на этом моё лопнуло, и я выгнал всех метлой из своей конуры, поклявшись никогда больше никого не спрашивать о подобных вещах.
     С телевизионного экрана в это время светились огненно-белые улыбки пятилетних детей. Они участвовали в детской передаче “Кокаиновый марафон с Танюшкой”. Танюшка была розовая, похожа на жирную хрюшку девушка, которая визжала, подзывая детей к себе. Двух мальчиков и двух девочек. Танюшка вручила каждому ребёнку по одной трубочки, с помощью которых обычно пьют сок, подвела их к длинным четырём столам, на которых на тонкие дорожки был аккуратно рассыпан белый кокаиновый порошок. Кто-то стукнул в огромный гонг, и детишки, вставив трубочки в свои маленькие носики, начали на перегонки всасывать в себя наркотик. Зрители бушевали, болея за своих друзей. Матери подбадривали своих дочерей, отцы подгоняли сыновей. Не прошло и пяти минут, как один мальчуган всосал последнюю кокаиновую крупинку и побежал к Танюшке. Та уже ждала его с распростёртыми руками-паленами и с корзинкой тухлых помидоров, но мальчуган был под воздействием препарата, и вероятно принял эту тухлятину за спелые фрукты, потому что принялся их жадно жевать, издавая звероподобное чавканье.
     Не выдержав мордочки этого маленького урода,  я переключил на другой канал. Там показывали американский боевик, напичканный взрывами, кровью и стрельбой. Огромные бугаи бежали сквозь дебри футуристического городка, преследуя хрупкую девушку. На их бронежилетах было написано: “Абстракционный отряд”. Девушка внезапно оступилась и рухнула на модернизированный серый асфальт, бугаи обступили её, приставили к её голове свои пистолеты, заряженные ассоциативными импульсами, и начали расстреливать бедное создание. Она визжала, закрывала глаза, трогала их тела губами, чтобы они смилились, но на солдат это никак не подействовало. Они расстреляли каждую клеточку её мозга, сделав нужный для них продукт.
     Тем временем, занудный скрежет наконец-то остановился, я с облегчением встал и потянулся. Каждый сустав издал приветственный хруст маленькой радости. Я подошёл к окну и увидел, что моё обиталище отрывается от земли и, словно воздушный шарик, накаченный гелием, уплывает ввысь. В черноту, которая скрывается за голубым покрывалом нашего неба. Внизу я увидел рабочих (они-то как раз и надоедали мне своим скрежетом), они быстро грузили свои инструменты и разъезжались на своих автомобилях по домам. Наверно, не будет никакого результата в стремлении мира ко мне или меня к миру. Меня просто отправили в роли очередной песчинки куда-то в неизведанное.
     Я вошёл в свою кухню, взял нож для разделки мяса, и нацарапал на столе несколько слов.
     «Не очень-то и хотелось».