Взрыв мозга по памяти

     …Конец марта 1994 года. Утром за мной, как обычно, заехал Саня на своей «копейке», и мы направились в офис корпункта, который располагался в центральной гостинице Междуреченска «Югос». Ни мобильных телефонов, ни пейджеров у нас тогда еще не было. Связь с ГТРК в Кемерово и со всеми респондентами осуществлялась посредством обычного телефона.
     Поскольку план относительно съемок на 22 марта был составлен заранее, решили заехать на корпункт, чтобы взять заряженные аккумуляторы для камеры, и отправиться на съемки.

   …Сашка кубарем скатился с многоступенчатого крыльца гостиницы - без аккумуляторов и с возбужденным взглядом: «Я сейчас с женой разговаривал, она сказала, что несколько минут назад у нас в горах рухнул пассажирский самолет!».

Выскакиваю из машины и несусь в наш «номер». Звоню в администрацию города – никто пока ничего не слышал. В центральную больницу – главврач знает меня хорошо и потому выдает, хоть и не подтвержденную пока, информацию: «Да, нам поступило распоряжение срочно подготовить операционные и палаты для возможных пострадавших. Хотя… ты же знаешь наши сопки – шансов найти живых…».
Дозваниваюсь до спасателей (пыталась им первым дозвониться, но хронически занятый телефон только подтверждал опасения о реальности случившегося) и узнаю, что «да, в горах разбился аэробус».

Чтобы не тратить драгоценное время, моментально запрыгиваем в машину и мчимся к базе МЧСников – они уже готовят вертолет. Хорошо, когда город маленький, – все друг друга знают - после небольших колебаний, нас все же усаживают в МИ-8 вместе с первой группой спасателей.
Сумка с запасным аккумулятором у меня в руках - Саша не прячет камеру, максимально придвинув объектив к иллюминатору…

Не надо нас осуждать. Не надо говорить, что журналисты, как коршуны, слетаются на трагедию. Нет! Это наша работа! Потому что ВСЕ люди, узнав о случившемся, будут ждать подробностей. И, лучше всего, если будет «картинка», подкрепляющая рассказ о крушении.

Летим недолго, минут 15. В отличие от города, в тайге еще очень много снега. День удивительно солнечный, яркий. Из-за того, что весна наступала бурно, снежную таежную перину покрывает тонкий слой наста, который бликует, отражая солнечные лучи, и заставляет слезиться глаза. Неожиданно картина ровной белой поверхности, на которой словно карандашом начирканы темно-зеленые черточки-деревья, ломается: прямо под нами – огромное черное пятно диаметром около километра. На противоположных краях пятна - какие-то серебристые предметы. Саня все фиксирует, задействовав трансфокатор, он отчетливо видит «картинку»: справа – хвост самолета, слева – кабина пилотов, вернее, то, что от нее осталось…

Приземляемся на подходящую для маневра площадку между деревьями. Пилот не выключает двигатель - ему сразу же лететь обратно, за следующей группой спасателей. В момент высадки происходит казус: я никак не рассчитывала с утра отправиться в тайгу, по планам у меня были совершенно иные точки съемок и потому нарядилась в короткую юбку, тонкие колготки, сапожки на каблучках и относительно легкую куртку – по городу же перемещаемся в машине. Едва спустившись по трапу из вертолета и не успев очнуться, поняла, что нахожусь по пояс в снегу, который, казалось, облепил меня всю, и отчаянно замерзаю. Неожиданно вылетаю пробкой из этого снежного плена: один из спасателей, наблюдавших картину моего «полета» - лопасти вертолета вращаются довольно энергично, поэтому меня попросту сдуло в снег – схватил за руку и выдернул на солнышко. «Не подходящая у тебя экипировочка для похода по тайге, - пока еще шутит он. – До места еще метров 800-900 топать, сможешь?».

Я не могла, мне было холодно и мокро. Но надо было мочь.
Пока летели к месту крушения, пилот сообщил, что в администрацию звонило руководство ГТРК и выясняло, выехали ли мы с Саней на место падения самолета. Получив утвердительный ответ, что мы пока единственные журналисты, начальство удовлетворенно хрюкнуло и потребовало передать, что на 15.00 «спешиал фо нас» будет открыт канал для перегона сюжета, то есть, готового текста и не смонтированной картинки - исходников. В подобных случаях каждый кадр, даже не секунда, а кадр, - на вес золота (в прямом смысле слова)!
В общем, приступив к выполнению своего профессионального долга, вместе с первой группой спасателей мы углубились в тайгу.
Минут через 40 перед нашими глазами возникла картина, которую, пожалуй, не сможет воспроизвести ни один режиссер, если он сам не побывал на месте крушения самолета. Во время перелета я выяснила у главного спасателя первоначальную информацию: в горах разбился аэробус А-310 «Глинка», принадлежавший авиакомпании «Российские авиалинии» («Аэрофлот»), совершавший рейс № 593 по маршруту Москва-Гонконг. По данным компании, на борту находились 75 человек: 63 пассажира и 12 членов экипажа.

...Хватило одного взгляда, чтобы понять, что приготовленные в Междуреченске операционные никому не понадобятся...

Забыв про холод, я медленно переходила с места на место. Раньше нас здесь появились милиционеры из Майзаса – поселка в горах – и оградили территорию красно-белой лентой. Чуть позже на своих вертолетах прибыли военные: Майзас – поселок-поселение, проще говоря, - зона.

...Сначала зрение выхватило самые яркие "картинки": куски ярко-желтой теплоизоляции салона, повисшие на ветвях деревьев, обувь разных цветов и размеров, яркие чемоданы – целые и разбитые, с вещами, словно спешащими самостоятельно вылезти из обломков… Было очень много долларов, рассыпанных по всей площади падения самолета, и торчащих из пухлых мужских портмоне… Поднявшись выше, я хотела было подойти к уцелевшему хвосту самолета, но мрачные военные преградили путь: «Сюда нельзя!». Как оказалось, в хвосте самолета располагался ювелирный магазин…
Не заметила, как количество людей очень быстро стало увеличиваться. Услышав английскую речь, удивилась и, найдя одного из руководителей операции по «спасению», спросила кто это? Выяснилось, что мужчина, который сидел на обломках двигателя и, не скрывая слез, плакал, - один из представителей «Дженерал моторс», и плакал он,…поглаживая остатки мотора! Ему жалко было двигатель!!!...
Потом началось самое страшное… Не знаю, возможно мозг сознательно отодвигал момент восприятия негативной информации, но только через 20-30 минут я стала видеть не вещи, а…людей… Вернее, то, что от них осталось...
Ужас! Это был просто дикий ужас...

Я поспешила к тем, от кого нужно было получить официальную информацию, стараясь не смотреть, как молоденькие солдатики складывают в черные пластиковые мешки бывших пассажиров аэробуса… Потом, когда будут проводить экспертизу и идентифицировать останки, выяснится, что во многих мешках были перепутаны части тел: кому-то положили не ту ногу, кому-то – руку…

На «автомате» беру интервью у наших, у иностранцев, разговариваю с медиками, которые объясняют мне, что причина раздувшихся до невероятных размеров, но оставшихся целыми тел, - резкий перепад высоты…

Солдатики, спустившиеся со склона с очередным черным мешком в руках, один за другим заходят в палатку с красным крестом. Поначалу не понимаю происходящего, но чуть позже, увидев одного и того же веснушчатого парня, который со своим другом выносит пятый или шестой мешок, замечаю странный блеск в его глазах и не совсем твердую походку – ребят поят спиртом…

Около двух часов дня говорю Сане, что надо возвращаться – скоро перегон.
- Ты сама-то как?
- Нормально. Текст уже выстраивается в голове. Как сядем в вертолет, начну писать.

Летим обратно. Я не замечаю порванных колготок и грязной юбки - пишу. Пишу о том ужасе, свидетелем которого стала. Стараюсь выбросить из текста эмоции – нельзя. Продолжаю писать, когда уже в городе садимся с Саней в машину, направляясь к телевышке. Закончив писать, молча пялюсь в лобовое стекло, не понимая дороги. В голове начинает упорядочиваться увиденное. До этого момента некогда было думать о страхе, и некогда было анализировать. Сейчас же, через 5-10 минут после осознания, поворачиваюсь в сторону Сани и прошу его остановить машину.

Рвет меня долго… Не думая о том, какое впечатление произвожу на окружающих, стоя коленями на мокром, грязном снегу, хочу одного: чтобы из меня вырвало все то, что пришлось увидеть…
Саня заботливо вытирает мое лицо чистым снегом, потом достает из машины небольшое полотенце и вытирает лицо насухо - из меня "вынули" все кости, мышцы работать отказываются. На руках он относит меня в машину. Едем к вышке…

Надо наговаривать на микрофон закадровый текст, но горький привкус рвоты, запах гари и трупов не дает возможности произнести ни слова…

Не помню, как оказалась в теплой комнате с большим количеством цветов – работники телевышки отпаивают меня горячим сладким чаем с медуницей… Беру себя в руки – нужно «перегоняться». Начитываю текст, вставляем кассету в магнитофон (тогда еще были видеокассеты, а не цифра), Кемерово пытается орать, что мы задержали перегон на 15 минут. Сашка кроет их матом, предлагая самим посмотреть на то, что пришлось увидеть нам. Как только появился сигнал, и пошла «картинка», в столице затыкаются.

Как выяснится позднее, причина катастрофы – ошибка пилота. Во время полета на эшелоне 10100 м, командир корабля пустил своего 14-летнего сына Эльдара, летевшего с ним, посидеть в пилотском кресле. Был включен автопилот. Мальчик держался за штурвал, и сначала потихоньку «рулил», поворачивая его из стороны в сторону. Через какое-то время, по словам экспертов, «Эльдар приложил к штурвалу усилие в 12-14 кг, что привело отключению автопилота по каналу крена».
«Самолет стал заваливаться вправо, входя в спираль. При достижении угла крена ~45 градусов, началась тряска при срыве потока. КВС (командир воздушного судна – прим.) находился за своим креслом, второй пилот - в задней части кабины, снимая командира с сыном на видеокамеру. Возникшие перегрузки не позволили членам экипажа быстро занять свои места и приступить к выводу из спирали».

Второй пилот: Новосибирск, "Аэрофлот", 593-й проходим вашу точку на эшелоне 10 100.
Командир: Ну, Яна, будешь пилотировать?
Яна (сидит в кресле командира корабля): Нет!
Командир: На кнопки не нажимай. Вот эту красную не трогай!..
Яна: Пап, а это можно крутить?
Командир: Новокузнецк слева видишь?
Яна: Мы так низко летим?
Командир: Десять тысяч сто метров.
Яна: Это много, да?
Командир: Много...

Яна пытается покинуть кресло.

Командир: Подожди, не торопись...
Яна: Я и так осторожно...

Появляется сын командира корабля Эльдар. Садится в кресло первого пилота.

Эльдар: Это крутить можно?
Командир: Да! Если крутить влево, куда самолет пойдет?
Эльдар: Влево!
Командир: Поворачивай! Влево крути!
Эльдар: Здорово!
Командир: Влево идет самолет?
Эльдар: Идет.

Проходит несколько минут.

Эльдар: А чего это он поворачивается?
Командир: Сам поворачивается?
Командир: Держи штурвал!
Пилот: Скорость!
Командир: Влево крути! Влево! Вправо! Влево! Земля вот! Эльдар, выходи! Вылезай, Эльдар! Выходи! Выходи! Выходи! Выходи! Выходи, говорю! Полный газ!
Пилот: Дал газ!
Командир: Полный газ!
Пилот: Дал!
Командир: Газ полный!
Пилот: Скорость большая очень!
Командир: Так! Выходим! Вправо! Вправо ножку!
Командир: Убери газы!
Пилот: Прибрал!
Командир: Потихо-о-о-нечку!
Пилот: Б..., опять!
Командир: Сейчас выйдем! Все нормально!
Командир: Потихоньку, говорю!
Конец записи.

Пилоты практически выровняли самолет, но для завершения маневра им не хватило всего нескольких сот метров высоты - самолет столкнулся со склоном сопки и полностью разрушился. Погибли все, находившиеся на борту…


Рецензии
Об этом надо знать, чтобы впредь, не допускать подобных ошибок.

Владимир Добровольский   23.02.2013 19:32     Заявить о нарушении
К сожалению, в 90% случаев причиной трагедии становится так называемый "человеческий фактор"...
Спасибо, Владимир.

Диана Воронова   24.02.2013 11:30   Заявить о нарушении
У меня есть статьи на эту тему. Я описываю механику "человеческого фактора", о которой ученые не знают. Она заложена в самомом человеке и ее надо знать, чтобы можно было предотвращать трагедии.

Владимир Добровольский   24.02.2013 14:02   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.