Ал. Лекаренко Гипотеза для костра

          Глава 1.
Сыщик.

Мобильник заныл в кармане, когда Захаров, задыхаясь, гнался за пацаном, юрко лавирующем в толпе на роликах. Пацан скрылся.
Захаров прислонился к стене дома и включился в связь, - Да!
- Ты где? – без предисловий спросил Ващук, старый знакомый, ещё по розыску.
- В Караганде, - очень уместно и остроумно ответил задыхающийся Захаров.
- Тогда возвращайся к себе в контору, - бодро сказал Ващук. – Я тебе дело  подогнал на пол-лимона, щас человек подойдет.
- Пол-лимона он в клюве принесет? – мрачно поинтересовался Захаров.
- Принесет, принесет, - весело ответил Иващук. – Он очень состоятельный и образованный джентльмен, ты с такими умеешь разговаривать.
- Что за дело, коротко, - спросил Захаров, направляясь в сторону брошенной на обочине машины.
- Смертельный случай, - вздохнул Ващук. – Но не по нашей части. Самоубийство. Семья желает выяснить обстоятельства. Наследство там замешано и наследники. Ферштее?
- Ферштее, - сказал Захаров и, выключив связь, ускорил шаг, мобилизуясь для серьёзного разговора.


*   *   *


- Эй! – раздался голос за спиной Захарова, когда он заскрежетал ключом в дверном замке. Из офиса напротив выглянул Йоська Голдберг, адвокат, - К тебе какая-то дама приходила, в сильно растрепанных чувствах, плакала.
- Ладно, - буркнул Захаров, распахивая дверь с надписью: « В. Захаров. Частные расследования. » - Спасибо.
В темноватом помещении, чуть побольше ванной комнаты в «хрущевке», он отдёрнул странного цвета шторы и смахнул «Букмекерский Магазин» в ящик письменного стола. Едва он успел убрать с глаз стакан, с плавающим в остатках текилы окурком, как в дверь осторожно постучали.
На пороге стоял молодой человек лет тридцати, в щегольски распахнутом дорогом пальто, позволяющем видеть клубный пиджак, бриллиантовую запонку в галстуке и брюки в английскую полоску. Прикид дополняло наброшенное на плечи шелковое кашне и трость с серебряным набалдашником. Впрочем, трость оказалась не для форсу, - когда молодой человек шагнул через порог, стало заметно, что он хромает.
- Прошу, - сказал Захаров.
Посетитель мельком осмотрелся и без церемоний сел в продавленное кресло, закинув ногу за ногу.
- Мне рекомендовали вас, как очень толкового специалиста, - сказал он.
Захаров молча наклонил голову.
- Так вот, - продолжал молодой человек. – Трагически…умер мой дядя.
- « Самых честных правил », - внутренне усмехнулся Захаров.
- Прекрасный муж и отец, заботливый дед, - говорил молодой человек. – Надежный деловой партнер, кристально честный предприниматель.
« Некролог он, что ли, декламирует? » - мысленно удивился Захаров.
- И милиция думает, что он совершил суицид, - поморщившись, закончил молодой человек.
- Милиция думает? – вежливо осведомился Захаров.
- Ну…мы нашли его в петле, - неохотно ответил молодой человек.
Воздержавшись от протокольного вопроса «кто?», Захаров соболезнующе заметил, - И кристально честные граждане иногда кончают с собой.
- Да, но…, - молодой человек запнулся. – Он был в одном только нижнем белье. Женском.
- И какова могла быть причина? – осторожно спросил Захаров.
- Да откуда я знаю?! – краснея, взорвался молодой человек.
- Я, конечно, имею в виду причину…трагической смерти, - пояснил Захаров.
- Не было никаких причин, кроме верёвки на шее, - резко ответил молодой человек. В семье всё нормально, бизнес шёл прекрасно, никаких записок, никаких объяснений, нет следов борьбы, ничего.
Наступила пауза.
- Ну и…, - мягко нарушил молчание Захаров. – Умер и умер. Какая разница, в чьих трусах? Делите теперь спокойненько наследство, а покойный, да упокоится с миром.
- Не так всё просто, -  вздохнул молодой человек.
- « Разумеется », - удовлетворённо подумал Захаров, готовясь выслушать продолжение.
- Дело в том, - с натугой сказал молодой человек, - что у дяди не осталось прямых наследников.
- Как же так? – удивился Захаров. – Вы же говорили о нём, как о примерном муже, отце и дедушке?
- Да, - кивнул молодой человек. – У него были вполне цивилизованные отношения с женой, и он помогал ей материально. Но реально, они жили раздельно уже лет пятнадцать, не оформляя развода. К тому же, Кира Олеговна все эти годы состояла в гражданском браке с человеком, у которого у самого двое детей.
- Действительно, вполне цивилизованные отношения, -  пробормотал Захаров.
Молодой человек бросил на него острый взгляд и продолжил:
- Своих детей у дяди не было. Это ко мне он относился, как к сыну, а мою дочь считал своей внучкой.
- И оставил в вашу пользу завещание, - полувопросительно сказал Захаров.
- Ну…да, - неуверенно подтвердил молодой человек. – Оно ни для кого не составляло секрета и написано его рукой, он хотел разделить свою часть бизнеса между женою и мной. Но это, скорее, наброски, черновик, не заверенный нотариусом.
- Понятно, - усмехнулся Захаров. – А кому принадлежит другая часть бизнеса?
- Его брату и его сестре,  моей матери, - ответил молодой человек.
- А мама вас обижает, - осторожно сказал Захаров.
- Ничуть не бывало, - запротестовал молодой человек. – Ни мама, ни дядя Павел. Но есть ещё один приблудный брат.
Захаров вопросительно поднял брови. Молодой человек потянул из кармана носовой платок. Захаров молча ждал, пока он вытрет руки и лоб.
- Всё, что нажил покойный дядя, он нажил своим трудом, - вдруг горячо заговорил молодой человек. – Титаническим, самоотверженным трудом на благо всей семьи. Но начальный капитал, недвижимость и фирму, он унаследовал от отца, моего деда. Дед умер скоропостижно, не оставив завещания, и дядя принял на себя руководство семейным бизнесом естественным образом, как старший в семье. Он приумножил капитал, он сделал из начинающей строительной фирмы мощное предприятие. Всё это время его непутёвый братец находился черт знает где. Этому типу сорок восемь лет, а из дому он сбежал в семнадцать, его не было на похоронах собственного отца. Год назад он появился снова, пьяный, замызганный и нищий. Его не выгнали, его приняли в семье, дядя Павел предоставил ему работу садовника в своём доме и флигель для жилья…
- И этот бродяга имеет полное право претендовать на наследство своего отца? – сочувственно заметил Захаров.
- Ну…формально, да, - неохотно ответил молодой человек. – Но, по совести говоря, какие у него права? Он наглец, полгода назад он привел к себе какую-то девку, которую называет своей дочерью и живет с ней. Откуда у него дочь, когда и жены-то никогда не было?
- Вы настолько осведомлены о его личной жизни? – удивился Захаров.
- Да на фига он мне нужен? – молодой человек отвёл глаза в сторону. – Это ваше дело, осведомляться.
- Давайте говорить откровенно, раз уж я буду осведомляться, - сказал Захаров. – Невмешательство милиции вас бы вполне устроило. Но ваша доля наследство, а также благополучие вашей мамы и дяди Павла под большим вопросом, пока маячит этот родственник, который, возможно, причастен к смерти своего брата. Так?
- Ну…так, - выдавил из себя молодой человек.
- Тогда представьтесь, и перейдем к деловой части, - твердо сказал Захаров.


Глава 2.
Ури.

Ури был – урод в семье. Вообще-то, его звали Юрий, но детская кличка прилипла и осталась на всю жизнь. С семнадцати до сорока семи лет его носило по миру то на торговых, то на рыбацких судах, пока не прибило к берегу семьи. Семья приняла его без особого восторга, но деваться было некуда. Делать на берегу Ури ничего не умел и не хотел. Теперь он жил во флигеле дома Павла, исполняя обязанности то ли привратника, то ли садовника за символическую мзду. За символическую, потому что содержали его вполне прилично, а мзду он мгновенно пропивал. Ещё в бытность свою каким-то по счету помощником капитана, Ури удалось каким-то чудом опубликовать авантюрную морскую повестушку. По этой причине он считал себя писателем, и так и представлялся: писатель. Первое время его принимали всерьёз друзья Павла, пока Павел ещё пускал его на свои вечеринки. Ури был прирожденный авантюрист с внешностью киношного пирата и умел забить баки даже очень бывалым людям, по желанию сходя то за рафинированного джентельмена, то за этакого terrible enfant из литературного андеграунда. На самом деле он был родом из андеграунда далеко не литературного,  и провел большую часть жизни в самом её трюме, среди подонков, составляющих команды «трампов» и в портовых притонах, он владел ножом не хуже, чем языком, и ему приходилось расписывать свои персонажи совсем не условной кровью. Притом он умел быть милейшим человеком и интересным собеседником, - пока не загружался спиртным выше ватерлинии. Тогда он начинал криво ухмыляться, цедить оскорбления и сжимать кулаки, угомонить его мог только Павел. После пары-тройки таких закидонов, когда Павлу пришлось выкидывать его за дверь, от дома ему было окончательно отказано. Некоторое время Ури обитал во флигеле в угрюмом одиночестве, время от времени выползая оттуда, чтобы стиснув зубы и грязно ругаясь собрать опавшие листья или подстричь траву. По ночам он гнал самогон из сахара, выпрошенного у прислуги Павла, с которой расплачивался натурой, - иногда прямо на газоне. Так продолжалось, пока у него чудесным образом не появилась дочь, - как Афина из головы Зевса. Павел был единственным в семье, кто верил, что это не девка, приведенная с улицы. Все знали, что горбатого Ури исправит только могила. Но пьянки прекратились. Ури засел за роман века, - не менее, чем на Нобелевскую премию. Все знали, что Ури опасен трезвым и совершенно непредсказуем во хмелю. Но, однажды, Павел видел собственными глазами, как эта Афродита-Диана лупила его по мордасам, застав сорвавшимся в объятия зеленого змия, причем опасный Ури лишь жалко закрывался татуированными лапищами. Зрелище было настолько невероятным, что Павел почувствовал себя так, как будто подглядывал за коитусом родителей и тут же ретировался, совершенно ошарашенный.
Надо отметить, что Диана была крепко сбитой барышней лет двадцати с небольшим, выражением лица, повадками и замашками, сильно смахивающей на папочку, и судя по всему, со сходным жизненным опытом. Их отношения мало чем напоминали отношения отца и дочери, но и отношение семьи к Ури мало чем напоминало родственное, поэтому Павел решил не совать нос  в чужие дела и оставить всё, как есть.
Павел был единственным в семье, кто относился к Ури хотя и с опаской, но без ненависти, и к кому Ури, в свою очередь, не демонстрировал отчётливо выраженного презрения. Павел был младше Ури на четыре года и ещё помнил те времена, когда тот защищал его от уличных пацанов, чего никогда не делал Филипп, - старший из братьев. Филипп никогда терпеть не мог Юрку, но был очень близок с отцом, что и послужило, в своё время одной из причин, по которой Ури сбежал из дому после смерти матери. Павел оказался единственным, кто согласился принять у себя блудного брата, - Филипп и Татьяна категорически отказались, хотя, несмотря на все последовавшие после смерти отца перестройки и евроремонты, Ури имел ничуть не меньше прав на отчий дом, в котором родился и вырос, чем старшие сестра и брат. Ури имел право не только на отцовскую недвижимость. Старшие сестра и брат осознавали это ничуть не хуже Павла, просто, в отличие от Павла, они не испытывали к Ури ничего, кроме брезгливости богатых и конкурентной ревности. Ничем, кроме Юркиной цыганской безалаберности, невозможно было объяснить то, что он сидит в чужом флигеле, довольствуясь дармовым куском хлеба с маслом и собственными писульками. Но он продолжал оставаться бомбой из прошлого, подведенной под благосостояние всей семьи, его невозможно было обезвредить, не взорвав настоящего – и он тикал за мешками с песком под чутким присмотром Павла.




Глава 3.
Захаров начинает работать.

Прежде, чем выходить на тропу войны, Захаров имел обыкновение тщательно изучать театр военных действий. То, что его работа, - это война, он понял уже достаточно давно, ещё в бытность свою оперуполномоченным уголовного розыска, когда едва не погиб, получив нож в спину от сопливого подростка в подвале новостройки. Чтобы по-дурному сыграть в ящик, совсем необязательно сталкиваться с хорошо обученным террористом где-нибудь в чеченских горах, - вполне достаточно обкуренной девчонки с заточкой в твоём собственном городе.
Поэтому Захаров сидел теперь на дереве с биноклем в руках, внимательно рассматривая то, что было укрыто за высоким кирпичным забором, за которым располагался особняк Павла Филипповича Малицкого.
Павел Филиппович Малицкий жил очень даже неплохо. Но к счастью для Захарова – на самом краю хорошо охраняемого посёлка, куда проникнуть незамеченным было совершенно невозможно.
Особняк был в два высоких этажа с мансардой, и располагался на территории не менее, чем в полтора гектара. Экологически не слишком хорошо образованный застройщик вырубил весь лес для строительства этого милионерского рая, и вокруг особняка торчали какие-то чахлые экзотические  растения, ничуть не препятствующие обзору. И уже около получаса Захаров с удивлением наблюдал следующую картину: спортивного вида девица молотила руками и ногами обмотанный веревками столб, вкопанный в землю между забором и задней стеной гламурненького краснокирпичного зданьица – видимо, того самого флигеля, в  котором обитал Ури. Такой столб, насколько помнил Захаров, назывался «макивара» и использовался для тренировок психоватыми каратистами. Пара-тройка ударов по этой штуке ободрала бы конечности Захарова до костей, но девица, судя по всему, не испытывала никаких неудобств. Захаров ничуть не завидовал Ури, если его били по физиономии такими кулаками. А девица, судя по всему, и была его дочуркой Дианой. На дворе стоял ноябрь, и было вовсе не тепло. А девица прыгала вокруг столба в одних трусах и в топе, обливаясь при этом потом, насколько мог рассмотреть в бинокль Захаров.
Из флигеля вышел обмотанный по плечам «арафаткой» тип, который не мог быть никем иным, кроме Ури, и с неудовольствием уставился на спортсменку. Выглядел он плоховато, - как будто его только что выпустили из иракской тюрьмы. У него были длинные волосы, завязанные красным шнурком на затылке, серьга в ухе и иссеченное то ли шрамами, то ли морщинами бледное лицо. Он был не менее метра девяносто ростом, но сгорбленный и тощий. Предплечья под поддернутыми рукавами чёрного свитера покрыты наколками.
Ури искривил тонкие губы в ухмылке и что-то сказал. Далее произошло нечто для Захарова совершенно неожиданное: девица бросила свою «макивару» и кинулась ему на шею. Ури облапил её потную спину, и они ушли в дом. Всё.
Захаров посидел ещё некоторое время вороном на дереве, потом слез и поехал домой – размышлять и прикидывать, как вести себя с фигурантами. Ващук уже сообщил ему, что в возбуждении уголовного дела относительно смерти Филиппа Филипповича Малицкого отказано. Теперь все карты находились в руках частного детектива, частным образом пытающегося отработать свои сто долларов в день. Деньги значили очень, очень много. Но без стержня, которым для Захарова являлся его профессионализм, они не значили ничего. Захаров взялся за это дело. Захаров должен был защитить интересы клиента. Даже если этот клиент ему очень и очень не  нравился.
Клиент даже не сумел сообщить Захарову установочные данные своего дяди Ури и своей двоюродной сестры Дианы, - он их просто не знал и не счёл нужным подготовиться, прежде чем идти к частному детективу. Захарову пришлось выяснять это самому, а заодно и данные всех остальных членов семьи, в ходе чего обнаружились и некоторые странные обстоятельства в личности самого клиента. Георгий Филиппович Малицкий так же, как и его мать, носил родовую фамилию деда, никаких сведений о его отце Захарову найти не удалось. Ури обитал во дворе Павла на правах собаки и, не имея регистрации, не мог, собственно говоря, даже выйти за забор без поводка. На каких правах там находилась Диана, которая могла быть, а могла и не быть дочерью Юрия Малицкого, оставалось неизвестным. В мегаполисе было зарегистрировано семеро Малицких Диан Юрьевных, но ни одна из них не соответствовала по возрасту спортсменке, которую видел Захаров. Однако, как сообщил клиент, его мать и дядя Павел были в курсе его обращения к детективу, и Захаров мог рассчитывать на их помощь в расследовании.



Глава 4.
Эсквайр.

О визите к Павлу Филипповичу Малицкому Захаров предварительно договорился по телефону и полагал, что в дом его впустит хозяин. Но когда он позвонил у красивых инкрустированных дубовой клёпкой ворот, калитку ему открыл Ури, привратник.
- Мент, - глядя ему в глаза, определил Ури.
- Частный детектив, - вежливо поправил Захаров.
- Что ж, добро пожаловать в дом с привидениями, - ухмыльнулся Ури.
И Захаров прошёл через распахнутую дверь, соображая на ходу, как бы втянуть этого желчного типа в разговор, который все равно должен был состояться.
- А почему вы не жуёте окурок сигары, и от вас не прёт дешёвым виски? – неожиданно спросил Ури. – Раз уж вы частный детектив.
- Уже выплюнул, - ответил Захаров. – И ещё не пил.
- Хотите? – Ури вытащил из кармана фляжку. – Соответствовать чтоб.
Захаров принял и осторожно глотнул. Фляжка была серебряной, с монограммой и крепчайшим самогоном внутри.
- Первак? – сдавленным голосом спросил Захаров.
- «Белая молния», - удовлетворённо сказал Ури. – Самотекила. Изготовлена из редчайшего кактуса, украденного из коллекции брата Павла.
- Вы полагаете, что родственники вам должны намного  больше? – поинтересовался Захаров, возвращая фляжку.
- Если бы я держал на своём чердаке, - Ури постучал костяшками пальцев себя по лбу, - такие умственные категории, как долг и справедливость, то у меня бы вообще крыша съехала.
- Нет счастья в жизни, да? – сочувственно покивал головой Захаров.
- Вы когда-нибудь видели, как охотится лев на воле? – спросил Ури.
- Ну и как? – спросил Захаров.
- Он охотится, - ухмыльнулся Ури. – А потом лежит на солнышке и лижет себе яйца. Или спит. Или трахается. Рядом ходят антилопы, он никого не трогает.
- В кино видели? – усмехнулся Захаров.
- В Африке видел, - ответил Ури. – Жить надо так, чтобы жить в своё удовольствие, и без особой необходимости не рвать никому горло. Какой мне толк кончать Филиппа?
- Филипп погиб в результате несчастного случая, - сказал Захаров. – И все это знают. Это же семья согласилась с версией самоубийства.
- Какая семья? – пожал плечами Ури. – У меня вообще никто ничего не спрашивал.
- А если бы спросили? – поинтересовался Захаров.
- Я бы сказал, что мне плевать, - Ури сплюнул на землю. – Даже если Филька задохся, пытаясь получить кайф от асфиксии.
- С чего вы взяли? – насторожился Захаров.
- С богатого жизненного опыта, - Ури глотнул из фляжки. – Такие вещи практикуют в борделях по всему миру. Только под контролем опытной проститутки, а не самопально.
- Откуда вам известны обстоятельства смерти? – настаивал Захаров.
- Да ничего мне неизвестно, - Ури скривился. – Никто мне труп не показывал, я и на похороны ходил, только чтобы в гробу его увидеть. Просто не тот это был экземпляр, чтобы с жизнью кончать. Он жить любил, и хорошо жить. Торопился. Вот жизнь и взяла его за горло, - по любви, надо полагать.
- Что вы…, - начал было Захаров, но они уже подходили к дому.
- Идите, - Ури нагнулся за широкой лопатой, прислоненной к ступенькам. – Вон, эсквайр уже маячит, - он кивнул на застекленную веранду, где появился человек в расшитой позументами домашней куртке. – А мне пора барщину отрабатывать.
- Вы не обращайте на него внимания, - говорил Павел, когда они уже сидели у пылающего камина, утонув в глубоких кожаных креслах, с бокалами коньяку в руках. – Он вам наметет языком жё нё манж па си жур, артист погорелого театра. Никто его тут голодом не морит, и мог бы жить по-человечески, если бы захотел. Но ему же нельзя денег в руки давать, пропьёт, мерзавец!
- Неужели всё пропьёт? – осторожно осведомился Захаров.
- Ну, может не всё, - качнул головой Павел. – Ну, так у него же теперь папина дочка, а у неё аппетит, будь здоров, если не пропьёт, так проест.
- Ну и на здоровье, - вежливо сказал Захаров. – Это же папины деньги.
- Да как вы не понимаете! – возмутился Павел. – Это же девица с улицы, у неё нет опыта обращения с серьёзными суммами. И мозгов тоже нет. Она купит «мерседес» и завтра уедет на нём с каким-нибудь плейбоем. А Юрка снова будет собирать окурки под забором.
- У меня не сложилось впечатление о Юрие Филипповиче, как о человеке, которого легко обвести вокруг пальца, - мягко заметил Захаров.
- Его нелегко обвести вокруг пальца, - вразумляющее сказал Павел. – Он сам кого угодно вокруг пальца обведет. Но он насквозь порочен. А его пороки, одним из которых является эта Диана-охотница, дорого обходятся.
- На что вы намекаете? – изумлённо поднял брови Захаров.
- Я имею в виду только то, - Павел отвёл глаза в сторону, - что девушка рождена вне брака.
- Как и ваш племянник, Георгий, - очень тихо сказал Захаров. – Что не является основанием для лишения их обоих права участия в семейном капитале.
- Каких «обоих»? Какого права? – после паузы, сквозь зубы бросил Павел. – Когда даже для Юрки все сроки давно прошли? Татьяна, совладелец бизнеса. А папочке Дианы самому теперь ещё придется доказывать в суде даже своё право на рожок для обуви в отцовском доме.
- Красиво сказано, - усмехнулся Захаров. – Но законные права у него есть. А меня наняли, насколько я  понимаю, чтобы я изыскал обстоятельства, не позволяющие Юрию Филипповичу таковыми правами воспользоваться. Для его же пользы, насколько я понимаю…
- Именно так, - с облегчением встрял Павел. – Он не ведает, что творит.
- Прекрасно, - кивнул Захаров. – Возможно, он алкоголик или душевнобольной, который нуждается в опеке родственников.
- Возможно…, - пробормотал Павел.
- Возможно, он скрывается от суда и следствия, или двоеженец, или злостный неплательщик алиментов, или довёл брата до самоубийства, - продолжал Захаров. – Возможно всё что угодно. Даже то, что он сбежавший с каторги пират, в конце концов. Был бы человек, а возможности найдутся всегда, вы меня понимаете?
- Понимаю…, - пробормотал Павел.
- Тогда позвольте мне, просто и без эмоций, выполнить свои обязательства по договору, - твёрдо сказал Захаров. – Если в ходе расследования выяснятся обстоятельства, задевающие ваши интересы, я потребую дополнительной оплаты. Если вы к этому не готовы, то скажите сразу, и я откажусь от  этой работы.
- Продолжайте…, - вяло махнул рукой Павел.
- Тогда, разрешите откланяться. – Захаров поставил на стол недопитый бокал и направился к выходу.


Глава 5.
Боярыня Малицкая.
- Да что он может? – Татьяна Филипповна Малицкая надменно подняла брови. – У него и прописки нет, он никто, человек без паспорта. Даже чтобы просто проконсультироваться у адвоката деньги нужны. Где он их возьмёт, если я не дам? Пусть, ото, сидит на дармовых харчах и не рыпается.
- Тогда зачем же Георгий Филиппович обратился ко мне? – недоумённо пожал плечами Захаров.
- А чего и не обратиться? – Татьяна Филипповна дёрнула уголком рта. – Надо же выяснить, кого к нам в дом принесло. Я братца в последний раз видела, когда ему было семнадцать лет. Он и тогда гадиной был, подлый и хулиганистый. Много лет прошло. Каких ещё мог вшей на себе притащить Урька-хорёк?
- «Чего же ты год ждала?» - подумал Захаров, но смолчал.
«Домом», судя по всему, Татьяна Филипповна называла семью. Если жилище Павла отнюдь не было хижиной, то дворец госпожи Малицкой не уступал питерским и внутренним убранством поражал глаз. Стены комнаты, где хозяйка принимала посетителя, были выложены от пола до потолка панелями карельской берёзы, давно уже запрещённой к порубке, с потолка свисала на бронзовых цепях куча хрусталя, пуда на четыре, от стены до стены лежал настоящий персидский ковёр, - из шёлка, мебель была, - хорошо отреставрированный антик, не моложе восемнадцатого века. Одних только этих богатств, как прикинул Захаров, хватило бы дочери Урьки-хорька не только на «мерседес», но и чтобы объехать на нём пару раз вокруг земного шара.
Тётушка Дианы в свои под шестьдесят сохранила много от прежней красоты и была свежей розой в сравнении с кактусовым Ури. Её роскошные чёрные волосы если и были окрашены, то рукою мастера, и та же рука, подняв их с высокой шеи, отпустила ниспадающими из-под гранатовой заколки локонами, на ней был строгий деловой костюм, но блуза с низким декольте позволяла видеть грудь, которой позавидовала бы тридцатилетняя, и бриллиантовую каплю, стекающую с тонкой цепочки по белой коже. Она была красивой перезрелой, опасной красотой, источающей сок уходящей молодости и яд наступающей старости, на гладком лице застыла привычная маска надменности – высоко вздёрнутые брови и брезгливо опущенные уголки рта.
- Ну, и что же вам удалось раскопать, молодой человек? – требовательно спросила госпожа Малицкая.
Сорокапятилетнего Захарова не часто называли «молодым человеком», но в устах госпожи Малицкой этот вежливый оборот речи прозвучал, как обращение к прислуге.
- Последнее место регистрации, город Провидения, общежитие Провиденского морского порта, - не меняя выражения лица, доложил Захаров. – Последнее место работы, пароходная компания «Морской лев», состоящая из одного судна с тем же названием. Увольнялся с должности второго помощника капитана. Образование средне-специальное. Специальности две: моторист судовых двигателей и судоводитель. К суду и следствию не привлекался. Приводов в милицию по месту жительства не имел, но он там и не жил. Не женат. Относительно детей ничего выяснить не удалось. Если бы вы могли мне сообщить хотя бы год рождения Дианы и...
- Да откуда мне знать год рождения этой байстрючки? – удивилась госпожа Малицкая. – Я вообще не знаю, откуда она тут взялась. А почему бы вам просто не спросить у неё самой или у её папочки?
- То есть как? – Теперь пришла очередь удивляться Захарову. – Насколько я понимаю, в мою задачу входит собрать сведения негласно. То, что я вам сообщил, я выяснил по милицейским каналам, а не путём подворно-поквартирного обхода.
- Ну, ладно, - госпожа Малицкая небрежно махнула рукой. – Это ваши, сыщицкие дела. Продолжайте.
- Позвольте прежде спросить, - как можно более мягко сказал Захаров. – Если они вам так не нравятся, почему вы их просто не выгоните...из семьи?
- Потому что, в таком случае, я не знаю, чего от Урьки ожидать! – повысила голос хозяйка. – Он псих,  он дом может спалить!
- Понятно, - кивнул Захаров. – Но, раз уж они ваши родственники, вы могли бы интеллигентно, по родственному выяснить те же самые вопросы, которые теперь выясняю я?
- А вам я зачем плачу? – возмутилась госпожа Малицкая.
- Я полагал, что мне платит Георгий Филиппович, - осторожно поправил Захаров.
- А ему кто платит? – госпожа Малицкая ещё выше вздёрнула брови. – Георгий работает в фирме, хозяйкой которой являюсь я!
- И Павел Филипповия, - тихо заметил Захаров.
- Какого чёрта вы лезете в семейные дела, которые вас не касаются?! – вспылила госпожа Малицкая.
- Меня наняли, чтобы я лез, - с нажимом произнёс Захаров. – Иначе, обращайтесь в милицию.
- Ладно, - слегка остывая, сказала госпожа Малицкая. – Всем нам приходится переживать неприятные моменты ради хлеба насущного, не так ли? Так вот, я разговаривала с Павлом по  поводу вашего визита к нему. Мне абсолютно не нужно, чтобы Урьку посадили в тюрьму. Он и так уже достаточно замарал честь семьи. Я хочу иметь информацию, достаточную, чтобы держать его под контролем. И всё. Дальше решим по-семейному, что с ним делать. Ваша задача – это не только выяснить его прошлое, дочку эту, включая, но и присматривать в настоящем. Чтобы глупостей не наделал. А чтобы вы не были таким обидчивым, я повышаю вам ставку в два раза. Всё ясно?
- Будет сделано, - пряча глаза, Захаров наклонил голову.

Глава 6.
Амазонка.
- Здравствуйте! – Надев свою самую обворожительную улыбку, Захаров приблизился к девушке, уже занесшей ногу в сапоге, чтобы пнуть стартер мотоцикла. Захаров хорошо подготовился, его уже знала охрана на въезде в посёлок, а он знал, когда Диана будет выезжать из дому.
- Меня зовут Василий Дмитриевич Захаров, я частный детектив, - сказал Захаров и сразу предъявил своё удостоверение. – Меня наняла Татьяна Филипповна Малицкая, чтобы выяснить некоторые обстоятельства смерти вашего дяди Филиппа.
- А за одно и следить за отцом и мной, - усмехнулась девушка.
Захаров несколько опешил от  такой проницательности и потому запротестовал излишне бурно, - Ни в коем случае, Диана Юрьевна! Просто по долгу службы я обязан познакомиться со всеми членами семьи. А Татьяна Филипповна ничего  не сиогла мне о вас сообщить. Вот и знакомлюсь, как могу.
- Вы хитрая лиса, Захаров, как и все приватные дики, - сказала Диана. – У меня мало времени. Скажите прямо, что вам надо, и я прямо отвечу на ваши вопросы.
В оборотах её речи было нечто нездешнее. Она прямо смотрела ему в глаза. Глаза у неё были зелёные и твёрдые, как горный лёд. Захаров почувствовал в глубине души что-то похожее на стыд.
- Будь по-вашему, - сказал он. – Откуда вы приехали?
- Из Америки, - фыркнула девушка, и Захаров сначала решил, что она шутит, - Тим-Сити, штат Аляска.
- Хорошо говорите по-русски, - осторожно заметил Захаров.
- Там хватает русских, - сказала Диана. – Я училась в русской школе и смотрела русские телепередачи. Мои родители русские.
- Я так понял, что вы недавно познакомились с отцом, - полувопросительно сказал Захаров.
- Чушь какая! – Диана нетерпеливо пожала плечом. – Он работал на траулере и с нами проводил больше времени, чем в России. Правда, потом его куда-то унесло, и последние семь лет я его не видела совсем.
- А сколько вам лет? – спросил Захаров.
- Двадцать один, - сказала Диана. – Совершеннолетняя. И чтобы сразу ответить на ваш следующий вопрос, паспорт я получила в российском консульстве, в шестнадцать лет, как и положено по российским законам. Что ещё?
- Вы где-нибудь работаете? – спросил Захаров.
- Я работаю, - ответила Диана. – И зарабатываю на жизнь и себе, и отцу. Но где, не скажу.
- У вас нет регистрации, - кивнул Захаров.
- У меня нет регистрации, - сказала Диана. – И любому менту я отвечу, что нахожусь на иждивении отца, с которым мы вместе проживаем в гостях у дяди Павла. Всё. О’ревуар.
Диана одним ударом ноги завела двигатель и сорвалась с места, обдав Захарова брызгами грязного снега.
Когда Захаров вернулся в своё мрачное, похожее на утюг офисное здание и завозился с ключом у дверей конторы, из двери напротив высунулся Йоська Голдберг с чашкой кофе в руке.
- Опять та дама приходила, - сообщил он. – Ну, которая плачет.
- Вот, дьявол, - сказал Захаров в пространство. – Она что, позвонить не может?
- Она сказала, что у неё нет мобильника. Сломался, - сказал адвокат. – Просила передать, что её дочь вернулась домой.
- Слава те, господи, - пробурчал Захаров.
- И ещё просила передать, что денег у неё нет, - продолжал адвокат. – И потому заплатит она потом. Ты что, благотворительностью занялся, Захаров?
- Йоська, иди в жопу, - сказал Захаров и закрыл за собой дверь.
В темноватом помещении стояла табачная вонь. Не зажигая света, Захаров бросил мокрый плащ в кресло, поскольку вешалка уже два дня как оторвалась, плеснул себе на два пальца текилы и со стаканом в руке плюхнулся в соседнее кресло, задрав ноги на стол. Ноги гудели, старый «форд» был в ремонте, и Захаров передвигался на своих двоих.
За грязным окном косо падал дождь со снегом. Захаров отхлебнул дешёвой текилы, которая отличалась от Урькиной только тем, что была хуже, достал промокшую сигарету, которая тут же сломалась у него в руке и, чертыхнувшись, швырнул её на пол.
Его наниматели нравились ему все меньше и меньше. А Ури и его дочь, - всё больше и больше. Но музыку заказывает тот, кто платит. А деньги госпожи Малицкой могли сильно поправить дела Захарова, он давно уже столько не зарабатывал.
- «Извини, Ури», - подумал Захаров. – «Правда всегда на стороне богатых.»
В тот вечер он выпил больше обычного, потом его занесло в бар по дороге домой, там он снял шалаву, потом вспомнил, что машины нет и трахать её негде, бросил девку на улице, и сгорбившись под дождём, пошёл на метро.



Глава 7.
Наследник.
Ури стоял под забором отчего дома, испытывая смешанное чувство стыда и ненависти. Его, конечно, пустили бы внутрь, если бы он попросился, но не на долго. Он приходил сюда уже не в первый раз, приходил вечером и стоял, глядя через чугунные прутья кованой ограды на сияющую витрину чужого великолепия. От бывшего отчего дома мало что осталось, теперь это был помпезный дворец, расположенный на нескольких гектарах бывшей муниципальной или прикупленной у соседей земли.
Ури ничуть не кривил душой, когда говорил, что не держит в голове категорий долга и справедливости. Он прекрасно знал, что справедливости нет и не признавал никаких долгов. Ему просто нужны были деньги, - для Дианы, и наплевать с кого их получить. Если бы Ури умел грабить банки, то пошёл бы и на это. Но всё, что он умел делать, это ругаться на десяти языках и стоять за штурвалом. Он прекрасно понимал, что его литературные эксперименты – дерьмо, и никогда не принесут денег. Единственной возможностью разбогатеть, - было получение наследства.
Ури был достаточно трезвомыслящим человеком и понимал, что сделать это будет совсем непросто, если вообще возможно. Что там было на банковском счёте у отца, уже не установить, что осталось от отцовского дома, теперь не разобраться. Филипп с Татьяной управляли фирмой одиннадцать лет и вывели её на уровень промышленных гигантов. Кому было тягаться с ними в суде? Да, шанс был. Но чтобы воспользоваться этим шансом, требовалось длительное судебное разбирательство, серьёзные адвокаты и серьёзные деньги. Нужно было где-то жить и что-то есть. А у Юрия Малицкого, одного из именитых Малицких, своего было только то, что на нём надето. Даже трусы и носки ему покупала дочь. Которой приходилось чёрт знает чем заниматься ради этого.
Диана приехала из Америки не от хорошей жизни. Далеко не всем американцам живётся в Америке хорошо. Мать Дианы всю жизнь проторчала официанткой в забегаловке, цепляясь за нищенскую зарплату. В Тим-Сити не было работы, не было перспектив, - кроме, как выйти замуж за работягу –нефтянника и нарожать ему кучу детей. Ури трясло от мысли отдать свою принцессу в руки какому-нибудь рыгающему пивом американскому быку, в клетчатой шерстяной рубашке. Собственно, он не отдал бы её и наследнику английского престола, но на то имелись отдельные причины.
Диана сорвалась из Америки, поому что папочка наобещал ей золотые горы. Папочка был творческой личностью, сильно болтливой во хмелю, и не отличал вымысла от реальности. Теперь он сидел под золотой горой и скрипел зубами, не имея возможности отгрызть от неё хотя бы кроху. У Дианы было намного больше здравого смысла, чем у папы. Она быстро поняла ситуацию, приняла её и начала в ней обустраиваться. Диана понимала, что Ури надо держать под контролем, в крайности, этот человек был способен на всё. Она понимала, что отец любит её безмерно, была благодарна ему за это и отвечала тем же. Диана имела кое-какие планы относительно их будущего, но держала их от отца в секрете. В Тим-Сити она росла без надзора, среди всякой уличной, а потом и не уличной шпаны. Поэтому ей достаточно быстро удалось найти общий язык с криминальным людом российской столицы и завязать кое-какие связи. Со своими новыми друзьями Диана расплачивалась тем, что у неё было, - молодостью, красотой, умом и бесстрашием, и не без оснований рассчитывала на их поддержку.
Постояв под забором, Ури возвращался в свою кирпичную конуру и ждал Диану. Если была возможность, - втихаря напивался. Если не было возможности, - садился за свои рукописи или хватался за лопату, чтобы не биться головой об стенку. Ури не привык к бездеятельности. Он был ленив по природе, но вся его жизнь складывалась так, что за каждую минуту этой жизни ему приходилось бороться. А ещё, он был по природе актёр, ему нужен был зритель даже для собственной тоски. Он изнывал в одиночестве четырех стен и чувствовал, как в нём нарастает и копится, замешанная на слепой злости, дикая энергия.




Глава 8.
Оперативники.
- Я сделал это в последний раз, - со вздохом сказал Ващук, глядя на портрет Дзержинского. – Я больше не могу тратить деньги налогоплательщиков на твои частные дела.
- Это твои частные дела, - невозмутимо ответил Захаров. – А для меня это – официальная работа.
- А ты знаешь, чего мне это стоит? – загорячился Ващук.
- Я с тобой делюсь, - так же невозмутимо ответил Захаров.
- Да люди в очереди стоят, чтобы заказать «наружку»! – пропустив его слова мимо ушей, продолжал горячиться Ващук.
- Я еще недавно сидел с тобой в этом кабинете, - сказал Захаров. – И к «наружному» Шалагинову ходил без всякой очереди так же, как и ты.
- Меня когда-нибудь спросят..., - начал Ващук.
- Мы оба знаем, что тебя никогда не спросят, - перебил Захаров. – А если и спросят, так ответишь, что она проходит по какому-нибудь делу, всего делов.
- Ладно, - Ващук веером пустил по столу пачку фотографий. Такого рода ритуальная торговля была обычным делом между ними.
Захаров прихлопнул ладонью первую и присвистнул.
           - Да, - кивнул Ващук. – Это тебе не какая-нибудь Клава.
На фотографии была изображена Диана, забросившая ногу на стриптизёрский шест. Захаров сразу вспомнил «макивару». Девочка, определенно, умела всё. Захаров уже видел кое-что, но не до такой же степени. Она блистала, как молния.
На других фотографиях Диана была запечатлена в разных позах. Захаров сглотнул.
- Да, - Ващук сочувственно посмотрел на него и метнул через стол следующую порцию снимков.
Здесь девушка была верхом на мотоцикле, в заляпанной грязью чёрной коже. Захаров ещё основательно подумал бы, прежде чем решить, на какой из серий она выглядит сексуальней.
- Вот отчёт, - Ващук положил перед ним отбитый на компьютере текст:
19 ч. 30 м. – Объект принят у КПП пос. «Дубки». Передвигается на мотоцикле «Хонда» СВ 1300 чёрного цвета. Номерная плата в грязи. Разобрать знак не представилось возможным.
20 ч. 15 м. – Остановилась возле ночного клуба «Чикаго», ул. Чкалова, д. 129. Вошла через главный вход. Последовать за ней не представилось возможным, поскольку клуб открыт для посетителей с 21 часа.
21 ч. 45 м. – Объект выявлен среди стриптизёрок, № 3. Выступление длилось 10 м. После чего ушла в служебные помещения.
Наблюдение возле служебного выхода результатов не дало. Наблюдение возле центрального входа результатов не дало. Охватить наблюдением всё здание не представилось возможным, из-за недостатка сил и средств.
0 ч. 0 м. – Наблюдение снято.
- Не густо, - недовольно сказал Захаров и начал засовывать фотографии в карман.
- Эй, эй! – всполошился Ващук. – Фотки-то, казённые. – Он бросил на стол коробку с диском. - На, на свои бабки распечатаешь, а то борзый какой.
Захаров с ухмылкой посмотрел ему в глаза, сгрёб диск и направился к двери.
- Слышь, Захар, а у меня ещё и видео есть, - сладким голосом сказал Ващук ему в спину. – С номера первого по седьмой. За отдельную плату.
Не оборачиваясь, Захаров покачал головой, и тряся плечами от смеха, покинул кабинет.
Через несколько минут он сидел в кафе за чашкой «эспрессо» и напряжённо размышлял о том, что делать с добытой информацией. Итак, дочь Ури нелегально работала в ночном заведении со стриптизом, наверняка полубордельном и мафиозном. Одного этого вполне хватало, чтобы удалить Диану Юрьевну из города. И очень даже не исключалось, что в этом случае, Юрий Филиппович последует в Тьмутаракань вслед за ней, без всякого нажима со стороны Захарова, избавив тем самым от хлопот семью. А Захарова – от зарплаты.  Последнее служило весомым аргументом в пользу того, чтобы проявить благородство и не срывать с Дианы последних покровов. А так же, позволительную скромность по отношению к нанимателю, утаив от него пикантные подробности. Деньги не всегда портят людей, иногда они пробуждают в них лучшие чувства, и Захаров решил быть благородным, на этот раз.


Глава 9.
Кира Олеговна, замужняя вдова.

- Трудно сказать, зачем он на мне женился, - Кира Олеговна Малицкая пожала плечами. – Все три года, что мы прожили под одной крышей, мы жили в разных комнатах.
Это была симпатичная женщина немногим за пятьдесят, уютная, мягкая, с лучистыми карими глазами. Она принимала Захарова в гостиной просторной квартиры в одном из «сталинских небоскрёбов», расположенных в центральной части города.
          - Возможно, делов том, что мы были с детства знакомы, - продолжала Кира Олеговна. – Наши родители дружили семьями. Я и Татьяну хорошо знала, и Павла, хотя он намного младше. А вот Урьку, совсем плохо, он всегда был как-то на периферии семьи. Может быть отец Филиппа, Филипп Фёдорович поспособствовал. Филипп находился под сильным его влиянием. А мне было восемнадцать лет, я хотела замуж, как и все барышни, и просто переместилась из одного дома в другой, - очень близкий. Не знаю, во всяком случае на Филиппа мне обижаться не за что, - она слабо усмехнулась, - кроме того, что он сломал мне жизнь. Но своими заботами не оставлял, я никогда не имела никаких материальных проблем.
          - У него была другая женщина? – мягко спросил Захаров.
- На сколько я знаю, нет, - ответила Кира Олеговна. – Он так и прожил бобылём, вместе с сестрой, до самой своей...трагической смерти. Хотя...
- Что? – после паузы спросил Захаров.
- Да так, ничего, - покачала головой Кира Олеговна. – Просто мне всегда это было несколько странно. Филипп был достаточно видным мужчиной.
- А он никогда не заводил речи о разводе? – спросил Захаров
- Нет. Никогда, - твёрдо ответила Кира Олеговна. – Может быть, этого требовало его общественное положение, не знаю. Но его вполне устраивал статус женатого мужчины. Меня тоже.
«Между вами существовал общественный договор,» - внутренне усмехнулся Захаров. – «Я тебе – достаток, ты мне – статус.»
- Филипп никогда не ограничивал моей свободы и вполне ладил с Михаилом Сергеичем, моим гражданским мужем, - продолжала Кира Олеговна. – Иногда мы общались...семьями.
«Ну ещё бы, интеллигентные же люди,» - подумал Захаров и осторожно поинтересовался вслух:
- Простите мне вполне понятное при моей работе любопытство, а Михаил Сергеич, обеспеченный человек?
- Михаил Сергеич не богат, - улыбнулась Кира Олеговна. – Однако, вполне самостоятелен. Но дело не в этом. Филипп позаботился в свое время, чтобы у нас не было особых финансовых трудностей.
- Таким образом, на сколько я понимаю, вы не собираетесь предъявлять претензий на наследство, - спросил Захаров.
- Если Татьяна прислала вас за этим, - Кира Олеговна показала мелкие острые зубки. – То нет, не собираюсь. До тех пор, пока на мой счёт продолжают поступать скромные средства. Не люблю я, знаете ли, этих судебных дрязг, да и в делах ничего не понимаю. Думаю, мы вполне способны договориться ладом, по-семейному.
- Желаю удачи, - сказал Захаров и, пожав протянутую на прощанье мягкую ручку, удалился из этого уютного гостеприимного дома.
«То есть, по всей видимости, Татьяна будет платить этой даме отступного,» - размышлял Захаров по дороге в контору. «Чтобы она никуда не лезла и держала язык за зубами. Чего они все боятся? А эта весёлая вдова никуда и не полезет, ей и так хорошо. А Ури будет сидет в своей конуре на привязи и питаться собачьими консервами. Если сам чего-нибудь не придумает.»
А в это время Ури извлекал из своего потайного места в своей конуре бутылку самотекилы, Кира Олеговна умиротворённо пила чай с конфетами, вполне довольная и настоящим, и будущим, Татьяна с Павлом планировали дела, Георгий сидел в своём клубе со стаканом виски в руке, и никто из них не подозревал, что Диана уже придумала нечто, что в скором времени перевернёт их жизнь.
На улицах зажигались фонари. Нахохлившись под секущим дождём, Захаров шёл на метро. За ним, по стенам домов скользила его сгорбленная тень, - как призрак судьбы.


Глава 10.
Сестра и её брат.
- Послушай, давай просто купим ему квартиру где-нибудь подальше отсюда, - говорил Павел. – Дадим ежемесячную ренту, пусть живёт себе со своей Дианой и всё.
- Да ты идиот, - раздражённо сказала Татьяна. – Собственное жильё и деньги дадут ему экономическую самостоятельность. Если его девка не позволит ему пропить эту ренту в первые же три дня и прийти за следующей порцией, - он сразу побежит к адвокатам. Тебе этого надо?
- Выплаты можно дозировать, - пожал плечами Павел. – Адвокат - это не бутылка.
- Это у себя во дворе ты можешь держать его постоянно под газом, - повысила голос Татьяна. – Пока эта девка где-то шляется и пробирается к нему тайком по ночам. А где-то там, на свободе, она быстро прочистит ему мозги.
- Отец умер одиннадцать лет назад. Всё это время мы управляли имуществом..., - сказал Павел.
- Не очень-то ты управлял, - с усмешкой вставила Татьяна.
- На что он может претендовать? – оставив шпильку без внимания, продолжал Павел. – На пару ржавых кастрюль?
- На свою часть уставного фонда фирмы, вот на что, - прошипела Татьяна. – И на дивиденды с неё за одиннадцать лет. Он их заберёт и уйдёт, а нас оставит с парой ржавых кастрюль. Ты дай ему квартиру, машину и счёт в банке, так он и этот дом заберёт. А драгоценности матери? Я ни единого камешка оттуда не тронула, даже в самые тяжёлые времена. А теперь всё достанется этой байстрючке?!
- Ну, не всё..., - нерешительно пробормотал Павел.
- Ничего не отдам! – со злобой произнесла Татьяна. – Как ты не понимаешь! Пока он бомж, он не опасен. А дашь ему мизинец, так он и всю руку отхватит.
- Ну, не будет же он сидеть в том флигеле всю оставшуюся жизнь..., - с сомнением протянул Павел.
- Почему это не будет? – ухмыльнулась Татьяна. – Просидел же он тридцать лет на своём корыте за гнилые сухари? Да и сколько ему осталось при его-то алкоголизме? На наш век хватит и недорого обойдётся.  Сыщик дороже обходится, но это ненадолго.
- Пока что толку от него не много, - заметил Павел.
- А ты хотел, чтобы он слишком умным оказался? – тихо сказала Татьяна. – Его основное дело – Урьку сторожить, на это семь пядей во лбу не требуется.
- Он предложил вариант, чтобы Урьку в психушке сторожили, - неуверенно усмехнулся Павел.
- Не надо нам этого, - скривилась Татьяна. – Сами разберёмся. Потому что сразу возникнут вопросы. А кто он такой? А какие у него есть права и на что? Пусть лежит себе на дне, капитан Немо. Ещё через годик он сам про себя забудет, если на водку давать. И байстрючка его долго при нём не протянет, сбежит с каким-нибудь боди-билдером. Если возникнут форс-мажоры, тогда и будем рассматривать другие варианты. А пока время работает на нас, и не надо гнать волну.
На том их плодотворнре собеседование и закончилось.
Человек, сидевший в машине на улице возле дома Малицких, вынул из уха наушник, выключил записывающее устройство и завёл двигатель.
Через час он сидел в кабинете хозяина ночного клуба «Чикаго» и докладывал:
- Ну, спеленали они мужчину, как бычка. Он бухает, я так понял. А они его держат под наркозом и ждут, когда кони двинет.
- Они его не замочат? – деловито спросил хозяин.
- Нет, такого базара не было, - покачал головой человек. – Вертухая только наняли, чтоб его пас.
- На счёт финансов что? – спросил хозяин.
- Бабок там немеряно, - вздохнул человек. – Когда мы своё возьмём, этому Урию хватит, чтобы уехать на Багамы и купить ромовый завод. И Динка тут плясать не будет. Девка она путёвая, на яхте уплывёт.
- Сколько в баксах? – нетерпеливо спросил хозяин.
- Ну, если наличманом и быстро, то лимона на полтора можно расчитывать, - человек почесал за ухом. – А если медленно, то может, и на все три. Как мазь ляжет.
- Как смажем, так и ляжет, - отрывисто сказал хозяин. – Начинай давай.
И это плодотворное собеседование закончилось.
На небе восходила луна, глядя на этот подлый мир, где принцесса и стриптизёрша, короли и капуста смешались и поменялись местами в борьбе за место под солнцем, где под шелест долларов брат точил нож на брата, и вызревали алые плоды завтрашнего дня. Куда приведёт запутанная нить судьбы? Никто не знает.


Глава 11.
Скелеты в шкафу.

Кто знает? Любая запутанная нить судьбы начинается в прошлом. Прошлое Филиппа Фёдоровича Малицкого, патриарха и основателя семьи, было далеко небезупречным. В суровые андроповские годы он получил немалый срок за то, что тогда считалось «экономическим преступлением». Однако, дальновидно переписанное на жену  и тогда ещё живую тёщу имущество конфисковано не было. Все эти годы скромная и очень домашняя жена Филиппа Фёдоровича растила детей, вела хозяйство, пусть не преумножив, но и не утратив ни единой крохи из семейного достояния. И вернувшись после долгой отлучки, Филипп Фёдорович нашёл процветающий дом, верную жену и сильно подросшего сына. А так же почти незнакомую девушку – дочь Татьяну.
Для Татьяны отец был одиноким героем, бросившим вызов обществу червей. Для отца сын Филипп был надеждой и опорой в делах. Кем стала Татьяна для одинокого волка, которым всегда был Филипп-старший?
Фамилия Малицкий происходит от старорусского слова «малица», что значит – «кольчужная перчатка». Это слово перешло в воровской жаргон, который перенял много из архаичной лексики, со значением – «жёсткий, крутой человек». Старший Филипп Малицкий и был таким – жёстким, крутым. И жестоким человеком. В зоне у него были друзья и враги. В доме у него не было никого, кроме прислуги. И Татьяны.
Жена Филиппа Фёдоровича старалась не замечать, что её муж проводит намного больше времени с дочерью, чем с ней. Филипп-младший смотрел отцу в рот и больше никуда. Ури ещё рассматривал картинки в детских книжках, Павел уже сам ходил на горшок. Так или иначе, но время шло, а Татьяна не обращала внимания ни на кого, кроме отца. Что оказалось очень странным, потому что однажды она уехала на горнолыжный курорт, и вернувшись, сообщила матери о своей беременности. Ни о каком муже и речи не было.
После рождения Георгия бабушка как-то очень быстро зачахла и умерла, так ни разу и не прикоснувшись к внуку. Единственным, кто рыдал на её похоронах, был четырнадцатилетний Ури.
Время неумолимо. Отец дряхлел, всё дальше отходя от дел и всё больше передавая в руки Филиппа-младшего бразды правления фирмой. Когда однажды его нашли мёртвым за его письменным столом, Татьяна совершила единственный безумный поступок в своей жизни – она попыталась застрелиться из отцовского пистолета. Её не остановила мысль о сыне. Её остановил Филипп, который вырвал оружие из её рук, сломав при этом палец. Филипп стал – Филиппом-старшим.
Время лечит сломанные пальцы, но не судьбы, и кривое никогда не станет прямым. Филипп унаследовал дом отца, его статус, его дело. И Татьяну. Но он так и не смог стать никогда – Филиппом-единственным. Он пытался. Пыталась и Татьяна. Но из этих пыток не вышло ничего, кроме паллеатива по типу «раб – доминатрикс». Филипп не был слабым или глупым, но Татьяна была намного жёстче – в отца. Со временем они впали в тоскливую и взаимопрезрительную зависимость. Которую смогла разорвать только смерть – Филиппа-последнего.
Только мать знала, кто отец Георгия, но никогда не сказала сыну об этом ни единого слова. Всем своим никогда не переставшим кровоточить сердцем, Татьяна знала, что по высшему праву, по праву крови, всё семейное достояние принадлежит её сыну и больше никому, - но никому не могла об этом сказать. Хуже всего было то, что Георгий не унаследовал ничего от своих волчьих предков – сердцем он пошёл в бабушку. И Татьяне приходилось самой рвать мясо для своего хромого щенка.
Но есть наследство, за которое не надо драться. Это долги прошлого, которые не аннулируются смертью, их мёртвые передают своим мертвецам, вплоть до последнего в роду, и взымаются они по векселям мести.
В ночном клубе «Чикаго», в хозяйском кресле сидел человек, который полагал, что Филька Малица остался ему кое-что должен, и только ждал часу, чтобы предъявить право на свой кусок мяса – право хищника.


Глава 12.
Сокровища.
Татьяна открыла шкатулку сандалового дерева, и из-под крышки вспыхнуло волшебное сияние.
Эти сокровища мать Татьяны собирала всю жизнь, они были её единственным увлечением, её слабостью и её силой, её утешением, их огонь согревал ей сердце. Филипп Фёдорович поощрял, прекрасно понимая, что это надёжное вложение капитала, которое никогда не уйдёт из семьи. Собственно, Филипп Фёдорович и начал эту коллекцию, ещё в те застойные, сермяжные времена, когда три карата чистой воды бриллианта, огранённого в Амстердаме в середине девятнадцатого века, в Питере можно было купить за смешную цену в четыре тысячи долларов. Правда, и четыре тысячи долларов стоили тогда – пять лет строгого режима.
Татьяна нежно перебирала драгоценности. Здесь были оправленные в платину перуанские изумруды, привезенные русскими купцами из дальних стран, и модные новоделы, изготовленные во Франции, бриллианты, выдраные из ушей аристократок большевистскими комиссарами, и рубины, в разные времена украденные в провославных церквях и мусульманских мечетях. На многом была кровь, старая, или ещё не высохшая, но Филипп Фёдорович не брезговал ничем, а его супруга просто закрывала глаза, - как и на многое другое.
Среди сокровищ лежала скромная брошь, некогда принадлежавшая любимой женщине человека, впоследствии ставшего хозяином ночного клуба «Чикаго». В тяжёлые времена этот человек заложил брошь Филиппу Фёдоровичу, но не смог выкупить в срок. А когда у закладчика  нашлись деньги, Филипп Фёдорович отдавать вещь отказался, что было вполне «по понятиям». Но у любви и ненависти свои понятия.
Из руки Татьяны скользнула в груду драгоценностей золотая цепь и свернулась кольцами, как змея. Отдать это байстрючке?! Она стиснула зубы. Урька был сопляком, когда сбежал из дому. Но что он мог помнить об украшениях матери? Эта мысль не давала Татьяне покоя. Если предъявить претензии на фирму, на недвижимость было делом весьма проблематичным с юридической точки зрения и трудно осуществимым практически, то на наследство матери Урька имел прямое право, а драгоценности можно было просто положить в карман и унести. Пока братец ничего о них не вспоминал, но мог и вспомнить. Татьяне была отвратительна сама мысль о том, чтобы вынести сокровища из дому и доверить банковскому сейфу. Как и мать, она просто не могла с ними расставаться, а дом был её крепостью, фортом, фундамент которого заложил её отец.
Всё, что нужно было сделать, это держать Урьку-хорька в его конуре, подальше от дома и семейных ценностей. Со вздохом Татьяна закрыла шкатулку и вернула её на место, в её тайное хранилище. Затем вышла в соседнюю комнату.
Здесь всё осталось таким же, как в день смерти Филиппа-последнего. Плотные шторы задёрнуты, мебель сдвинута к стенам в тёмных драпировках, на ковре – пятно. В углу косо стояла снятая с блоков люстра.
Когда приехала «скорая» и милиция, Татьяна уже вынула покойника из петли и переодела в домашнюю пижаму. Если бы она знала, что Георгий сдуру выболтал частному детективу некоторые пикантные подробности, она бы вырвала на себе волосы.
Филипп провисел на шелковых шнурах всю ночь, он успел остыть и посинеть.
В то утро Георгий пришёл с визитом к матери и привёл с собой дочь. Филипп к чаю не вышел. Тогда Татьяна с сыном пошли его искать. И нашли.
Милицейские эксперты зафиксировали только факты. Правда, скрытая за фактами, никому не была выгодна.
Некоторое время Татьяна постояла в тишине, глядя на тёмное пятно на ковре. Потом выключила свет и вышла, плотно прикрыв за собой дверь.


Глава 13.
Охотники.

- Конечно, вы столкнулись со мной совершенно случайно, - усмехнулась Диана.
- Видит Бог, случайно совершенно, - истово подтвердил Захаров.
- Вы перегнули палку, вовсе необязательно было рассыпать мои апельсины по всему тротуару, - сказала Диана.
- И необязательно вовсе, - с готовностью согласился Захаров.
Они выпрямились с апельсинами в руках и столкнулись во второй раз. На этот раз – лбами.
- Вы неуклюжи для частного дика, - сказала Диана, потирая бровь.
- Я вообще неуклюж, - подтвердил Захаров. – И не умею обращаться с девушками. Такмим, как вы. «Я всё больше с шалавами», - мелькнула у него невысказанная мысль.
- Не стройте из себя деревенского простака, - поморщилась Диана.
- Я и не строю, я действительно родился в деревне, - легко солгал Захаров.
- А теперь пытаетесь заарканить тёлку на асфальте большого города, - фыркнула Диана.
- Видит Бог..., - снова начал Захаров.
- Ничего он не видит, - отрезала Диана. – Чего вам надо?
- Дружбы, - сказал Захаров.
- Что?! – Диана распахнула глаза. Смерила его взглядом и повернулась, чтобы уйти.
- Постойте! – крикнул Захаров. – Постойте.
- Ну что? – Диана смотрела на него презрительно. – У вас совсем крыша съехала, Захаров, что вы из себя корчите? Или вы пьяны? Вы с кем, вообще, разговариваете?
- Послушайте, - Захаров выставил перед собой открытые ладони. – Просто задействуйте свой здравый смысл. Я ничего не корчу. Я просто частник, а не Штирлиц и не американский полицейский под прикрытием. Я слежу за неверными жёнами и ищу украденные велосипеды. Мне не нужны ваши тайны. Мне нужны мои деньги. Которые платит Татьяна. За то, что теперь я слежу за вами. Так неужели мы не договоримся?
- Вы собираетесь продать интересы клиента? – насмешливо спросила Диана.
- Никак нет, - ответил Захаров. – Я выполняю условия договора. Я собрал о вас биографические сведения. И получил за это деньги. Теперь я осуществляю наблюдение за вами. И мне, и вам будет легче, если я не стану подглядывать за вами в дырку в заборе...
- А комфортно расположусь в вашей спальне, - закончила Диана. – Не выйдет. Я не стану облегчать вам жизнь, а вот затруднить смогу. Просто сообщу в милицию, что меня выслеживает какой-то маньяк. Вы-то, конечно, выкрутитесь. Но неприятности будут. И Татьяне это не понравится.
- Не надо. Не делайте этого, - замотал головой Захаров. – Потому что тогда вы меня больше не увидите. Я имею достаточный опыт. На виду я вам намного выгоднее.
- Может, вас ещё и в ресторан пригласить, - усмехнулась Диана.
- Пригласите меня домой, - серьёзно сказал Захаров. – Я же всё равно приду. Мне надо поговорить и с Павлом, и с вами, и с вашим отцом. Так пусть это произойдёт непринуждённым образом, а не с камнями за пазухой.
- О чём говорить? – вздохнула Диана.
 - О погоде, - Захаров пожал плечами. – О футболе. О работе, моей и вашей. Я ведь немало лет проработал в милиции. Именно в том райотделе, который присматривает за ночным клубом «Чикаго».
- Теперь вы переходите к шантажу? – после паузы резко сказала Диана.
- Никак нет, - улыбнулся Захаров. – Никто меня не спрашивал о вашей работе, я никому и не скажу. А вы взамен поделитесь вашими взглядами на жизнь.
- Которыми вы поделитесь со своим нанимателем, - сказала Диана.
- Непременно, - кивнул Захаров. – Профессиональный этикет предписывает делиться. А вам никто не запрещает поделиться тем, что самой не нужно. Не так ли?
- Вы намерены кормить Татьяну дерьмом за её же деньги? – удивилась Диана.
- Ни в коем случае, - покачал головой Захаров. – Я торгую только экологически чистым товаром. Вы сказали, я передал. Ваше дерьмо остается при вас. При мне остается моя зарплата.
- Вы вонючка, Захаров, - сказала Диана.
- Жизнь воняет, - ответил Захаров.
- Вы путаете след, вы охотитесь, как лиса, за которой идет другая лиса, - сказала Диана.
- Работа такая, - ответил Захаров.
- На Аляске есть такой национальный спорт, охота с арбалетом, - сказала Диана. – С семидесяти метров я попадаю в сердце. А животное ничего не замечает, пока не умрёт.
- Мне много раз угрожали, - сказал Захаров. – И жив, как видите.
- Если ваша работа принесёт хоть малейший вред мне или моему отцу, - медленно сказала Диана. – Я сделаю так, чтобы вы не путались под ногами.
- Вам не придется себя утруждать, - облегчённо вздохнул Захаров. – Наши интересы сходятся. Берите, что хотите, и флаг вам в руки. А я отработаю своё и уйду.
- Приходите, - сказала Диана.


Глава 14.
Совещание в ночном клубе «Чикаго».

- Ну? – сказал хозяин ночного клуба.
- Это, – помощник сделал плавный жест рукой в сторону молодого человека, который выглядел юрко, даже чинно сидя в кресле. – Йосиф Леонидович Гольдберг, адвокат. Один из лучших, а может быть, и лучший по делам о наследстве.
- Никогда не слышал ни о каком Гольдберге, - хозяин прикрыл тёмные веки.
- Я исходил из того, что солдат ценен не количеством медалей на пузе, а эффективностью, - невозмутимо продолжал помощник, хорошо знакомый с манерами хозяина. – На войне как на войне. В счёт идет только результат. А Йосиф Леонидович не проиграл ни одного дела.
- Продолжайте, - хозяин лениво махнул рукой с бриллиантовым перстнем.
- Мы проделали большую работу, прежде, чем явиться к вам с докладом, - продолжал помощник. – Я ознакомил Йосифа Леонидовича с некоторыми основными категориями нашей...негласной информации.
- Что?! – у хозяина дрогнули веки. – Ты ознакомил Йосифа Леонидовича с моей информацией?!
- Только той, которая необходима для успешной юридической практики, - успокоил хозяина помощник. – Не может же он рваться в бой, не зная броду.
- Пусть не рвётся, жопу порвёт, - пожал плечами хозяин. – Ну, я уже услышу от вас хоть что-нибудь конкретное?
- Конкретно, мы имеем два варианта действий, - вступил Йосиф Леонидович. – Один быстрый, второй медленный. По первому, клиент вступает в права наследования, забирает свою часть первоначального уставного фонда вместе с дивидендами за одиннадцать лет, взваливает свой мешок с деньгами на плечи и уходит.
- Если мы ему позволим уйти, - хмыкнул хозяин.
- Если вы ему позволите уйти, - поперхнувшись, согласился Йосиф Леонидович.
- Да не волнуйтесь вы так, - хозяин хлопнул его по слегка дрогнувшему колену. – Вы имеете дело с порядочными бизнесменами, а не бандюками какими-нибудь. Продолжайте.
- По второму варианту, - продолжил Йосиф Леонидович, - придется выяснять, сколько семья наварила на первоначальном капитале отца за все эти годы, и стоимость каждого кирпича, который был за это время в его дом вложен. Это гигантская кампания, на многие месяцы.
- Торопливость хороша только при ловле блох, - отмахнулся хозяин.
- Иногда, блоха – это шанс, ускачет, не поймаешь, - сказал Йосиф Леонидович.
- Что ты имеешь ввиду? – хозяин глянул на него взглядом хищной птицы.
- Я имею ввиду то, что пока мы будем заниматься по второму варианту из рук может уйти всё. Потому что фирму собираются продать, - сказал Йосиф Леонидович.
- Что? – удивился хозяин. – Кто будет резать курицу, несущую золотые яица?
- Она уже не несет золотых яиц, - сказал Йосиф Леонидович. – Она убыточна. Мозговым центром был Филипп-младший. Теперь его нет. Татьяна знает и умеет многое, но далеко не всё. Ей не потянуть эту махину.Её сын – денди, а не бизнесмен. А Павел – просто плейбой.
- Откуда информация? – резко спросил хозяин.
- У меня есть свои источники, - коротко ответил Йосиф Леонидович. – Могу только добавить, что настоящий покупатель не ходит по торгам. Он ходит по другим дорогам.
- Мужчина совершенно прав, - вдруг вмешался помощник хозяина. – Мы собираемся с ним сотрудничать, а не брать за горло. По понятиям надо быть. Вот заплати ему его первые бабки, а потом уже и предъявы предъявляй.
- Ладно, твой совет? – хозяин резко повернулся к помощнику.
- Мой совет, это помочь тому бедолаге получить его бабки, честно отдать ему тридцать процентов, и пусть валит со своей Дианой куда хочет. Мы девку обижать не договаривались.
- Ладно, не так всё складывается, как хочется, но такая жизнь, - угрюмо сказал хозяин. – Я подумаю. А пока, все свободны.



Глава 15.
Метания волчицы.

Татьяна Малицкая металась по кабинету, в кровь искусывая губы.
Она напряжённо искала выход из сложившейся ситуации, но каждый выход оказывался наглухо заложенным красным кирпичом, размалёванным гадкими надписями.
Татьяне Малицкой давно уже хотелось перестать торговаться с жизнью и окунуться в тот роскошный омут осуществления желаний, где берут сладкие и горькие удовольствия, не спрашивая о цене.
Она была скорее княжеских, чем купеческих наклонностей, и занималась бизнесом только в силу семейных традиций, однако немало в этом преуспела. Она обладала большими амбициями и была совершенно уверена в том, что смогла бы руководить предприятием ничуть не хуже брата Филиппа. В то же время, брат Филипп не только путался под ногами в осуществлении её текущих бизнес-планов, но и горой стоял на пути всех её устремлений в будущее. Татьяна полагала, что денег у них уже вполне достаточно, чтобы свернуть лавочку, выгодно продать бизнес и спокойно предаться райской жизни где-нибудь на Багамах. Но Филипп был машиной бизнеса, а без него, без согласия старшего партнёра, осуществить такое движение в рай было совершенно невозможно. Кроме него, существовал ещё и Павел, младший партнёр. Павел был никаким бизнесменом, но полагал, что сможет вполне безбедно просуществовать до конца жизни на свои скромные дивиденды, прогуливаясь по особнячку в курточке с галунами. Однако, в случае полной ликвидации фирмы ему перепадало разве что на чай. Он мог предаваться своему маниловскому безделию только до тех пор, пока фирма работает и приносит доход. В деле он был никем, но имел своё право голоса и никогда бы не отдал его за планы Татьяны.
Филипп, к счастью и благополучно, ушёл в мир иной. Но оставался Павел. И оставался этот ублюдок Ури, который в любой момент мог выползти из своей будки и  пойти в суд. Существовала необходимость давать отступного фиктивной, но слишком много знавшей жене Филиппа.
Из клубка этих обстоятельств вдруг выползла змея, укусившая Татьяну в самое сердце. Татьяна обнаружила, что её амбиции явно превосходят способности. Она взяла на себя слишком много и оказалась не в состоянии в одиночку тянуть на себе махину фирмы, о подлинном весе которой и не подозревала. Откуда-то налетели совершенно неизвестные ей кредиторы, стало трещать там и валиться здесь. Фирма, которая предназначалась быть выставленной в витрине, как игрушка для продажи, очень быстро теряла товарный вид.
Теперь следовало очень спешить, быстро спасать и продавать, что осталось.
А на дороге столбом стоял ни черта не понимающий Павел. И этот бомж Урька.
Однако, существовали обстоятельства, имеющие шанс вызреть в событие, способное нейтрализовать хотя бы часть проблем. Они возникли почти спонтанно, но были срежессированы умелой рукой Татьяны и ею же направлялись.
Татьяна хорошо знала нрав братца Павла, не пропускающего ни единой юбки, которую могли содрать его цепкие лапы. И почти сразу поняла, на сколько безмерно Ури любит свою дочь Диану. Теперь надо было просто ждать. Рано или поздно между братьями должен был возникнуть конфликт. Павел был ленив, но в нём текла та же волчья кровь, что и у всех Малицких. При случае, он мог впадать в ярость ничуть не хуже Ури. Этот конфликт мог закончиться чем угодно – от попадания обоих братьев на больничную койку до попадания обоих братьев в морг. Второе устроило бы Татьяну больше, но и первый вариант мог немало поспособствовать реализации её планов.
Захарова же Татьяна прикупила, как страховой полис. Он должен был засвидетельствовать, что конфликт возник на бытовой почве. Стравив двух волков, Татьяна отводила все подозрения от себя, как от возможного организатора нападения на конкурентов, в том числе, и подозрения самих конкурентов. Это был мастерский ход, так же, как и с садомазохистскими шнурами Филиппа – их достаточно было просто оставить без присмотра, вот и всё.


Глава 16.
В гостях у Малицких.

Захаров никогда и ничего не делал без предварительного плана. Он никогда и ни с кем не сталкивался случайно лбами, не рассыпал по асфальту апельсины симпатичных барышень и не рассыпался потом в извинениях и комплиментах. В гости к Диане и её отцу он напросился по указанию работодательницы, которая настоятельно рекомендовала поближе сойтись с фигурантами, чтобы держать их под контролем. Разумеется, такое посещение не могло состояться без делового визита к хозяину особняка и без его разрешения, о чём Захаров и договорился с Павлом заранее.
Время, однако, он выбрал не самое лучшее.
Когда он позвонил у ворот дома Малицкого, калитку ему открыл угрюмый и почти оскаленный по-волчьи Ури, в котором не было уже и признаков прежнего ироничного дружелюбия. Он молча кивнул посетителю на хозяйский особняк и так же молча удалился в сторону своего флигеля.
Некоторая приязнь, существовавшая между Павлом и Ури, постепенно сошла на нет, пока не достигла уровня открытой вражды и ненависти. Сначала Павел отказал брату от дома, но тогда причина была не в женщине, а в пьяных выходках самого Ури. Потом Ури заметил взгляды, которые Павел бросает в сторону Дианы, и резко высказал ему своё неудовольствие. В ответ Павел урезал брату содержание и лишил карманных денег. Поэтому уже неделю Ури ходил трезвый, как стекло, злой, как жесть, и сжимал кулаки, вынашивая планы мести. Павел презрительно наблюдал за ним из-за стекла веранды и подглядывал в бинокль за Дианой, которая занималась своими упражнениями. Ситуация, раскалённая похотью и ревностью, сжималась и усугублялась тем, что Павел не мог выгнать Ури просто потому, что ему это запретила Татьяна. А Ури не мог уйти, потому что идти ему было некуда.
Эсквайр встретил Захарова в домашней куртке с галунами и, как и в прежний раз, беседа между ними состоялась в непринуждённой обстановке у камина, с бокалами коньяку в руках.
О ситуации в доме не было сказано ни слова. После краткого доклада Захарова о проделанной работе, эсквайр снова пустился в долгие рассуждения о низкой порочности своего брата и в очередной раз намекнул на его гнусные отношения с собственной дочерью, которая может быть и не дочь вовсе, а какая-то приблудная девка. После всего этого Захаров испросил разрешения нанести деловой визит фигурантам. Пожатием плеч и наклоном головы эсквайр выразил своё вялое согласие, - ну, делайте, мол, если работа такая.
- Чего вам надо? – грубо спросил Ури, когда Захаров постучался во флигель.
- Меня, вроде как, в гости звали, - улыбаясь, ответил Захаров.
- Да, па, это я его пригласила, - сказала Диана, выглядывая из-за плеча отца.
Ури молча повернулся и ушёл в дом.
Но, поскольку Захаров пришёл в гости, то пришёл он с бутылкой хорошей текилы. По такому случаю Ури было позволено официально. И вскоре он потеплел. Однако, по мере понижения уровня напитка в бутылке градус его потепления повышался до точки кипения. Бурно, и не стесняясь в выражениях, он высказал всё, что думает о своей семье вцелом и о Павле в частности. Диана почти не учавствовала в разговоре, только придерживала отца, когда тот начинал особенно интенсивно жестикулировать.
Покидая этот странный дом, Захаров думал, что напряжение здесь на самом деле достигает предела, и за Ури надо приглядывать. Он в очередной раз удивился, почему бы этим богатым Малицким просто не отдать бедному родственнику положенное и не отпустить его с миром. Но так и не нашёл ответа.

Глава 17.
Просмотр кино в ночном клубе «Чикаго».

- Ну, ты знаешь, мы же просматриваем хату Малицких, - сказал помощник хозяина.
- Ну? – сказал хозяин.
- Баранки гну, - ухмыльнулся помощник, что было для него абсолютно несвойственно в разговоре с хозяином. – Смотри, раз заказывал.
На экране монитора появился кабинет госпожи Малицкой. В очень быстром темпе госпожа Малицкая металась по нему туда-сюда, как паучиха, плетущая паутину, пока помощник не замедлил скорость. После этого госпожа Малицкая медленно приблизилась к массивному книжному шкафу, нажала скрытую пружину и извлекла из потайной ёмкости шкатулку. С этой шкатулкой она села за письменный стол и открыла её в ярком свете настольной лампы.
Изображение было чёрно-белым, но сияние, брызнувшее из шкатулки, почти ослепило глаза хозяина.
Медленно и любовно госпожа Малицкая доставала одно за другим свои сокровища, осматривала, оглаживала их и снова укладывала в ящичек, инкрустированный перламутровыми лебедями.
- Стоп! – вдруг хрипло сказал хозяин.
- Что? – не понял помощник. – Да там же ещё...
- Стоп!!! – заорал хозяин, и помощник судорожно нажал кнопку.
Госпожа Малицкая застыла на экране, держа в руке скромную золотую брошь с эмалевой лилией в центре, окружённой семью маленькими бриллиантами.
- Я хочу эту брошь, - сказал хозяин.
- Понял, - сказал помощник, хотя ничего и не понял. – Всё остальное тоже фартовенькое.
- Я хочу эту брошь, - выдохнул хозяин. – Даже, если для этого придется спалить всё их змеиное гнездо.
- Понял, - очень осторожно сказал помощник. – Только всё палить не надо. Ювелир говорит, что то, что лежит в шкатулке потянет где-то на лимон. Это раза в три больше того, что мы можем получить, занимаясь тем несчастным Урием.
- Ладно, - медленно сказал хозяин. – И лимон возьмём. План есть?
- В том-то и дело, что ума не приложу, - вздохнул помощник. – Мы не можем штурмовать дом, потому что моментально засветимся и потеряем всё. А дом этот – крепость.
- Как же ты в ту крепость камеру впулил? – ухмыльнулся хозяин.
- Один раз получилось и на голом понту, - помощник почесал за ухом. – Горничная была. Но её уже выгнали.
- Нет горничной, форточную найдём, - сказал хозяин.
- Ты понимаешь, там несколько систем электронной защиты, окна бронированные, видеонаблюдение повсюду, - сказал помощник. – Эта Малицкая укрепила свою хату лучше любого банка. Периметр и внутренние помещения контролирует группа охранников. Собаки ещё, блин. Я просто не знаю человека, который сможет туда влезть, если он не какой-нибудь драный бэтмэн.
- Я знаю такого человека, - уверенно сказал хозяин.
- Да ну? – удивился помощник. – Кто это?
- Это тот несчастный Урий, - ухмыльнулся хозяин.


Глава 18.
Раздел наследства.

- Танька, я больше не могу! – вопил Павел в трубку. – Всё, я выкидываю эту гниду за дверь! Из-за тебя страдаю! Всё! Пока не пристрелил его, как бешеную собаку...
- Прекрати истерику! – сурово сказала Татьяна. – В чём дело?
- Сегодня эта падла кинулась на меня с кулаками! – чуть сбавив тон, сказал Павел.
- Кто? – спрсила Татьяна, прекрасно понимая, кто.
- Урька! Падлюка! – с ненавистью выдохнул Павел.
- Из-за чего? – спросила Татьяна.
- Да не из-за чего! – с излишней пылкостью снова заорал Павел.
В планы Татьяны вовсе не входило разводить двух дерущихся кобелей. Но Пашка был слабоват. Он на самом деле мог развести ситуацию таким импотентным образом, разрушив тем самым и контроль над ситуацией – взять, да и выкинуть Урьку за дверь, вопреки всем предварительным договоренностям. Следовало что-то предпринимать.
- Ладно, Павел, - медленно сказала Татьяна. – Я приму его у себя...
- Его девка без него не останется, - с плохо скрытым сожалением сказал Павел.
- Я приму их обоих, - повысила голос Татьяна. – Я внушу им правила приличия, не волнуйся. И верну их тебе отдрессированными, как собак.
- Да на хрена..., - начал Павел.
- Эта девка будет как шёлковая! – перебила Татьяна. – И её папаша тоже. А ты успокойся пока, возьми себя в руки. Ну, ты же знаешь, какое хамло этот Урька, нашёл на кого обижаться. А ты мужчина. Ты должен  контролировать ситуацию. Всё. Пусть приходят.
Сам конфликт имел место вне поля зрения Захарова, но нечто подобное он предполагал. А поскольку присмотр за Ури был его прямой функцией, он давно уже сидел на своём дереве с биноклем в руках. С большим удивлением он увидел, как Ури с Дианой выходят из ворот и выводят мотоцикл. Это был первый случай, на памяти Захарова, когда Ури покидал пределы усадьбы.
Едва не свернув себе шею, Захаров свалился с дерева и помчался к своей машине.


*      *     *


 Ури тщательно изучил видеозапись, поэтому никаких проблем с извлечением сокровищ не возникло. Он быстро переложил их в специальный пояс, вернул шкатулку в тайник и упал в кресло. На его лбу выступил холодный пот. Ему никогда не приходилось воровать.
В следующую секунду в кабинет вошёл Георгий. Он был сильно пьян и размахивал тростью.
- Что это за свиное рыло расположилось в кабинете моей матери? – сказал он.
Ури напряжённо улыбнулся в ответ.
В это время Татьяна, стоя на кухне, с царственным видом отдавала распоряжения прислуге. Ей хотелось поразить воображение Урьки-бомжака изысканностью явств и богатством сервировки. А ещё ей хотелось напоить эту пьянь и посмотреть, как она будет ползать у её ног. К сожалению, он не привёл свою девку. Сказал, что она на работе. Какая у неё может быть работа, кроме как на панели?
- Ну, так что же это за свиная морда сидит в кресле моей матери? – продолжал Георгий.
Его палка выписывала зигзаги перед лицом Ури. Ури вжался в кресло и глубоко задышал, стараясь не смотреть ему в глаза.
- Встать, когда с тобой говорит хозяин дома, тварь! – заорал Георгий.
Трость царапнула щёку Ури. Ури вырвал трость из рук Георгия и наотмашь хлестнул его по лицу. Георгий завизжал.
Татьяна услышала этот визг из кухни и метнулась через анфиладу комнат. Когда она ворвалась в кабинет, Ури топтал ногами её сына.
- Охрана! – завопила она.
Захаров, сидевший в машине возле дома Малицкой, увидел, как двое горилл выволокли Ури из ворот и швырнули на тротуар. Ури прижимал руки к животу.
Вслед за ними выскочил Георгий и заорал:
- Дайте ему! Так, чтоб говно потекло! Бейте гада, бейте!
Охранники принялись с остервенением исполнять приказание молодого хозяина. Голова Ури моталась по тротуару, волосы рассыпались.
Захаров выскочил из машины и пошёл вперед, выставляя перед собой открытые ладони и говоря:
- Ну ладно уже, ребята, хватит ему, хватит!
Один из «ребят» повернул к Захарову морду. Морда была – как у бультерьера.
- Пошёл на х..., козёл душный! – рявкнула морда.
За «козла» следовало ответить. Тем более – «душного».
Продолжая улыбаться, Захаров произвёл серию движений, одним из которых сломал «бультерьеру» нос. «Бультерьер» вышел из игры. Второй охранник, который наклонился, самозабвенно тыча Ури лицом в асфальт, получил удар каблуком в ухо и свалился без звука. Георгий юркнул в открытые ворота.
Ури вскочил на ноги и косо клонясь на бок, побежал по тротуару.
- Стой! – крикнул Захаров. – Упадешь! В машину давай!
Но Ури не обернулся. Захаров стоял, потрясённо глядя ему в спину, этот человек был живуч, как кошка.
Ури бежал, чувствуя, как что-то хлюпает внутри, кровь заливала ему глаза. Но пояс был на месте.
Ури не видел, как из-за поворотв вывернулась чёрная машина, из неё выскочили двое и быстро, как пара курцхаров, настигли его. Он только почувствовал, как его валят с ног и чьи-то руки рвут пояс с его живота.
Захаров увидел, как какие-то люди хватают Ури и что-то делают с ним, как будто пытаются раздеть. Потом они медленно, один за другим легли на тротуар, как будто решили вздремнуть, а Ури начал подниматься на ноги. Из машины выскочил ещё один и сразу тихо сел, откинувшись спиной на колесо. Не прозвучало ни звука.
Затем послышался нарастающий рёв мотора. Ури уже стоял на тротуаре, крутя головой. Рядом с ним поравнялась «Хонда» со всадником в чёрной коже. Ури взобрался на заднее сидение и «Хонда» мгновенно исчезла за поворотом.
Не приближаясь к месту происшествия, Захаров быстрым шагом вернулся к своей машине, взял бинокль и оттуда уже рассмотрел тела. У каждого из них в сердце торчала короткая арбалетная стрела – «болт».
После этого Захаров завёл двигатель и тоже мгновенно исчез за поворотом.


Глава 19.
Конец работы.

Едва Захаров успел кинуть в кресло плащ у себя в конторе, как вошёл Йося Голдберг.
- У меня дело сорвалось на сто штук, - тихо сказал он. – Такая тоска на сердце. У тебя есть выпить, а?
Захаров посмотрел на него ошалело. Йося Голдберг никогда не пил.
- Йоська, Богом клянусь..., - сказал Захаров, - вот всегда было, а именно сейчас, нет.
- Ну ладно, - печально сказал Йося. – Тогда давай в бар сходим. Я угощаю.
Захаров посмотрел на него совершенно обалдело. Йося Голдберг никогда, никого, ничем не угощал.
- Йося, ей-бо, - Захаров прижал руку к сердцу. – Ну никак не могу. Устал, как собака, дел невпроворот накопилось. И поразмыслить надо кое о чём. Ну, извини.
- Ну ладно, - Йося уронил голову. – Тогда я сам пойду.
И вышел, тихо притворив за собой дверь.
Минут через пятнадцать, когда Захаров уже успел снять ботинки и разложить на батарее мокрые носки, в дверь осторожно постучали, и вошла миловидная девушка.
- Василий Дмитриевич, - сказала она, - спасибо вам. Но денег у меня опять нет. Но скоро будут, я теперь танцовщицей работаю. В клубе «Чикаго», знаете? Там место освободилось, ну меня и взяли. Пока еще ничего не заплатили, но обязательно заплатят. Я сразу принесу. Вот, возьмите, пожалуйста, от всего сердца.
Она поставила на стол перевязанный красивой ленточкой букет, который почему-то стукнул. Захаров заглянул внутрь и увидел головку бутылки «Золотой текилы». Захарова начал разбирать смех.
- Ну не обижайтесь, Василий Дмитриевич, - растерянно сказала девушка. – Я же от всего сердца...
- Да я не обижаюсь, милая! – Захаров вскочил на ноги и чмокнул её в лоб. – Мне же этого золота на всю жизнь хватит!
- Я обязательно принесу..., - начала девушка.
- Ничего не надо, - прервал её Захаров. – И так проживу. Удачи тебе.
Когда девушка ушла, Захаров упал в кресло и долго тихо смеялся, сам не зная чему. Потом налил себе первую рюмку. И задумался, налив вторую.
Что за странный род был, эти Малицкие? Какие преступления лежали у его начала? Какие запутанные, кровосмесительные связи существовали в нём? На некоторые вопросы были ответы или догадки, на другие не было даже догадок. Где теперь будет охотиться охотница-Диана? Куда они с Ури ушли и что унесли с собой? Кем они были на самом деле, какие узы связывали их? Могло ли случиться так...Но это уже была гипотеза для костра.


*     *     *

Через месяц некий анонимный посыльный принёс Захарову плотно запечатанный пакет. В пакете лежали десять тысяч долларов и записка:
«Спасибо и удачной тебе охоты, Захаров»
Д. & У.