Начало жизни

Он стоял, прислонившись к стене, подбоченившись, в правой руке поигрывая шпагой, не уступая собственному оружию в изяществе. Длинные пепельные волосы были собраны в хвост, и только две пряди, красные, как кровь, будто бы пылали по бокам головы. Насмешливые голубые глаза на самом деле прятали под ухмылочкой любопытство и интерес. Стряхнув с манжета вычурного серебристо-стального камзола несуществующую пылинку, он спросил:
- Так, значит, тебя передала мне на попечение метресса Луиза?
Девчонка кивнула. Она тоже обладала весьма странной внешностью - типичная для подростка нескладная фигура, неровно остриженные короткие волосы - русые с оранжево-огненными прядями. Серо-синие глаза, бледная кожа. Облупившийся лак на ногтях.
"А в бедрах широковата будет" - покачал головой своим мыслям мужчина - "Ей не удобно будет просачиваться между выпадами и ударами."
- Я так и знал, что эту старую стерву пришьет кто-нибудь из её ретивых любовничков. - фыркнул он.
"И где только она подобрала эту дурнушку?.."
- Что ж, в письме говорилось, что она учила обращаться тебя с оружием?.. - и, не дождавшись ответа, он словно бы потек сквозь пространство, мелькнуло крыло отточенного удара шпаги, рассыпавшись осколками звона о сталь. У девчонки шпага была не хуже, похоже, сама покойная метресса Луиза когда-то выделила из своей коллекции.
Мужчина по-кошачьи вывернулся, уходя, будто бы отступая, но тут резко скользнул вбок. Девчонка успела отклониться, но кончик шпаги ужалил в локоть левой руки, расцветив белоснежную блузку алым. Лишь царапина. Пока.
"Неужели Луиза думала, что я приму это недотепу? А как же другие её девочки, воительницы высшего класса и соблазнительно-опасные ведьмочки? Из какого сброда она их вылепила? Неужели вот из такого?"
Мужчина фыркнул. Он уже видел, что с этой мерзостью придется помучиться. Сделав ложный выпад, который был бы встречен сталью противницы, он чуть отклонился, и серебристое крыло взлетело, рассекло правый висок девчонки. Она попыталась его достать своей шпагой, на кончике которой что-то золотисто-матово блеснуло, но он грациозно ускользнул, отходя, давая понять, что "бой" окончен.
- Ладно, я беру тебя. Но помни - лишь из жалости... - он полупрезрительно хмыкнул.
Девчонка смотрела в его холодные глаза, две льдинки. У неё были глаза цвета осеннего неба. Синева с примесью дрянной стали.
Она опустилась на одно колено, но не сводя глаз от лица.
- Благодарю вас, учитель... - чуть слышно, едва картавя, проговорила она. Странный голос, не понять, красивый ли, нет...
- Зови меня мессир. - и без того низкий голос пепельноволосого ушел в легкую приятную хрипотцу.
- Оружие великой метрессы будет служить вам верой и правдой, мессир. - и только сейчас она склонила голову, но мессир все равно чувствовал на себе её взгляд.
"Черт побери, это и в самом деле оружие Луизы..." - он обмер - "Но откуда у этой дурнушки ЭТА шпага? Неужели у метрессы не нашлось кого получше, кому можно было передать клинок?"
- Почему Луиза передала шпагу тебе? - решил спросить тот.
- Я не помню, чтобы у нее были ещё наследники...
"Она её дочь?!" - мессир не верил своим глазам. Как, ну как у этой прелестной стервы мог родиться вот этот рябой куренок, ну вот как?!
- Поднимись. Клеймом твоего ученичества будет этот шрам у тебя на виске. Ты и в самом деле её дочь? - он чуть наклонил голову в бок, внимательно приглядываясь к девчонке. Ну не видел он сходство с той метрессой, красивой, неземной, стервозной, великолепным бойцом и колдуньей...
"Которую я когда-то любил..." - с горькой усмешкой подумал мессир - "Эх, Луизка, Луизка Фива, где ты, когда ты, кого успела подцепить?.."
- Что ж, Волчонок, я ещё проверю по своим связям, кто ты. Я не помню, чтобы у великой метрессы были дети... Ты свободна. - его усмешка стала паскудной. Волчонок? Что ж, раз Луиза не указала никакого другого имени в письме, пусть будет Волчонком.
- А ты ведь любил её... - внезапно проговорила девчонка, тон её голоса изменился, стал мягче, бархатнее. А в зрачках плясали блекло-золотые искры... те искры, которые когда-то видел мессир в глазах стальной ведьмы. Он будто воочию увидел эти глаза - зелёные, с этими вот искрами. Луиза Фива была невысока, изящна, тонка, обладала непокорной гривой цвета молочного темного шоколада, которые всегда, от природы, были завиты. Тонкое бело-фарфоровое личико...
Она была красива, очень красива...
- Что ты сказала?.. - почти прорычал мессир. Но девчонка подняла на него взгляд, который не пойми когда успела отвести, и уставилась на него с немым вопросом. Было видно, что она не понимает, о чем он.
- Ладно... я тебе верю. Ты свободна. - мессир только махнул рукой, проводил подростка хмурым взглядом, и ушел в свои покои.
В эту ночь ему виделись невероятные глаза стальной ведьмы, той, которую когда-то не смог удержать...
Эта была летняя ночь, двенадцатый день от начала Солнцеклеша, и было тогда Волчонку тринадцать лет...
И не знал мессир Ришар, что через восемь лет он ещё пожалеет, что взял на попечение дурнушку со странным именем, что вспомнил о своей несостоявшейся любви, выжегшей ему сердце, отчего и появилось когда-то в волосах его две кровавые пряди. Это несуразное напоминание маячило у него перед глазами ещё целых долгих восемь лет...

***

- Вот! Правильно! Используй "Полотно"! - хищно улыбался мессир, глядя, как против него словно бы танцует тонкий силуэт. За её шпагой потянулся огненный росчерк, заставил мессира отшатнуться, но он тут же рванулся в атаку с другой стороны, и его шпага плела невероятные ледяные узоры. Волчонок вымостилась, за восемь лет превратилась в симпатичную девушку с длинными огненными волосами и мягкими чертами лица. На её правом запястье виднелся бинт, но шпагой она орудовала проворно, хотя и не так изящно, как хотелось бы мессиру. Как были у Волчонка недостатки, так для мессира они, в общем-то, и остались. Зато в магии она была отличной ученицей. Иногда это даже удивляло - некоторые заклинания давались ей слишком легко...
За эти годы Ришар пытался выяснить, кто ей приходится отцом, просто из любопытства - в кого же она такая дурнушка? Хотя она была не хуже и не лучше других девушек. Просто другая. Но до красоты своей матери ей было далеко...
Иногда у Волчонка саднил маленький шрамик на виске. И тогда начинала жечь обида и лёгкая горечь. Впрочем, этого мессир не видел, да и не особо интересовался.
Сегодня был двенадцатый день от начала Солнцеклёша, и пылающий солнечный шар медленно клонился к горизонту, готовясь нырнуть в безбрежный океан и погаснуть там, чтобы вспыхнуть где-то ещё, предвещая новый день...
Что-то шло не так. Мессир чувствовал это. Хотя пока что ничего противоестественного не происходило - тренировка шла как полагается. Взмахи и шелест шпаг, боевые заклинания, вспыхивающие узоры на клинках.
Вот только что-то дрожало в глазах этой проклятой бесовки, похожее на манящее мерцание свечей...
Когда-то, казалось, в совершенно другой жизни, Луиза обещала своей дочери, что когда той исполниться двадцать один год, они уйдут в море...
У Волчонка слишком хорошая память на чужие слова. Иногда даже эта память мешала ей спать по ночам.
Наверное, в ней ещё не умерла романтика, и не добит сентиментализм...
- Ну все, думаю, на сегодня хватит. - мессир отпустил на волю свою дежурную улыбку, словно бабочку. Но она очень быстро сгорела в пламени чужих глаз - глаз пасмурной осени. Вот только сталь в синеве будто бы улучшилась за годы, которые провела здесь Волчонок.
Она качнула головой. И сделала скользящий шаг вперед.
- Она обещала, что я увижу море...
Ришар нахмурился - он не понял, о чем речь. И о ком.
Взлетела шпага, ведомая тонкой рукой с бинтом на запястье, и тот едва успел уклониться. Словно бес вселился в эту девчонку. Он на замечала царапин и уколов, а ранить у мессира её почему-то не получалось. Зато по его левой руке, окрашивая серую рубашку, текла кровь...
Что с ней сталось он до последнего не понял. До последнего - когда она сделала ложный выпад, второй, уже явно было делала третий ложный, но внезапно словно бы передумала, и размах вновь набрал скорость и силу, и стальное жало прошило грудь Ришара. Он почти не чувствовал боли - только резко навалившуюся слабость. Но... что-то поддерживало в нем жизнь. С руки девчонки, по клинку, к нему струился поток ало-золотого сияния. Шпага мессира глухо звякнуло о каменный пол, и залитая багровым светом солнца галерея словно бы источала некую неправильную, злую печаль. Волчонок поддерживала слабеющее тело Ришара, смотрела в его глаза. И он вновь видел болотные огни, которые увидел впервые в глазах стальной ведьмы.
- Она обещала, что я увижу море и буду свободна... - тихо проговорила она в лицо мессиру. И тут он понял.
- Теперь ты никогда меня не увидишь. Но возможно, увидишь Луизу. Если она захочет... - да, эти слова были напыщенны и пафосны. Но ей хотелось это сказать. Словно бы в оправдание...
- И знаешь... передавай ей привет. От её несносной, но такой забавной дочери Сильванны.
Ришар закрыл глаза, проваливаясь в теплые бездны, и почувствовал невероятно бережное прикосновение губ ко лбу. Что-то оставило его, перешло к этой чертовке. И покинуло вместе с жизнью.
Его сила. Его магия. Волчонок откуда-то знала этот способ, подгадала последний миг перед смертью. И впитала его магическую силу.
Девушка отпустила тело бывшего учителя на каменный пол, отошла. Улыбнулась, поклонилась. Убрала шпагу в ножны, перед этим протерев платком. И ушла.
Она не прославилась, как её мать - великой и красивой стервой, бойцом или ведьмой. Те, кто помнил её - то под именем Волча. Те, кто запомнил - то навсегда.
Неизвестно, нашла ли она кого себе, скиталась ли. Возможно. Все возможно.
Просто ещё одна маленькая история о том, что жизнь начинается не с первого крика. А с последнего чужого стона.

04 Июня 2009