Глава 22. ИнтерКаменьПродукт-М

Утром Коробкин ждал нас в договоренном месте.
— Машина сейчас подъедет, — сообщил он, взглянув на часы, — Женщины, — пояснил он причину опоздания транспорта, — А вот и они, — показал на тормознувший рядом с нами «Мерседес».
— Людмила, — представилась женщина, вышедшая из автомобиля.
— Анатолий Афанасьевич. Очень приятно, — улыбнувшись, пожал ее протянутую руку, — Мы с вами уже знакомились год назад в «Текстильщиках», — напомнил ей.
— Правда? — обрадовалась Людмила, — Действительно знакомились. Теперь вспомнила, — вглядевшись, подтвердила она.
— А это моя дочь Светлана, — кивнул в сторону дочери.
— Такая взрослая, — то ли удивилась, то ли констатировала Людмила.
Наконец, уселись в автомобиль. Я оказался позади водителя — двухметрового гиганта крепкого телосложения. Понятно, что водительское сидение было максимально сдвинуто так, что мои колени плотно упирались в его спинку. Когда же уселись Людмила и Светлана, голову пришлось слегка наклонить вправо, иначе она постоянно касалась сильно наклоненного бокового стекла.
— Ну и автомобиль. А еще «Мерседес» называется, — невольно проворчал, почему-то ожидавший от этой машины чуда компоновки.
— Не удивляйтесь, Анатолий Афанасьевич, машина по паспорту четырехместная. Пятый пассажир допускается в коротких поездках, — прокомментировал мое выступление Коробкин, как оказалось большой любитель «элитной» марки.
А вскоре мы уже мчались так, словно в городе внезапно отменили правила уличного движения. На спидометре сто двадцать, а мы мечемся, пересекая ряды и выискивая просветы между, казалось, недвижными автомобилями.
— А если «гаишник» с радаром? — спросил лихого водителя.
— Заранее заторможу. У меня антирадар, — показал тот на какой-то прибор.
На трассе он занял левый ряд, и стрелка спидометра заметалась между ста девяноста и ста сорока из-за «мешавших» машин, не успевавших уступить дорогу.
— Я на такой скорости только летал, но никогда еще не ездил, — вызвал я радостный смех «хозяина» и водителя скоростного авто. Мне даже показалось, Коробкин был чрезвычайно доволен произведенным эффектом, реабилитировавшим его любимую игрушку.
— Это еще не предельная скорость, Анатолий Афанасьевич. Вот выедем, где машин поменьше, там действительно полетаем, — «обрадовал» он.
— Не надо. Верю, — ответил ему, — Летать надо на самолетах.
— Самолеты уже надоели, Анатолий Афанасьевич. Каждую неделю в понедельник Питер-Москва, а в пятницу Москва-Питер. Пора заканчивать этот цирк. Вот построим с вами свечной заводик, буду перебираться в Москву, — известил о своих планах Коробкин.
«Что ж, похоже, у него действительно серьезные намерения. Значит, все-таки будет у нас свечной заводик», — мелькнула радостная мысль, и я полностью отвлекся от дороги, переключившись на осмысление радужных перспектив, связанных с предстоящей захватывающей работой.

На заводе нашу представительную делегацию встретили, как всегда, костюмированные братья Пискуновы. А чуть поодаль стояли главный инженер и Олег, сын Володи.
Представляя Пискунова Коробкину, понял, что они не узнали друг друга.
— Похоже, важная шишка. На такой машине прикатил, — поделился своим мнением кум, когда мы слегка приотстали, пропуская гостей через заводскую проходную, — Молодец, что привез Светланку. Пусть с Олегом пообщаются.
Коробкин с интересом осмотрел главный цех, слушая пояснения Пискунова, уже поднаторевшего в проведении подобных экскурсий.
— Все понятно, — прервал его Сергей Львович на средине рассказа, — Нам это подходит, Анатолий Афанасьевич? — обратился он ко мне.
— Разумеется, — ответил ему.
— Тогда давайте посидим где-нибудь втроем. Потолкуем, — предложил он.
— А другие цеха? — растерянно спросил Пискунов.
— В другой раз, — решительно заявил инвестор.
— Тогда давайте пройдем в ресторан, — предложил Пискунов младший.
— Тоже в другой раз. Хотя, может, вы хотите перекусить? — обратился он к Людмиле и Светлане. Те отрицательно закивали головами, — Ну, тогда погуляйте, а мы скоро, — двинулся к выходу Коробкин.
Мы прошли в директорский кабинет. Странно было видеть кума в директорском кресле. Но он, похоже, уже освоился.
— Чай, кофе? — привычно спросил он, а я заметил, как брезгливо передернуло Коробкина, когда он услышал вульгарное «кофэ».
— Минералки, если можно, — попросил Коробкин.
— Можно, — ответил Пискунов, тут же метнулся из кабинета, и оттуда донеслись его грозные указания: «Бегом к Юрке! Одна нога здесь, другая там! Тащите всю минералку, какая есть».
— Вы его давно знаете? — спросил меня меж тем Сергей Львович.
— Четверть века.
— Это стаж. А директором он давно?
— Только приступил. Мы его поставили, когда приобрели завод. Он местный. Здесь родился. Живет в Москве, а на заводе работал начальником охраны.
— Это хорошо. А то уж подумал, что это он тут все развалил. Нам такой директор не нужен.
— Именно такой и нужен. Пусть разваливает дальше. А мы создадим свое производство и постепенно перехватим инициативу.
— Пожалуй, вы правы. Тогда пусть остается. Надо только его чем-то заинтересовать, чтобы сделать своим человеком.
— Долей в нашем предприятии. Другое его вряд ли заинтересует.
— Вы так думаете?
— Уверен. А с хозяевами завода пусть сам разбирается. Для них этот завод обуза. Думаю, они с удовольствием его переуступят.
— А вы с ними в каких отношениях?
— Я их, собственно, и пригласил. Вот только для создания нашего производства у них средств не оказалось.
— Это хорошо, — снова порадовался Коробкин, — И что директор местный, тоже хорошо, — добавил он…
В кабинет влетел запыхавшийся Пискунов с горстью бутылок. Похоже, сбегал в кафе лично.
— Вот, пожалуйста, Сергей Львович, пять сортов. Какой пожелаете? — засуетился он.
— Да любую откройте. Просто пить хочется, — попросил Коробкин.
На лице Пискунова вдруг явственно проступило выражение ужаса. Со звоном поставив бутылки на стол, он снова выскочил из кабинета: «Придурки! Открывашку не взяли. Бегом! Одна нога здесь, другая там», — раздались его начальственные крики.
— Пожалуй, вы правы, — снова повторился Коробкин, — Именно такой и нужен. Где-то я его все-таки видел, Анатолий Афанасьевич. Никак не вспомню.
— «Фунциклирую», «акцентрирую», — напомнил ему.
— Все, вспомнил, — рассмеялся Коробкин, — «Кофэ», — продолжил он.
— Кофэ сейчас будет, мы мигом, — мгновенно воспринял указания влетевший в кабинет с «открывашкой» в руке Пискунов.
— Не надо кофэ, — смеясь, ответил ему Коробкин, — Вот попью минералки, и мы с Анатолием Афанасьевичем поедем.
— А потолковать? — недоумевал Пискунов.
— А мы уже потолковали, — ответил Сергей Львович, выпил стакан минеральной воды и тронулся к выходу, — Мы вас вызовем, — протянул он руку директору завода.
— Я вас провожу, — двинулся он за нами.
— Не надо. Фунциклируйте, — рассмеялся Коробкин.
— Нет-нет. Провожу. Так положено, — не согласился с ним директор.
— Ну, раз положено, — обреченно махнул рукой Коробкин.

И мы снова помчались по трассе как шальные.
— Скоро будет поворот на бетонку. Может, прокатимся? — спросил Коробкина водитель.
— Давай, — ответил тот.
Я не придал значения тем словам, и, оказалось, напрасно. Вскоре мы действительно свернули на почти пустую дорогу, и тут началось. Машина помчалась на предельной скорости: стрелка спидометра застыла на отметке двести пятьдесят.
— Больше нельзя. Автоматика не позволяет, — виновато оправдывался водитель.
— Слава богу, что не позволяет, а то вас ничем не удержать, — прокомментировал я.
— Взлетаем! — радостно воскликнул Коробкин, и я действительно почувствовал, что нас подхватила какая-то сила, готовая поднять ввысь над стремительно несущейся дорогой.
Радостно завизжали женщины. А дорожное полотно вдруг устремилось вниз, где на перегибе нас вдруг прижало к креслам так, словно мы прошли нижнюю точку мертвой петли. На вершине очередного холма под женский визг мы снова «взлетели».
— Может, хватит, — попросил я минут через пять этой бессмысленной гонки по холмам.
— Все, Анатолий Афанасьевич, уже подъезжаем к трассе, — с сожалением сообщил водитель, резко осаживая автомобиль, — Ну, как машина?
— Зверь, — оценил я.
— Будем работать, купите себе такую. Тогда накатаетесь вволю, — «обрадовал» Коробкин.

Вечером позвонил Пискунов:
— Слушай, Анатолий, где-то я уже видел эту рожу. Никак не вспомню.
— По телевизору, — пошутил я.
— Да ты что?! Не может быть! — вдруг «осенило» кума, — Неужели сам? А что же он тогда другой фамилией назвался?
— Для маскировки. Им нельзя светиться в частном бизнесе.
— Да ладно тебе. Может, его родственник?
— Родственник. Из «Текстильщиков», — напомнил ему.
— Ну, вот, — вдруг обрадовался кум, — Все, вспомнил. Это хорошо. Это замечательно. Теперь вы у меня в руках, — выдал он фразу, которая сразу насторожила.
— Что значит, мы у тебя в руках, Володя? — спросил его.
— Да это я неудачно выразился, — мгновенно сообразил он, — Хотел сказать, теперь работа пойдет. А ляпнул, что в голову взбрело. Говорил тебе, деньги у него есть. А ты не верил. Главное, не упустить, — оправдываясь, что-то еще говорил и говорил кум, а я его уже не слушал. Искренне вырвавшаяся фраза «теперь вы у меня в руках» не выходила из головы.
После памятной поездки Коробкин исчез недели на две. Звонить было некуда — его питерский телефон я не знал. «Неужели очередной облом?» — все чаще приходила в голову именно эта мысль. Но, в начале третьей недели Коробкин позвонил:
— Анатолий Афанасьевич, давайте завтра встретимся. И этого Пискуна захватите. Пусть фунциклирует, — рассмеялся он.
У меня отлегло: «Ну, слава богу. Не передумал».
— Где и когда? — спросил его.
— В двенадцать ноль-ноль в моем офисе.
— В «Текстильщиках»?
— Почему в «Текстильщиках»? На Новом Арбате, в доме, где глобус и надпись «Аэрофлот». Я теперь там снял офис, — дал свой новый адрес Коробкин.
«Оперативно», — подумал я.
Ровно в двенадцать мы с Пискуновым вошли в небольшую приемную, где сидела девушка за компьютером, а рядом зубоскалили два молодых человека.
— Мы к Сергею Львовичу, — объявил ей.
— Вы Зарецкий? — спросила она. Я кивнул, — Проходите. А вы подождите, — обратилась она к Пискунову.
— Мы вместе, — рванулся кум за мной.
— Я знаю, — ответила секретарь, — Подождите. Вас вызовут.
Уже спиной ощутил, как скрипнул зубами обиженный до глубины души Пискунов. «Теперь вы у меня в руках», — тут же вспомнил его невольную откровенность.
— С партнером я все согласовал. Будем работать, Анатолий Афанасьевич, — объявил Коробкин.
— Очень рад, — не удержался я.
— В общем, надо создать московскую фирму. Учредителями будем мы с вами и этот Пискун.
— А разве не наши организации?
— Нет. Так будет лучше. Персональная ответственность. Я отвечаю перед своим партнером, вы перед своими, а Пискун перед хозяевами завода.
— Его фамилия Пискунов, — поправил я.
— Хорошо, — согласился Коробкин, — Доли разделим так: нам двадцать процентов, Пискунову десять, а остальные ваши. Согласны?
— Ох, боюсь у Пискунова амбиций больше, чем на десять процентов.
— Посмотрим. Мариночка, пригласи Пискунова, — попросил он.
— Вы как хотите, Сергей Львович, а у нас с Зарецким должны быть равные доли, — мрачно заявил кум, — Иначе не будет ничего. Я завод под вашу программу не отдам.
— Что скажете, Анатолий Афанасьевич? — обратился ко мне Коробкин.
— Что скажу. Теперь мне понятно, почему я не председатель правления, и что означает фраза «теперь вы у меня в руках».
— Не понял. Впрочем, разбирайтесь сами. У нас есть, куда вкладывать деньги, — махнул рукой Коробкин и демонстративно отвернулся к окну.
Пискунов мрачно молчал.
«Вот сволочь. Ради своих амбиций готов дело загубить», — впервые подумал о куме так, как он того заслуживал.
— Я согласен, — не колеблясь, заявил своим будущим партнерам, вспомнив мудрую мысль, почерпнутую в какой-то книге для начинающих предпринимателей: без готовности к компромиссам вы рискуете никогда не реализовать даже самый лучший из своих планов.

Шестым чувством вдруг ощутил вздох облегчения обоих партнеров. Они как по команде повернулись ко мне и заулыбались, не сдерживая эмоций.
— Ну, вот, — протянул руку Коробкин, — Значит, работаем, Анатолий Афанасьевич.
— Работаем, Сергей Львович, — подтвердил я.
— Как назовем нашу фирму? — спросил Коробкин.
— Она уже зарегистрирована и называется «ИнтерКаменьПродукт-ПОМЗ», — неожиданно заявил Пискунов.
— Где зарегистрирована? Кто учредители? Кто директор? Что за ПОМЗ? — забросал его вопросами Коробкин.
— ПОМЗ означает Пороховский опытно-механический завод. Зарегистрирована в нашем районе. Учредители — братья Пискуновы. Директор Пискунов Владимир Александрович, — ответил кум, мрачнея на глазах.
— Что скажете, Анатолий Афанасьевич? — обернулся ко мне Коробкин.
— Что сказать. Странно, что не услышал в числе учредителей своей фамилии.
— А тебя там нет, — мгновенно отреагировал Пискунов, судя по всему, готовый к подобному вопросу, — Документы пришлось срочно переделывать во время регистрации, — выдал он заранее подготовленное объяснение.
«Типичный мошенник. Да разве можно с таким работать», — погрузился я в размышления, прерванные Коробкиным:
— Ну и хорошо. Название неплохое. Фирму зарегистрируем в Москве. О распределении долей мы договорились. Директором будет Анатолий Афанасьевич. Ваше мнение, господа, — обратился к нам он.
— Я не согласен, — мгновенно среагировал Пискунов.
— С чем? — удивился Коробкин.
— Я предлагаю свою кандидатуру. Анатолий Афанасьевич не сможет работать в Порохово.
— Почему не сможет?
— Он не знает местной обстановки.
— А вы там для чего, Владимир Александрович? Мы именно для этого вас и пригласили, — возмутился Коробкин, — Анатолий Афанасьевич будет работать в Москве, а вы под его контролем в Порохово. Я понятно объяснил?
— Понятно, — мрачно ответил Пискунов, — А кто будет продавать плитку?
— Тот, кого назначит директор. Я не понимаю вашу обеспокоенность, Владимир Александрович. Вы камнем не торговали, а Анатолий Афанасьевич торговал.
— Я не о том. Кто будет распоряжаться деньгами, заработанными заводом? Я считаю, директор завода, то есть Пискунов Владимир Александрович.
— Вы все понимаете неправильно, Владимир Александрович. Фирма «ИнтерКаменьПродукт-Москва» это не ваш Пороховский завод. Деньгами фирмы будем распоряжаться мы втроем, а финансовыми операциями, как и положено, директор и бухгалтер. Что вам еще не понятно?
— Все понятно, — наконец угомонился кум.

— Анатолий Афанасьевич, подготовьте, пожалуйста, учредительные документы и штатное расписание фирмы. Как мы ее все-таки назовем? — спросил Коробкин.
— «ИнтерКаменьПродукт-М», — предложил я.
— Почему «М»?
— Первая буква от слова «Москва».
— Согласен, — подтвердил Коробкин.
Пискунов промолчал. Обменявшись телефонами для связи, мы собрались уходить.

— Минуточку, Анатолий Афанасьевич, — остановил Сергей Львович, — Вот деньги на регистрацию фирмы. Думаю, хватит, — сунул он небольшую пачку, которую я тут же, не считая, положил в карман.
— Этот Коробкин не так прост, — высказал свое мнение Пискунов, когда вышли из здания-книжки и пошли в сторону станции метро.
— Да и ты, Володя, меня немало удивил, — не удержался я.
— Чудак ты, Толя. Я же для нас стараюсь. Мы должны взять его в руки.
— Сегодня я убедился, что ты и меня хочешь взять в руки.
— Ты неправильно понял. Мы с тобой должны быть как один кулак. Ты должен меня поддерживать во всем, а не выступать против.
— То же самое могу сказать тебе, Вова.
— Слушай, давай зайдем, — неожиданно свернул Пискунов к зданию, где был офис Ясько.
— Зачем? — удивился я, но пошел вслед за кумом, стремительно ринувшимся к входу.
Мы вошли в пустой вестибюль.
— Ты не хочешь поделиться? — неожиданно остановился Пискунов.
— Чем? — не сразу понял его.
— Тем, что нам дал Коробкин, — уточнил кум.
«Ну, наглец», — мысленно возмутился я, тут же сообразив, что уступи его предложению сейчас, сядет на шею навсегда.
— Деньги не мои, не твои и даже не Коробкина. Так что делить нам нечего, — ответил ему.
— Значит, ты так, — пристально, с нескрываемой ненавистью, посмотрел на меня «партнер».
«Этот убьет кого угодно, глазом не моргнет», — вспомнил отзыв о нем Гусева.
— Да, так, — твердо ответил ему, не отводя взгляда.
Сколько мы простояли, изучая друг друга, не знаю. Время остановилось.
— Я пошел к Ясько, а тебе там делать нечего, — первым нарушил молчание Пискунов, круто развернулся и, не простившись, пошел к проходной.
«Иди-иди. Ясько, скорее всего, уже к дому подъезжает», — подумал я и пошел подальше от места нашей первой размолвки с человеком, мелкая сущность которого с каждым днем проступала все явственней и явственней.