Мир

- Мне очень жаль… Этого не избежать… Так сложились обстоятельства… Вы ни в чем не виноваты… Как и мы… Мы сделали все, что могли…
- Значит не все.
- Да поймите же вы! Это уже не в наших силах! Мы сделали все, что можно сделать в этой ситуации, но он…
- Сколько?
- Что сколько?
- Сколько?
- Не более часа.
- Всего доброго.
- Куда вы?
- До свидания.
- Вы ни в чем не виноваты! – донеслось мне вслед.
    Ага, вообще ни в чем. Кроме одного – на свет появилась не в то время и не в том месте. Да вообще, просто появилась. От этого и беды все.
   Так странно… всю жизнь я считала, что все плохое, что происходит вокруг, меня никогда не коснется. Всегда, конечно, пострадавшим в различных ситуациях сочувствовала, но чтобы что-то подобное появилось в моей жизни…да это просто невозможно. Я не представляла, как будет жить мир без меня. Как? Где-то внутри меня отвечали, что жить мир будет так же. И со мной, и без меня. Но я отказывалась верить. Это было слишком жестоко, чтобы быть правдой. Поэтому я продолжала верить, что я вечна. И мои близкие тоже. Моя душа настолько взлетела в небеса мечты, что еще не упала – до сих пор вниз летит. Слова врача гулким эхом бились в моей голове, но смысл их я улавливала с трудом. Этого не может быть. Это слишком жестоко, чтобы быть правдой.
    Неделю назад мы с моим лучшим другом попали в автомобильную аварию. Я отделалась синяками и разбитым лбом – друг закрыл меня собой. А сам Никита получил неслабо. Четыре дня в реанимации без сознания, восемь операций, три переливания крови… Все это я помню, как в тумане. Я настолько была уверена, что все будет хорошо, что даже не вникала особо в суть происходящего. Я просто…знала, что все будет так, как должно быть. А должно быть хорошо.
    Все действительно оказалось хорошо – через четыре дня после аварии Никита пришел в себя. Самочувствие его резко улучшилось. А я…я даже не радовалась особо. Потому что это было для меня естественным. Все эти события были моей обычной реальностью. Поэтому я со своим обычным настроением бегала к Никитке в гости, не обращая внимания на их хмурые взгляды. А зря…
    Слова доктора стукнули по разуму, как молния. Он сказал, что Никита не выйдет из этой больницы. Он сказал, что травмы его не совместимы с жизнью. А улучшающееся самочувствие – это плохо. Я не понимала его. Он достал воздушный шарик и сказал, что это Никита. Я посмотрела на него, как на сумасшедшего. Доктор начал надувать шарик. Я смотрела на него, как на идиота. Шарик начал увеличиваться в размерах. Он становился все больше, все красивее, все ярче… А потом он лопнул. В кабинете раздался громкий хлопок и вместе с ним, казалось, в мою голову прилетела какая-то мысль. Даже не мысль – осознание. Врач повторил, что шарик – это Никита. И вот, его самочувствие резко улучшается, улучшается, улучшается… на вид он кажется почти здоровым… а потом он лопнет, как этот шарик. В одно мгновение, не успев даже осознать того, что все! И, по подсчетам врачей, это «все» наступит где-то через час. Через час человек, ради которого стоило жить, уйдет в никуда. Я понимаю все это, но почему-то до сих пор нахожусь в относительном спокойствии – наверное, душа все еще летит вниз. Я иду к Никите, чтобы сказать ему правду. Я хочу, чтобы это он узнал от меня. Я хочу быть рядом. Я пока не понимаю всей трагичности ситуации, но решительно настроена сделать все именно так.
- Привет! – Никита радостно подскочил на кровати, увидев меня. – Где ты, блин, была?
- Слышишь! Я тут время свое на него трачу, а он еще и недоволен чем-то! – шутливо возмутилась я.
- Я больной! Поэтому капризничать право имею! А ты должна бегать вокруг меня как сурок и желания мои исполнять!
- Меня вот только первая твоя фраза впечатлила. Потому что она полностью отражает твое состояние. И моральное, и физическое.
    Глядя в его глаза – темно-серые, мои любимые – я поняла, что не могу сказать ему правду. Просто не могу. Вся эта дружественная перепалка была настолько привычной, что на миг мне показалось, что все будет как прежде. Этот мир, в котором мы сейчас находились, был нашим, только нашим. А в нашем мире по определению не может случиться ничего плохого. Ведь тогда этот мир рухнет. Я до сих пор отказывалась понимать главное – наш мир материальный состоит из маленьких миров эмпирических, подобных нашему. И миров этих настолько много, что от разрушения одного мир материальный не изменится. Максимум, что может произойти – осколки рухнувшего мира эмпирического могут задеть ближайшие миры, причинив тем небольшой ущерб. Но пройдет немного времени, и те миры восстановятся. А обломки мира рухнувшего покроются толстым слоем льда. Льда отрешенности и безразличия. В этих обломках еще, может, кто-нибудь остался, но миру было на это наплевать. Потеряв одну из своих опор, он не хотел думать, что другие опоры еще хотят жить. Что для жизни им не так уж много и нужно. Созданный как  мир эмпирический, он вдруг превратился в бездушный мир материальный. И рухнул, оставшись без опоры. Рухнул, завалив всех своих обитателей толстым слоем боли и тоски. Рухнул, залив все кислотными дождями слез, которые разъедали его изнутри. И происходит этот процесс за считанные секунды. Так, что и понять ничего не успеваешь.
    Когда-то давно мы с Никитой построили свой город. Город дружбы и доверия. Поначалу он был маленьким и шатким. Пару раз его разрушали – то внешние ветры, то мы сами. Но всегда мы находили в  себе силы отстроить свой город заново. Для нас это было важно. Шло время, наш город разрастался. Он становился шире, красивее, выше… Его начали бояться окружающие. Наш город дружбы и доверия превратился в город Дружбы, Доверия, Взаимопонимания, Взаимоуважения и Братской любви. Наш город превратился в страну. Потом в континент. Потом в целый мир.  И мы поняли, что этот мир – наш. И что все, что в этом мире происходит, является результатом только наших действий. Мы поняли это, и стали относится к миру бережнее. Мы начали отстраивать большие и красивые дома Счастья, Любви и Радости. Мы начали строить большие и крепкие дороги Взаимопонимания. Мы начали строить большие сады, где сажали маленькие отростки Тепла, Доброты и Уважения. Наверное, потому что их любили, росточки быстро приживались и превращались в огромные деревья и большие красивые цветы. Мы создали наш мир и стали защитниками его спокойствия и внутренней гармонии. Но неделю назад все изменилось. Одна из башен, державших своды нашего мира рухнула. Осколки ее коснулись и второй башни – она треснула. Но мир стоял. Лишь немного накренился. Внутреннее существо треснувшей башни начало собирать башню рухнувшую. Быстро и особо не задумываясь о своих действиях. Первая башня начала расти и вскоре заняла свое место. Трещины второй башни зажили во время интенсивного курса лечения первой, и обе башни снова стали вместе держать небесные своды. Своды своего мира. Но вдруг башня треснувшая понимает, что башня рухнувшая не живет. Торопясь как можно быстрее излечить товарища, башня треснувшая использовала слишком непрочные материалы. И через короткое время башня рухнувшая упадет опять. На этот раз навсегда. А башня треснувшая настолько слаба, что даже помочь брату ничем не может. Просто стоит и смотрит. Еще не осознавая, что как только упадет башня рухнувшая, мир рухнет тоже. Потому что у башни треснувшей не хватит сил держать его своды в одиночку. Осознание этого придет слишком поздно. А пока же она просто стоит и смотрит. Оглядываясь по сторонам, пытается запомнить этот мир. Каждый его цветочек, каждую дорогу и каждый дом. Смотрит на башню-товарища и жадно вбирает в себя каждую ее трещину. Чтобы потом, находясь под толстым слоем льда Безразличия и Отрешенности, можно было  прокручивать в памяти все это уходить под лед еще дальше. Еще глубже. Еще больнее.
- Ты в порядке? – послышался где-то издалека голос Никиты.
- А?
- Все хорошо, говорю? А то сидишь, минуты две где-то с тупым выражением лица и смотришь в одну точку.
- Еще скажи, что раньше со мной такого не бывало, - усмехнулась я.
- Бывало. Но сейчас я больной и все внимание должно быть направлено только на меня! – тоном капризного ребенка закончил Никита.
- Помнишь, как мы познакомились? – неожиданно для самой себя спросила я.
- Конечно. Ты пришла в мой класс и нагло уселась за мою парту!
- Что значит нагло? Меня туда посадили, вообще-то!
- Не аргумент!
- Ну конечно! Еще скажи, что я тебя раздражала именно из-за этого.
- Наглая ложь! Ты меня не раздражала! Я просто раньше таких людей не встречал, поэтому и наблюдал за тобой постоянно. Но первое время большинство твоих действий не понимал.
- А потом?
- Потом понял. Когда общаться начали, и я тебя поближе узнал.
- Потом ты сам таким стал.
- Ага. А все твое дурное влияние!
- Чееего? Это ты на меня плохо повлиял!
- Нет, ты!
- Ты!
- Оба!
- Вот тааак!
- И все-таки это была ты!
    Время шло. Оно не могло не идти. По крайней мере, в этом мире. Время, оно ведь тоже разное. Все зависит от мира, в котором оно течет. В мирах эмпирических оно везде разное. Настраивают его только обитатели того мира, в котором оно находится. А потом время течет с разной скоростью, в зависимости от настроений в мире. В мире же материальном время течет по закону. По правилу. Ему все равно, что из-за него рушатся стены и дома. Оно не останавливается, чтобы посмотреть на что-то прекрасное и животрепещущее. Оно видело это сотни тысяч раз и это ему больше не интересно. Можно сломать все часы мира, но сломать время невозможно. Его можно замедлить, ускорить и остановить, но только в своем мире. Мире эмпирическом. Поэтому некоторые люди живут лишь в своем мире, сводя контакты с миром материальным на нет. Потому что там все свое. Все подчиняется только тебе. Там твоя настоящая жизнь.
    Никита помнил все. Нашу первую встречу, наше нормальное знакомство, нашу дружбу. Нашу первую ссору. Первую драку с гопниками и последующий кросс от ментов. Он помнил день нашего знакомства и день рождения нашей новой дружбы. Он помнил все. Он помнил весь наш мир. Где-то сзади пищали аппараты его жизнедеятельности. А я смотрела на него и старалась запомнить каждую черточку. Его глаза. Его улыбку. Ямочку на левой щеке. Непослушную челку, постоянно лезущую в глаза. Память сразу фильтровала полученную информацию, удаляя из нее всего Никитины синяки и ссадины, полученные в аварии. Все грустные и неприятные моменты, связанные с ним. Но я не хотела этого. Я не хочу, чтобы в моей памяти остался идеализированный образ. Я хочу, чтобы в ней остался мой Никита. Таким, какой он есть…был. Память возразила, заявив, что в этом случае шрамы на моей душе не заживут никогда. Можно будет сколько угодно забинтовывать их, но они все равно будут кровоточить. До конца моей жизни. Мне все равно. Пусть. Пусть кровоточит. Пусть болит. Но я сохраню в своей памяти живого человека с его достоинствами и недостатками. Настоящего человека.
- Меня, кстати, завтра выписывают!
- Правда?
- Ага! Врач утром заходил, сказал. Так что думай, как встречать меня будешь!
- Я уже придумала все давно!
- Ммм! Неожиданно!
- Ты во мне сомневался?
- Ну… Было чуть-чуть
- Что???
- Все, все, я пошутил! Только не бей! Я больной!
- Завтра побью!
- Нее, завтра тоже нельзя. А вот где-то через месяц…
    И Никита начал строить планы на жизнь, не зная, что жизни этой у него больше нет. Она уйдет навсегда через… ПЯТЬ МИНУТ???
- Ник…
- А?
- Скажи мне, что все будет хорошо.
- Все будет хорошо. Что случилось?
- Ничего. Просто повтори, что все будет хорошо, и мы всегда будем вместе.
- Все будет хорошо! И мы всегда будем вместе, как бы нам не хотелось обратного!
- Правда?
- Тааак… что происходит?
- Ничего.
- А к чему тогда все эти вопросы?
- Не знаю. Просто захотелось убедиться, что ты всегда будешь рядом.
- Я всегда буду рядом.
    Трудно потерять близкого человека? Да, очень. Есть ли что-нибудь хуже? Теперь я знаю, что да. Намного хуже терять дорогого человека по кускам. Намного хуже проводить с ним последние минуты его жизни, зная, что очень скоро его не будет. Слушать его планы на жизнь, зная, что им никогда не осуществиться. Гораздо хуже смотреть на него и понимать, что видишь в последний раз. Живым. Гораздо хуже знать, что твой любимый человек скоро исчезнет, а ты ничем не можешь ему помочь. Гораздо хуже смотреть на часы и умолять время остановится. Хотя бы на мгновение. Считать секунды до наступления страшной минуты и находиться в полном бессилии и злости от этого самого бессилия.  Гораздо хуже осознавать, что во всем виновата ты.
    Час настал. Он не мог не настать. Я со страхом смотрела в лицо Никите и боялась увидеть там что-нибудь страшное.
- Вообще, хорошо, что в моей жизни есть ты, - закончил Никита монолог, который я, видимо, пропустила. Ничего, я вспомню его позже. В мельчайших подробностях. – Без тебя моя жизнь была бы пустой.
- Я тоже счастлива, что ты у меня есть. Без тебя моя жизнь была бы слишком полной, - я стараюсь держаться до последнего.
    Час уже прошел, а Никита все еще здесь. Врач ошибся! Он просто неправильно поставил диагноз!
- Раз уж у нас, пошел такой откровенный разговор… - начал Никита.
    И замолчал. В одну секунду он упал на кровать и перестал дышать. В комнате раздался длинный непрерывный писк. Писк аппаратов его жизнедеятельности. Все произошло, как и обещал доктор. Он просто лопнул, не успев осознать этого. В комнату врываются врачи и начинают суетиться. А я просто сижу и держу Никиту за руку. И чувствую, как мой мир начинает покрываться толстым слоем льда.
    Льда отрешенности и безразличия.