Остался лишь образ

    Я подхожу и говорю: «Привет». Ты молчишь. Я интересуюсь, как твои дела. Ты молчишь. Я рассказываю тебе про свои. Про то, как прошел мой день. День без тебя. Ты молчишь. Только смотришь. Внимательно и изучающее. Значит, слушаешь. По крайней мере, я очень на это надеюсь.
    Я говорю, что принесла твои любимые эклеры. По твоему взгляду вижу, что ты не хочешь. Придется съесть самой. Говорю, что это издевательство. Ты специально хочешь меня откормить. Ты молчишь. Но твои глаза говорят, что не хочешь. Я верю. И беру первый эклер. Воцаряется молчание, прерываемое шуршанием пакета. Ты все также молчишь. Просто смотришь на меня. Внимательно и изучающее. Я улыбаюсь, и говорю, что ты портишь мне аппетит. Ты не отворачиваешься. Тогда я отворачиваюсь сама. Спину жжет взгляд холодных серых глаз. Спрашиваю, когда ты успел купить линзы. Ведь твои глаза голубые от рождения. Молчишь. Мне все равно. Я буду говорить за нас обоих. Главное, чтобы ты был рядом. И ты это знаешь. Наверное, поэтому и позволяешь себе молчать.
    Я рассказываю тебе об изменениях в мире музыки. Нашей любимой музыки. Признаться честно, раньше в этом деле я тебя не понимала. Как и музыку твою. Но все же накачала трэков и прослушала их все. Потому что они нравятся тебе. Для того, чтобы быть ближе. Я часами сижу в комнате, слушая музыку, которую не понимаю. Для  того, чтобы потом обсудить ее с тобой. Я часами сижу в Интернете, отыскивая новую музыку, чтобы потом показать тебе и услышать: «Круть!». Но так ни разу и не услышала. Я не отчаиваюсь. Я верю, однажды твой лед тронется и все будет по-другому. Я верю в этой всем своим сердцем. И душой.
    Я доедаю твои любимые пирожные и поворачиваюсь к тебе. Твои глаза спрашивают, понравилось ли мне. Я отвечаю, что понравилось. Ты улыбаешься. Довольно скупо и грустно. Но  мне хватает и этого. Я улыбаюсь в ответ. Со всей нежностью, которая у меня есть. Но ты вновь становишься серьезным.
    Я сижу и не знаю, что еще можно сказать, чтоб ты улыбнулся. Мне ужасно хочется увидеть ямочку на твоей щеке. Сейчас это кажется мне жизненно важным. И я не могу придумать ничего лучше, чем просто улыбнуться тебе, надеясь на ответную реакцию. Не получается. Ты серьезен.
    Рассказываю тебе, как у меня дела в школе. Как я учусь. Как шалю с одноклассниками на переменах. Как срываю уроки. Как грублю учителям. Мне кажется, что тебе это интересно. Потому что ты внимательно слушаешь. Ты вообще всегда внимательно слушаешь все, что я тебе говорю. Я улыбаюсь, осознавая это.
    Рассказывая о проблемах с родителями, я замечаю на твоем лице укоризненный взгляд. Он говорит, что ссориться с родителями нельзя. Потому что это родители. Самые близкие люди на Земле. Я возражаю. Говорю, что ты мне ближе, чем они. Твои глаза говорят, что это не так. Не совсем так. Родители все равно останутся самыми близкими людьми на планете. Потому что это люди, которые дали тебе жизнь. Люди, которые решили, что тебе пора появиться на свет. Твои глаза говорят, что нужно извиниться перед ними. Я обещаю тебе, что помирюсь с ними. Хотя в душе считаю, что права.
    Твой взгляд опять становится безмятежно-внимательным. Я расслабляюсь. Рассказываю тебе о новой книге Паланика. Я начала читать этого автора, потому что его любил ТЫ. Я не понимаю смысла его книг. Я считаю их тупыми и бездарными. Но я никогда тебе этого не скажу. Потому что ты считаешь, что мне нравится этот писатель и его книги. Потому что я говорю тебе именно так. И я говорю, что его новая книга очень интересна. И умна. Хотя на деле я еле ее дочитала. И то, кусками. Но тебе я говорю, что она классная. Самая лучшая из всех его книг. Рассказываю тебе содержание. Подробно. Ты слушаешь – я вижу это по твоим глазам. Тебе интересно – я в это надеюсь.
    Я делаю все, чтобы тебе было со мной интересно. И весело. И, надеюсь, это действительно так. Наверняка узнать не могу – ведь ты все время молчишь. Иногда, правда, мне надоедает говорить, и я молчу. Просто молчу и смотрю тебе в глаза. Правда, долго смотреть не могу. Потому что ты все равно меня переглядишь. Я каждый раз начинаю долго смотреть на тебя, и каждый раз надеюсь выиграть. Но каждый раз проигрываю. Даже в этом маленьком глупом деле я проигрываю тебя.
    Опять начинаю говорить. Потому что не люблю тишину. Молчание. Это напрягает, заставляет думать. А я не хочу ни о чем думать рядом с тобою. Хочу просто сидеть рядом с тобой. Знать, что ты со мной – буквально в паре метров от меня.
    Поднимается ветер. Я съеживаюсь. По правилам этикета ты сейчас должен предложить мне куртку. Ты молчишь. И я достаю из рюкзака свой балахон, заблаговременно положенный туда мамой. Ты молча наблюдаешь за тем, как я одеваюсь. И даже, по-моему, не моргаешь. Я со смехом рассказываю тебе историю покупки этого балахона. Ты молчишь. Но твои глаза говорят, что тебе интересно.
    Темнеет. Я спрашиваю, проводишь ли ты меня домой. Ты молчишь. Я спрашиваю, почему. Ты молчишь. Я говорю, позвони родителям и предупреди их, что задержишься. Я девочка, мне опаснее одной ходить. Ты молчишь. Я говорю: ладно, еще немного посидим и пойдем. Ты молчишь. Я вижу, что ты согласен.
    Мы сидим в тишине. Мне больше нечего тебе сказать. А тебе вообще нечего мне сказать. Поэтому мы просто молчим. Я смотрю тебе в глаза и не понимаю, что с твоими глазами. Из нежно-голубых они стали бледно-серыми. Бесцветными, тусклыми, грустными. Неживыми. Ты спокойно выдерживаешь мой взгляд.
    Ты молчишь. Я отвечаю, что конечно приду завтра. Я ведь прихожу каждый день, уже три года. В любую погоду и в любом состоянии. Я говорю, что это глупый вопрос. Ты молчишь. Я говорю, что, конечно же, прощаю тебя. Я и не обижалась. Говорю, что мне пора. Ты молчишь. Говорю, что приду завтра. Ты молчишь. Говорю: спокойной ночи. Ты молчишь. Целую твои холодные губы. Ты не отвечаешь.
    Быстро развернувшись, я ухожу. Я иду по тропинке, по щекам катятся слезы. Ну почему ты никогда меня не провожаешь? Неужели тебе все равно, что со мной случится?
    Успокаиваюсь. Ты знаешь, что я не могу долго злиться на тебя. Поворачиваюсь и машу тебе рукой. Кричу: до завтра. Ты молчишь.
    Я разворачиваюсь и иду дальше. По тропинке между могил. По длинной тропинке бескрайнего кладбища.