письмо из юности

Разбирая свои архивы, я наткнулась на письмо, написанное мной еще в студенческие годы. Тогда я на зимних каникулах поехала в гости к моей подружке из Винницкой области. Мне, жителю юга, хотелось увидеть и прочувствовать настоящую зиму. И я ее прочувствовала! Из заметенного снегом маленького села мы не могли никуда выбраться, вот и развлекались, как могли. Впрочем, к чему это долгое вступление...



       Здравствуйте, маменька, папенька и братец Сереженька! Кинула змея подколодная, Натальей прозываемая, мое послание к вам в ржавый почтовый ящик и тешится мыслию недостойною, что не дойдет моя весточка на родину, что не узнаете вы о зверствах и издевательствах, надо мною чинимых. Наобещала она горы златые, реки молочные с кисельными берегами, а сама завезла меня в глушь далекую, всеми ветрами продуваемую, откуда ни на лошадях, ни на поездах, ни на автобусах не выберешься. Таперича сидит она, бесовскую свою рожу морщит в ухмылке, да наглядеться не может как я, разнесчастная, маюсь в четырех стенах, дрожа от холода.

      А недавно новое издевательство измыслила моя мучительница: натащила полны ведра каменьев черных да и высыпала их вечером в печку, похихикивая от удовольствия. Раскалилась печка докрасна, дух тяжкий, жаркий от нее пошел. Запихнула она меня в ту комнатенку, а сама спать ушла в светлицу. Уж как я, бедная, мучилась, вся потом и горючими слезами изошла, а она спала да похрапывала да людоедскими зубами пощелкивала. Но не удалось ей, вражине, уморить меня. Дожила я кое-как до утра, да и выскочила на вольну волюшку. Озлобилась змея подколодная, взаперти меня держать удумала. –Не поедешь, - говорит, - ни в Умань, ни в Винницу, не будет, – говорит, - тебе ни садов, ни парков, ни музеев, ни мест новых! Будешь, - говорит, - дома сидеть, посуду мыть.

      А помнишь ли ты, маменька, как мечтала я научиться на досках оструганных, лыжами называемых, ездить? Сбывается мечта моя благодаря усердию и желанию великому. Но и тут Наталья-измывательница препятствия мне чинит постоянно. Поставила меня на доски оные, привязала их к моим валенкам, в руки дала по лому железному и говорит - едь! - , не показамши, как править ими. Вот и разлезлась лыжа каждая в свою сторону, и собрать их в кучу великого труда стоило. Змея же подколодная зубы скалила да издевательские слова выплевывала. А потом и вовсе меня бросила в рваных варежках, и пальцы мои зело померзли, еле я их отогрела в железной посудине.

     А то раз с горы меня спихнула, и я, бедная, чуть из валенок не вывалилась, полгоры лежа проехала, палки свои потеряла, а когда за ними воротиться пришлось, чуть калошу в сугробе не утопила.

     Словом, натерпелась я всякого лиха, но слава Господу, отцу нашему и покровителю, живой выбралась из логова этого. Жду таперича не дождусь, когда с вами увижусь, горе свое горькое на твоей, маменька, груди выплачу. Ответствуйте мне поскорее, успокойте душу мою страждущую. Низко челом бьет Ольгица, дочь и сестра ваша.

     Месяц февраль года 1982 от Р.Х.