Причина творчества

               
Жизнь брала под крыло,
Берегла и спасала.
Мне и вправду везло.
Только этого мало.
Арсений Тарковский

Творчество – затертое слово. С этим ничего не поделаешь, так происходит всегда со всеми клише, что отсылают к сущности человека. Поэтому поговорим о причинах этой повторяемости. Иначе говоря, что заставляет творить?

Возможно это смелое обобщение, но счастливый человек не склонен к творчеству в искусственном смысле этого слова, т.е. в искусстве. Ведь он уже находится за границами пропасти. В пространстве временной и иллюзорной, но таки целостности и со-единенности, со-бытии мира – в пусть полусознательно, т.е. ногтями, дедами и языком, но все же принятой на себя ограниченности жизни.
(Другой вопрос – как существует такой человек? Но это к коммунистам, позитивистам и оптимистам). 

С людьми искусства все по-другому: тоньше и как всегда длиннее.
Дело в том, что онтологической причиной искусства, помимо мотивации и искуса, равно гордыни, выступает некий разрыв, пробоина, нехватка… – в конечном итоге тотальное несоответствие между реальным (любым!) предметом желания и идеальным объектом желания: "Мне и вправду везло, только этого мало". Которое творец через представление нового, своего образа и пытается обрести.

Но искусственный образ, каким совершенным он бы не был, – в принципе! – не в состоянии залатать бытийную пробоину и мучительную течь. Потому что для того, чтобы схватить идеальное нужен идеальный инструмент. У идеального же нет зубов, слуховой уздечки и кишок. Значит совпадет лишь до или после смерти, да и то проблематично.
Что же делать? Счастливым стать невозможно, это не зависит от желания, а желание есть… смириться невозможно, для творца равно умереть, а диссонанс невыносим... еще эта бедность, непризнанность, гребанное одиночество…

Вот и остается носить воду в решете. Решето – это рукотворный образ. Предмет желания – сколь убегающие, столь теперь и неинтересные, потому что схваченные капли воды в решете. Объект желания – недосягаемая вода, вода как субстанция, ВСЯ вода.

Отсюда (ли?) понятно, почему состояние несчастной влюбленности (когда смутный объект желания еще не реализовался в предмете желания как личности,  одиночество не так  невыносимо, потому что надежда) – самое продуктивное время для творца. И плевать на то, что мифическое единство, пока есть язык, – неосуществимо. Иллюзия невозможной возможности со-единения с другим – лучший драйвер в тщетном деле созидания новых образов.

Которые всегда будут – c'est  la vie, – неполны. Но если совпадет и очень повезет, возможно, будут красивы. Иногда – безумно красивы. Как та самая мыслительная вода – ВСЯ вода.