Исповедь матери

НА ФОТО: Шимко Николай Ефимович с женой Екатериной Ивановной, девичья фамилия - Гречкина, и детьми.
Встреча Нового 1974 года.

ФОТО из семейного альбома моей мамы - Пузиковой (Гречкиной) Елизаветы Ивановны.

***

Володя  в хорошем настроении  после окончания второго курса техникума возвращался на летние каникулы. Семестровые экзамены не сдавал,  за отличную учебу, как сегодня говорят, получил бонусы:  годовые оценки выставили по всем предметам «автоматом».

    - Дополнительные три недели  каникул не помешают, - размышлял «студент», - надо с друзьями встретиться, вдоволь порыбачить, позагорать да на уборке урожая поработать на комбайне.

    Каждый сельский пацан обязан  летом поработать штурвальным, в крайнем случае, на току на разгрузке и погрузке зерна. Но это менее престижное занятие - для девчонок.

***

    Планам Володи на это лето не суждено было сбыться, и он это понял, как только переступил  порог родного дома.

    - Здравствуйте! – сказал он и поставил на земляной  пол  чемодан с книгами и вещами.
      В комнате, а она в их доме была всего одна, в которой четвертую часть занимала русская печь,  сидела мама Лиза,  вокруг нее несколько женщин-соседок и знакомых.

     Все плакали, вытирали слезы, кто носовым платком, а больше концами косынок.

    Увидев сына, мать зарыдала:
    - Сыночек, сыночек… Что она с нами сделала? Камень у нее, а не сердце…
    Мать была в таких расстроенных чувствах, что не могла даже подняться навстречу сыну.

    Володя подошел к матери, обнял,  поцеловались:
    - Мама… Что случилось? С отцом  что? С сестрами?

  У Володи было четыре сестры. Отец, Илья Иванович, работал в колхозе чабаном и редко бывал дома. В те годы  колхозные отары зимой находилось на отгонных пастбищах Черные земли на территории Калмыкии, и только после стрижки в конце июня овец на формировку и выбраковку перегоняли домой.

    - Нет, не с отцом… Бабушка Куля письмо прислала… Нынче письмоноска принесла…
    - Прислала, ну и что? Она и раньше присылала.

    - Сыночек, дорогой! Почитай… почитай, что она пишет.
    Мать вытерла лицо мокрым от слез  рушником  и подала  письмо Володе.

    Женщины переглянулись  между собой, письмо ими было  перечитано  уже несколько раз. Они поняли, что  оставаться дальше неуместно и разом заговорили:

    - Лиза… Лизавета… Кума…   Ну, мы пойдем… Не горюй!  Радоваться надо! А матери твоей Кульке – Бог судья! Он ее накажет…  На «страшном суде» с нее спросится…

***

    Володя  по рассказам матери знал: Акулина -  молодая девушка  и ее сестра Варя в конце двадцатых годов ездили на заработки в зажиточные казачьи семьи в Георгиевский район. Акулина вышла  замуж за  вдового казака Ивана и родила ему двоих дочек: Лизу и Любу. А от первой жены у него были дочки Катя и Дуся.

    Володин дед Иван был родом  из казаков, поддержавших Советскую власть. Через три года после женитьбы  Иван тяжело заболел и умер в голодные тридцатые годы. Хотя он и заведовал зерноскладом в колхозе, но преданный революции коммунист по принципиальным соображениям воровать не мог. 

    Лиза с четырех лет росла и  воспитывалась без родителей. Совсем малюткой  ее перевезли  к родителям Акулины, то есть к дедушке и бабушке, с хутора Казинский Георгиевского района  на хутор Копани Благодарненского района. Были у нее братья или сестры, по малолетству не помнит.

Бабушка Шуленина Фекла умерла в 1940 году, когда Лизе было одиннадцать лет. Дед Антон и Лиза переехали на хутор Пузиков, работали на колхозном птичнике.

После освобождения Благодарненского района от фашистской оккупации переехали жить на хутор Коммуна - центральную усадьбу колхоза "Красное знамя".

Не дожив, самую малость, до Дня Победы, 1 мая 1945 года дедушка Антон умер, и внучка осталась одна жить на хуторе в маленькой хатенке – мазанке.

    Через год Лиза полюбила вернувшегося с войны фронтовика Пузикова Илью,они поженились. Ей исполнилось 17 лет.

***

    А что родная мама? После смерти мужа  Акулина решила радикальным образом изменить судьбу  и  по комсомольской путевке, вместе с младшей дочкой Любой  уехала на заработки в Оренбургскую область на рудник «Кумак». И на долгие годы, как говорится, потерялась.

     Там, в поселке при руднике, она нашла свою судьбу: вышла замуж за горнорабочего из села Александрии Благодарненского района Щеголькова Герасима Тимофеевича, родила двоих дочек и сына.

     Изредка Акулина присылала дочке письма, иногда посылки, в которых, как правило, были оренбургские пуховые платки на продажу.
   
     Почти тридцать лет мать и дочь не встречались. Лиза не могла бросить своих пятерых детей и ехать за тридевять земель, а у мамы Акулины свои, не менее важные, причины.

     И вот письмо родной, но такой далекой бабушки, у Володи в руках. Что же пишет бабуля, родная кровиночка, которую он видел только на фотографии в кругу новой счастливой семьи.
 
    После обычных приветствий мать сообщает дочке:
    «…Лиза, болеть я стала в последнее время, здоровья совсем уже нет. А сильнее болячек болит мое сердце. Тяжкий грех лежит на нем. Пойти бы в церковь, да замолить грехи мои большие, но нет в рабочем поселке ни храма, ни молельного дома.
Думаю:  помру,  и ничего вы не узнаете, детки мои, дочурки дорогие. Я не скажу,  а чужие люди тем более не скажут…»

    У мамы Лизы снова полились слезы из глаз, а сын продолжал читать вслух:

«…Есть у тебя, Лиза, сестра старшая. Зовут ее Катей. Когда я уезжала с подругами по комсомольским путевкам на рудники, то отдала ее старшему брату вашего покойного отца Ивана. Катю они взяли с радостью, так как детей им господь не послал.

С тех пор я не интересовалась, что с Катей, как там она. Не хотела людям жизнь портить. Вроде как Катя их дочь. А сама сейчас думаю: не права я, и корю себя за это,  и ругаю.
 
     Ночами бывает, не сплю, плачу в подушку. Муж Герасим  проснется, спросит: «Что не спишь?» А я говорю: «Сон страшный приснился...»

    - Мама, - оторвался Володя от письма, - и чего ты так расстроилась? Родни прибавилось, чего горевать? Узнать бы только, где они живут?
    - Читай, читай, сын… Дальше она  пишет…

    И Володя продолжил читать бабушкину исповедь:
     «…Когда мы стали встречаться с Герасимом Тимофеевичем, скрыла я от него, что у меня две дочки. Сказала, что одна, Люба. А после смелости не хватило открыться. А потом уж дети от него пошли: Тоня, Лена и Толик.

    Когда молодая была, думать про Катюшку  некогда было. Работа тяжелая на рудниках, дети малые, а заботы большие.  А сейчас,  так и наплывет, так и наплывет на сердце тоска. А кому  жаловаться? Сама виновата.

   Прости  ты меня, дочка, что оставила тебя без материнской ласки. Прости, что разбросала вас, сестер, по дальним  углам. Нет мне прощения  на этом свете, а на том тем более.

    Прошу тебя, Лиза, брось все дела, найди Катю, расскажи ей все.  Пусть она меня простит. А жить она должна на хуторе Чекист Кочубеевского района. Там вся наша родня по линии отца – казаки. А по фамилии  спрашивай  Гречкину...»

***

     Через три дня Володя с матерью отправились в путь на поиски Катерины. До Невинномысска добрались часам к трем,  а там до хутора Чекист «рукой подать». Но по неопытности их путешествие затянулось до позднего вечера, ведь у них на руках в качестве ориентира был только  почтовый адрес.

     Кочубеевский район: они из Невинномысска автобусом поехали в село  Кочубеевское. А это совсем в другую сторону.

     Беломечетский сельский совет: они из Кочубеевского на попутной машине добрались до Беломечетки. И опять не туда, а солнце уже зашло за горизонт, стало темнеть.

    Стояли они на проселочной дороге в сторону хутора Чекист очень долго, пока их не подобрал водитель колхозного молоковоза:
    - Говорите, к Гречкиным в гости? А к кому? Гречкиных у нас почти  каждый второй…

    Володя:
    - К тете Кате! Больше ничего не знаем…
    - Понял! Тогда вам не к Гречкиным, а к Шимко Николаю Ефимовичу, нашему бригадиру. У него жену зовут Екатерина. Да я вас под двор и подвезу, мне надо накладные на молоко ему сдать.

     Через час встреча сестер состоялась. Были слезы счастья и радости, три дня праздновали, встречали гостей и ходили по родственникам. Через неделю мама Лиза уехала домой, а Володя гостевал до середины августа.

    А на следующий год, поправив здоровье, приехала в гости на родину бабушка Куля, так ее все звали по-семейному. Собрались вместе, и она просила прощение у дочек, стоя на коленях.

    Потом Володя с бабушкой ездили в город Невинномысск в храм и ставили свечки «за здравие».

     Здесь Володю познакомили еще с одним родственником, Гречкиным Петром Абрамовичем, - родным братом казака Ивана Гречкина, - набожным стариком, который занимал при церкви,  какую-то важную должность. Он предложил  Володе бросить учебу в техникуме и поступить учиться в духовную семинарию.

    - Я – комсомолец, атеист, - ответил Володя. И для убедительности, выдал цитату из первоисточников марксизма-ленинизма: «Религия – опиум для народа».

    Хотя от  подарка  деда, журнала-альманаха  Московской Патриархии, не отказался и долго его хранил как память о  пребывании на малой исторической родине.   

2009 г.                г. Благодарный