Глава 12

Глава 12

Ветер становился сильнее и постепенно утаскивал на запад набрякшие тяжелым дождем облака; холодное солнце, перевалив полдень, тусклой монетой начинало опрокидываться к закату. Оба Евангелиона – Первый и Третий – стояли на своих платформах под всеми парами; люки кабин были открыты, и пилоты сидели на броне машин. Дождь то и дело превращался в снег – мокрый, липкий, он тут же таял, оставляя маленькие блестящие лужицы на металле.
Машины были полностью снаряжены и готовы к бою; чего нельзя было сказать о пилотах. Аска после ухода оперативной группы Кусанаги вдруг погрузилась в черную меланхолию, от неё нельзя было добиться и слова, и встревоженная Мисато подумывала уже о том, чтобы отстранить её от операции.
- Это никуда не годится, – заявила она Синдзи. – Я её в таком состоянии в бой не пущу!
- Придется, – со вздохом ответил Синдзи. – Больше некому. Судзухару отправлять ещё больше не годится – от него толку не будет никакого.
- А от Аски будет? – хмуро спросила Мисато. – Ты на неё посмотри!
Синдзи посмотрел.
Аска сидела на платформе, обхватив руками колени, и смотрела в землю. Вид у неё был настолько жалкий, что Синдзи испытал сильное желание обнять её и никуда, никуда совершенно не отпускать, спрятать, согреть…. Он встряхнул головой.
- Будет, – сказал он, сцеживая в кружку остатки кофе. – Майор, вы ведь сами всё знаете – от нашего состояния мало что зависит. Если мы не мертвы – нас можно использовать….
- Прекрати! – с неожиданной яростью крикнула Мисато, и в её голосе за звенящим гневом Синдзи услышал обжигающую горечь. – Я никогда о вас так не думала! Слышишь меня?! – она перегнулась через стол и схватила его за ворот рубахи, и её глаза – расширенные, злые… наполненные болью и страхом – в упор смотрели на него. – Я никогда так не думала, – свистящим шепотом повторила она и встряхнула его. – Никогда. Я пыталась…. Так было бы намного легче, но я не могу. Правда, Синдзи, это слишком больно.
- Майор…. – Синдзи попытался было высвободиться, но её рука крепко держала его.
- Вы не такие, как большинство людей, – тихо сказала Кацураги. – Но мне на это плевать! Я привязалась к вам, несчастным недоумкам, привязалась, понимаешь меня?! И…. я не хочу, чтобы вы были всего лишь орудием в чьих-то руках – неважно, в чьих, плохих или хороших, вы ведь жить должны! Сами по себе жить, без всей этой хрени!
- Майор…. – Синдзи сделал ещё одну попытку, и на этот раз она удалась – рука Кацураги безвольно опустилась, и он неуверенно шагнул назад. Мисато всхлипнула и отвернулась.
- Иди, – сдавленным голосом велела она. – Аску попробуй привести в чувство…. Давай, пошел отсюда!
Синдзи вышел из палатки не оглядываясь. Ему было очень паршиво. Очень. До такой степени, что вдруг к горлу подкатила горькая и обжигающая волна, руки заледенели, и словно ударил кто-то в голову молотом, в глазах поплыло, и он пошатнулся. На какой-то миг он почти увидел то, что стояло за его плечом – теперь уже не только в Еве, ОНО всегда теперь было там, жадно дыша в затылок…. Он успел увидеть горящие в бездонной черноте глаза, а потом боль смыла всё, и ему показалось, что он ослеп.
- …это всего лишь сон.
На него в упор смотрела Рэй – её глаза были прищурены, губы плотно сжаты и в уголках рта залегли горькие складки. Странно, но ему показалось, что она выглядит намного взрослее.
- О чем ты? – перебарывая подкатившую тошноту, спросил он.
Её тонкие, но неожиданно сильные руки держали его, не давая упасть. Ноги тряслись, и в голове взрывались фейерверки дурной, вяжущей боли.
- Очнись, – сказала Рэй. – Приди в себя. Посмотри вокруг. Тот ли это мир, которого ты хочешь? Это всё призрачно. Очнись.
Он оглянулся – это вызвало новую волну боли.
Вокруг была тьма, и Рэй словно вырастала из этой тьмы, а где-то далеко внизу, под ногами, виднелась земля – палаточный городок, крошечные танки, Евы….
- Где я? – с удивлением и страхом спросил он. – Где мы?!
- Ты сам должен ответить на этот вопрос, – примерещилось ему, или же эти слова дались Аянами с трудом, словно она не хотела их говорить? – Сам, без чьей-либо помощи. Только тогда ты поймешь.
- Пойму что?! – с отчаянием выкрикнул он, хватаясь за голову. – Что за чёртовы загадки?! Что происходит?!
- Очнись, – словно не слыша его, повторила Рэй, и в голосе её была мольба – жуткая, жалкая…. – Прошу тебя, очнись….
- …Синдзи, очнись! Что с тобой?!
Он дёрнулся и увидел над собой Аску. Она немилосердно трясла его, и на перемазанном копотью лице был страх.
- Хватит, – выдавил он, садясь. – Что…. Что случилось? Где Рэй? – его взгляд бесцельно шарил вокруг.
- Уф…. – выдохнула Аска. – Не знаю, что случилось, но ты вдруг завалился набок и не приходил в себя минут пять. Ты в порядке? И причем тут Рэй? Она же на базе, в госпитале осталась, ты что, не помнишь? – она с тревогой смотрела на него.
- Да чёрт его знает…. – пробормотал Синдзи, поднося руку ко лбу. Рука была ледяной. – Ничего не понимаю….
Где-то в ледяной вышине плыло солнце.

И вот теперь пилоты сидели на броне машин, облачённые в боевые комбинезоны; Аска изредка – Синдзи замечал это краем глаза – с тревогой на него посматривала. Похоже было, что она вроде как пришла в себя – во всяком случае, вымученно улыбалась, вяло шутила, да и не было в её глазах так напугавшей его безысходной черноты….
Синдзи вздохнул и откинулся назад, прижимаясь спиной к холодному металлу. Почему-то, безо всякой связи с происходящим, ему вдруг вспомнилась поездка в Киото. Их – Аску, Рэй и его – отправили туда по рекомендации доктора Акаги, которой взбрело почему-то в голову, что пилоты нуждаются в отдыхе и развлечениях. Раньше – хотя какое «раньше»? все, что было до НЕРВа, словно умерло, словно отрезано было от его памяти, не воспринималось как что-то реальное – пока он ещё был обычным солдатом, такая поездка привела бы его в восторг. Как же – не часто выпадает возможность несколько дней отдохнуть от армейской рутины; тем более что поездка совпала с праздником танабаты…. Но ему было безразлично всё это – веселье, праздничные огни и шествия, нарядные костюмы; он ощущал себя чужим в этом красочном, полыхающем радостью и огненными цветами фейерверков мире; и в душе у него было пусто.
Он уже жил в другой реальности – той, где каждый час, каждая минута могли разорваться сигналом боевой тревоги, где единственным, на что он мог рассчитывать, были он сам, его Евангелион, его напарники. В той реальности, где смерть гуляла рядом, совершенно не таясь – она глумливо раскланивалась при встрече и вежливо-ехидно приподнимала шляпу. Да, это была война – но не та война, где убивают пули, снаряды или ошибки командования. На этой войне все уже были мертвы – и продолжали воевать, во имя одному небу ведомых целей и амбиций. Всё в этой реальности сплеталось в мутный, окровавленный какой-то клубок, дышащий смрадом, и тени окружали его.
Синдзи вспомнил, как в конце концов, не выдержав жуткого, танцующего вокруг него веселья, забрел в какой-то глухой район города. Там было тихо – лишь изредка сюда, на эти затянутые темнотой улицы, врывались отдаленные звуки праздника. Здесь было мрачно, вокруг стояли старые дома, мерно шумел в кронах деревьев ветер, а на небе крупными золотыми монетами переливались звезды. Он долго смотрел на них, пытаясь понять, что же с ним происходит.
Вдруг небо разрезали яркие вспышки, и он вздрогнул, напрягся, но тут же со вздохом расслабился.
- Это фейерверк, – сказал он себе самому. – Всего лишь фейерверк….

На обратном пути, в вагоне, сидя на жесткой деревянной скамейке, он бездумно смотрел в окно. Мимо проплывали городские пейзажи, и он вздрогнул, когда толкнувшая его в плечо Аска сказала:
- Знаешь, мне хочется умереть.
Синдзи повернулся к ней и обмер, увидев её глаза.
- Мне стало так жутко, – тихо продолжала она. – Люди…. Я так отвыкла от обычных людей. Мне всё кажется, что все вокруг – это просто куклы. Марионетки какие-то. Ненавижу кукол. С детства ненавижу.
- Почему? – только и нашел, что спросить, он.
- Долго рассказывать, – Аска, словно ей вдруг стало холодно, обхватила руками плечи. Глаза её, остановившиеся, залитые холодной голубизной, невидяще смотрели на его лицо. – Это страшно – вокруг одни куклы, и только ты живой, но и ты – какая-то кукла, неизвестно чья, и кто-то тебя дергает за ниточки, управляет тобой…. И праздник этот…. Ненавижу праздники. Чему радоваться-то?
- А чему не радоваться-то? – сказал Синдзи, не зная, что сказать. – Пусть радуются.
- Болван, – сказала Аска, но произнесла она это с какой-то щемящей сердце грустью. – Знаешь…. Мне было не по себе, когда я приехала в Японию. От всего не по себе – люди другие, страна другая, всё другое. Мне казалось, я привыкла. Мне даже нравиться начало. А теперь я понимаю, что я совсем не в Японии. Этого места вообще в мире нет. Его быть не может попросту. Мы, наверное, умерли, или нам просто снится какой-то кошмарный сон.
- Я не знаю, – сказал Синдзи. – Я не хочу об этом думать.
- А я хочу, – сказала Аска. – Потому что что-то здесь неправильно. Потому что всего этого просто быть не может, Himmelherrgott! Потому что я на родине другая совершенно была, и не боялась я ничего, а теперь боюсь. И мне жуткие сны сниться стали. Ты мне можешь объяснить, почему всё это? Не можешь…. Вот и я не могу. И почему я об этом с тобой сейчас говорю – тоже не понимаю. И объяснить не могу.
Она придвинулась ближе.
- Наверное, потому, – еле слышно сказала она, – что мы – марионетки, тебе не кажется?
Синдзи смотрел на неё и молчал, пораженный её неожиданной разговорчивостью и её теплой какой-то, мягкой красотой. В этот момент она была прекрасна – безразлично-спокойная, словно уставшая, руки покоятся на коленях, голова опущена, и только в глазах, в огромных её глазах, горело что-то живое, мятущееся…. И невольно поднял руку и коснулся кончиками пальцев её щеки.
Аска словно этого и ждала. Она сдавленно всхлипнула и порывисто вдруг прижалась к его ладони, схватив её обеими руками; и Синдзи почувствовал на своей коже горячую влагу.
- Прости, – шепнула она. – Я не…. Просто посиди так со мной, хорошо?
- Хорошо, – сказал Синдзи.

Тогда он о многом успел передумать, но так и не пришел ни к чему. Слишком всё сложно было, слишком запутанно, и он сам не мог разобраться в своих ощущениях и чувствах. Он не знал, любит ли он её или нет. Он ничего не знал – и, возможно, где-то в глубинах себя самого не хотел любить. Потому что его жизнь не принадлежала ему – так же, как её жизнь не принадлежала ей. Аска была права – они были марионетками в огромной игре с диким, невообразимым количеством правил, которые постоянно менялись. Он не знал даже, будет ли жив к вечеру очередного дня, и не загадывал дальше, чем на пару часов вперед.
Аска вскоре задремала, уткнувшись лицом ему в плечо и не выпуская из своих ладоней его руку; она тихо и мерно посапывала, забавно морща во сне нос, и теплая тяжесть её головы на плече приводила Синдзи в смятение.
Не то чтобы у него не было опыта общения с девушками – он, конечно же, был, как и любого здорового парня в девятнадцать лет, но то, кем были он, Аска, Рэй…. Да и слова Кадзи повергали его в смятение.
Он почувствовал на себе пристальный взгляд и поднял голову.
Рэй неотрывно смотрела на него через полвагона – она сидела у самой двери, они же с Аской в середине. Её губы шевелились.
- Рэй? – произнес он, прекрасно понимая, что она не услышит его на таком расстоянии.
Но она услышала.
Её рука поднялась и указала на него.
- Очнись, – её голос вполз в его голову подобно змее – холодной, скользкой, вызывающей дрожь…. – очнись….
- Что ты хочешь? – с яростью выкрикнул Синдзи, хватаясь за голову и в отчаянии стискивая её, не замечая, как со страхом смотрит на него проснувшаяся Аска, как недоуменно оглядываются другие пассажиры, как вскакивает со своего места Мисато…. – Чего тебе, черт побери, надо?!
- Очнись, Синдзи…. Очнись….
- Синдзи!
Он встряхнул головой, бессмысленно оглядываясь.
- Да ты что, спишь на ходу, что ли?! – возмущенно сказала Аска и ткнула его кулаком в спину. – Пошли давай уже!
- Ку…. Куда? – хрипло спросил Синдзи, смотря на неё и пытаясь понять, что происходит.
- На выход! – сказала Аска. – Приехали же давным-давно!
- Что со мной? – спросил он сам у себя.
- Мне это тоже интересно! – сказала Аска. – Ты случаем не с ума ли сходишь?
- О боже, – с отвращением сказал он, выходя из вагона и чувствуя на себе неотрывный взгляд тихо идущей за ними Рэй. – Как было бы прекрасно сойти с ума в этом гребаном мире….

Первая красная ракета взвилась, когда время подходило к трем пополудни, и вся походная база НЕРВа мгновенно превратилась в разворошенный муравейник.
Кацураги пулей вылетела из палатки, на бегу натягивая китель. Лицо у неё было злое, но вместе с тем на нём читалось облегчение. Да, признаться, Синдзи и самому полегчало на душе, когда дымящийся шлейф прочертил засиневшее небо – не нужно уже было ни о чём думать, гадать, терзаться сомнениями, нужно было идти и драться.
К тому моменту, как пилоты оказались в кабинах машин, небо осветили ещё две ракеты. Донесся слабый отдалённый гром, что-то сверкнуло, и Синдзи поёжился, на миг представив себе, каково сейчас может быть майору Кусанаги и её людям….
Аска подняла вверх большие пальцы рук и нырнула в кабину Евы-03; минутой позже стальная громадина ожила и медлённой тяжелой поступью покинула платформу.
Синдзи поправил шлем, в последний раз оглядел палатки и, бросив взгляд на стоявшую внизу Кацураги, глубоко вздохнул и жестом показал механикам «Готов!»