В очередной раз про любовь

(Роман в стихах)

Пролог.
К тебе я обращаюсь, мой читатель,
Решив роман в стихах свой написать.
Ты наравне со мной его создатель –
Зачем писать, коль некому читать?!

Ты удивишься – почему не проза?
Мол, лавры Пушкина покоя не дают.
Сия не трогает, мой друг, меня угроза –
Мне дифирамбов, знаю, не споют.

Не для того я ночи коротаю,
И лавры эти вовсе не причём.
Я, если честно, об одном мечтаю:
Чтоб хоть один мой друг роман прочёл.

И молвил: «Жаль, что кончилось. Немало
Я пережил с героем наряду…»

На этом кончу я вступление, пожалуй,
И потихоньку к делу перейду.

Глава 1.
В обычной суете, заботах и тревоге,
(чем славится наш бестолковый век),
Жил наш герой – один из очень многих
В огромном городе неглупый человек.

Во всех романах, а в стихах, тем паче,
(читатель уж давно к тому привык)
Героем должен быть красавец мачо,
А наш герой – уже почти старик.

Он, правда, в том себе не признавался.
Был сердцем юн, душою молодец.
И обмануть Всевышнего пытался,
Забыв, что ОН – всевидящий отец!

«Ну что ж, ему пока мешать не стану…» -
Подумал милостивый, видимо, Господь.
И даже потакать стал старикану,
Благословляя дух его и плоть.

И вдохновился наш герой, вестимо.
И вдруг влюбился! В семьдесят-то лет!!
И стал стихи писать своей любимой.
И даже накропал один сонет.

Ночами восхищаясь звёздным небом,
В волненье улетал куда-нибудь.
Где в молодости даже ещё не был.
Тем паче в старости туда заказан путь!

А в это время в Космоса просторах
Всевышний, удивляясь, говорил:
«Какой настырный, этот старый олух!
Он, кажется, и вправду полюбил!

Не спит ночами, горячится кровью,
И не замаливает он свои грехи.
Ему б пора подумать о здоровье,
А он слагает нежные стихи!

Он долго ещё вздумал куролесить?
Он чем порадовать любимую решил?
Ну, дам ещё ему лет, скажем, десять.
А больше – не, он много так грешил…»

«И всё-таки, замечу я без лести, -
Встрял в разговор архангел Гавриил, -
Со всеми дамами своими был он честен,
И этим часть грехов он искупил.

Ведь не без шалостей все, Боже, твои детки,
Но ты всегда к ним терпелив так был.
И пусть в остатние две эти пятилетки
Получит муж сей то, что заслужил».

«А он мне нравится, - вступилась и Венера:
Кого любил – он искренне любил.
И неплохие у него манеры,
И обходителен он с женщинами был…»

И рёк Всевышний: «Гавриил пусть трубит!
Хоть этот тип немало нагрешил,
Дам шанс ещё один ему – пусть любит.
И десять лет прибавлю. Всё. Так я решил!»

Глава 2.
Герой романа нашего Василий
Родился в СССР, учился, жил.
К тому не прилагал он сверхусилий.
Работал честно. Родине служил.

Характером владея любопытным,
Он в жизни много интересного узнал.
Жил небогато, но вольготно, сытно.
И пищу для души не забывал.

А жажда знаний, ох, неистребима
Для тех, кто испытал её укус.
И хочется дойти до сути зримой.
И всё узнать, попробовать на вкус.

...Родился в сорок первом он, ужасном
Году, страшнейшем для его страны,
На третий день войны. И ежечасно
Лишеньям подвергался без вины.

Остался жив, но как бы в искупленье –
Процентов пятьдесят потеря зренья!

Ах, эта близорукость докучала
Ему всю жизнь, лишая многих благ.
И с детства самого мальчишку приучала
Терпеть удар насмешливых атак.

Здоровьем был он слаб – войны примета.
И хил физически. Короче, весь набор,
Чтоб во дворе не слыть авторитетом,
Не быть в «элите», не надеясь на фавор.

Но это поначалу лишь. Когда же
Он в школе смог способности явить,
Всё изменилось: «корифеи» даже
С ним не считали «западло» поговорить.

В способностях вообще-то он купался.
Но расточителен был с ними наш герой.
Как будто тыщу лет жить собирался –
Со стороны казалось нам порой.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Шло время. Рос и креп Василий.
Любил спорт. Не любил стиляг.
И не сказать, что стал он сильным.
Но был уж точно не хиляк.

И пережить пришлось немало
На том пути ему крутом.
Жизнь пряником порой ласкала,
Но чаще всё-таки – кнутом.

И детство кончилось на том.

Глава 3.
Когда б спросил меня читатель,
О чём я в юности мечтал,
Сказал бы: о любви! И кстати
Оригинальным бы не стал.

Так наш герой: имел он маску –
Средь сверстников серьёзней всех,
Но был отзывчив так на ласку,
Что избежать не мог утех.

Но справедливости всё ж ради
Обязан я теперь сказать:
Умел он с женщинами ладить
И никогда не обижать.

И всё же главное не это.
Он, несмотря на все грехи,
Любил искусство беззаветно
Всё, но особенно стихи.

Был к музыке неравнодушен,
Театры часто посещал…
И его тайны не нарушу,
Сказав: он сам стихи писал.

Судьбе не предъявлял укора,
Пока что жив – и славен Бог!
И подошёл к черте. С которой
Иным мерещится порог.

И поражает, мой читатель,
Такой Василия настрой.
Быть может, кто-то скажет: «Спятил!»
А я отвечу, что герой.

Запал, быть может, не обычен.
Но как его не оценить?!
И молодой не каждый нынче
Так может искренне любить.

К седьмому подойти десятку,
Не заморачиваясь тем!..

И тут, читатель, очень кратко
Я б отступить опять хотел.

Глава 4.
Конфликт сей зиждется веками:
Бескомпромиссен каждый раз –
И кажутся нам стариками,
Кто лет на двадцать старше нас.

Но вот те двадцать лет минуют –
Мы молоды, полны огнём,
И  дети нас уж именуют
То предками, а то старьём.

Пройдёт ещё лет двадцать, что же?
Мы изменились разве? – нет!
Хоть лезем и порой из кожи,
Чтоб в том не сомневался свет.

И что седины и морщины?
Я говорить не устаю:
Пока в постели Вы мужчина –
Вы в молодом ещё строю!

Василий в форме был отменной.
Да и горяч не по годам.
И в возрасте хоть был степенном,
Но не потерян был для дам.

Ну кто, скажите, в эту пору
О чувствах нежных помышлял?
Я огорошу вас, синьоры, -
Василий к даме воспылал!

Балуясь как-то Интернетом,
Он вдруг почувствовал удар.
Как будто Интернет стилетом
Ему аж в сердце угадал!

Прочёл дневник он дамы страстной
И был немало поражён:
Такой души большой, прекрасной
Он не встречал ещё средь жён!

И эта искренность святая
Была как в небе ясном гром.
Её ещё совсем не зная,
В душе он ощутил подъём,
Почувствовал ток нежных волн
И понял – ею он пленён!

Глава 5.
Хочу спросить тебя, читатель,
О чувстве для меня святом:
Влюблялся ли ты сам, и кстати,
Что чувствовал тогда притом?

Любовь – а что это такое?
Как появляется она?
Куда девается покой, и
Пьян почему вдруг без вина?

За что ты любишь? – тут спросили,
И он задумался – бог весть!
За красоту? – но есть красивей.
За ум? – но и умнее есть.

Характер? – но в него не влезешь.
За честность? – но так дОлжно быть.
Так просто, в общем, не ответишь:
Как вдруг сподобился любить?

Души чувствительной основы
Какой жест потрясти бы смог? –
Случайный взгляд, одно лишь слово,
Иль задушевный диалог?

Всплыло чудное ощущенье:
Жизнь будто осветилась вдруг.
На сердце радостное жженье,
В душе приятный нежный звук.

Всё кардинально изменилось.
Мир сразу стал иным совсем…
И вот она – любовь явилась
В своей божественной красе!

Смешно, не правда ли, влюбиться
В неясный образ, как в фантом.
Покоя, сна почти лишиться
И восхищаться им притом.

Читатель скажет: «Ненормальный
Герой Ваш, господин поэт!»
Отвечу я: «Что ж, мне печально,
Коль Вам не близок сей портрет.

Мне импонирует, признаюсь,
Чувств сильных, страстных, нежных взлёт!»

Засим, опять я прерываюсь:
Ещё одна глава грядёт…

Глава 6.
Когда влюбляемся мы в детстве,
Родители смеются: блажь! –
Развитья полового средство,
Ребёнок, мол, взрослеет наш…

Полюбим в юности – и тоже
Пожмёт плечом родитель вновь:
На истинную лишь похожа.
Та – впереди ещё любовь!

Мы усмехнёмся – не пристало
Нам нашим предкам возражать.
Ведь он, увы, такой уж старый!
Что может о любви он знать?!

Летят года. Пройдём отважно
Полжизни, многое узнав.
И повстречав любовь однажды,
Поймём: старик-то наш был прав!

Мы до сих пор и не любили!
Сейчас понять лишь то  дано.
Как жаль, что раньше так спешили,
Приняв эскиз за полотно!

Василий, хоть умом не шаткий,
Того же избежать не смог:
Влюбился на седьмом десятке –
Так подсуропил ему Бог!

Над ними вся родня смеялась.
И неспроста, как ни крути:
Его возлюбленной сравнялось
Едва чуть больше тридцати!

И Вы смеётесь? Вас задело?
Я б Вам, приятель, возразил:
Нет у любви в летах предела!
Ещё нам Пушкин говорил.

Жизнь его мудрость подтверждает.
А тут – гармония к тому ж.
Такое редко так бывает:
Чтоб полное слиянье душ!

Уверен, сражены б Вы были –
Кто так понять друг друга б смог?!
Они друг к другу подходили,
Как ключ и сейфовый замок.

Запас свой юмора не тратьте,
Намёк оставьте для других –
Имел в виду я лишь характер
И интересы «молодых».

Но, если так читатель просит,
Без ложной скромности скажу:
У них в интимном тож вопросе
Был полный, господа, ажур!

И темпераментом горячим
Был схож любовный наш дуэт.
А как же может быть иначе?
Без секса счастья тоже нет!

Он понимал: судьбы десница
Не сможет долго их хранить.
Не будет счастье вечно длиться.
В постели удовлетворить

Её не сможет уже скоро –
Увы, жизнь не вернёшь назад.
Хоть не услышит он укора,
Но всё прочтёт в её глазах.

Но, то потом, а щас неймётся
Ей всё отдать, чем одарён.

Ну, кто от счастья отвернётся,
Когда любим и сил вагон?!

Глава 7.
Прошло пять лет. Ни ссор, ни свары
В семье той не было совсем.
Не знаю я прекрасней пары!
И ими восхищались все.

И что, казалось, может статься
С союзом прочным, как гранит?
Вы, верно, догадались, братцы, -
Чёрт тут, как тут, когда Бог спит.

С годами ослабел Василий
(То ждёт любого – верь, не верь),
Его стараний и усилий
Уж не хватало ей теперь.

Её судить не дОлжно, право.
Вот я понять её могу:
Ещё в расцвете самом дама.
Что называется, в соку!

Сеанс давно был. Где же новый?
Плоть её требует банкет!
А у него «на полшестого»
И чтоб поднять, домкрата нет…

Василий был неглуп, в богине
Разочароваться не хотел –
Ещё год (ну, другой пусть) минет,
И неизбежен адюльтер!

И не издав ни вопль, ни стона,
(Судьбину даже не ругнул!),
Он встал на парапет балкона,
И глядя в небо, вниз шагнул.

А жил он высоко довольно –
То был пятнадцатый этаж.
И всем знакомым сделал больно
Его неумный эпатаж…

…И вдруг, что было очень странно,
Не вниз, а вверх он воспарил,
И ощутил совсем нежданно
Упругость и надёжность крыл.

Паря свободно в небе ясном,
Божественный услышал глас:
Твоя любовь, мой сын, прекрасна.
Благословляю с ней я вас!..

…Но тут герой наш вдруг проснулся,
В недоуменье ужаснулся,
Так до конца и не поняв,
Где сон, а где же всё же явь?!

Эпилог.
Мой благосклонный друг надёжный!
Тебя терзал я столько глав.
Разочарован ты возможно,
Сей скромный труд мой прочитав.

Нет в нём ни острого сюжета,
Ни драк, ни трупов, ни измен,
Ни секса (времени примета),
Ни тех семейных вечных сцен,
К чему так склонны наши дамы,
И что обходим мы упрямо!

Как терпелив ты, мой читатель!
Твоим вниманьем я польщён.
За то, что время своё тратил,
Тебе мой искренний поклон.

И пусть стихи мои так слабы,
Не хмурь свою ты всё же бровь.

Мораль ждёшь от меня хотя бы?
А нет её. Есть лишь ЛЮБОВЬ!