Дождь

                Дождь

Он в первый день, еще в начале,
был вид на новый урожай.
Потом и тут и там кричали –
кончай волынку дождь! Кончай!

А он швырял как камни влагу
со злобою почти людской
и землю насквозь, как бумагу,
вселенской прожигал тоской.

Она уж впитывать устала,
отяжелела, расползлась,
и что вчера нам взор ласкало –
сегодня превращалось в грязь.

И нет конца похолоданьям,
и нет намека на просвет,
как будто кто-то воздавал нам
за наш какой-то давний грех.

А мы про этот грех забыли.
Да и какой там грех? Грешок!
Но видно все же где-то всплыл он,
свершился суд и дождь пошел.

Забыли мы что отвечаем
за все что билось и рвалось –
всегда причина есть в начале
и лишь потом расплата - дождь.

За каждый недоживший ясень,
за вбитый в чью-то душу гвоздь,
за лжемораль программных басен
и за их к людям лжелюбовь.

За подскочившие рентгены,
куда-то девшийся озон,
перетасованные гены,
за пни - могилы от лесов.

За перекроенные реки,
в песок ушедшие моря.
За то что сеять стало некем,
а жать - уже не говоря.

Что будет всем нам приговором –
зной вечный? Или вечный дождь?
Уж коль сегодня взвыли хором,
еще б похлеще не пришлось.

А вдруг уже не так как прежде
в той, так пугающей дали,
ладони обдирая держит
Вселенная уют Земли.

Отводит злющие кометы,
смиряет жадность черных дыр
и где был силы твердый вектор –
лишь легкий тоненький пунктир.

И он все тоньше и слабее,
грехи ж, все более тяжки.
И сеет этот дождик, сеет,
из-под слабеющей руки.

Не жизнь уж сеет а рентгены,
не кислород, а кислосмерть.
Круговорот земных явлений
грозя сменить на круговерть.

Земля, как-будто бы живая
картина Страшного суда –
вдруг вздрогнут, словно что-то знают,
роняя капли провода…