С Нилом всё в порядке. Гл. 9

Глава девятая

"С  НИЛОМ  ВСЁ  В  ПОРЯДКЕ"

Из Едема выходила река для орошения рая; 
и  потом разделилась на четыре реки.
Имя второй реки Гихон:
она обтекает всю землю Куш.
Б ы т и е,  21:10, 13.

(Со страной Куш древние евреи отождествляли библейскую Ефиопию, а с Гихоном – реку Нил).

    Прошло три месяца, как мы в Эфиопии. Приближалось 1-е декабря… Знакомое  беспокойство начинало охватывать меня. Не задумываясь о возможных неудобствах и лишениях, я, кажется, подобно Грэму Грину, автору «Путешествия без карты», был готов в любую минуту выехать прочь из дому «ради смутной надежды найти то, чему есть тысячи названий – «копи царя Соломона», «душа чёрного народа»… и т. п.
    Я всегда причислял себя, в общем-то, к беспокойным людям, любящим попутешествовать, особенно в поисках экзотики, когда можно ощутить себя, хотя бы чуть-чуть, если и не первопроходцем-первооткрывателем, то уж во всяком случае немножко «adventurer» - искателем приключений.
    Почему бы ни сделать себе, любимому, подарок в честь своего дня рождения? – подумал я.  Не пора ли наконец-то осуществить мечту детства – открыть (для себя!) истинные нильские истоки? А это значит - отправиться к водопаду Тис-Ысат, откуда начинается 1500-километровый марафон Голубого Нила к месту его слияния с Белым.
    И вовсе неважно, что у заветных истоков первым (до меня!)  побывал португальский иезуит Педру Паиш, - аж в 1613 году! Это он, первым, сделал правильное предположение, что разливы Нила в Египте связаны с дождливым сезоном (июнь – сентябрь) в бассейне Голубого Нила. Да, много воды утекло с тех пор, но природа-то в сущности не изменилась…
    В нило-образующем дуэте по-прежнему, как и при фараонах, ведущая роль принадлежит Голубому Нилу, хотя он и меньше, в смысле короче, своего «белого» брата. Ведь именно Эфиопский Нил более чем на 60% покрывает потребность Судана в водных ресурсах, и именно он всегда обеспечивал и поныне обеспечивает жизнестойкость всего нильского земледелия в Египте. «Так что быстротечное Время  – не всегда главный творец перемен, оно не в силах изменить моё течение, - утверждает Аббай (так называют Голубой Нил в Эфиопии). – И длина – не всегда главный критерий в тех или иных оценках…»
   
    Возник вопрос: кого же пригласить с собой в эту поездку? Конечно, желательно кого-то из тех, кто знает, что представляют собой африканские дороги. Но таких знатоков среди наших новых, посольских, знакомых искать было бесполезно: если и найдутся, то их вряд ли отпустят. И тут мы вспомнили о Хелен…
    Ирина познакомилась с ней ещё до её и своего замужества, в ялтинском гортеатре (сидели рядом). Хелен и её мама – фрау Ш., работавшая в западногерманском посольстве в Москве, в то время отдыхали на Южном Берегу Крыма. Как выяснилось из разговора, муж фрау Ш. погиб под Сталинградом, где в те трагические годы войны жила Ирина. Между ней и Хелен завязались дружеские отношения, которые вот уже несколько лет поддерживались перепиской с тех пор, как фрау Ш. с дочерью покинули СССР.
    По возвращении на родину Хелен решила продолжить учёбу в Англии, где познакомилась со своим будущим мужем – Жаком, англичанином французского происхождения. Теперь они живут в Найроби, столице Кении, преподают языки  в африканской школе и, конечно, много путешествуют по Восточной Африке. На наше приглашение совершить совместное сафари к истокам Голубого Нила они откликнулись с радостью (на истоках Белого, судя по их письмам, они уже побывали).
   
    В середине декабря поздним вечером их зелёный лендровер, поблёкший от дорожной пыли и грязи, въехал во двор нашей виллы.
    Эта супружеская пара понравилась мне с первого взгляда, особенно Жак. В форменном (для сафари) костюме цвета хаки, он был в моих глазах воплощением настоящего путешественника. К тому ж его высокий рост и, конечно же, имя тотчас заставили вспомнить о Жаке Паганеле, роль которого в кинофильме «Дети капитана Гранта» сыграл Николай Черкасов.
    Хелен и Жак пробудили во мне воспоминания о Найроби и вообще о Восточной Африке, где мне довелось побывать пять лет назад. Разве я не мечтал о путешествиях на лендровере по кенийским заповедникам, завоевавшим славу туристического рая? Что ж, эфиопские пейзажи, хотя и не столь ухожены для соответствующего бизнеса, но и они вызывают не меньший интерес у любителя африканской экзотики, особенно, если его лендровер собирается проложить колею к водопаду,  который, как  говорят, впечатляет больше, чем угандийский Мёрчисон-Фолс на Виктории-Ниле, и по красоте может соперничать разве что со знаменитым замбийским водопадом Виктория на реке Замбези.
    Увы, почувствовать себя настоящим сафарименом, а значит – непременно путешествующим в лендровере, мне не удалось и на этот раз. За поздним ужином Жак заметил, как само собой разумеющееся, что, мол, завтра поутру мы отправимся в путь… на моём быстроходном «Рено», а не на его «старой измученной кобыле, которой необходимо отдышаться перед обратной дорогой в Найроби». Что поделаешь? «Рено» так «Рено»!.. Значит, погонять этого «мустанга» придётся мне, её хозяину. О том, что новоиспечённый «ковбой»-самоучка не имеет надёжного опыта езды по африканским дорогам, я стыдливо умолчал.
   
    Мы выехали из дому ранним утром, едва рассвело. Завтракать решили где-нибудь по дороге, благо, наш автомобильный холодильник Ирина заблаговременно загрузила разными сэндвичами и «дринками» (о крепких я, лично, позаботился).
    Возле госпиталя, названного в честь раса Дэста-Дамтэу, героя освободительной войны с итало-фашистами, мы повернули влево на 90 градусов, затем ещё такой же крутой поворот – и наше «Рено» покатило на северо-запад вверх по улице Принца Харэрского сквозь эвкалиптовый лес, утопающий в утреннем тумане. На горе Энтото воздух был неправдоподобно прозрачен. Подъём на голое плато здесь сменился плавным спуском в сторону нильского каньона, но до него ещё было далеко.
   
    Бахр-Дарский хорошо утрамбованный тракт стрелой тянулся до самого горизонта. Ни одной встречной машины! Стрелка спидометра дрожала на стокилометровой отметке. Но вот начался участок дороги, щедро покрытый слоем щебня и гальки. Камни стали бешено колотить по днищу, заглушая не только наши разговоры, но и гул мотора. Сзади поднимались тучи густой серо-желтой пыли. Но самое неприятное то, что машина вдруг потеряла устойчивость и завихляла, как по льду.
    В какой-то момент, желая снизить скорость, я притормозил слишком резко, нас развернуло влево, и мы буквально вылетели за обочину. Машина понеслась по ухабистой целине, каким-то образом минуя глубокие ямы.  Наверное, я растерялся. «Не газуй! Жми на тормоз!» - прокричали женщины с заднего сидения. Жак, согнувшись в три погибели, обхватив голову руками, пытался спрятаться… под щитком приборов.
    Мы остановились… в пяти сантиметрах от огромной, в половину человеческого роста, каменной глыбы. На какое-то время воцарилась тишина. Наконец пришло осознание, что уцелели-то мы чудом. И тогда на меня посыпались справедливые упрёки, особенно со стороны жены – по праву! Чтобы как-то переломить своё стрессовое состояние, я потребовал виски. И только проглотив с четверть стакана, я виновато заулыбался.
    Корить меня не было смысла. Наоборот, следовало успокоить, подбодрить, ведь впереди еще столько километров! Черту под «дискуссией» провёл Жак, он сказал: «Вадим, ты должен водить машину, не как африканец, а как европеец». Эти слова подействовали на меня отрезвляюще – в прямом и переносном смысле. И впоследствии, когда меня начинало заносить – опять же в прямом и переносном смысле, я вспоминал эти слова и тотчас старался вести себя (не только за рулём!), как истинно «белый человек», вкладывая в эти кавычки все самые лестные смыслы.
    Завтрак под памятником несостоявшейся аварии вроде бы поуспокоил наши нервы. Я снова сел за руль, выехал на «исходные позиции» и уже без лишнего ухарства подстегнул свою резвую Ренушку. Наши дамы, сидевшие сзади, мало-помалу углубились в свои собственные разговоры. А я, дабы поскорее покончить с неприятными душевными ощущениями после только что пережитого инцидента, решил вернуться к начатым ещё вчера расспросам о дороге из Найроби в Аддису. Честно говоря, я в тайне надеялся, что когда-нибудь и мне придётся проделать этот путь, только в обратной последовательности.
   
    - Я уже рассказывал, - начал было Жак неохотно. -  Из Найроби выехали чуть свет, вот как сегодня. Через два часа близ города Наньюки, - он стоит у подножия горы Кения, - пересекли экватор. А ещё через полчаса кончился асфальт и началась щебёнка, вот как сейчас… В Исиоло полицейский пост проверил, есть ли у нас разрешение на въезд в Северный пограничный район, населённый мятежными сомалийцами… Попрощавшись с видом на снежную вершину горы Кения, мы покатили по дороге, сузившейся до одной колеи, через плато розоватого цвета, из-за краснозёма. Начался бушленд - жара, песчаная пыль, колючки, термитники… Хотелось как можно  скорее добраться до прохладных холмов Марсабита – столицы одноимённого заповедника. Там решили заночевать.
    - Львов не встречали?
    - Нет. Попадалась больше всякая мелочь: обезьяны, газели, грифы… Но где-то на подступах к городку дорогу перекрыли слоны, а потом и новый полицейский пост. Нам предложили дождаться прихода грузовиков с козами и с вооружённой охраной. Но мы рискнули проигнорировать совет полицейских и ещё до восхода солнца отправились дальше по каменистой узенькой колее в направлении к Мояле. Там эфиопо-кенийская граница.
    - Что она из себя представляет?
    - Ничего особенного. Пересохшее русло ручья да ржавая цепь. По обе стороны кордона проверка паспортов и никаких проблем… Затем рванули до Меги. Говорят, это селение считается южными воротами Эфиопского плато, которое «охраняется» итальянским фортом времён Второй мировой войны. Наконец, примерно в 60 км севернее от Явеллы, вконец измученные, останавливаемся на ночлег… Засыпали мы под шум дождя, завывание гиены и слабый звон деревянных колокольчиков от проходившего мимо каравана верблюдов. Утром единственная мысль в голове: поскорее бы добраться до Аддис-Абебы. А впереди ещё 580 километров, если верить карте. Правда, из них более 300 – уже по асфальту; он появился где-то между городами Дилла и Ауаса… Дальнейшую дорогу по Эфиопии вдоль цепи озёр описывать не буду: вы с Ириной, кажется, знаете её лучше меня…
    - Я восхищаюсь Вами, Жак! Получается, что вы преодолели расстояние между двумя столицами за три дня… 1650 километров! По бездорожью и диким местам! Слава богу, не в сезон дождей…
    - И мятежей в Северном пограничном районе. Иначе, не видать бы нам Эфиопии.
    - Были ли встречные машины?
    - На кенийской стороне, сразу же за Исиоло, повстречался грузовичок с дорожными строителями. Кстати сказать, они были  вооружены и ружьями, и автоматами. А в Эфиопии до самой Диллы - ни одной встречной машины. Стоп-стоп, Вадим, не гони! Опять увлекаешься?.. Что там за дорожный знак справа на обочине?.. Сворачивать не надо?..      
   
    Да, примерно на 80-ом км от Аддисы стоит указатель поворота, но он -  к монастырю Дэбрэ-Либанос, основанному в 13-ом веке аббой Тэкле-Хаймонотом. Согласно легенде, этот святой семь лет простоял в молитве на одной левой ноге, в результате - правая отсохла и отвалилась. Но он, даже засыпая, не падал, так как при любой потере равновесия острые копья, окружавшие его со всех сторон, тотчас впивались в тело.
    Это Тэкле-Хаймонот уговорил последнего аксумского царя из рода Загве  отказаться  от  власти в пользу Йикуно-Амлака и тем самым восстановить древнюю династию соломонидов.  В награду за эту «историческую» миссию Дэбре-Либанос получил огромные земельные наделы и право считаться главной монашеской обителью. Возглавлять её стал ычегэ («главный») – второе после абуны (патриарха) лицо в эфиопской церковной иерархии.
    Монастырские постройки, в том числе церкви, притаившиеся в тени деревьев, занимают огромную площадь террасы на левом склоне глубокого ущелья, образованного притоком Голубого Нила. Невидимая крутая тропа, минуя ещё одну террасу,  ведёт вниз на дно почти что высохшего русла. Другая тропа петляет вверх и сквозь расщелины отвесных скал выводит на плоскогорье, с высоты которого открывается взору плато, изрытое глубокими речными долинами; самая большая из них – каньон Голубого Нила; эфиопы любят сравнивать его с Большим Каньоном реки Колорадо в США.
   
    В деревне Гохе-Цыйон (231 км от Аддисы, согласно карте) наша дорога, шедшая вдоль края плато, вдруг обрела асфальтовое покрытие и начала свой последний спуск непосредственно к нильской воде; её цвет оказался вовсе не голубой, а розовато-бурый, – из-за примеси почвы.
    И вот перед нами величественный мост, ведущий на противоположную сторону каньона, из Шоа в Годжам. Здесь, на границе двух провинций, мы и решили сделать привал; причём не столько ради отдыха, сколько ради того, чтобы полюбоваться скалистым ущельем глубиной, пожалуй, с километр (от уровня поверхности плато) и шириной до двухсот метров, в зависимости от высоты «берегов».
    Мост через Голубой Нил был воздвигнут здесь ещё в 1930 году, но во время войны с итало-фашистами он был разрушен. Так что, следуя в Аддис-Абебу по пятам отступающего противника, эфиопскому императору пришлось в апреле 1941 года переправляться через Аббай на подручных средствах.
     Во многом только благодаря иностранной помощи этот мост обрёл такой импозантный вид, а дорога, пересекающая реку, асфальтирована.
    В августе прошлого года    экспедиция во главе с англичанином Д. Блэшфорд-Снеллом на лодках спустилась от этого моста до устья Дидессы, левого притока Голубого Нила. А в сентябре та же экспе-диция, завершая свой, в общей сложности 600-километровый, водный слалом, прошла оставшуюся, северную, часть речного пути, от озера Тана до моста. В итоге смельчаки преодолели не только бурные теснины и пороги, но и не менее опасные кордоны  гигантских крокодилов… Что ж, и в наше время ещё есть места, где можно завоевать почётное звание первопроходца!
   
    После столицы Годжама - Дэбрэ-Маркоса, примечательного разве что обилием эвкалиптовых насаждений, мы проезжали мимо истинной достопримечательности. И она  безусловно достойна описания, но… сделаем мы это словами русского врача и путешественника П. В. Щусева, побывавшего в этих местах в 1898 году.
    «Любуясь красотой горного пейзажа, мы совершенно незаметно приблизились к небольшой речонке. «Аббай, гета! Аббай!» - «Нил, Нил, господин!» - закричали абиссинцы. Я не верил своим ушам: большая река здесь не шире двух шагов и через нее без труда можно было перескочить. Невдалеке была церковь и селение… От церкви дорога поворачивает в котловину, которая на всём видном пространстве поросла жёсткой травой и  мелким кустарником. Вся котловина оказалась обширной трясиной, отверстия или окна в которой и считаются истоками Нила… Перескакивая с бревна на бревно по трясине, мы, наконец, подошли к месту, окружённому бамбуковою изгородью. Внутри её было нечто вроде сруба, окружавшего пространство чистой прозрачной воды… Эта священная вода «Гиона» считается врачующей от всех болезней…»
    «Небольшая речонка», увиденная Щусевым, называется Гыльгэль (Малый) Аббай. Он берёт начало на юго-западных склонах гор Чоке, южнее озера Тана, к востоку от Энджабары, которую мы проезжали. Гыльгэль Аббай впадает в это озеро, затем, по свидетельству «очевидцев», серебристой лентой течёт среди его голубых вод, подобно реке Роне, «текущей» по Женевскому озеру, и наконец низвергается из южной «губы» озера Тана в виде водопада, при этом теряя своё уничижительное «Гыльгэль».
    Так одному из ручьёв, питающих Тану, выпала честь называться истоком Голубого Нила. И это - по той же причине, по которой началом Белого Нила считается река Кагера*, впадающая в озеро Виктория: такова воля Географии. Но по существу-то оба Нила начинаются водопадами!.. Разве не так?.. Разве без Гыльгэль Аббая и Кагеры они потеряли бы своё величие?..
   
    (* Уточняя нильские истоки, География пошла ещё дальше. Она установила, что Кагера образуется слиянием рек Рувуву и Ньяваронго, а у последней есть приток под названием Рукарара (в Руанде); вот он-то, согласно российским энциклопедическим справочникам, и объявлен ныне истинным  «первоисточником» Нила. Интересно, не найдётся ли ещё какой ручеёк у Рукарары, дабы удлинить и без того самую длиннющую реку в мире?
    Кстати будь сказано: английская энциклопедия «Britannica» (2003 г.) считает, что исток Нила нужно искать в Бурунди, в бассейне реки Рувубу (она же – Рувуву), самом южном продолжении нильского бассейна.
    Учитывая все эти «разночтения», видимо, придётся и в третьем тысячелетии снаряжать новую экспедицию для поисков… да, да! – всё тех же неуловимых истоков).
   
    За селением Мерави, следующим после Данглы (здесь дорога резко сменила своё северо-западное направление на северо-восточное), мы и не заметили, как проехали по мостику через этот самый Гыльгэль.               
    Уже чуть ли не в окрестностях Бахр-Дара мы должны были свернуть с главной, гравийной, трассы на вспомогательную дорогу, идущую, можно сказать, вспять, в обратном направлении от города. На 30-ом км от него показалась типичная эфиопская деревушка с тукулями, которые неожиданно сменились кварталом из довольно опрятных домиков, окружённых садами. Это – резиденция служащих первой в истории страны ГЭС на Голубом Ниле.
    Продолжая путь по колее сквозь травяные заросли, мы вдруг упёрлись в тупик – небольшую каменистую площадку, предназначенную на роль автостоянки в этом, казалось, необитаемом, редколесье, утопавшем в лучах всё ещё горячего предвечернего солнца.
    Гул мотора затих. Мы окунулись в отчётливо доносившийся издалека шум водопада, одновременно ощутив дыхание свежести, которую дарило жаркой саванне близлежащее, но пока еще скрытое от глаз, озеро.
    Оставив свою верную Ренушку под присмотр двум появившимся, словно из-под земли, чёрнолицым мальчуганам, мы бодро зашагали по холмистой тропинке. Слева по пути, когда уже открылась озёрная ширь, видели два небольших водопада, скрывающиеся за зарослями. Эти «картинки» были своего рода  «прелюдией». Через полчаса мы уже стояли на возвышенности в прохладном искрящемся мареве из мельчайших брызг, любуясь радугой, повисшей над главным шедевром озёрной стихии - Тис-Ысатом, то есть «Дымом огня». 
    Это – то самое место, где переполненное притоками и дождями озеро, образовавшееся в тектонической котловине, выплёскивает свои воды с плато высотой более 1800 метров над уровнем моря, образуя водопад 100-метровой ширины. Мощный водяной вал, низвергающийся с порога вниз на 45 метров, превращается в бурно кипящий водоворот, подпруженный скалами, образующими теснину. Прорываясь сквозь неё, Голубой Нил обретает наконец сравнительно спокойное течение.
    Невозможно не восхищаться этим феноменальным зрелищем, которое разыгрывается Природой (только ли в своё удовольствие?) вот уже тысячи, а может быть, миллионы лет! Оказавшись лицом к лицу с этим оглушающим, будто иерихонские трубы, катаклизмом, человек как бы теряет свою значимость и «всемогущество». Наедине с этим чудесным проявлением необузданной стихийной силы хочется помолчать, углубиться в себя, вспомнить о чём-то важном, подумать о непреходящем…
    - Итак, Вадим, мы, кажется, вволю налюбовались пейзажем, достаточно нафотографировались, теперь пора ехать в Бахр-Дар посылать телеграммы.
    - Какие телеграммы? – спросил я Жака недоуменно. – Куда?..
    - Тебе – в Москву, мне – в Лондон, - продолжал он, хитро улыбаясь. – А телеграммы… вроде той, что отправил Джон Спик после того, как открыл водопад Рипон, исток Белого Нила… Из озера Виктория… Ты ведь знаешь эту историю.
    Да, я знал… Спик, возвращаясь со своим спутником Джеймсом Грантом из своей второй африканской экспедиции в начале 1863 года, с полдороги отправил в Лондон телеграмму: «The Nile is settled» - «Нил установлен». Эту английскую фразу, ставшую крылатой, можно перевести и несколько иначе: «С Нилом всё в порядке».
    - Ладно! Ты прав, – сказал я, уже подыгрывая Жаку. – Нужно немедленно телеграфировать в Европу, что и с Голубым Нилом тоже всё в порядке. Жаль только, что вы с Хелен не хотите задержаться, хотя бы на денёк, в Бахр-Даре, чтобы исследовать озеро Тана. Спик с Грантом такую возможность не упустили бы…
    - Конечно, жаль, - согласился Жак. – Но мы с Хелен уже завтра должны отправиться в обратный путь, к себе в Найроби. Перед Рождеством и во  время самих каникул у нас в школе столько разных мероприятий!.. Но главную причину вы знаете. (Жак многозначительно посмотрел на Хелен). Нас ждёт – не дождётся Франсуаза, наша восьмимесячная дочурка… Хотя она сейчас и в заботливых руках своей бабушки, но…

    Ночевали мы в бахр-дарском Рас-Хоутэле, одноэтажном коттедже на берегу озера, самого крупного в Эфиопии: по своей квадратуре оно в шесть раз больше уже упоминавшегося нами озера Женевского.
     Из окна гостиничного номера была видна лунная дорожка, бегущая по чёрной водной глади, как мне казалось, со стороны гор, очертания которых терялись в ночном горизонте.
    Вспомнились утверждения античных географов о том, что Нил вытекает из двух озёр, питающихся реками, истоки которых -  в так называемых Лунных горах. Что ж, насчёт двух озёр ошибки вроде бы нет. А по поводу названия гор?..
    Видный русский учёный Константин Арсеньев в «Краткой всеобщей географии», изданной в 1823 году, отождествил Лунные горы с «Абиссинскими», то есть с Эфиопским плато. «Отсюда берёт начало река Нил», - писал он и по существу был прав, если иметь в виду Нил Голубой, то есть Аббай. Но вопрос – в другом: почему горы эфиопов (по-гречески - «опалённоликих»), населявших, в отличие от гиперборейцев-северян, южные пределы земли, древние греки назвали столь таинственно - Лунными?
    Это произошло с лёгкой руки великого александрийца - Клавдия Птолемея (ок. 90 –  168 гг.). В его «Руководстве по географии» сообщалось, что через земли «эфиопов антропофагов» (так и сказано!) «с запада проходят Лунные горы, с них на озёра Нила низвергаются снега».
    Первая из загадок этого предельно краткого сообщения, загадка о «снегах» в Африке, была вроде бы решена американским репортёром Генри Стэнли, открывшим в 1876 году горный массив Рувензори с его ледниками. С них, по мнению Стэнли, и «низвергаются» реки, которые питают озёра Альберт и Виктория, являющиеся истоками Нила. (Ох, уж эти истоки! Где и кто их только не искал!)
    По поводу второй птолемеевской загадки – в связи с эпитетом «Лунные» - у меня были свои собственные соображения. Ими я и поделился с Жаком на обратном пути в Аддису.
    Прежде всего я отверг ссылки на арабское происхождение названия этих гор: арабские упоминания о горах аль-Камар, то есть Лунных, – более поздние; скорее всего они заимствованы у того же Птолемея, географические познания которого об Африке, вероятно, во многом зависели от сообщений египетских жрецов.
   Но главное - я напомнил Жаку ещё об одном «открытии», на сей раз принадлежащем Диодору Сицилийскому (80 – 23 гг. до н. э.). Согласно его «Исторической библиотеке», жители «острова Мероэ» (под ним подразумевалась территория между двумя Нилами), поклонялись солнцу, луне и особенно богине Исиде, а значит, и Осирису, её божественному супругу.   
    Миф об Осирисе, царствовавшем в Египте во благо своих подданных, коварно убиенный своим братом Сетом и затем чудесным образом воскрешённый Исидой и сыном Гором, со временем завоевал широчайшую популярность не  только в  Египте. Его культ распространился и в соседнем Куше, и во многих других областях греко-римской ойкумены. Ведь бог подземного царства, Осирис держал на своих плечах всю землю. С его вспотевших рук стекали… две реки, образовавшие священный Нил, который во время разливов наполнялся, кстати сказать, ещё и «слезами Исиды». Верная своему супругу, богиня плодородия Исида олицетворяла нильскую долину, оплодотворяемую Осирисом.
    Постепенно к этой божественной паре перешли многие обязанности других богов, в том числе греко-римских и кушитских. Осирис стал считаться и богом Нила, и богом таинственного ночного светила, оттеснив тем самым на второй план традиционного  древнеегипетского бога Луны - Хонсу
    Так какими же ещё, после всех этих метаморфоз, должны быть горы, породившие Нил Осириса?.. Конечно,  Лунными!
    Обратная дорога в Аддису уже не казалась пустынной: был  понедельник. Появились, как всегда, перегруженные «траки»,  за  ними следом  - так же не в меру тяжело навьюченные ослики со своими хозяевами, всегда готовыми пустить в ход палки-погонялки.  С обочин за пробуждающимся трафиком следили обезьяны.   
    Довольно оживлёнными показались и зелёные улочки одноэтажного Дэбре-Маркоса, лучами расходящиеся  от центральной площади, где сосредоточены все главные городские учреждения: полицейский офис, муниципалитет, бензоколонка.
    За городом увидели деревенского ткача, уже сидевшего за работой недалеко от дороги в тени развесистых… циновок.
   
    На подходах к Аддисе, в окрестностях какого-то селения живописно гляделась на холме каменная церковь.
   Свернули, подъехали – закрыто. Заглянули за ограду. Оказалось, что там, под открытым небом, школьный класс.
Вокруг старика-учителя, державшего в руках книгу (наверняка – Библию), сидели детишки, кто на чём,  тесно прижавшись друг к другу… При появлении ференджа с фотокамерой никто не проронил ни единого слова… Позировали тоже молча.
    К Аддис-Абебе мы подъезжали уже с включёнными фарами.
    Утром перед расставанием наши кенийские гости особо поблагодарили Ирину – за хлеб-соль и щедрый «фураж» в дорогу; а меня, как главного гида, - за «интересную экскурсию». Выразили надежду, что и мы наверное скоро порадуем их своим ответным визитом. На прощание Жак сказал мне лично:
    - Ты вёл машину, как европеец! Почти 1200 км за два дня…
    -  С ночёвкой в гостинице, а не в лендровере среди диких зверей.
    - Ничего-ничего! – обнадёживающе добавил Жак. – С удобствами, которые предоставляет природа Африки, тебе ещё придётся столкнуться и, надеюсь, не раз.
   
    В память о поездке к нильскому водопаду Тис-Ысат я написал два стихотворения. Первое - посвящено, нет, не «Дыму огня», а утреннему озеру, которое перед расставанием спряталось в густой туманной пелене, так и оставшись в тот раз недоступным моей любознательности.

1.
Ранним утром над озером Тана,
Полный тайн, кружит синий туман.
Он и сладкий, как дым кальяна.
Он и горький, как твой обман...
 
Ты о том никогда не узнаешь:
Сквозь прибрежный камыш и листву
Видел я, как в ладье выплываешь
Ты из дымки по волшебству…

С головы твоей ниспадает
Золотистых волос водопад,
Плечи голые он обвивает
И целует их невпопад.

Вдруг ты руки взметнула смело,
В небо свой устремила лик
И застыла, как парус белый...
В ожидании замер тростник.

Ну а дальше я вижу картинку!
С неба падает, как херувим,
Розокрылый красавец-фламинго -
Так и льнёт он к ногам твоим!

Расправляет он крылья... И что же!
Я таких не встречал ещё птиц!
Он тебя обнимает, о Боже!..
И пред ним ты вдруг падаешь ниц.

Эх, в силок бы тебя, чудо-птица!
Зашумел, закачался тростник...
Пусть всё это мне только приснится:
Но душа твоя — тёмный тайник!
 
...Ранним утром над озером Тана,
Полный тайн, кружит синий туман.
Он и сладкий, как дым кальяна.
Он и горький, как твой обман.

2.
На карте вьётся голубым дымком лампады
Мой христианский Нил из Таны в Стан Махди…
Здесь веру в жизнь мне окропили водопады,
В них закаляют тело местные вожди.
 
Холмы термитников, худая тень акаций...
Саванна жёлтым летом — леопардов плед.
За горизонт умчалось стадо зорких граций:
Газелей потревожил чей-то хищный след.
 
У женщин тонкий стан и шёлковые руки.
Но непокорный блеск в глазах библейских жён.
О, если вас обжёг их взгляд!.. Любовной муки
Рабом стал Соломон: был Шебой он сражён!
 
Страна счастливых встреч и грустных расставаний.
Здесь небо хрупкое, как голубой фарфор.
Я пью… из чаши снов, зовущих в даль скитаний.
Влюбляюсь… в истинный, несбыточный простор.

(Продолжение – «Ганна и Тимкат». Гл.10)