Эсэмэски

В палату, где лежал Борис подселили новенького. Ефим – представился он. В Израиле как известно не обращаются на «Вы» и по отчеству, и эмигранты посетовав поначалу, постепенно привыкают и даже общаясь по-русски начинают общаться на местный манер. Борис, человек консервативный, так и не смог перестроиться и по-прежнему вёл себя официально… Новый сосед, общительный старик, лет за семьдесят, практически  слепой, однако  казалось, этот  факт его нисколько не смущал. Он оживлённо интересовался всем, что его окружало. Расспрашивал, рассуждал вслух и главное постоянно подшучивал. Над собой в первую очередь.  Лет на двадцать меня старше – подумал Борис, а я морально гораздо более устал от этой игры под названием жизнь. Он не был человеком, который готов открывать душу случайному попутчику в поезде, или соседу  по палате. Поэтому больше молчал и терпеливо слушал рассказы Ефима, не откровенничая и лишь изредка задавал вопросы просто из вежливости.  Ещё одна чужая судьба – подумал Борис. Я невольно прикасаюсь ко всем подробностям и тонкостям её. А о своей, пока сюда не попал, особо не задумывался. Всё куда-то бежал, хотел успеть… а куда? Уже и не помню… Сейчас я примерно посреди жизни, всё же ближе к  финишу. Весь мой путь чётко просматривается в обоих направлениях. Я уже  отчётливо представляю своё будущее и ещё хорошо помню то что было… Удивить меня трудно если вообще возможно… -- так рассуждал Борис, усталый, слегка разочарованный и безусловно умный мужик.
Вечером к Ефиму пришёл сын. Поздоровался, представился --«Валера…» и исчез за занавеской у кровати отца. Борис не подслушивал специально, но и уши не затыкал. Думал о своём и тут до его слуха донеслось:
-- Я знаю, о чём ты думаешь – сказал сын.--  О бесцельно прожитой жизни…
Борис был в шоке. Сказать такое старому больному отцу! Но старик неожиданно радостно засмеялся и спросил «Откуда ты знаешь?»
-- Ну как же? Ты так отвечаешь последние десять-пятнадцать! Борис облегчённо вздохнул. Но потом подумал -- как можно так легко признавать, что жизнь прожита напрасно… и не страдать при этом. Может это просто тонкий ход и старик хочет, чтобы сын возразил – «Нет что ты – твоя жизнь прожита не зря!». Не похоже… Старик просто обрадовался, что сын его понимает. Вообще странная семейка. Пожилой отец болен, обследуется, есть подозрение на… Борис даже боится выговорить это слово. А они смеются. Отец иногда пробует жаловаться, но сын довольно бесцеремонно перебивает -- Не жалуйся! Или -- не сдавайся! Или -- кому сейчас легко! А когда Ефим однажды сказал что ему скучно и уже пора, как говорится, оправляться в долину снов… Валера просто сказал – не дури голову… к богу без приглашения не ходят! Честно говоря, всё правильно он говорит… Да только у Бориса с отцом были совсем другие отношения. Примерно как у генерала с солдатом. А здесь… никакой субординации. Просто два друга… Странно, неужели так можно? Борис никогда не задумывался над этим. И теперь лёжа на больничной койке, у него было время проанализировать свои отношения с родителями, которые, кстати, он не задумываясь скопировал и перенёс на собственных детей. Борис размышлял, делал выводы, сомневался… Валера менял отцу бельё, стриг ногти, брил, кормил из ложечки – но не это удивляло Бориса. Он сам в своё время ухаживал за отцом. И свой сыновний долг выполнил на пять с плюсом. Но если так рассуждать, то тогда любой добросовестный санитар может заменить сына? Отношения! постоянная открытость и желание понять друг друга. Поделиться чувствами, мыслями… Вот что действительно поражало  и заставляло иначе взглянуть на себя и собственную жизнь. Чем больше он наблюдал за соседом по палате и его семьёй, тем больше понимал их --и тем меньше они раздражали. Теперь они казались ему более естественными и простыми и чем те которые создал он. Борис незаметно для себя начал примерять их к собственной семье и вдруг осознал, что ему нравятся такие отношения. По возрасту, он был ближе к сыну, но ассоциировал себя почему-то с отцом. Однажды он вдруг чётко осознал сильную потребность пообщаться с Валерой. Однако, Ефим уже столько рассказал о семье и детях-- даже спросить  нечего. Отчего же я так хочу поговорить с ним? – удивлялся Борис.  Наконец, понял что хочет просто  рассказать о себе и своей жизни. Зачем? – всплыл второй не менее трудный, но честный вопрос. Борис не спал до утра, но нашёл в себе силы дать такой же честный ответ—он хочет оправдаться. Не перед Валерой разумеется, а в собственных глазах. А раз так – то можно обойтись и без посредников. Борис сел на кровати и сказал: «Итак! Ты виноват в том, что не дал простого человеческого тепла жене, детям, родителям. Ты хотел казаться сильным, боялся выглядеть слабым… Не говорил что любишь их, хотя всегда любил. Не рассказывал, что чувствуешь и никогда не знал, что происходит на душе у близких. ****ь! – он выругался, но легче не стало. Что делать? Его переполняли чувства. Они бурлили и требовали немедленного действия. Так… позвонить жене, детям, Кросиннгу, Мишке Долгову!—это первое… Четыре часа утра… Борис решил начать новую жизнь, хотел сказать всем своим близким, что он уже совсем другой, и хотя всегда любил их -- сейчас всё будет иначе. Он не мог дождаться семи часов, чтобы сообщить им об этом и решил отправить короткие эсэмэски. Непривычные к такого рода работе пальцы не слушались, он делал ошибки исправлял и в конце концов усталый, но очень счастливый уснул-- сладко и спокойно как ребёнок, слегка улыбаясь краешком рта.
…Когда Борис открыл глаза, то с удивлением обнаружил рядом с кроватью жену, сыновей, Кроссинга и Мишку. Обычно  в полном составе они приезжают только в шабат… А в будние дни они навещают по очереди… И лица какие-то озабоченные…

-- Что стряслось-то? – встревожено спросил Борис.
-- Это ты расскажи, что стряслось…  мягко сказал Кроссинг. Борис недоумённо пожал плечами.
--  Ты всем послал эсмэски… что любишь нас, ну? – старалась помочь жена.
-- Ну люблю, хотел позвонить… но не хотел будить… вот и послал… друзья и близкие переглянулись и наконец старший сын выразил общую мысль:
-- Папа ты никогда не говорил нам, что любишь нас. А тут смс… Да ещё в четыре утра… мы напугались…
-- Не бойтесь… всё хорошо… всё хорошо… голос его дрожал. Но вы же всегда знали, что я действительно вас… вас… лю… он разрыдался… Борис плакал, и странное дело ему было всю равно как он выглядит, кто что скажет и что подумает… А кругом стояли дорогие ему люди гладили его по плечам и по рукам… Никогда в жизни Борис не был так счастлив… Скрипнула дверь, и мутно сквозь слёзы он увидел Валеру. Тот сказал «доброе утро» и прошёл к кровати отца… Потом вдруг обернулся мгновенно поняв или почувствовав что происходит сказал:
-- Ну вот и оттаял… Сейчас быстро на поправку пойдёт…

Выписывали Бориса и Ефима в один день. Борис подошёл к Валере и с чувством сказал:
--Спасибо! Благодаря Вам я многое понял в этой жизни… и замолчал, застеснявшись. Он вдруг увидел себя со стороны, и ему  показалось, что он говорит банальные вещи. Но осознав, что снова не позволяет себе быть самим собой, продолжил -- Я столько лет обкрадывал себя и других... Валера улыбнулся, положил руку на плечо Борису и сказал:
Сделать глупость – это ошибка, сожалеть об этом – вторая ошибка… Рад за тебя. Обнял его и поспешил к отцу…