Уходит наше поколение

     Хоронили мою соседку по даче. Она давно уже болела и я ее не видела. Иногда звонила, интересовалась ее здоровьем. Да, уж какое здоровье, когда тебе под восемьдесят! Валентина Леонтьевна была профессором, доктором сельскохозяйственных наук, автором множества специальных изданий по сортовой агротехнике овощнх культур. Автором многих сортов овощей: томатов, перцев, огурцов и прочих даров природы. Всю жизнь она отдала науке, работала за двоих и всех сотрудников заставляла работать так же, за что ее и недолюбливали коллеги. Зато сколько учеников она вывела в жизнь, научив их любить землю, заботится о ней!  В моей памяти она осталась невысокой старушкой, хлопотавшей на своих шести сотках. Она находила время учить меня, впервые занявшуюся огородничеством, учить, как и когда сажать, как ухаживать за растениями, как подкармливать их. Наука оказалась не простая, зато, сколько радости приносили первые успехи!

     Жизнь она прожила трудную. Неудачное замужество, двух  дочерей растила одна. По ее стопам они не пошли, но и то, что они себе избрали, не принесло им счастья.  Жизнь и у них сложилась не такая, какую хотела бы для них мать. Но уж тут ничего не поделаешь, такова судьба. У младшей, что жила с матерью, единственный сынок стал наркоманом, попал в тюрьму. Сказалась безотцовщина, избалованность.  Сколько горя принес он бедным женщинам! И вот теперь Валентина Леонтьевна покинула этот мир.  И дача, которой она отдала последние свои годы, на которой мечтала увидеть своих счастливых и любящих детей и внуков, осиротела. Заброшенная, заросшая сорняками, неухоженная она грустно смотрит на таких же, как и она соседок. Поколение  самозабвенных дачниц постепенно вымирает. Молодым это дачное хозяйство не интересно.

     Проводить Валентину Леонтьевну пришло много народу.  Мы с подругой пришли пораньше и сидели на дворовой скамейке, наблюдая за подходившими людьми. Шли бывшие коллеги, проработавшие многие годы с ней бок  обок. Знавшие ее, как свои пять пальцев. Такие же старухи и старики в потертых драповых пальто, залоснившихся шляпах. Чувствовалось, что многолетняя работа не принесла им ничего, кроме нищей старости и заброшенности. И в этот сумрачный день ранней весны пахло старостью и одиночеством. Судьбы у всех были одинаковы. Многие десятилетия не легкой работы, низкие пенсии, дети, покинувшие родителей в поисках  лучшей доли, подорванное здоровье, тоскливое ожидание конца.

     Когда вынесли гроб, потянулись прощаться. Клали в гроб жалкие тюльпанчики, выращенные на подоконниках, бережно опускали в тарелку, стоящую в ногах усопшей,
нищие свои денежки, кто десятку, а кто и пятерку. Утирали смятыми платочками скупые слезы. Все уже привычно, без надрыва. Обыденно.
Подъехала машина, вынесли несколько венков: от родных, от коллег, от руководства, от соседей. Вынесли крест, сваренный из металла, на нем скромная дощечка с данными новой постоялицы городского кладбища. Все построились, как раньше на демонстрацию, и двинулись за гробом к машине. Мы с подругой пристроились сзади. Перед нами тихо двигалась колонна стариков. Ни одного молодого лица, ни одного ребенка. Только сгорбленные плечи, опущенные головы, костыли, трости. Шарканье ног, обутых  в разбитые старые ботинки, да тяжелое дыхание.

      Уходит целое поколение строителей  коммунизма.  Краса и гордость нашей страны.  Нашей бывшей страны, которую мы любили и отдали ей все, что могли отдать. А теперь мы только стоим в очередь на тот свет. Все в одной очереди. Кто последний? Я за вами…