Глава 29. Пирамида Пельмана

Осознав, что Порохово потеряно окончательно, сразу организовал поиски другой производственной площадки. Это дело поручил Котельникову с Гарбузовым, а сам полностью переключился на работу с банком и областной администрацией.
Банк по-прежнему прямо с порога отметал варианты залога, предоставляемые имущественным комитетом, а я циркулировал между ними, подталкивая работу.
— Ну, что они снова дали! — возмущался Мерзликин, — Бумажную организацию. Канцелярия какая-то. Толку никакого. В залог попадет только мебель и оргтехника, правда, много. Что нам с этим добром делать? Не пойдет, — давал он заключение, — Вот это предложите, Анатолий Афанасьевич, — показывал он подходящий с его точки зрения вариант.
— Надо же. Ювелирное производство отыскали. Так мы им его и дадим. Новое здание, импортное оборудование. Вот мудрецы, — возмущались в имущественном комитете, — Вы им вот это предложите, Анатолий Афанасьевич, — тыкал кто-то пальцем в очередную позицию гигантского перечня имущества области.
«Да так они до скончания века не определятся», — подумал я и пошел на прием к Власову.
— Ну что, Анатолий Афанасьевич, никак не выберут? — возмутился Власов, — Вы их там подгоняйте, а то время идет, — дал он ценный совет.
— И те, и другие ваши подчиненные, Виктор Васильевич, а мне как-то не с руки гонять уважаемых людей, — ответил ему.
— Понял, — удивленно посмотрел на меня вице-губернатор, — Пожалуй, вы правы.
Уже на следующий день представитель комитета был в банке. Вместе с Волошиным они выбрали, наконец, вариант, устроивший обе стороны.
Началось оформление. В бумажной суете я исполнял роль курьера и толкача одновременно.
И вот последние бумажки оказались в папках московского областного правительства и думы. Больше от меня ничего не зависело. Оставалось только ждать.

Прилетели Серджо с Ларисой.
— Где твой немец, мой друг Анатолий? — поинтересовался Серджо, — Твой комплект почти готов, — проинформировал он.
Позвонил Айдакову. Обрисовал ситуацию.
— Пан Крышилович прилетает в Москву. Давайте, организуем встречу, — предложил он.
Через пару дней та встреча состоялась. Результатом явилось трехстороннее соглашение, которое подписали Чендерелли, Крышилович и я. Лизинговый договор стал его приложением.
Мы с Серджо были на седьмом небе. Недовольным остался лишь пан Крышилович. Ему снова не нравился текст банковской гарантии.
— Нельзя гарантию связывать с лизинговым договором, — настаивал он, — Господин Пельман не сможет взять кредит, — аргументировал он.
— Договор подписан. Вы согласились с тем текстом. Наш банк согласился. Менять ничего нельзя, — сопротивлялся я, — Давайте переговорим с банком, — предложил ему.
Крышилович согласился, и мы тут же отправились в банк. Громадное здание «Уникомбанка» раздавило пана Крышиловича. Он с ужасом смотрел на банковское великолепие:
— Зачем все это? — в раздумии спросил он, — Это стоит миллионы. А платим мы, клиенты банка. У нас в Польше в банке можно стоять только на одной ножке, вторую поставить некуда. А у вас летать можно. Нет. Это не хороший банк.
Банк действительно оказался для пана Крышиловича нехорошим.
— Кто же вам даст пустую гарантию, пан Крышилович? — спросил его Пашвыкин, — По такой гарантии с нас сразу затребуют деньги. Мы гарантируем платежи нашего клиента, а не снабжаем деньгами вашего Пельмана. Мы можем отправить ему только такую гарантию, — разъяснил он.
— Но, тогда лизинг невозможен, — возразил пан Крышилович.
— Почему же? Мы соблюдаем все условия лизингового договора. Мы уже перечислили аванс и на днях вышлем вам гарантию лизинговых платежей. Все.
— Эта гарантия нам бесполезна.
— Вот это удивляет и настораживает, пан Крышилович. Другую вам не даст никто, разве если будет не в своем уме, — завершил встречу Пашвыкин.
— Это не есть хороший банк, — ворчал по дороге пан Крышилович.

Вернулся из очередной развлекательной поездки Коробкин.
— Анатолий Афанасьевич, где вы были весь день? — спросил он.
Положил перед ним трехстороннее соглашение. Ознакомившись, партнер повеселел.
— Значит, Серджо в Москве? — спросил он.
— И пан Крышилович. Только что были с ним в банке.
— Ага! А что слышно в администрации?
— На днях должны утвердить залог. Как только выйдет постановление правительства, банк отправит гарантию.
— Великолепно, Анатолий Афанасьевич. У меня предложение: отметить эти события. Пригласите на завтра часикам к пяти Ларису с Серджо и пана Крышиловича. Съездим в ресторан. Вы тоже будьте готовы. И еще. Ко мне тут Пискунов заезжал насчет приобретения жилья. Торопит. Жилье, говорит, уйдет. Ваше мнение по этому вопросу.
— Не торопитесь, Сергей Львович. Еще не вечер. Там все не так просто, — и я рассказал ему об ультиматуме Пискунова.
— На что он рассчитывал, мерзавец? По-моему, Анатолий Афанасьевич, у него не все дома, — сделал вывод Коробкин.
— По-моему, им кто-то руководит, — намекнул, решив до времени не пугать его бандитами.
— С жильем, похоже, тоже, — согласился Коробкин, — Кто там в этой деревне купит элитное жилье? А продать надо. Вот и торопит. Пискунова я, конечно, понимаю. Жить в таких условиях, не подарок.
— Сергей Львович, у Пискунова трехкомнатная квартира в Москве, а в Порохово родительский дом и дача рядом с предприятием, — не выдержал я.
— Да вы что?! — поразился Коробкин, — А я-то думал. Ну, негодяй, — добродушно рассмеялся он.

В тот раз Сергей Львович завез нас на Рублевку в ресторан «Царская охота». Типичный русский лубок. Рубленые стены, крытое лаком тесаное дерево. «Грубо, зримо».
Среди зала телега, уставленная яствами. Вокруг ряженые официанты, поясняющие, что есть что. А в целом типичный шведский стол. Оплатил вход и ешь, пока не лопнешь. Нельзя брать только выпивку. Она оплачивается по счету. Занятно.
Наши гости были в восторге. Особенно обрадовались, когда узнали, что Ельцин здесь частый гость. Странно, чему так радоваться.
Нежданно-негаданно нас переселили на шестнадцатый этаж в две малюсенькие комнатенки. Весь наш ремонт с перепланировкой оказался напрасной тратой денег. Затеял тяжбу с арендодателями. Заниматься деталями поручил Котельникову. Лишь через месяц тот влетел ко мне, размахивая пачкой денег:
— Победа, Анатолий Афанасьевич! Все до копеечки отдали, — радовался он.
Тут же выдал победителю премию из добытой им пачки.
Да-а-а. Отсюда открывался неплохой вид на центр Москвы, но, увы, уже не посмотришь на правительственные кортежи, летящие под вой сирен в Кремль и обратно. Впрочем, насмотрелись.
В апреле месяце долгожданное постановление, наконец, вышло.
Размахивая бумажкой, подписанной губернатором Тяжловым, ворвался к Пашвыкину:
— Победа!
— Гарантию отсылаем в первозданном виде, — предупредил вице-президент, — Требования вашего пана не учтены. Могут вернуть документ. Вам это не навредит, Анатолий Афанасьевич?
— Не навредит. Отсылайте. Остальное, их трудности.
— Ну и правильно. Отсылаем, — дал он команду своей помощнице, а я в последний раз взглянул на ценную бумагу, с которой носился когда-то по банку, скрываясь от «всевидящего ока».

Войдя в свою комнату-кабинет, неожиданно увидел сидевшего за моим столом улыбающегося Коренкова.
— Вондрачек, ты как сюда попал? — искренне удивился я.
— Нет проблем. Ты же знаешь, где я работал, — ответил тот, — Пришлось подсуетиться. Ты же не дал мне свои новые координаты, — пошутил он.
— Ну, как поживаешь? — спросил его, — Как здоровье?
— Да вот здоровье меня и подвело, Вондрачек. Не взял меня Музыря в свою новую команду. Так что я без работы. Кому нужен больной человек? Вот к тебе пришел. Надеюсь, не выгонишь? А я могу быть очень полезным. Ты же знаешь, — рекламировал себя Коренков.
Я не знал, как поступить. Люди нам не требовались. Но и отказать было невозможно. Но надо.
— Знаешь, Вондрачек, надо переговорить с Коробкиным в отношении вакансий, — перевел я стрелки на партнера.
— Какой Коробкин? Это не тот, с которым встречались в Текстильщиках?
— Он самый.
— А где он сидит? Я сейчас же с ним переговорю.
Пока ждали лифт, Коренков трещал без умолку.
— Ты, Вондрачек, знаешь мои требования к работодателю. Должность не ниже заместителя. Оклад три тысячи долларов. Отдельный кабинет. Секретарь. Компьютер. Факс. Персональный автомобиль с водителем. Мне сейчас нельзя водить машину, — сыпал он требованиями как из рога изобилия.
— Ты это все Коробкину изложи, — посоветовал ему.
— А как же, — согласился он, — Ладно, Вондрачек, ты не ходи со мной. Я справлюсь, — протянул он руку для прощания.
«Странно», — подумал я и вернулся в свою комнату.
— Что этому типу здесь надо? — спросил Котельников.
— Ты что, Коренкова не узнал? — удивился я.
— В том то и дело, что хорошо знаю, — ответил Петр.
Неожиданно вошел Коробкин:
— Анатолий Афанасьевич, к вам заходил Коренков? — я кивнул головой, — Придумайте ему должностенку. Через месяц он будет работать у нас, — сообщил он свое решение.
— Этого нам только не хватало, — вполголоса раздраженно пробурчал Котельников.

С появлением Коренкова, Гарбузова будто подменили. Тот еще не вышел на работу, а он словно почувствовал в его лице мощного конкурента. Но, вместо того, чтобы просто работать, Сергей начал инициировать конфликты. Очень быстро он стал просто непереносим. Вот и не верь после этого гороскопам.
Началось с того, что он подошел ко мне с просьбой. Ему вдруг потребовалась крупная сумма денег на приобретение жилья в Подлипках. Взять ее в долг было не у кого. Разве что у Коробкина.
— Слушай, Толя, я же не прошу эти деньги, как подачку. Я буду работать. А вы будете постепенно вычитать мой долг из моей зарплаты, — предложил он.
— Из пятисот долларов?
— Почему из пятисот? Из двух тысяч. По полторы тысячи в месяц это восемнадцать тысяч в год. Все можно оформить, как ссуду предприятия. Гарбер так всегда делал.
Я поддержал просьбу Гарбузова. Ссуда была оформлена, деньги получены. А через неделю Сергею потребовались еще десять тысяч на мебель.
— Будь скромнее, — посоветовал ему и ту просьбу оставил без внимания.
Гарбузов обиделся и деньги у Коробкина выпросил без моего участия.
Но, с того дня наши отношения заметно испортились. А началось с демонстративных опозданий на Ярославку, куда до сих пор он подъезжал минута в минуту. Когда это случилось впервые, мы очень переживали, предполагая дорожное происшествие.
— Что случилось? — спросил Сергея, подъехавшего с двадцатиминутным опозданием.
— Пробка, — сердито ответил он, и всю дорогу до офиса не проронил ни слова.
С того дня время опоздания стало нарастать и за неделю дошло до сорока минут. Наши опоздания заметил Коробкин.
— Анатолий Афанасьевич, начало рабочего дня в десять ноль-ноль, а не на пятнадцать-двадцать минут позже. Это уже стало вашей нормой. Выезжайте пораньше, если не успеваете. Вы мне срочно нужны, а вас нет, — высказал он претензии под ехидную ухмылку Гарбузова.

На следующий день, выждав пятнадцать минут, сели с женой и дочерью в автобус и добрались вовремя общественным транспортом. А за своим столом, нагло улыбаясь, уже сидел Гарбузов:
— А я видел, как вы в автобус садились. Я его сразу же обогнал, — сообщил он.
С того дня я перестал ездить на работу в машине. Больше всех переживала жена:
— Вот наглец. Отбери ты у него машину. Сам езди, — советовала она. Я же не хотел конфликтовать по пустякам и ждал более существенных проступков. А что они будут, не сомневался.
— Что у вас там за пробки образовались на Ярославке? — спросил как-то Емельянова.
— Какие пробки? — удивился он, — Нет никаких пробок. Они только за Северянинским мостом начинаются.
— А что же вы тогда с Сергей Иванычем ежедневно опаздываете?
— Да он своих родственников развозит на работу. Вот и задерживается, — невольно выдал Емельянов коллегу.
Понаблюдав за показаниями одометра, сделал вывод, что ежедневный пробег машины действительно на пятьдесят-семьдесят километров больше, чем был всегда. А пробег за выходные дни возрос аж на триста-четыреста километров.
Секрет раскрыла наша бывшая коллега по РКК «Энергия»:
— Гарбузов новую иномарку купил. Недавно видела его на стоянке такси. Ждет клиентов. Говорит, весь в долгах, вот и приходится по выходным подрабатывать.
Что ж, прежде всего надо лишить его этой возможности. И я договорился с Коробкиным, что по выходным буду пользоваться машиной для поездок на свой загородный участок.

Недовольный таким поворотом, Гарбузов сдал мне в пятницу машину с бензином на нуле. Еле доехал до ближайшей заправки, где заправил полный бак. В воскресенье, когда отдал ему машину, в баке оставалось больше тридцати литров. А в понедельник он попросил денег на бензин, поскольку бак уже был пустым.
— Сергей Иванович, когда ты ухитрился проехать четыреста километров? Всю ночь ездил? — спросил его, — Свои личные поездки я оплачиваю сам и не прошу на это денег из кассы.
— Тогда и езди сам, — сказал он и бросил на мой стол ключи, — Документы в бардачке, — сказал он, и я понял, что он был готов к такому вопросу и, конечно же, заготовил ответ.
Он, очевидно, ждал, что буду его уговаривать, но не дождался и тут же самовольно ушел с работы. До заправки еле дотянул. Двигатель уже давал перебои. С того дня машина на время поселилась в моем гараже.
— Анатолий Афанасьевич, коллектив требует, чтобы вы отчитались, — подошел как-то Емельянов с этим странным требованием.
— Что за коллектив? — спросил его, заранее зная, «откуда ноги растут».
— Коллектив сотрудников нашего предприятия. Ну, все, кто сидит во второй комнате, — уточнил он.
— Николай Михайлович, во второй комнате сидит не коллектив, а несколько сотрудников, которые не могут требовать отчета от генерального директора. Вам это хоть понятно?
— Не совсем. Почему не могут?
— Потому что директор подотчетен только собранию акционеров. Во второй комнате нет ни одного акционера нашего предприятия. Это понятно?
— Ну, я ваших законов не знаю. А люди хотели бы знать, сколько еще времени мы будем получать неполную зарплату?
— Коля, я тебя знаю сто лет, хотя ты у нас человек новый. Ты попал сюда, можно сказать, прямо из социализма. А потому разъясняю. Если тебя что интересует, спроси. Я отвечу. Никогда не говори от имени коллектива. Ведь я знаю, кто тебя послал. Гарбузов? Или я не прав?
— Прав, — смутился Емельянов, — Но я и сам хотел бы знать, — добавил он после паузы.

— Тогда слушай. Но, прежде ответь на вопрос. Сколько ты получал в НПО «Энергия», если перевести в доллары? — спросил его, заранее зная ответ.
— Около ста пятидесяти, — подумав, ответил Емельянов.
— Сколько ты получаешь сейчас?
— Ну, пятьсот.
— Заметь, это в три с лишним раза больше. Более того, ты получаешь полную зарплату по своей должности. Это так?
— Ну, так.
— Так почему же тебя интересует чужая зарплата?
— Как члена коллектива.
— А почему тот член коллектива не подошел сам, а подослал тебя? Молчишь? А я отвечу. Потому что у него нет морального права о чем-либо спрашивать.
— Как это?
— Да потому, что в отличие от всех, он, имея зарплату в четыре раза больше твоей, получает ее полностью.
— Как полностью? Он же получает, как и все мы, пятьсот.
— Да. Но якобы недостающую разницу в тысячу пятьсот он уже получил за несколько лет вперед. Он тебе об этом сказал?
— Нет. Как это вперед, Анатолий Афанасьевич? — удивленно спросил он.
— Ему выдали ссуду несколько десятков тысяч долларов на приобретение жилья и мебели. Еще вопросы есть?
— Нет вопросов, — ответил удовлетворенный ответами Емельянов.
— Эх, Коля-Николай. А ты еще за него ходатайствуешь, — пожурил его.
— Я же не знал. А он целыми днями всех провоцирует. Вот и меня уговорил.
«Типичный Рак», — подумал я.

Через две недели после отправки банковской гарантии получил от Пельмана пространное письмо на пяти листах. В письме тот сначала педантично разъяснил преимущества лизинга, а затем подробно рассказал о своих гигантских усилиях по созданию лизинговой компании. И лишь после этого сообщил, что не может обеспечить исполнение нашего договора, поскольку выданную ему банковскую гарантию немецкие банки не принимают к оплате. В заключение предложил потребовать от банка выдачи гарантии, не привязанной к лизинговому договору, по которой немецкий банк мог сразу же затребовать деньги у нашего банка.
Этого мне только не хватало. Позвонил Айдакову.
— Я же тебе говорил, — сказал тот, — Ваша гарантия не годится. Пельману деньги нужны сразу.
— Какой же это лизинг, если мы должны оплатить все, включая многолетние проценты? — спросил его.
— Не ты же оплатишь, а ваш банк, — пояснил он.
— Наш банк не готов к таким подвигам. Это противоречит лизинговому договору.
— Ну, не знаю, — ответил Айдаков и повесил трубку.
Зашел в офис Ясько.
— Анатолий Данилович, вы говорили, что тоже работаете с господином Пельманом. Как ваши дела с лизингом оборудования?
— Нормально. Скоро получим оборудование для двух угольных разрезов.
— Странно. А что за гарантию вы ему дали? У меня он требует гарантию, не привязанную к лизинговому договору.
— Ну, дайте ему такую гарантию, раз требует.
Мы еще долго говорили на эту тему, но у меня сложилось впечатление, что Ясько что-то не договаривает. Особенно насторожило, когда узнал, что пан Крышилович сейчас орудует на Кубани по его наводке. И там этот пан собрал очень большой урожай лизинговых договоров:
— Пельману лет на десять работы хватит, — сообщил он.
— Анатолий Данилович, а вы хоть проверили, кто такой этот господин Пельман?
— А как же, Анатолий Афанасьевич, первым делом. Это крупнейшая в Германии лизинговая компания.
— Тогда почему у нее нет собственных средств? Почему ей не дают кредиты немецкие банки?
— Не знаю, Анатолий Афанасьевич, — ответил Ясько.

Своими соображениями поделился с Коробкиным.
— А мы можем разорвать этот договор и потребовать назад наши деньги? — неожиданно для меня спросил тот.
— Мы выполнили все условия договора. Он будет разорван автоматически первого июля, если Пельман нарушит хотя бы один его пункт. Все, похоже, к этому идет. Можно, конечно, предложить разорвать договор по обоюдному согласию. Тем более, уже ясно, он его не выполнит, — предложил Коробкину два варианта решения.
— Хорошо, Анатолий Афанасьевич. Предложите Пельману второй вариант, — очень спокойно согласился он.
Я был в шоке. Порохово мы потеряли. Теперь по своей инициативе разрываем лизинговый договор. Что дальше?
Тут же отправил Пельману факс с предложением о разрыве договора. Его ответ привел в ужас. Пельман известил, что согласен прекратить наш договор, но аванс вернуть не может, поскольку «сильно потратился».
Собравшись с мыслями отправил второй факс, в котором обратил внимание господина Пельмана на то, что по нашему договору он не сделал ничего, а, следовательно, его затраты равны нулю.
Ответ получил лишь утром следующего дня. Пельман сообщил, что я не прав, утверждая, что не сделано ничего. Из нашего аванса выплачены премии посредникам: пану Крышиловичу и господам Айдакову и Ясько, — по сто пятьдесят тысяч долларов каждому. Есть расходы и у него самого: на содержание офиса и прочая, и прочая.
Позвонил Айдакову и спросил его, как это понимать?
— Ждите, когда Пельман получит деньги с кубанцев. Тогда рассчитается, — посоветовал Айдаков.
— Это же типичная пирамида, Анатолий Павлович, — сказал ему.
— Ну, да, пирамида Пельмана, — ответил он и повесил трубку. То был последний наш разговор. Позвонив через день, узнал, что вице-президент банка Айдаков уволился. Больше наши пути не пересекались.
Мгновенно уволился с работы и Ясько.
— Срочно пишите заявление в прокуратуру, Анатолий Афанасьевич. Иначе окажемся рыжими, — выслушав мое сообщение, дал команду Коробкин.
«Поздно. Уже», — мысленно рассмеялся, мельком взглянув на медные с отливом волосы нашего инвестора.