Мать экскурсовода

В 1974 году зима выдалась особенно снежной, и писательский поселок Переделкино буквально утопал в сугробах. Молодая активная журналистка миновала красивые дачи членов Литфонда, чтобы по протоптанной в снегу тропинке подойти к покосившемуся домику. Это музей Корнея Ивановича Чуковского. Журналистка стучится, и с ветхого козырька падают хлопья снега. Ей открывает пожилая женщина в очках с толстыми стеклами.
- Проходите, смотрите, – приглашает она, и тут же исчезает в темноте маленькой комнатушки.
Журналистка сразу узнала ее лицо, но в статье напишет: «Дверь открыла… мать экскурсовода.»
Имя писательницы Лидии Корнеевны Чуковской в те годы не принято было произносить вслух.

Лидия Корнеевна Чуковская(1906-1996) – писатель, поэт, правозащитник

А ведь Лидия Чуковская совершенно не собиралась становиться диссидентом и правозащитником. С детства она обожала литературу, поэзию и сторонилась  политических дебатов. "Зaбaвнaя трудолюбивaя носaткa!" - так называл ее знаменитый отец, умиляясь ее страстью к словесности и, не со зла, подчеркивая неказистую внешность дочки. Лида обожала отца и готова была читать ему Шекспира всю ночь, пока писатель, измучившийся бесснницей, не засыпал. Большая семья Чуковских до Октябрьского переворота безвыездно жила на финской даче.

Жизнь в доме подстраивалась под переменчивое настроение главы семьи.
Вот молодой Корней Чуковский выбегает в сад, встает на четвереньки прямо в траву и кричит:
- Все сюда! Будем учиться лаять как собаки!
Дети с хохотом присоединяются к нему. Тявканье стоит на весь поселок.
Но к вечеру всё в доме меняется…
- Не шуметь, – строго сообщает мать семейства, - Тихо. Папа пишет.
Когда Чуковский работал, он становился для детей совершенно чужим. Казалось, что он их больше не узнает. 
И Лида тихо сидела за чтением, пока Чуковский, вернувшийся к прежнему прекрасному настроению, не вбегал в библиотеку:
- Лида! Ты должна научиться грести!
Всю жизнь Лидия Корнеевна вспоминала морские прогулки, когда отец учил ее управлять лодкой и читал при этом Баратынского:

Живи смелей, товарищ мой,
Разнообразь досуг шутливый!
Люби, мечтай, пируй и пой.
 
В 1917 году всей семье пришлось переехать в Петроград. Вместо беззаботной жизни наступила полная нищета. Но Лида была счастлива. В дырявых ботинках, залатанных с помощью старой занавески, она шла неосвещенными улицами на собрания поэтов. Лида с младенчества видела многих знаменитостей, но поэтическое братство, процветающее в голодном, революционном Петрограде, произвело впечатление на всю ее жизнь.
- Почему ты не смеешься? – спрашивали молодые поэты тринадцатилетнюю Лиду, забившуюся в угол, и тут же забыв о ней, продолжали читать пародии и экспромты. Сколько из них сгинет в лагерях? Сколько будет сломлено режимом?
Лида будто предчувствовала беду, а пока наслаждалась каждой секундой в атмосфере творчества и бескорыстной дружбы.
Корней Чуковский постепенно наладил быт семьи и, благодаря уму и таланту (плюс к способности абстрагироваться от большевистского террора), занял серьезную нишу в новой советской литературе. Лидия принялась за учебу и поступила в университет.
В 1926 году ее арестовали. У нее была собственная печатная машинка, ведь отец мог себе позволить покупку дорогих вещей. Добрая Лида давала машинку подружкам, она же так ценила братство и взаимопомощь… Одна из подружек перепечатала на ее машинке антибольшевистскую листовку. Следствие было быстрым – Лида никого не выдала, и получила пять лет лагерей…
Корней Чуковский применил все свое влияние и вытащил дочь из ссылки через одиннадцать месяцев.
В 1929 году она вышла замуж за Цезаря Вольпе и родила дочь Елену. Семейная жизнь Вольпе наскучила, и семья распалась. Дальнейшая его жизнь окутана тайной – по официальной версии он погиб в самом начале великой отечественной войны, а по легенде – был арестован, сбежал из тюрьмы и стал соратником генерала Власова.
Лидия не долго оставалась одна – она встречает гениального физика Бронштейна, любовь к которому пронесет через всю жизнь.
На Пяти углах в Петербурге есть примечательный дом с башенкой. На нем расположена оригинальная мемориальная доска. Она напоминает о том, что в этом доме жили Чуковская и Бронштейн. Это была счастливая семья. Теоретические открытия Бронштейна гремели на весь мир, Лидия растила дочь и писала детские повести. Идилия закончилась в 1937 году – Бронштейн арестован. Никакое влияние, никакие связи Корнея Чуковского не спасли мужа его дочери. Знаменитый писатель сможет получить лишь скупую информацию – смертный приговор приведен в исполнение…

На саму Лидию в НКВД уже готовился компромат. Но она уже ничего не боялась. Чуковская пишет повесть «Софья Петровна», анонсируя свою работу такими словами:
"Это повесть о тридцать седьмом годе, написанная зимою тридцать девятого-сорокового, непосредственно после двухлетнего стояния в тюремных очередях. Я не знаю ни одной книги о тридцать седьмом, написанной в прозе здесь и тогда."
Ее аресту помешала война. Лидия с дочерью уезжают в эвакуацию. Единственный экземпляр книги спасли друзья, пряча эту мелко исписанную тетрадь на протяжении всей блокады…
Это был подвиг – книга не попала в НКВД, а вернулась автору.
После прорыва блокады, обратно в Ленинград Лидию правительство не пустило.
В Москве Чуковские были всем обеспечены, имели квартиру, дачу, и даже машину с шофером. Единственным условием было – не говорить и не писать на запрещенные темы, и не общаться с опальными писателями.
Как раз после войны одной из запрещенных была Анна Ахматова. Но Лидия считала за счастье дружбу с ней. Она записывала каждую беседу с поэтом. А крамольную поэму «Реквием», которую нельзя было записывать, Лидия просто выучила наизусть.
Смерть Сталина подарила интеллигенции большие надежды. И вправду, вышли из тюрем выжившие, а родственники погибших получили справки о посмертной реабилитации. Ахматову начали печатать. Чуковская с воодушевлением работала редактором в нескольких издательствах, формировала сборники поэзии. Она дружила с уникальными, интереснейшими людьми, любила болтать о литературе часами.
Можно было бы жить, но настал конец "оттепели". Лидия была мастером аннотаций и предисловий к стихам и прозе. И вот постепенно ей запретили упоминать в тексте, что автор книги расстрелян или погиб в лагере. Травля Пастернака, арест Бродского, неприкаянное скитание опального Солженицына... Лидия фанатично обожала Солженицына! Обладая бурным восточным темпераментом, она не знала золотой середины и однажды возненавидела Войновича за его пародию на "классика".
Бродского, как поэта, она не приняла, но приложила все возможные усилия для его освобождения и в результате окончательно ушла в оппозицию.
Она буквально создает новый жанр – открытое письмо властям. Написанные прекрасным, ярким языком, эти тексты поистине являются литературными произведениями.
"А литература сама отомстит за себя, как мстит она всем, кто отступает от налагаемого трудного долга. Она приговорит вас к высшей мере наказания, существующей для художника, - к творческому бесплодию."

Так пишет Чуковская Шолохову, укоряя его в травле неугодных власти писателей. Интересно, что ее слова оказались провидческими – Шолохов и вправду с того момента не смог создать ничего выдающегося.
А в другой раз Чуковская сказала партийным функционерам: «– Вы гнобите академика Сахарова, а ведь когда-нибудь его именем назовут площадь в центре города!»
И тут она оказалась права.
Но власть еще пытается переманить Чуковскую на свою сторону, шлет вежливые письма с требованиями просто вычеркнуть пару строк…
Умирает Ахматова, а через несколько лет - Корней Чуковский. Лидия лишается не только ближайших людей, но и политической поддержки.
Ее исключают из Союза Писателей.
- Добрее, добрее надо быть душенька, а то вы злая… - так выступила на решающем собрании Агния Барто, обличая Лидию Чуковскую во всех смертных грехах.
Нападки собратьев по цеху не сломили отважную правозащитницу в ее борьбе за честность в литературе.
Она - полуслепая, больная сердцем, нашла в себе силы уйти из союза писателей с гордо поднятой головой. С сорока лет она выглядела совсем дряхлой старушкой, но энергии для защиты своих принципов у нее было, как у мчавшегося паровоза.
На изрядно обветшалой к тому времени даче Чуковских, Лидию ждал Александр Солженицын. Она безвозмездно предоставляла опальному писателю угол.
- Расскажите, - попросил он, имея ввиду процесс исключения из Союза Писателей.
Лидия рассказала.
- Я сейчас заплАчу… так отреагировал Солженицын на ее слова.
Конечно, он не заплакал, да и сама Лидия успокоилась, и вот они уже со смехом обсуждают абсурдные фразы, прозвучавшие на процессе…
Солженицын возвращается к своим трудам, а Лидия идет на могилу отца. Она смахивает снег с памятника, и с удивлением поднимает из снега письмо.
Промокшие чернила текут, будто строчки плачут.
- Держитесь, Лидия Корнеевна, мы с Вами… - пишет неизвестный друг.
Люди как могли поддерживали Лидию, читатели не забывали ее, но власть пыталась вычеркнуть имя Чуковской из истории. При этом за ней следили, подслушивали телефон, обыскивали квартиру… Ее откровенно принуждали эмигрировать, но Лидия помнила ахматовские строчки:

Ты - отступник: за остров зеленый
Отдал, отдал родную страну,
Наши песни, и наши иконы,
И над озером тихим сосну.

Конечно, она никуда не уехала.

Ее книги и статьи активно перепечатывались в Самиздате, и в Тамиздате – то есть за границей. Почти потеряв зрение, Лидия писала специальными черными фломастерами, которые ей присылали друзья из Франции. Власти и тут поиздевались над писательницей – однажды на почте посылку вскрыли и содержимое испортили. Читала она только с лупой, и с жадностью слушала «Радио Свобода».

Запрет на имя и творчество Лидии Чуковской закончился с началом перестройки. Она издает несколько книг и получает престижные международные премии. Судьба дарит ей новую встречу с кумиром - Александром Солженицыным. Несмотря на слабое здоровье, она дожила до девяноста лет. Она всю жизнь боялась ослепнуть, но Бог миловал. Сейчас творческим наследием Чуковской занимается  ее дочь Елена, а музей в Переделкино принимает  посетителей. Вспомним же и мы о творческих людях той, старой закалки, которых, как говорится, "больше не делают".
Ну, а если умру я, а дом твой останется жить,
Я с ближайшего облака буду его сторожить.
                Лидия Корнеевна Чуковская