Глава 31. Среднеазиатское турне

Из Америки позвонил Коробкин:
— Анатолий Афанасьевич, а вы зарегистрировали предприятие в Электростали?
— Нет еще. Вы же так и не сообщили доли учредителей.
— А что же вы молчите?
— А куда кричать? Ваш американский номер не знаю, а питерский и московский не отвечают.
— Держите связь через Марину. Этот майор мной интересовался?
— Звонит через день. Говорит, без вас труба. Следствие зашло в тупик.
— Вот привязался. Ладно, доли будут такими: нам с вами по двадцать процентов. Десять оформите Чендерелли. Мы с ним договорились в Италии. Пятнадцать Васильеву, а десять его заводу. Или наоборот. Спросите у него. Как скажет, так и сделайте. А остальные двадцать пять оформим как привилегированные, на весь коллектив. Пока запишите их на себя, иначе регистрационная палата не поймет. Регистрируйте, Анатолий Афанасьевич. Я скоро приеду, — пообещал Коробкин.
Надо было что-то решать с Пискуновым. Как-то раз, едва вышел из дома, обнаружил слежку. Тут же попрощался с удивленными Светланой и Татьяной, сказав им, чтобы сделали кружок по окрестностям и шли домой. Сегодня у них выходной. Обрадованные женщины тут же заспешили в турне по магазинам.
Я же, не спеша, отправился к метро «Бабушкинская». Соглядатай не отставал. Вместе со мной он вошел в метро и прошел в соседний вагон. Едва двери начали закрываться, я выскочил из вагона. Незнакомец сделал попытку повторить мой финт, но поезд уже тронулся.
На всякий случай, тщательно изучив ожидающих, сел в поезд противоположного направления. Выйдя на конечной, сел в полупустой автобус и доехал до ВДНХ, а затем троллейбусом до станции «Проспект Мира». Вошел прямо на кольцевую и благополучно добрался до «Киевской». Одна остановка и я на «Смоленской».

Рассказал Коренкову.
— Ищут наш новый офис, — тут же сообразил тот, — Скажи женщинам, чтоб пару дней посидели дома, а я завтра понаблюдаю за твоим наблюдателем. А так ты поступил верно. В метро легче всего скрыться, — оценил он.
На следующий день поехал другим маршрутом. Смешно было видеть неподалеку Коренкова и даже не кивнуть. От «сыщика» отделался в метро. Исчез и Вондрачек. Подождав его минут пятнадцать и так и не дождавшись, приехал в офис. Через час вернулся Коренков:
— Объект уехал в Порохово. «Посадил» его в электричку, — радостно заявил он, явно скучавший без подобных развлечений.
Вечером позвонил Пискунов:
— Слушай, я завтра буду в Москве. Позвони мне домой часиков в одиннадцать, — сказал он как ни в чем не бывало.
Было ясно, хочет узнать номер телефона нашего нового офиса. Похоже, забыл, что давно знаю о его телефоне с определителем. Хорошо, позвоню, решил я, но с автомата, номера которых не определяются.
— Алло, ничего не слышу. Перезвони с другого аппарата, — крикнул в трубку Пискунов.
Выждав минут десять, перезвонил.
— Ты откуда звонишь? — не стал на этот раз притворяться Пискунов.
— Из телефона-автомата, — ответил ему.
— А что ты делаешь в городе?
— Еду к Гусеву.
— А-а-а, — сказал Пискунов и повесил трубку. Понял, что хитрость не удалась.

На следующий день он пригласил меня в Порохово.
— Только приезжай один, а то я рожи твоих помощников уже видеть не могу, — вбросил он еще один проверочный шар.
— Какие помощники, Вова? У меня сейчас из помощников остались только Татьяна да Светлана. Но они дома сидят. Разве что Таня захочет со мной прокатиться.
— Пусть приезжает, — согласился кум.
Прямо с утра мы с женой отправились в ту поездку на самолетике.
— А что, Коробкин не отобрал машину? — удивился встречавший нас Пискунов.
— Как он ее отберет? Она же на мое имя.
— Молодец. Хоть что-то урвал с этого упыря, — похвалил кум, оглядывая машину с нескрываемым интересом, но без той болезненной зависти, которая, мне кажется, могла его испепелить в одно мгновение.
— А ты разве не молодец? Сто восемьдесят тысяч долларов освоил. Не сомневаюсь, кое-что к рукам прилипло, — высказал свои предположения.
— Что там прилипло, Толик?! — возмутился кум, — Божьи слезы. Свои даже добавлял, чтоб дело шло, а тут на тебе, — плакался он.
Ну, что тут скажешь. Свои он добавлял. Видел уже, как добавляют пискуновы.
— Слушай, Анатолий, он хоть собирается что-то делать, или совсем завязал? — задал, наконец, кум долгожданный вопрос. Мне было важно, чтобы именно он затронул болезненную тему первым.
— Да как он может завязать? Миллион отдавать надо. Партнеры требуют зрелищ, а что им покажешь? Твой фундамент?
— А что? Грандиозное сооружение.
— Миллион оно не стоит. Да и про лизинг им все уши прожужжал. Мелькнула у него одна мысль. Только не знает, как ты к этому отнесешься, — начал я интрижку.

И Пискунов клюнул:
— Что за мысль? И причем здесь я?
— Не знаю, как тебе, но мне она не нравится. Я не сторонник «потемкинских деревень».
— Ну-ка, ну-ка. Что он там такое задумал? — заглотил наживку кум.
— Да хочет купить в Долгопрудном списанное оборудование, расставить в цеху, покрасить и так далее. В общем, создать вид работающего производства.
— А оно хоть работать будет?
— Нет, конечно.
— И зачем ему это?
— Успокоить партнеров. Покажет им. На какое-то время отстанут, успеет что-нибудь придумать, прежде чем те затребуют свои дивиденды.
— Вот гад. Так что, он хочет это делать здесь? — повелся Пискунов.
— А где же еще? Деньги за фундаменты уплатил. Еще тысяч пятьдесят, и кукольный театр готов.
— Да ты что?! — искренне возмутился директор, — Кто ему позволит портить цех?! Пусть ставит свой утиль, где хочет, а сюда его не пущу, — твердо выдал он требуемое решение.
— Как не пустишь? Здесь его фундамент, — решил я закрепить успех.
— Какой он его? Он внес за него всю сумму? Нет. А я вправе предъявить претензии. Он нам цех испортил. Так что, мы квиты. Не пущу и все, — решительно заявил он.
— Так и передать, если спросит?
— Так и передай.
Я был удовлетворен. Теперь Коробкин просто вынужден искать другие площади. И вынудил его не кто иной, как директор Пороховского завода Пискунов.

Появился, наконец, Коробкин. Причем, странным образом. Кто-то нерешительно постучал в дверь кабинета. Похоже, Светланки в приемной не было.
— Войдите, — пригласил я. На пороге возник Серов:
— Разрешите? Вы один, Анатолий Афанасьевич? — спросил он, тревожно оглядывая кабинет.
— Как видите, — ответил ему.
— Проходите, Сергей Львович! — крикнул Серов куда-то вглубь офиса.
Через мгновение в кабинет вошел улыбающийся Коробкин:
— Здравствуйте, Анатолий Афанасьевич, — протянул он руку, — Вот приходится принимать меры, чтоб не попасть в лапы вашего майора.
— Да вы что, Сергей Львович, — рассмеялся я, — Он только звонит, а здесь не появляется.
— Это вам так кажется, Анатолий Афанасьевич. Я их методу знаю. В общем, я уже здесь, но буду работать на съемной квартире. Марину забираю с собой. Связь со мной поддерживайте через Владимира Александровича, — выдал он информацию по конспирации.
Чего он боялся, не знаю, но встреч с майором милиции явно избегал.
На той единственной за последний месяц встрече решили, что настал момент договориться с предполагаемыми поставщиками сырья.
Коробкин, разумеется, тут же вспомнил Дудеева:
— Анатолий Афанасьевич, вылетайте в Бишкек к вашему другу. Посмотрите все на месте. Заранее согласен с любым вашим решением, — заявил он.
Едва сообщил о командировке дома, жена тут же обрадовалась:
— И я с тобой. Посмотрим, как там Санька поживает.
— Таня, я не отдыхать еду. Мы там будем носиться по всей республике.
— Ну и что. И я с вами, — продолжила настаивать жена.
— Лети, — согласился с ней.

Тут же обрадовал Дудеева:
— Санька, жди гостей. Летим к вам с Татьяной денька на три.
— О-о-о, Толечка, наконец, — искренне обрадовался друг, — Постараюсь на все дни освободиться от работы. Покажу вам все, что успею.
— Саша, еду с другой целью. Вспомни, о чем говорили у Коробкина.
— Да ты что, Толик! — не удержался Дудеев, — Это же еще лучше. Что ж, буду готовить встречу с нужными людьми, — подтвердил он наши московские договоренности.
Мы с Татьяной впервые летели в другую страну. И хотя Киргизия по-прежнему воспринималась своей территорией, увы, это было не так. Безвизовый режим и возможность въезда по советским паспортам притупляли бдительность. Осознание пришло, когда вошли в таможенную зону, и у нас потребовали таможенные декларации.
Покончив с таможней и зарегистрировавшись, мы с ручной кладью вышли на очередной рубеж — пограничный контроль.
— Какая же здесь граница? — удивилась жена.
— Государственная. Видишь, прочерчена широкая красная полоса. Это и есть граница страны.
— Надо же. А что за той полосой?
— Нейтральная зона.
— Да ладно тебе, — махнула рукой Татьяна.
Действительно, преодоление границы проходило настолько буднично, как, впрочем, и сама поездка в бывшую советскую республику, что с трудом воспринималась как загранкомандировка.
Наконец, нам в паспорта поставили штампики, и мы оказались вне России. Жена тут же бросилась к ярким витринам многочисленных киосков, где было на что посмотреть. И только. К ее разочарованию, все товары продавали исключительно за валюту. У нас же с собой были лишь рубли. Заграница.

В аэропорте Манас прошли все пограничные процедуры в обратном порядке, и вышли, наконец, на территорию другого государства. Типовое здание аэровокзала, все типично советское. Ощущение такое, будто прилетел в аэропорт Крайний города Ленинска, где вместо наших военных вдруг повсюду расставили местных казахов.
Ощущение усилилось, когда вдруг увидел сияющую физиономию Дудеева:
— Ну вот, Толечка, ты, наконец, приехал в мой город Фрунзе, — обнял он, уточнив название города, куда мы попали, пусть и старое.
А вскоре мы уже мчались в сторону Бишкека на «Ниве» его приятеля по довольно неплохому шоссе. А вдали уже показались горы. «Нет. Это далеко не Ленинск», — с удовлетворением подумал я.
А Саша радостно тарахтел, перекрикивая рев двигателя и пытаясь рассказать что-то интересное о своем любимом городе. Я лишь послушно кивал головой, как китайский болванчик, абсолютно не вникая в слова. Было тепло на душе от одного лишь присутствия армейского друга.
Подъехали к мостику через первую солидную водную преграду.
— А это, — начал, было, Саша.
— БЧК. Большой Чуйский канал, — продолжил я.
— Правильно, Толечка. Откуда знаешь? — удивился он.
— Да ты мне все уши прожужжал в Ленинске. Помню еще твой домик с садиком на берегу БЧК, и даже твою штангу.
— Штангу украли, — рассмеялся Дудеев, — А в домике с садиком живут сестра с племянницей. Мы с Ларисой чуть в стороне.
Поехали по центральной улице, и в Саше заговорил профессионал:
— Вон то крылечко я делал, — показал он на здание банка, — А это, Толя, посмотри. Наш камень, Чичкан. Видишь, как сверкает. Как сахар-рафинад. Им и президентский дворец отделан. Вы тоже сможете его пилить.
— Чудесный камень, — похвалил я, — Целый вагон плитки продали по сорок пять долларов за квадрат, — напомнил ему.
— Точно, — подтвердил Саша.
Машина двигалась, не спеша, а потому мы уже говорили, не напрягаясь. А вскоре свернули вправо и въехали во двор многоэтажного дома.
— Приехали, — сказал Саша.
— Улица Щусева, — дополнил я.
— И это помнишь, — улыбнулся друг.

Несмотря на то, что вылетели утром, на Щусева оказались лишь к вечеру: к четырехчасовому перелету, ожиданиям багажа и поездке из аэропорта добавилась двухчасовая разница во времени. Было довольно жарко, но то была не дневная жара.
Лариса нас ждала, а потому стол уже был накрыт.

— Толечка, попробуй наш местный коньяк, — улыбаясь, налил рюмочку Саша, — Видишь, и мы теперь производим благородные напитки. Целый завод запустили.
— «Манас», — прочел я фирменное название киргизского коньяка, — Надо же, назвали, как ваш аэропорт.
— Какой там аэропорт, — возмутился Саша, — Манас это наш киргизский эпос. А поскольку президент объявил, что ему уже около двух тысяч лет, срочно устроили юбилейные торжества. И теперь у нас все «Манас», — весело рассмеялся друг.
— Три звездочки, — одобрил я.
— Заметь, Толечка, заводу всего год, а у нас уже три звездочки, и даже пять звездочек есть, — снова рассмеялся он.
Коньяк оказался очень даже неплохим, и вполне украсил наш первый вечер на киргизской земле.
Первое утро встретило приятной прохладой. В квартире все окна настежь. Суетился Саша.
— Сегодня не жарко, — отметил я.
— Жарко, Толечка, как и вчера, — поправил меня друг, — Просто ночью пускают по арыкам воду с гор. Запасаемся холодом, — пояснил он.
— А почему только ночью?
— Днем нельзя. Будешь как в бане. Да и запасы воды надо беречь. Азия.
Позавтракав, отправились в офис. Он располагался на территории бывшего института космических исследований. Знакомые надписи: «Начальник службы режима», «Бюро пропусков», — кабинки и вертушки остались еще с советских времен. Но оказалось, что все это хозяйство еще и действовало.
Мне оформили пропуск, и мы прошли на «режимный объект».

Офис Дудеева оказался в хозяйственном одноэтажном здании, располагавшимся во дворе института. В помещении было не так жарко, как постепенно становилось на улице.
— Кондиционер, — пояснил Саша.
И вот он начался этот день знакомств с нужными людьми.
Для начала навестили акционеров СП «Гранит». К счастью, не всех. Потому что, в какой кабинет не входили, процедура встречи проходила традиционно. Хозяин кабинета радостно пожимал руки гостю из Москвы, тут же объявлял секретарю, что его нет, запирал дверь на ключ и бросался к сейфу. Оттуда мгновенно извлекались пара бутылок «Манаса», рюмочки и легкая закуска.
Без трех-четырех тостов с разговорами о столице, о впечатлениях от Киргизии и даже о делах, — гостя не отпускали.
— Саша, этот кошмар на целый день? — с ужасом спросил Дудеева после пятого знакомства.
— Да нет, Толик, — бодро ответил друг, — Здесь мы продолжим в другие дни. А сейчас надо навестить пару важных персон в городе. Я им уже звонил. Они нас ждут, — «обрадовал» он.
А у каждой из персон нас ждал целый обед. Приятно было чувствовать себя важным гостем из Москвы, но уж очень утомительно дважды обедать. Ведь надо было пить и есть с аппетитом, чтобы не обидеть хозяев. А хозяева расстарались не на шутку. «Манас» лился рекой, а экзотические блюда все подносили и подносили.
Смутно помню посещение гранитной мастерской, где Саша показал самодельный станочек для раскроя плит и токарный станок, на котором точили каменные графинчики и такие же рюмочки и подносы.
— Жаль, полировать нечем, — сокрушался друг, — А так замечательный подарочный набор. Начальству нравится, — похвалился он.

А дома нас ждал роскошный ужин и сюрприз от Татьяны — все тот же «Манас».
— А я тут походила по окрестностям. Нашла обменник. Разменяла рубли на сомы и посетила местные магазины. Вот нашла коньячок. На наши деньги всего десять рублей бутылка. Дешевле водки, — удивлялась жена.
— А кроме магазинов, что видела? — поинтересовался я.
— Город понравился. Такие дома красивые в центре. Все в мраморе. А потом стало жарко. Пить захотелось. Попробовала какой-то местный напиток. Что-то вроде кислого молока. Очень понравился. Жажду утоляет замечательно. Долго потом пить не хотелось, — рассказала Татьяна о своих бишкекских впечатлениях.
— Ну, зря ты это, Таня, — увидел бутылки Саша, — Мы уже и вам, и Коробкину приготовили презенты.
— Ничего, сейчас выпьем, — захлопотала Татьяна. Мы с Сашей переглянулись.
С утра снова заехали в мастерскую. У входа в недвижном воздухе висела туча пыли, из которой несся истошный визг режущего инструмента.
— Что это они без воды режут? — возмутился я.
— Да они всегда так, — спокойно отметил Саша, — Киргизы. Говорю-говорю, ничего не слушают.
— Да они же так силикоз заработают.
— Примерно за год, — подтвердил друг, — Но, мы их раньше увольняем, чтоб потом не разбираться с профзаболеваниями. А ну-ка выключи болгарку! Сколько раз говорил, без воды не работайте! — крикнул он горе-работнику.
Визги стихли. Пыль постепенно снесло в сторону. И перед нами проявился сияющий веселой улыбкой молодой киргиз. Он был в одних плавках и весь, с ног до головы покрыт белой пылью.
— Да я под ветер зашел, — оправдывался он.
— Под какой ветер?! — возмутился Дудеев, — Посмотри на себя. Почему повязку не надел?
— Да она мешает. Дышать трудно, — оправдался абориген.
— А пыль тебе дышать не мешает?
— Нет… В степи всегда пыль. И ничего, — снова засиял, как новый пятак, веселый киргиз.
— Ну, дыши-дыши, камикадзе, — махнул рукой Дудеев.
А на шум уже вышел с ведерком воды второй улыбающийся киргиз, с размаху выплеснул воду на первого и бросился бежать. Первый, с болгаркой в руке, помчался за ним. Бодрые крики здоровых пока молодых парней.

К «Ниве» подцепили прицеп, и мы отправились в путь.
— Едем в Токмак, — объявил Саша, — Я там плитку покупал. А потом заедем к Ивану Ивановичу в Ивановку.
— А это кто такой?
— Что-то вроде киргизского Сычева. Правда, у него, кроме лаборатории, еще и камнеобрабатывающий цех. Кстати, лаборатория когда-то была всесоюзной. Давала заключения по камню. А сейчас оказалась никому не нужной. Вот Иван Иванович и придумал бизнес. Едет в горы на трех грузовиках с краном, и собирает подходящие валуны. Их там полно. Валяются так, добывать не надо. А потом пилит из них заготовки на памятники. Вагон в месяц отправляет в Москву. И живет, не тужит, — рассказал Дудеев.
Часа через полтора приехали на завод, где впервые увидел итальянское оборудование. Но в каком виде! Работала всего одна линия, причем, довольно бодро. А вокруг стояли полуразобранные станки.
— Что с ними? — спросил у нашего «экскурсовода».
— Ничего, — бодро ответил тот, — Используем на запчасти. За шестнадцать лет только эта линия и осталась, — пояснил он.
Штрипсовые станки произвели еще более удручающее впечатление. Не работал ни один.
— Да нам и пилить нечего, — сказал гид, — Карьер уже с год не работает. Нечем. Вот допиливаем последнее.
Мы с Сашей переглянулись. Вот тебе и Чичкан. Вышли во двор, забитый готовой продукцией.
— Посмотри, что делают, — подошел Саша к ящикам с плиткой, — Сплошная пересортица. Но этого мало. Смотри. В каждый ящик уже уложен бой с трещинами и сколами. Так и отправляют. А потом списывают на транспорт. Я тут с ними боролся, как мог, когда собирал ваш вагон. Все равно насовали, — возмущался он.

Подошли к небольшому зданию, стоявшему особняком.
— Здесь делают алмазные диски. Ты им тогда поставил алмазные сегменты, — пояснил Саша.
И я вспомнил, как мы с Татьяной несколько раз ездили в Томилино. Там и купили те сегменты. Три миллиона рублей за маленькую коробочку, поместившуюся в кармане.
Там познакомился с Сергеевым, директором российско-итальянской фирмы «Томал».
— Вот попали в кабалу, — с возмущением жаловался он, — Работаем на итальянском оборудовании, применяем природные алмазы и лучшие материалы. Продукция выходит гораздо качественней, чем у итальянцев. А платят гроши. Все забирают в Италию. Ставят свои клейма и продают как итальянскую продукцию в три-четыре раза дороже.
— Ничего себе. И ничего нельзя сделать?
— Долгосрочный договор. Вляпались по незнанию. Теперь ждем, когда кончится. А потихоньку подворовываем у самих себя. Так что покупай, не прогадаешь, — успокоил он.
Мы вошли в мастерскую. Примерно такую же видел в Долгопрудном. Саша представил меня начальнику мастерской и напомнил про сегменты.
— Отличные были сегменты. Простояли дольше, чем итальянские, — подтвердил начальник. Я рассказал историю фирмы «Томал» и хозяин тут же полез в сейф за «Манасом».
— Мы за рулем, — сказал ему.
— Оба? — спросил начальник. Я кивнул:
— Рулим по очереди.
— Жаль. Тогда чай, — предложил он. От чая не отказались.

Иван Иванович и его аккуратное хозяйство очень понравились, а в особенности прекрасный яблоневый сад, так ожививший небольшую территорию.
Старые станки были в образцовом состоянии, как, впрочем, и вся его лаборатория. Ивана Ивановича застали за работой. Вместе с главным инженером он собирал нечто замысловатое из мелких каменных заготовок.
— Киргизский национальный орнамент. Пробуем. Думаю, пойдет, — поделился он своими планами.
Поговорили ни о чем, благополучно отказались от угощения и отправились на выход. Увидели водителя, безнадежно пытавшегося загрузить в прицеп тяжеленную плиту. С трудом справились с ней втроем.
— Ну, вот. Продам и разом окуплю все поездки, — радовался водитель.
А дома нас ждали наши женщины и чудесный ужин.
— Представляешь, сегодня попала в такое место, откуда горы видны, будто рядом, — рассказала Татьяна.
— Понятно, куда ты попала, — сразу сориентировался я, — На этом месте я уже был дважды: вчера и сегодня. Кстати, там рынок недалеко.
— Правильно, — подтвердила Лариса, — В Бишкеке очень легко ориентироваться. Горы видны отовсюду. Глянул на них и сразу понимаешь, где находишься. Я когда в Москву попала, ужаснулась, как же ориентироваться без гор.
— Все, ребята, завтра я с вами, — заявила Татьяна, — Куда вы, туда и я.
— Хорошо, — согласился Саша, — завтра едем в Казахстан.
— В Казахстан?! — удивилась Татьяна, — Так далеко?
— Да это ближе, чем Токмак, — сообщил он, — Посмотрим гранитный карьер.

Выехали прямо с утра. За разговорами показалось, что ехали совсем недолго.
— А вот и граница, — махнул рукой Саша в сторону какого-то забора, рядом с которым стояли два небольших домика.
Мы подъехали к первому, стоявшему у дороги, которую преграждал шлагбаум. Водитель посигналил. Еще и еще. В ответ тишина.
— Пойду, посмотрю. Уснули они что ли? — сказал Дудеев и пошел к домику, — Есть тут кто живой? — услышали мы его вопрос, донесшийся уже из домика.
— Что шумишь? — ответил ему кто-то, — Открой шлагбаум и проезжай. Закрыть не забудь.
Саша поднял шлагбаум, и мы проехали на нейтральную территорию. С казахской стороны нас уже ждали два казаха, привлеченные, очевидно, автомобильными сигналами.
— Документы у всех есть? А то обратно не выпустим, — предупредил один из них.
— Есть-есть, — ответил Дудеев.
— Что везете? — спросил второй.
— Сами едем, — ответил водитель, и мы проехали под поднятым шлагбаумом в другую страну — Казахстан.

Свернув вправо, поехали вдоль границы. Метров через триста забор кончился. Проехав еще немного, подъехали к небольшому зданию. Там и расположилось управление карьера.
Познакомились с директором Гайко. Едва тот узнал, что я родился на Украине, мгновенно зачислил в земляки. Нас с женой тут же определили в директорский «Нисан», и мы помчались по широким и прямым, как стрела, казахским дорогам.
Через полчаса гонки свернули с шоссе и поехали по грунтовке.
— Приехали, — сказал Гайко.
Я оглянулся по сторонам, но не увидел ничего. Равнина, как и везде. Тем не менее, мы, не спеша, подъехали к огромному оврагу, и только теперь заметил карьерный забой.
Мы вышли из машины и по крутому спуску двинулись вглубь карьера. Я впервые видел каменный карьер вживую. Все как на картинках. Террасы, каменные блоки, кое-какое оборудование. Но, сразу бросалось в глаза, что добыча здесь давно не велась.
Спросил у Гайко. Тот подтвердил, что это действительно так.
— Одна надежда на Россию. Камень замечательный. А вот сами организовать сбыт не можем. Будем рады сотрудничать.
Мы осмотрели карьер и старенькое карьерное оборудование. Все это не впечатляло, но блоки были достаточно крупными и без дефектов.

Поднялись из забоя, и подошли к краю оврага. Южное солнце осветило забой таким образом, что его красно-коричневый камень предстал во всей красе. Он ярко выделялся на фоне все еще по-весеннему зеленой степи, но вовсе не нарушал гармонии природы, а как бы подчеркивал скрытую красоту ее недр. Мы стояли с Татьяной, завороженные картиной, не замечая, что наши попутчики, давно привыкшие к этому пейзажу, заняты своими делами.
Кто-то фотографировал нашу компанию, а кто-то уже готовил импровизированный стол, доставая из увесистых портфелей водку и нехитрую закуску.
Не знаю, как кому, но после коньяка водка показалась мне легким напитком. Возможно потому, что ее не было в таком изобилии, как коньяк в прежние дни. Возможно.
А потом мы сели в машины и медленно двинулись в обратный путь.
— Толяша, посмотри, какая красота! — показала в свое окошко жена, — Какие чудесные птички, — восторженно произнесла она.
Да-а-а. Я увидел несколько небольших забоев, очевидно опытных. На дне некоторых из них образовались неглубокие то ли лужицы, то ли озерца, отражавшие глубокое голубое небо. А на фоне яркой зелени, розово-красного гранита и голубой воды стояли и ходили удивительные бело-розовые птицы.
Эту картину до сих пор иногда вспоминает жена, а я лишь закрою глаза, она предстает передо мной, как наяву.

— Папа, тут Пискунов каждый день звонит, спрашивает, куда вы делись, — сообщила дочь, когда нас прямо из аэропорта привезли в офис.
— Куда звонит? — ужаснулся я.
— Домой, — успокоила дочь.
— Ну, ты, надеюсь, ответила, как договорились?
— Конечно. Не поверил. Оказывается, днем трубку взяла бабушка и сказала, что вы уехали в Среднюю Азию. А когда я вечером сказала, что вы уехали в Харьков, попросил не врать, потому что он знает все.
— Ну, а ты?
— Сказала, что если знает, зачем спрашивает. А где, говорит, ты целыми днями ходишь? Ответила, с женихами гуляю.
— А он?
— Обиделся, — ответила дочь.