Человек это звучит!

«Царь природы», сам себя помазавший на царство, до сих пор не знает: что он, собственно, такое? Все его самоопределения, как минимум, неоднозначны.
Быть может, гиря (чугунная, висящая на цепочке) тоже полагает себя владычицей в часовом механизме и венцом творения метамеханических сил. И она, висящая на цепочке чугунная гиря, вряд ли признает таковую же владычицу в ... стальной пружине из других, безгиревых часов. Или в батарейке из электронных. Еще бы: ведь они так непохожи!
Разрегулировавшийся блок саморегуляции природы — вот что такое человек. Но это мое собственное определение из фантастической повести, которую я так и не написал... Упомянув себя, перехожу к классике.
У всех на слуху очень научное видовое определение человека: «Хомо Сапиенс» — «Человек Разумный». Фантасты над этим торжественным словосочетанием, издевались неоднократно и с удовольствием. Так, доктор Пильман (из «Пикника на обочине») показал неопределимость самого понятия «разум»; Говорящий клоп (в «Сказке о Тройке») ёрнически предположил, что «человек разумный имеет к разуму не большее отношение чем змея очковая к широко распространенному оптическому устройству»; а Демиург («Отягощенные злом...») высказался просто и ясно: «Человек разумный — это не всегда разумный человек...».
Зарубежные фантасты не отстают в скептическом отношении к разуму как отличительному признаку человека. Вот диалог из рассказа Кита Ломера «Чёрный день для паразитов»:
«— Любое разумное существо... — начала женщина.
— Тоже не пойдёт. Сын моей несчастной сестры Мелвин родился идиотом, бедняга... Исходя из таких принципов, определение дать очень трудно.»
Этими трудностями пользуются те, кто очевидно не является человеком. Роботы, например.
«Суд выносил определения.
Роботы обладают свободой воли... роботы способны рассуждать...
Роботы могут размножаться...
Истец доказывал, что Роботы не религиозны. Ли утверждал, что это не относится к делу...
У роботов нет эмоций. Ли возражал, что это не совсем верно... Роботы верны и обладают чувством справедливости. Если у них и нет некоторых эмоций, то, может быть, это и к лучшему. Они неспособны ненавидеть. Или быть алчными...»
Итог этого судебного разбирательства известен всем читавшим рассказ Клиффорда Саймака «Сделай сам»: судья признал, что «роботы не являются имуществом; в таком случае они должны быть людьми».
К подобному же выводу пришли избиратели неназванного городка в Штатах (рассказ Азимова «Улики»). Правда, они так никогда и не узнали, был ли роботом их мэр Стивен Байерли. Впрочем, робопсихолог Сьюзен Келвин не видит в этом трагедии. «Если Байерли исполняет все Законы роботехники, — сказала она, — он или робот или очень хороший человек».
В этом же рассказе состоялся такой примечательный диалог:
«— Разве психология роботов так отличается от человеческой?
— Разница огромная. Прежде всего, роботы глубоко порядочны».
Но это уже другая группа признаков (или антипризнаков) человека — этологическая. Углубляться в неё невозможно без скорби по поводу человеческих нравов. Поэтому я ограничусь одним, да и то сугубо оптимистическим заявлением доктора Мбоги (рассказ «Благоустроенная планета», он же — глава из повести «Возвращение. Полдень, XXII век»):
«Красть вещи могут и звери, но только люди могут возвращать украденное».
Хм... Но продолжим о попытках юридически определить понятие «человек».
«Наконец послышался голос Россини:
— Тут что-то неясно. Получается: человек, который человек, это человек. Человеческий, человечий — свойственный, присущий или принадлежащий человеку...
— Стоп, Россини, достаточно. Теперь надевайте шляпу и отправляйтесь к судье Ментону. Нам нужно предписание суда об освобождении некоего Пана Сатируса, незаконно задерживаемого правительством Соединенных Штатов».
В результате этого диалога судья Ментон признал совершеннолетним человеком... семилетнего шимпанзе (повесть Ричарда Уормсера «Пан Сатирус»). Правда, этот шимпанзе умел говорить...
А в самом деле — не по внешним же признакам определять человека! Вспомним древнейший казус, случившийся с подобным определением, когда античные мудрецы назвали человека «бесперым двуногим существом». Сократ (по другим версиям — Платон) ощипал цыпленка и, поставив его на стол, изрёк: «Се человек!»
И снова «Черный день для паразитов» Кита Ломера:
«— Чепуха! — завопил Гейтс. — Я не меньше вашего возмущен происшедшим, но... но... у человека две руки, две ноги и ...
— Форма тела не имеет значения, — оборвал его председатель. — Медведи тоже ходят на двух ногах. Дэвид Зовский потерял одну на войне. Руки есть у обезьян».
И даже товарищ Фарфуркис (в «Сказке о Тройке») того же мнения придерживается: «Наука не даёт нам вполне чёткого представления о том, что есть человек. Это естественно. Если бы, например, наука определила людей как существ с двумя глазами и двумя руками, значительные слои населения, обладающие одной рукой или вовсе безрукие, оказались бы в ложном положении».
Так что же есть человек?
Мне симпатичен вывод (небесспорный), сделанный Китом Ломером всё в том же рассказе «Чёрный день для паразитов»:
«— Что у вас на уме, сэр?
— А вот что, — сказал сенатор торжественно. — Человек — это любое безобидное существо».
— А как же человек, который совершил насилие? — потребовал объяснений судья Гейтс. — Что же, он...
— Это совершенно ясно, джентльмены, — просто ответил сенатор. — Он, разумеется, паразит и вредитель».
С этим выводом перекликается (но не совпадает) мнение Альбины Великой из повести «Волны гасят ветер»:
«— Вы знаете, чем отличается человек от всех других существ в мире?
— Э... разумностью? — предположил Тойво.
— Нет, дорогой мой! Милосердием! Ми-ло-сер-ди-ем!»
Теперь ещё определить бы, что такое «безобидное существо», и отыскать милосердие в человеке по имени Сталин...