Свидание на крыше

НА ФОТО: Колхозники колхоза имени Чапаева на свадьбе. 50-е годы. Село Красные Ключи Благодарненского района Ставропольского края.

Мой отец - Пузиков Илья Иванович, в первом ряду, второй справа.
Моя мать - Пузикова (Гречкина) Елизавета Ивановна, во втором ряду, справа третья.

ФОТО из альбома автора.

***

     Калмыкия, отгонные пастбища Черные земли, начало семидесятых годов.

     Санька и Маруся сидят на крыше кошары и смотрят на закат солнца. Только название, что кошара, на самом деле вырытая бульдозером широкая траншея, а сверху длинный, более ста метров, шалаш из камыша. Пригодится  зимой  упрятать «барашков»,  в случае непогоды, от  метелей и снежных заносов.

     А сейчас июнь, жара. Ослепительно яркий огненный шар небесного светила постепенно превращается  в  красный, значительно большего размера,  и на него уже можно смотреть, совсем не щурясь.

Дувший весь день сильный восточный ветер полупустыни постепенно стихает, и его дуновение заметно лишь по шевелению ковыля и тонконога.

    Совсем недалеко, метрах в трехстах,  на большой скорости движется стадо сайгаков.

    Утром, на рассвете,  «хозяева»  Черноземельского заповедника, не боясь людей, идут с востока на запад на пастбища, а вечером возвращаются на водопой и место лежки. Молодые сайгачата резвятся, высоко подскакивают, все стадо поднимает клубы песка и пыли.

    Санька и Маруся сидят на крыше и думают о том, что если бы не сайгаки, то впечатление от  природы такое,  будто находятся они,  вдвоем,  на пустынной планете, где совсем отсутствует цивилизация. Становится не по себе, одиноко и грустно, и они теснее прижимаются друг к другу.

***

    Две недели назад большую группу колхозников собрали в конторе  и председатель объявил:
    - Начинается стрижка овцепоголовья, а проще -  чабанская страда. Лишних людей в колхозе нет; в этот раз  в командировку сроком на месяц – полтора  на Черные земли  руководители бригад и ферм  предложили вас. В следующий раз поедут другие и те, кто захочет. Вопросы есть?

    Официально задать вопросы   смелых  не нашлось. Но  с мест выкрикнули:
    - А как платить будете? Или по прошлому  году, копейки?

    Колхозный плановик-экономист обнадежил:
    - Нормы снизили, расценки повысили. Сохраним средний заработок по месту работы или командировочные, на ваш выбор. Плюс  безводные.

В унисон ему вторил председатель местного комитета:
    - Профком  на питание  раскошелится.  По условиям соревнования большие денежные премии, а победителям -  путевки в санаторий.

    Народ, привыкший верить «сказкам»,  сначала робко, а потом дружнее захлопал,  одобрил.

   Затем  председатель каждому поименно дал должность или ответственное поручение.
     Доярке Марусе поручалось работать на кухне помощником повара.

    А молодому специалисту Саньке - весовщиком, да еще  группкомсоргом и народным контролером.

***

     По прибытии на стригальный пункт (а он располагался недалеко от калмыцкого поселка Тавн-Гашун) разместились в бригадном доме, и дня через три уже втянулись в работу.

    В свободное время приударил холостяк Санька за Марусей.

    Маруся, видная девушка, передовая доярка, на районных совещаниях животноводов сидит в президиумах. Начальство хвалит  ее за высокие надои,  отстающим   в пример ставит.

    Внешность и комплекция у  нее,  как у Лолиты:
    - Нет, нет! Лолита, о которой вы подумали, девочка – подросток из эротического романа Владимира Набокова. Мы речь ведем об известной певице, женщине без комплексов,  Лолите Милявской. Только наша Маруся чуть пошире,  и «всего остального»  у нее побольше.

    А если кто не понял, дополнительная подсказка:
    - В документальной советской хронике похожие на нашу героиню  девушки – физкультурницы шагают на первомайской демонстрации в Москве по Красной площади.

   Да я полагаю, что и без подсказок понятно:
    - Чтобы коров доить, таскать тяжелые фляги с молоком и мешки с фуражом, утром вставать в четыре часа, надо иметь силы, здоровье и большой оптимизм.

***

    Санька, занимая в стригальном процессе важный пост весовщика, на ужин почти  всегда задерживался.  Ждет, пока запоздавший стригаль сдаст  руно, затем классировщики рассортируют шерсть по классам, прессовщики завяжут проволокой последний тюк шерсти. И только тогда склад на замок, сторожу объект под охрану и в столовую.

    Любил Санька вкусные бараньи суставы-коленца и всегда с двойным подтекстом говорил Марусе:
    - Где тут «мои коленочки»? 

  А она, поняв намек, с легким флиртом отвечала:
    - «Мои коленочки» – в любое время! Вот только посуду  перемою.
    И в большую алюминиевую миску  кладет  два  куска баранины.

    После ужина, закончив все дела, влюбленные идут  на крышу кошары  провожать уходящий день.

    И все у них складывалось хорошо, пока Санька не задал подружке вопрос:
    - Маруся! А где ты вчера вечером была? Я тебя нигде не нашел: ни на кухне, ни в женском общежитии, ни на просмотре фильмов.

    - Я с Иваном встречалась. Мы на «газоне» ездили на танцы в поселок. Такое необычное название: Тавн – Гашун. Танцы здесь под магнитофон и такие же, как у нас.  А утром, ты сам знаешь, Иван загрузился и повез тюки на шерстомойную фабрику.

    На Саньку «накатывает» никогда ранее не испытанное, это гадкое и мерзкое чувство – ревность, и он отодвигается от девушки:
    - Так ты с ним до сих пор встречаешься?

    - А что тут такого? Иван - моя первая любовь, я с ним встречалась  еще  в десятом  классе.   Его жена была у меня классным руководителем, оставит после уроков и начинает учить уму – разуму:  «Иван - мой муж, а ты с ним «шуры – муры» крутишь, прекрати!» А я прикинусь дурочкой: «Ваш муж, вы и разбирайтесь в своей семье!»  Да не переживай, Саня! Что у тебя не было первой любви?  У каждого это на всю жизнь…

    Маруся подвигается к  ухажеру,  голову  -  ему на плечо, прижимается покрепче, от нее пахнет духами. Приступ ревности у Саньки проходит, но ненадолго:
    - А в субботу, когда Юрка за шерстью приезжал, я тебя не нашел. Ты и с ним…

    Теперь Маруся отодвигается от молодого человека и  возмущенно говорит:
    - Ты, Санек, хотя  и со средним – специальным образованием, но не дипломат! Мог бы не так прямолинейно спросить, а намеком…  Да! Да! С Юрой мы ездили на озеро…  купаться. Вода теплая, теплая. А потом сидели у костра и…  звезды считали… Ты знаешь, здесь и звезды крупнее и луна светит ярче…

     У Саньки «внутри все перевернулось», чувство слепой  влюбленности куда-то уходило, на ее смену приходила реальность. Он остро почувствовал, что от работницы столовой  пахло не только  дешевыми духами,  но и, мягко говоря, букетом запахов кухни:
    - Эх, Маруся, Маруся!
    - Да почему  я должна перед тобой отчитываться за мою личную девичью жизнь? Ты мне кто? Можешь пояснить?

    Помолчали. Саньке было обидно до слез:
    - А ведь у меня были серьезные намерения:  осенью  на тебе жениться. Колхоз молодоженам квартиры дает вне очереди. А ты?

    - Вас, мужиков, не понять, чего вы хотите. Мне почти двадцать, но  ни один замуж не позвал. Кстати, до сегодняшнего дня и ты тоже…

***

    Затем неопределенно долго сидели молча. Солнце скрылось за горизонт,  ослепительно голубое небо  становилось серым, мрачным. 

На западе  зловеще багровело зарево. Оно не предвещало ничего хорошего:  завтра с утра снова будут зной, сильный восточный ветер и пыльная буря.

    Маруся решила сгладить неприятный разговор:
    - Пошли ко мне? Только за подушкой зайдем в общежитие…

    Санька представил, как он и Маруся,  взявшись за руки, пойдут за подушкой. Для этого надо пройти через помещение,  где колхозники  смотрят телевизор, играют в карты, домино или  шахматы. И у каждого есть глаза, и завтра будет столько разговоров, вовек  не отмоешься.

   Санька «отрезал»:
    - Не пойду!
    - Тогда я  - спать! Утром в пять часов вставать…
    И Маруся ушла.

    Санька спустился с крыши, закурил папироску «Беломорканал»,  два раза затянулся, в сердцах бросил окурок в песок, ожесточенно раздавил его парусиновой туфлей и пошел смотреть фильм.

    Больше  ни  с кем  любоваться  закатом  солнца  с крыши  он  не ходил.

2009 год.       г. Благодарный