Говори в пространство. Говори. Часть3

               
начало:http://www.proza.ru/2011/03/31/1151
               


                «Говори в пространство. Говори…»


                5

       В Афганистане  моему вожатому Виталию  с первых дней пришлось буквально на ходу изучать  вражескую технику, с которой не встречались в школе, на практике  разгадывать хитрости душманских минёров. Сколько же их разных существовало, как они именовались, взрывоопасных предметов, которыми были напичканы каменистая земля, дороги.  Мины натяжного действия, выпрыгивающие – американские, самонакачивающиеся,  в пластиковом корпусе, с пневматическим натяжным взрывателем – «итальянки».   Эти были особенно опасны: они могли сами сосчитать предусмотренное число нажатий, а затем сработать.  А самодельные фугасы, снабжённые взрывателями двойного и тройного действия? Любое неосторожное прикосновение, лёгкий удар по корпусу, и следовал взрыв.

    Появилась  и ещё одна особенность, которая нередко затрудняла работу сапёров.  Мы, минно-розыскные собаки, даже наша опытнейшая  овчарка Варяг,  да и я в том числе, при перепадах температуры, в сильную жару не могли работать, теряли нюх, не чувствовали запаха взрывчатки.  И тогда Окунь применял щуп и миноискатель, старательно «прослушивал» всякий подозрительный клочок каменистой земли или дороги. На каждом шагу подстерегала опасность. Ведь сапёр ошибается только раз.

    В дни особо большой жары нас оставляли на месте постоянной дислокации. Я не находил себе места, ждал своего вожатого, скучал. По возвращении он всегда находил время,  чтобы  зайти ко мне в вольер, угостить кусочком сыра,  которого я так любил, а ещё он непременно рассказывал мне о своей работе.

    Во время боевых выходов полка сапёров распределяли по одному на взвод. По тропам шли в установленном порядке: впереди сапёр со щупом и миноискателем, за ним пулемётчик, который прикрывает сапёра, потом командир, радист, взвод. Замыкал колонну пулемётчик.

   Ситуации на каждой тропе были разные. В Афганистане  Виталий впервые столкнулся с тем, что примерно 30 процентов  мин были с неизвлекаемостью, то есть  не подлежали обезвреживанию.  С таким секретом попадались отечественные и итальянские мины. Причём нельзя по внешнему виду определить – обычная она или нет. Поэтому, чтобы не рисковать, взрывные устройства уничтожали на месте. Только в том случае, когда взрыв мог разрушить дорогу и сделать её непроходимой, мины обезвреживали классически: вывёртывался взрыватель и убирался запал.

   Тропы обычно запоминались не количеством обнаруженных мин, а своей протяжённостью и труднодоступностью.  Однажды они поднимались в течение суток. Виталий работал по привычной методике «человек-автомат» (без перерывов и отдыха). Почувствовал – занемела рука, подумал: от усталости. Пришли на место, оказалось, лямка тяжёлого рюкзака что-то передавила в плече и нарушила кровообращение. Рука не слушалась и не реагировала на огонь и уколы иголкой.  Санинструктор начал делать массаж. Разрабатывал Виталий руку больше суток: вертел, крутил, массировал. Постепенно «кормилица» стала оживать и к «закату» - сигналу спускаться – пришла в норму. Мой вожатый тогда с гордостью продемонстрировал мне полноценность руки – оттрепал меня за уши, доставив большую радость.

    Другая тропа оказалась напичкана маленьким пусковыми минами-лепестками. Лежат пластмассовые серые листочки, среди камней их сразу и не разглядишь. Качнёшь ногой – взрывается. Это кассетные мины. Высеивают их на местности выстрелом – по одной не ставят. Причём, эти взрывные устройства советского образца, но стояли на вооружении и у душманов.  У каждой – самоликвидатор.  Через определённое время мина сама себя взрывает и этот взрыв опасен не более, чем новогодняя хлопушка. Даже если на ладонь положить «лепесток», ничего, кроме небольшого ожога не будет.  Коварна мина-лепесток своим направленным взрывом. Как люди говорят, не дай Бог, наступить на эту невзрачную «малышку» - лишаешься, если не ноги, так ступни.  Надо сказать, что душманы всё чаще использовали эту тактику – не убивать, а выводить из строя ранениями. Убитый, он не торопится, может и подождать конца боя. А раненого бойца постараются вынести с поля боя в безопасное место.  Вместе с раненым из боя сразу выключаются как минимум три бойца: санинструктор и двое солдат, которые несут раненого.

    Часто в этой тактике боевиками использовались пластиковые «Элси». Вес мины всего 90 граммов и взрывчатого вещества – 9 граммов. Но её направленный взрыв – кумулятивная струя за счёт специфической формы – более опасен, чем у «лепестка» - вырывает части тела.

     При продвижении по трассам воинских колонн сапёры обычно работали с нами, собаками.  Были у меня случаи, которыми особенно гордился.  Однажды ночью я взял большой фугас. Душманы его закопали на полтора метра в глубину вместе с ящиком тротила, причём всё это было завёрнуто в целлофан, полито водой и керосином, чтобы уничтожить запах взрывчатки.  Но меня не проведёшь. Я почуял опасную  посылку, сел на дорогу, а потом начал копать. Сапёры проверили место щупами – ничего, рельеф грунта не нарушен, но я не успокоился. Тогда мой вожатый мне поверил, начал всё проверять более внимательно. Оказалось, что душманы сделали подкоп под дорогу. Тогда сапёры вытащили 32 кг тротила. Большой взрыв был бы, если не я.

    Потом мне Виталий  дал много угощения, всё хвалил меня. Он как-то видел подрыв танка на подобном «подарке»: башня метров на 150 отлетела. Собирать некого было. Мину и в тот раз поставили таким образом, что обычная картина военной дороги не была нарушена.  Как правило, на дорогах обычно валялось много гильз. Этим-то обстоятельством и воспользовались враги. К двум гильзам, лежащим друг от друга на расстоянии танковых гусениц, были выведены проводки от электрозамыкателя. На «резиновую» технику такая система не срабатывала, ждала, пока гусеницы танка замкнут смертоносный круг…

   Был и другой пример моего триумфа. Двигается в рейде бронегруппа, перед ней идем мы с моим вожатым и ещё с двумя сапёрами.  Я почувствовал противопехотную мину, сел рядом. Сапёры давай потихоньку к ней подбираться, а танкист говорит: «Да бросьте, ребята, сейчас я её гусеницами танка перееду – и всё». Сержант Окунь, мой вожатый,  засомневался: что-то слишком уверенно, мол, сидит Валдай. Он любил повторять, что сапёр, в хорошем смысле, должен быть разумным трусом: ничего не делать на авось. «Авось» - это 80% того, что тебя в «цинке» домой отправят.   Начинает Виталий раскапывать, а под обыкновенной противопехотной миной оказалась противотанковая, под ней ящик с тротилом, а под ним 250-килограммовая бомба… Тот танкист вместе со всем экипажем после этого случая меня месяц кормили тушёнкой.


                Моё четвёртое отступление

    В Интерполе принят новый метод поиска преступника – забор воздуха с места преступления для выборки собаками среди подозреваемых.  За короткий период пребывания в помещении, на открытой местности с земляной почвой преступник всё равно оставляет запаховые следы. Молекулы запаха оседают на земле, стенах, ткани. Специальным вакуумным шприцем с этих мест, особенно если есть и видимые следы-отпечатки, воздух засасывается в герметический контейнер.  В присутствии понятых, объяснив подозреваемым ситуацию, собаке дают занюхать консервант воздуха с места преступления, и она безошибочно находит человека с идентичным запахом, ведь запах столь же индивидуален и неповторим, как и отпечатки пальцев, дактилоузор.

    При нахождении на месте преступления вещи, возможно, оставленной преступником, задача кинолога значительно упрощается. Спичка, волос, ниточка  ткани с одежды, помещённые в герметичную упаковку, сохраняют запах разыскиваемого несколько месяцев.

   Запах несёт в своём составе огромную информацию о личности человека. Даже психическое состояние влияет на запах. В гневе человек добавляет к своим выделениям адреналин, в страхе – другие химические и гормональные вещества.

   Здоровье человека, его питание, цвет кожи, злоупотребление определёнными медикаментами, наркотиками – обо всём этом может рассказать запах.
 
    К сожалению, проект электронного носа, который всё равно будет значительно уступать носу животных, невозможно пока реализовать технически.  Даже, когда он будет всё же завершён, размер установки превысит пятиэтажное здание.  Ничего себе носик! А теперь посмотрите на нос любой собаки… Улавливаете разницу?!

    Почему обычные цепные собаки редко нападают на пьяных? Пьяные не выделяют запах страха. Если же человек не боится, пёс, по своей собачьей логике, не считает его опасным. Именно поэтому многие псы кидаются на совершенно вроде бы нейтральных прохожих, которые на самом деле тщательно стараются скрыть подсознательный страх перед  собакой. А мы, собаки, мыслим прямолинейно: боится, значит, задумал что-то плохое…




                6


       Незаметно пролетел год нашего пребывания в Афганистане.  Почти непрерывно шла боевая работа по проводке колонн по начинённым минами шоссе,  где нередко в камнях таились и обстреливали сапёров душманы.  И с каждым днём росло мастерство моего вожатого, сержанта Виталия Окуня, совершенствовал своё искусство и я, его верный помощник. Всё больше  становилось на нашем счету километров разминированных дорог, десятков, а потом и сотен обезвреженных мин и фугасов.

      У нас, собак сапёров, особый статус. Каждый из нас – это половина дела. К сожалению, на жаре  любая, даже самая   хорошая собака, не работает больше 40-50 минут. Очень многим мы спасли жизнь.  Говорю это без излишней скромности. Дело в том, что итальянские мины пластиковые, а состоявшие на вооружении в то время средства обнаружения мин не позволяли обнаружить пластик – реагировали только на металл. Мины определяли только мы, собаки. Правда, иногда сапёры могли их обнаруживать по вторичным признакам.  Но большую часть мин всё-таки  находили минно-розыскные четвероногие.

    В начале июня Виталий поздравил меня с днём рождения. Мне было приятно, что он помнит мой особенный день.  Я получил много лакомства, а ещё он подарил мне мячик от большого тенниса. Я был просто счастлив. Ещё бы, у Викинга, моего частого напарника по работе, была такая игрушка, а у меня нет.  Мы часто  с того праздничного дня по вечерам играли с моим вожатым, я бегал за этим подарком, неизменно находя его, как бы далеко не забрасывал Виталий…

    В середине лета мы выехали в одну из южных жарких провинций Афганистана.  Южная ночь словно чёрным покрывалом прикрыла землю. Лишь на звёздном небе светлой бахромой окаймлены тёмные силуэты гор.  Сапёры отдыхали после очередного трудного дня. Они пели песню: «Я до основания разминирую многострадальный шар земной…» Как рассказал один из офицеров, эта песня родилась в Алжире. Более двадцати лет назад. Тогда советские воины по просьбе правительства только что освободившегося от колониального ига Алжира оказывали    помощь в разминировании территории страны. Тяжкое наследие оставили колонизаторы: так называемые «полосы смерти», начинённые миллионами мин, тянулись по алжиро-тунисской границе на 800-900 километров и по алжиро-марокканской – на 1.200 км.  Многое тогда пришлось пережить нашим воинам, но интернациональный долг они выполнили, и домой вернулись с новой песней, рождённой, видимо, у костра – в пустыне или горах.

   Сейчас эту песню пели в горах Афганистана наши сапёры, которые занимаются тем же – помогают  этому народу   уберечься «от смерти, спрятанной душманами в кормилице-земле». Есть теперь в песне и такие слова.

…Грусть давила на сердце Виталия Окунь, я это хорошо чувствовал.  День прошедший выдался тяжёлым: проверили на мины большой участок дороги, а жара стояла несносная, под 60 градусов; земля – горячая, как раскалённая сковорода; снаряжение у сапёра – бронежилет, каска, автомат, миноискатель – тоже горячее; и – постоянное напряжение!- в любое мгновение сапёрный щуп может замкнуть контакт, мина взорвётся – в лицо ударит огненный смерч.

   Первыми не выдержали мы, собаки минно-розыскной службы Тайшет, Азия и я, Валдай.  Ещё некоторое время работала  многоопытная овчарка Сардар, обжигая лапы, ложилась на грунт, чтобы ей было легче, скулила, но всё равно продолжала искать. Но спустя полчаса и этот пёс не смог работать.  Да, действительно, на раскалённой гальке мы обжигаем подушечки лап и перестаём работать. Пробовали нам ребята обуть «сапожки» - но все мы не терпели их, срывали, так как это только мешало работе.

    Без нас сапёры, конечно, быстрее измотались: прощупывали землю медленно – шаг за шагом, километр  за километром, а мин не было. Это тоже опасно, когда мин нет: чувство осторожности притупляется – жди, сапёр, беды.  Порой стоит сделать поспешный шаг в сторону и … При подрывах на противопехотных минах человек, как правило, остаётся жив, но ранения получает тяжёлые – лишается порой руки и ноги, иногда – и глаз. Сапёры приспосабливаются – удлиняют щупы, мастерят на касках предохранительные щитки. Говорят, помогает.

   Далеко в горах горят душманские огни, образующие треугольник. Группа сапёров находится точно в центре его - говорят, таким способом разведка душманов обозначает местонахождение противника. Вдали постреливают из автоматов – видно, солдаты из боевого охранения.  А у нас, в походном лагере, прямо «домашняя идиллия»: сапёры готовят ужин – любители блинчики  пекут, другие наскоро консервы разогревают. Непременно, угостят и нас, своих верных помощников.

   Мой вожатый Виталий Окунь чаще работал с тройкой своих товарищей. Младший сержант Сергей Пробер из Подмосковья. На груди – медаль «За отвагу». Учился Серёжа в Московском  авиационно-технологическом институте, в армии стал старшим вожатым собаки минно-розыскной службы. Его собаку зовут Азия, сознаюсь честно, что мне она очень нравится,  вроде бы и я ей симпатичен. После возвращения  в часть попрошу Виталия  переговорить с Сергеем о нашей судьбе.
 
    Азия – специалист «широкого профиля». Обучена работать на комплекс запахов – металла, взрывчатого вещества, свежевырытой земли, человека.  На прошлой боевой операции Азия обнаружила три душманских склада – медикаментов, радиоаппаратуры, боеприпасов.

    Рядовой Матвей Бесхлебный и ефрейтор Кирилл Пиянзин –  тоже боевые побратимы  Виталия Окуня.  Матвей в Костроме работал поваром и теперь при случае балует друзей и нас с Азией  то сибирскими пельменями, то узбекским пловом. А как он умеет готовить курицу!  Даже слюнки потекли при воспоминании о такой вкуснятине.  Наши ребята никогда не начнут есть, пока не покормят нас, собак.  Разве можно подводить их после этого.

  Кирилл родом из Новосибирска, он  сапёр,  как говорят люди, от Бога.  Боевая группа.  На их счету великое множество обезвреженных взрывоопасных предметов на хлебных делянках, горных тропинках, подступах к родникам, школам и жилым домам. Не берусь сказать, сколько жизней детей, женщин, стариков, воинов спасли они.

    У костра течет неторопливый разговор.

«Сапёру что нужно? – спрашивает Сергей, поглаживая Азию, и отвечает сам: - Железные нервы – раз, адское терпение – два. Терпения не всегда хватает, когда сапёр долго работает с напряжением, а мины не попадаются, - приходит успокоение, что их здесь вообще нет. А когда мин, наоборот, много, да ещё разных конструкций – от суперсовременных до чуть ли не адамовых времён…- нервы надо зажать  в кулак».

   Что, правда, то, правда – в Афганистане  мины используют широко. Чтобы парализовать жизнь, душманы минируют всё, что могут заминировать, - дороги и хлебные поля, автобусы и кинотеатры.  В учебном городке сапёров хранятся образцы обезвреженных мин: пластиковые итальянские, металлические английские, шведские бескорпусные, мощные фугасы и противопехотные «попрыгуньи», а также мины, сработанные под игрушки – «подарки» афганским детям из Пакистана, США и других государств. Какой только смертоносной дряни не приходится мне  и другим собакам находить, а солдатам извлекать из афганской земли! Каждая обезвреженная мина – это спасённая человеческая жизнь, трактор, машина.

   Но каждая мина – это и смертельный поединок тех, кто борется за жизнь, с теми, кто обрекает народ на страдания. В горячих боевых условиях наши сапёры вступают в борьбу с инженерной мыслью, рожденной в тиши заокеанских лабораторий.

   К каким только уловкам не прибегают враги! Во-первых, мины устанавливают так, чтобы их нельзя было обнаружить. Ни визуально, ни миноискателем – мина пластиковая; ни сапёрным щупом – устанавливается на большой глубине, даже нам, собакам, не всегда удаётся её отыскать.  Их не берут тралы: сорок машин пройдёт по ней, а сорок первая подорвётся.  Но обнаружить мину ещё не всё – частенько душманы устанавливают мины «на неизвлекаемость». Стоит наехать на валяющуюся, на дороге палку, тряпку, оторванный каблук от башмака – взрыв; зацепишься антенной за ветви деревьев – взрыв. Одним словом, не спеши, сапёр, сделать шаг, осмотрись!

   «Да, наш  род войск особый, - словно подводя итог беседы, сказал Виталий Окунь, почёсывая меня за ухом, - хоть автомат всегда у нас под рукой, не он наше главное оружие. Интуиция, миноискатель, щуп – вот чем воюем. Вернее, работаем. А ещё у нас есть  наши лохматые помощники. Без них бы нам совсем было тяжко.  Все мы делаем очень важную и гуманную работу. А дел здесь ещё многим хватит».

    Виталий помолчал, а потом, улыбнувшись, произнёс:

-А что, Серёга, давай поженим моего Валдая и твою Азию. Они явно не ровно дышат друг к другу.

-Я не против. Голосую двумя руками. Вернёмся на базу, «засылай сватов»…

   На следующий день работа продолжилась. Солнце в зените. Всё живое укрылось в тени. И только по забытому людьми полю со щупами в руках вслед за нами, собаками, медленно передвигаются сапёры. Идут, рискуя жизнью, чтобы очистить землю от смертоносной начинки. Чтобы люди могли вернуться сюда, заставить землю вновь родить хлеб. А жара – несносная (всё те же 60 градусов, как было вчера и два дня назад, будет и завтра), земля – горячая, и – напряжение! Нельзя допустить, чтобы эта земля вспучилась огненным смерчем.

… В этот день  пулевое ранение  в грудь получила собака Джета. Её отправили на вертолёте для лечения, но даже если она выживет, с работой ей придётся расстаться.  Собака после ранения – уже не сапёр: нюх пропадает.  А ещё на мине подорвалась и погибла  молодая овчарка Мицар, она только месяц назад приехала из Союза. Нет на земле ни единого человека, который  слышал бы, что умирает собака. Собака умирает молча …



                Моё пятое отступление

   Хочется поговорить об отношении к собакам в современном цивилизованном обществе. В уголовном кодексе ряда стран есть статья – издевательство над животными влечёт за собой наказание сроком до пяти лет тюрьмы (Польша, например) плюс большой штраф в пользу владельца животного. Собаку можно застраховать от грабежа, несчастного случая, болезни. Есть ещё особый вид страховки – на всё, что собака может сделать дурного: если она покусает кого-то, ущерб будет выплачивать страховое агентство.

     Провоз собак в наморднике разрешён во всех видах транспорта множества стран: метро, трамвай, такси, пароход. Стоимость «собачьего» билета составляет полцены от стоимости человеческого. Налог на собаку – одна двадцатая часть среднемесячного заработка в год. В большинстве гостиниц можно останавливаться с собакой. В ресторанах ей можно заказать обед: сырое мясо, суп без приправ; официант всё принесёт в специальных мисочках и поставит перед псом.

   Одна из стран Центральной Европы.  Международная выставка собак.  Может, нагляднее всего отношение к собакам прослеживается в кафе. Согласитесь, для наших российских «Минуток», «Бистро», «Макдональдс», «Мак Пик»  свернувшийся на столе пёс, пусть даже такой кроха, как йоркширтерьер, - дело невообразимое. Утомилась собачка, что ж тут особенного?

   И пока хозяева решают, что бы им выпить: пиво или лимонад, сухое вино или кофе, уставший йоркшир немного отдохнёт. А неподалеку чинно  восседают на стульях по бокам от хозяйки два миттеля. Соседи по столу – молодая пара «из сочувствующих» - кормят их жареными колбасками.

   Подошёл новый поезд к вокзалу, из вагонов вышли собаки: кому положено – в намордниках, а мелочь – при намордниках.

   Семенил миниатюрный немецкий шпиц с блестящей шоколадной шерстью. И этому килограммовому животному тоже полагается намордник – изящный бежевый напёрсток болтался для порядка, пристёгнутый к ошейнику. И всем сомневающимся сразу становилось ясно: у приличной собаки воспитанные хозяева. Выставка проходила в июле. Бассейн с фонтаном в те раскалённые дни был переполнен счастливыми голыми детьми и не менее счастливыми собаками.

    Европейская  северная страна.   Интервью с кинологом.  «Скажите, у вас часто сажают в тюрьму за издевательство над собаками?» - «Очень редко.  У нас общепринято, что тот, кто обидел собаку, - это уже не человек. Ему никто руки не подаст». – «Где в вашей столице можно выгулять собаку?» - «Да везде можно. Конечно, я сам никогда не позволяю  своей собаке  делать дела на асфальте или детской площадке. Как на меня будут смотреть в таком случае? Как на невоспитанного человека. А на газонах – пожалуйста, ведь я плачу налог…»


= окончание следует =
http://www.proza.ru/2011/04/02/1100
На фотографии – овчарка Азия (фото Н. Дубровской)

                ***