Неизбежность

Удивительно, но за две-три минуты улица успела стать очень шумной. Даже слишком шумной. Но она этого не замечала, все будто кружилось вокруг них. Она не знала, что ей делать: плакать или утешать его. Его, окровавленного, голова которого лежала на ее руках. Водитель, который сбил его на грузовике, что-то судорожно говорил. Слова водителя звучали примерно так:
- Он… он сам виноват, не смотрел на дорогу. Я его не видел! – говорил он, то кладя в карманы джинсового комбинезона, то судорожно  сжимая их в кулаки. Он думал, что все сейчас начнут требовать от него объяснений, что-то презрительное говорить в его адрес. Но этого не было. Никто вообще не обращал на него внимания. Никто, а тем более они. Ей казалось, что мир вокруг них замер. Казалось, что он говорил ей взглядом, лежа на асфальте, все, что не сказал раньше, но хотел сказать. И он, собрав остатки сил, сказал  ей:
- Спасибо. Спасибо, что любила меня.
- Что?- переспросила она, потому что его слова будто вывели ее из оцепенения, и потому что они звучали так тихо.
- Я люблю тебя,- сказал он. И хотя он говорил ей это не впервые, она только тогда ощутила всю важность этих слов.
       Он медленно закрыл глаза. 
  Кто-то оттащил ее от него, потому что приехали медики. С их приходом на улице стало еще шумнее из-за мигалок машины. Все кругом суетились. И только она стояла так, словно не могла пошевелиться.  На мгновение она постаралась представить свою жизнь без него, и… не смогла.      
* * *         
           Она вернулась домой после похоронной церемонии. И хотя его уже несколько дней как не было, она, казалось, только сейчас осознала это.
         Она открыла калитку низкого, белого, деревянного и отремонтированного заборчика, находящегося прямо у шоссе. Открыв ее она очутилась в маленьком, опрятном и ухоженном садике с клумбочками и каменистой тропинкой, ведущей к  входной двери просторного двухэтажного дома. Она любила этот дом, любила садик. Единственное, что ей не нравилось было то, что дом находился слишком близко к шоссе и поэтому там всегда был слышен шум проезжающих мимо машин. И этот шум, как она думала, никогда не затихал. 
     Как только она вошла домой, она направилась быстро и решительно в свою комнату.  Ощущение пустоты в доме убивало ее, медленно и мучительно.  Стоило ей оказаться в том доме одной, как она вспоминала, что больше никогда не увидит его там.  Больше никогда не сядет с ним за один стол, не будет у них ужина при свечах. И больше никогда не услышит, как репетирует или старается написать новую песню, играя на скрипке в своей комнате. Это было мучительнее всего.
       Да, он был скрипачом. Он играл на скрипке, а она – на рояле. Они познакомились на концерте. Они были знакомы 5 лет и женаты 5 месяцев.
    Она вошла в свою комнату, взглянула на календарь, висевший на стене. И хотя она заметила, что завтра у нее день рождения, ничего при этом не почувствовала. На ум пришло воспоминание. Воспоминание о том, как однажды она сделала ему сюрприз на его день рождения. В тот день, как на зло, у них обоих были концерты, одни из важнейших в жизни. Он был в Стокгольме, а она – в Лондоне. Времени на то, чтобы встретиться найти было никак. И тогда, несмотря на то, что все было решено, она отменила концерт, а вернее, отказалась от участия в нем. Отказалась, чтобы приехать в Стокгольм и подбодрить его перед важным концертом в день его рождения. Она отчетливо помнила то, как он тогда играл. Ей казалось, что это было великолепно и что это было его лучшее выступление, несмотря на то, что после этого он еще многого достиг в мире музыки.
      Это воспоминание навеяло на нее еще большую печаль, на глаза навернулись слезы. Снова. Она не помнила, чтобы когда-нибудь еще плакала столько раз за несколько дней. Чтобы хоть как-то прийти в себя, она села за рояль и начала играть. Она играла самое разное, отрывки из самых разных произведений. Ей было все ровно что играть, лишь бы играть. Она даже не пыталась придумать что-либо новое, она просто вкладывала все свои эмоции в игру.
       Даже если бы кто-то вошел, она бы не заметила.  Но кто-то все же вошел и сказал ей, стоя в дверном проеме:
- Здорово, мне нравится, хотя это лишь отрывки,- в этом голосе она ничей не распознала сразу, а только резко обернулась, мгновенно прекратив игру. В дверном проеме стоял он, и его лицо ничего не выражало. Ей самой показалось странным то, что она просто спокойно вернулась к игре и заиграла уже другой отрывок.
      Он, видимо, не понял такой реакции. Он подошел ближе и уже стоял у самого рояля. Немного простояв так, он сказал:
- Ты не поняла, я здесь.
- Нет,- тихо сказала она. В последнее время он ей действительно часто мерещился, и она видела его во сне каждую ночь, если ей удавалось заснуть. Все ее знакомые говорили, что ей еще всего 24 года, что она обязательно найдет кого-нибудь еще. Но сама она в это не верила. Ей не нужен был «кто-нибудь».
  Поняв, что убеждать девушку словами бесполезно, он с силой ударил по крышке рояля, тем самым заставив ее захлопнуться.
    Она резко отдернула руки от клавиш и невольно отпрянула назад.   В ее снах он никогда так не делал.
- Я здесь, - сказал он, и она почувствовала, что его голос полон горечи, - я не видение и не сон.
- Не может быть! Ты…- выпалила она и замолчала.
- Но я здесь, рядом с тобой. И всегда был рядом с тобой, но ты меня не видела.
- Неужели?- она никак не хотела верить, не могла верить.
- Я сам не знаю, как так получилось. Это единственный раз, как ты смогла увидеть меня, и как я смог дотронуться до чего-то.
- Нет,- сказала она и зажмурилась, - этого не может быть.
     Она думала, что когда откроет глаза, его уже там не будет. Она открыла глаза. И он был там, даже стоял ближе, чем раньше. Он наклонился к ней, и их глаза оказались на одном уровне. И тогда она увидела что-то живое в глазах призрака. Что-то живое, знакомое и приятное. Что-то, что ей нравилось и что она любила. 
- Ты не можешь быть здесь,- прошептала она.
- Тогда, в мой день рождения, ты тоже не могла быть в Стокгольме. У тебя был важнейший в твоей жизни концерт в Лондоне, но ты была там. Там, со мной.
- То был всего лишь концерт, а ты умер, -  последние слова она произнесла особенно тихо, но очень быстро.
- Тебе что, так трудно поверить? Ведь ты же знаешь, что я оставил бы все, чтобы быть с тобой, правда? - его слова звучали слишком искренне и печально для призрака. Она кивнула. Он слегка улыбнулся, так, как умел только он.
- Пойдем,- сказал он, направляясь куда-то. Она послушно встала. В какой-то момент она случайно дотронулась до его руки и тут же попятилась назад. Его рука излучила какое-то мерцание, и,  казалось, она могла пройти сквозь него.  Их взгляды встретились, и она поняла, что он сам толком ничего не знает. А он лишь снова повторил:
- Идем,- направляясь вперед. Он вел ее  на верх, в свою комнату. Туда ей было особенно больно входить, поскольку многие светлые воспоминания, и его игра в том числе, были связаны именно с этой комнатой. А скрипка, стоявшая в футляре у стены, приносила еще больше боли.
    Они стояли у двери в его комнату. Он протянул руку, чтобы открыть ей дверь, но вместо этого ладонь просто прошла сквозь дверную ручку.
  Она открыла дверь, вошла, увидела скрипку, и еле сдержала слезы.
- Возьми кое-что со шкафа,- сказал он.
- Что?- с опаской спросила она, не отводя взгляда от его скрипки.
- Просто доверься мне и возьми,- сказал он. Такие ответы были в его стиле, во всяком случае, она так считала.
    Чтобы достать до верхушки шкафа ей пришлось залезть на стул. Она нащупала маленькую коробочку в розово - серебристой обертке с красивым бантиком и маленькой открыткой. Она спустилась, взглянула на него, потом прочитала открытку. На ней были написаны коротенькие, но красивые стихи, а внизу подпись: «С днем рождения. Твой скрипач». Он всегда так подписывался, когда писал ей, поскольку если они ссорились, он в ту же ночь приходил и играл под ее окном.
   Из ее глаз потекли слезы. Она открыла коробочку. В ней был серебряный медальон в форме сердечка с их свадебной фотографией внутри, а на обратной стороне выгравирована надпись: «Твой скрипач. Я буду любить тебя вечно».
    Слезы потекли из ее глаз с новой силой. Она посмотрела на него.
- Я хотел подарить тебе это на день рождения,- сказал он и подошел ближе. Он просто не мог вынести ее слез, не мог смотреть, как она плачет, что часто случалось в последние дни. Поэтому в его голосе было столько печали.
  Он дотронулся ладонью до ее щеки, хотел вытереть слезы, и у него получилось. Они переглянулись, он взял ее за руку, она улыбнулась. Подумала, что либо он ожил, либо она умерла. Она была бы одинаково рада и тому, и другому.
  Вдруг, неизвестно откуда, они услышали  музыку, прекрасное слияние скрипки и рояля. Сами того не заметив, они начали танцевать. Это был ни вальс, ни лампада, ни танго, нет. Это был их собственный танец, принадлежавший только им двоим. Словно по волшебству, она перенеслись в другое место, они будто скользили по озеру без берегов, прямо над ними светила луна, а вокруг них были только ночь и звезды. Оба одновременно заметили, что на ней оказалось красивое, длинное, бледно-лавандовое платье.
   Этот танец продолжался всего несколько минут, танец любви и счастья, счастья быть вместе. 
     Но он прекратился так же внезапно, как начался. Музыка остановилась, они вновь очутились в его комнате, и он куда-то уходил от нее, словно его оттаскивали.
    Из нее будто выкачали все силы. Она упала на его кровать, из глаз потекли слезы и она не заметила, как заснула.
                * * *               
    Когда она проснулась, то лежала не в его комнате, а в их спальне. Он был там же. Стоял перед зеркалом и застегивал последнюю пуговицу на рубашке.
 - Доброе утро,- весело сказал он.
- Привет,- сказала она и не смогла сдержать счастливой улыбки,- и приснится же такое,- тихо, еле слышно сказала она.
- Ты что-то сказала?- спросил он.
- Да. Я люблю тебя,- сказала она и пошла переодеваться, чтобы проводить его. Переодевшись, она подошла к нему, стоявшему у порога и собиравшемуся уходить. Она поцеловала его.
- У меня сегодня репетиция, буду к 6-ти,- сказал он,- пока.
- Пока!- сказала она, и он вышел. В то утро его все время что-то беспокоило, хотя он старался казаться естественным. Пока он пересекал маленький садик, ему все время хотелось вернуться домой, к ней, крепко ее обнять. Так крепко, словно никогда больше не получится.
  Но он переборол это желание. Однако, уже закрывая калитку и выходя на шоссе, чтобы перейти его, он все не мог оторвать от нее взгляд.
  Она, улыбаясь, махала ему рукой. И вдруг она вскрикнула и приложила ладони ко рту.
      На него наехал грузовик.
      Она в судорожном состоянии бросилась к нему, бегом пересекла садик. Он лежал на асфальте, а она наклонилась к нему. Люди начали собираться вокруг них.
    Удивительно, но за две-три минуты улица успела стать очень шумной. Даже слишком шумной. Но она этого не замечала, все будто кружилось вокруг них. Она не знала, что ей делать: плакать или утешать его. Водитель, который сбил его на грузовике, что-то судорожно говорил. Слова водителя звучали примерно так:
- Он… он сам виноват, не смотрел на дорогу. Я его не видел! – говорил он, то кладя руки в карманы джинсового комбинезона, то судорожно сжимая их в  кулаки. Он думал, что все сейчас начнут требовать от него объяснений, что-то презрительное говорить в его адрес. Но этого не было. Никто вообще не обращал на него внимания. Никто, а тем более они. Ей казалось, что мир замер вокруг них. Казалось, что он говорил ей взглядом, лежа на асфальте, все то, что не сказал раньше, но хотел сказать. И он, собрав остатки сил, сказал ей:
- Спасибо. Спасибо, что любила меня.
-Что?- переспросила она, потому что его слова будто вывели ее из оцепенения и потому что они звучали очень тихо.
- Я люблю тебя,- сказал он. И хотя он говорил это не впервые, она только сейчас поняла всю важность этих слов.
    Он медленно закрыл глаза.