Анахронизм

Дворы нашего детства порастают быльём. Возможно, само понятие «двор» в недалёком будущем утратит своё наполненное особым смыслом значение. И ностальгия по этому заповедному кусочку земли перестанет бередить окрепшие  души. Но пока…
Наш двор был отдельным государством, полноправно существовавшим на центральной улице города, выходившей прямо на площадь. Когда накануне Нового года посередине площади водружали огромную ёлку, перекрывая ради этого события движение, мы могли любоваться её иллюминацией прямо от калитки. Калитка была чугунная, резная, как и сам забор. Позже, во времена разрухи, начала сняли её, а потом пошло прахом и всё остальное.
Забор был границей, отделявшей наше государство от остального мира. Границей, конечно же, достаточно условной: «потусторонний» мир был как на ладони за чёрными витыми прутьями. Но было в этой «отдельности» то, что мы смогли осознать только со временем: чувство уюта, защищённости, какой-то внутренней упорядоченности.
Это было уже не то время, когда во двор выносились столы и заводился патефон. Но ещё то, когда незыблемый клан дворовых старожилов, старушек из наших двух больших пятиэтажных домов, бдительно следил за дворовым порядком и интерьером и знал нас всех наперечёт. Когда я выходила гулять в очередной обновке, вышедшей из-под маминых искусных рук, меня тут же подзывали к центральной скамейке у соседнего дома и, одобрительно изучая чисто обтачанный руликом волан, одаривали похвалой  мамино мастерство.
Двор на два дома был как бы общим, но, вместе с тем, зоны его сохраняли чёткую индивидуальность. Наш участок изобиловал цветами. Дом, согнутый под прямым углом, затенял наше дворовое пространство, тем не менее, в его центре был обрамлён поребриком буйно цветущий оазис. Посередине оазиса, на посыпанной мелким гравием площадке, умещались три скамейки, где по вечерам собирались многоопытные стражи в домашних одеждах. Отдельно от них, на высокой скамье, подпиравшей стену возле углового подъезда, восседала главная дворовая хранительница – Ольга Петровна, чьи окна располагались как раз над скамьёй, позволяя Ольге Петровне и из недр собственной квартиры держать дворовую обстановку под контролем..
Газоны возле второго, розового, дома отчасти использовались жильцами под огородные посадки, а в основной массе были отданы буйству природы. Сегодня в это невозможно поверить, но в те далёкие годы трава на газонах росла так высоко и густо, что мы с подругой умудрялись смастерить в глубине газона шалаш и нас, укрывавшихся в нём, не было видно с дорожки! Попутно мы подворовывали с кустов зелёные помидоры, росшие как раз возле подружкиного подъезда, и, расположившись в укромном месте на заднем дворе, раскладывали их на солнышке, наивно ожидая стремительного созревания.
Грешили мы не только этим. Во дворе другого, углового, соседнего дома нам нравилось тайно выносить цветочки флоксов. Флоксы были его главным достоянием, а ведь из них так хорошо мастерились юбочки для наших миниатюрных куколок из травы и кленовых росточков. Однако тот двор был каким-то более замкнутым, обособленным, а его пожилые стражницы снискали у нас славу злобных старушек, бесцеремонно гоняющих «пришельцев». Поэтому мы с подругой разыгрывали целый спектакль. Пользуясь своей благовидной внешностью, заходили в него открыто и чинно, неся на лицах самое невинное выражение истинных ценителей прекрасного. Медленно прохаживаясь вдоль клумб, мы периодически с благоговением опускали лица к цветущим стеблям и упивались дивным ароматом. Но нет-нет, да на очередной «упивке» мы тянули носами гораздо резче, чем того требовало трепетное наслаждение. В результате нежный цветочек просто-напросто прилипал к ноздрям, и мы как бы с лёгкой досадой вынуждены были смиряться с причинённым вредом, незаметно складывая вытянутые цветочки в кармашек. Запасшись необходимым количеством розовых нарядов, мы так же чинно удалялись восвояси. Причём, сценарий этот сохранялся даже для тех случаев, когда двор пустовал – ведь мы были наслышаны о коварстве старушек, наблюдавших исподтищка за нашими действиями из-за кисейных шторок.
Летний ранний  вечер  был самым уютным дворовым временем суток. Кумушки располагались на скамейках, дети помладше бузили на площадке с качелями-каруселями, великовозрастным отпрыскам доверялось совершать полив клумб из шланга, а для нас, отроков, наступал час излюбленных игр в «штандер», «море волнуется», «колечко», «цепи кованые» и «казаки-разбойники». Правда, последняя игра уводила нас довольно далеко от дома, в центральный сквер, где мы носились по аллеям, едва не роняя степенно прогуливающихся после трудового дня горожан.
Зимой мы прыгали с гаражей и рыли в гигантских сугробах норы и ходы. Снег, в который приходилось зарываться лицом, пах арбузом и ещё почему-то клопами, а небо было туго набито звёздами, отвлекающими от ныряния и копания своим фантастически прекрасным обличьем.
Двор продержался недолго. По преданию, чугунную ограду снесли, когда ожидался приезд высокопоставленного члена правительства – его кортеж должен был проследовать по нашей, центральной, улице, а за забором хорошо было маскироваться злоумышленникам. Так или нет, но ограждение пало. И в открывшийся проём задолго до подрыва устоев проворно вошла разруха. Любители выпить и закусить, завсегдатаи винного отдела из гастронома напротив, облюбовали наши зелёные насаждения для распития «на пленэре». Особенно по вкусу им пришлись плоды нашего маньчжурского ореха – три этих статных дерева своими кронами как раз достигали наших окон, расположенных в четвёртом этаже, и раньше мы прямо из кухни могли наблюдать священный процесс созревания редких для нашей местности плодов. Правда, орехи не вызревали до конца, но пьющую братию этот факт не смущал. Варваров гоняли, но «процесс пошёл» и в итоге нынче под нашими окнами вместо горделиво помахивающих крупными листьями дальневосточных красавцев торчат два голых заострённых обломка, окончательно спилить которые, видимо, не даёт только оглядка на закон.
Я тоскую по нашему двору. Мне жаль, что никому из нас не пришло в голову запечатлеть его в расцвете при помощи фотоаппарата. Но ведь казалось, нет, мы были уверены, что двор будет существовать всегда. Собственно, мы даже не думали об этом, ведь двор был частицей нашего мира, границы которого мы увлечённо раздвигали всеми возможными способами. Но куда бы ни заносила нас, «дворовых», судьба, эта частица мигала ясноглазым маяком сквозь любую завесу времени. У моих детей уже нет такого памятного пространства, понятие «двор» им уже ни о чём не говорит. Жаль.