Один день из жизни лаковой перчатки

По вымощенной красным булыжником мостовой в преддверии рассвета ползла, цепляясь за каждый камень чёрная лаковая перчатка. Пропахшая табаком в местном злачном заведении и крепкими горячительными напитками, она было несказанно рада хоть на чуточку свежему воздуху нависающего над ней мегаполиса. Огни множественной наружной рекламы проваливались в тёплые краски неба, а розовые облака пожирали последние горящие окна. Мизинец ныл из-за недавнего падения перчатки со скамьи, на которой она имела неосторожность...
Как выглядела неосторожность перчатка уж и не вспомнит ни сейчас, ни через час, ни завтра точно уж, но мизинец помнил всё и напоминал ей ежесекундно. В дорожной пыли она совсем позабыла как блистала вчера вечером. Безукоризненная, статная, пропитанная ароматом глянцевых журналов и дорогих, привезённых из-за бугра добрым дядечкой, сигарет.Это был светский приём по поводу его юбилея. «Хозяйка так мною гордилась на этой алой дорожке. Я даже и подумать не могла, что на меня нацелится столько фотокамер. Я бы подготовилась лучше. Хотя куда лучше? Я же лучшая и есть!Хотя... Мне кажется это было уже целую вечность назад, пока этот проходимец чёртов туз пик не забрался в меня и не затаился. Вот же наглец. Подонок да и только! Он залез, а я за всё расплачивайся. Я его, конечно, выгнала и тут то всё и началось. Налетели все эти люди, вопили на своём непонятном с ужасным Нью-Йоркским акцентом ломаном французском. Лучше б по разговорнику карманному читали. Фи! Притворщики. И они ещё смели меня обвинять в жульничестве, я то знаю что у этого главное задиры-янка в рукаве сидел сводный брат моего наглеца– крестовый туз. Чтобы смягчить хоть как-то свой неумолимый позор, хозяйка сняла меня и подругу на пару часов, на сколько позволяла ей сегодняшняя её наличность. А на пару часов игры в покер её и хватило, после чего меня выдвинули на центр стола с подругой на всеобщее обозрение. Как это было унизительно! Я чувствовала себя абсолютно нагой. Тузы устроили нам кровавую вендетту, и мы были проиграны какому-то мерзкому пройдохе с толстым пузом,который можно было использовать запросто в качестве тумбочки под светильник в спальной комнате. Как же тесно было в его кармане брюк рядом с толстым бумажником, или не бумажником. Помню как из глухоты кармана слышала как его окрикивала жена: «Твити, зайчик мой, скорее иди сюда!» Да Твити при всём желании не мог бы бежать быстрее, даже если бы перед ним маячили блюдом с нежнейшей индейкой запеченной в яблоках и под сливочно-клюквенным соусом, да с лимонной поливкой, и двумя тарелками с пирогами, да взбитыми сливками, и мороженным в 2 метра высотой с прелестной вишенкой наверху, и с прослойками масленого крема. Пять кег с лучшим Баварским пивом тоже не подпнули бы его зад хоть на дюйм. Зайчик, Господи, Боже. Одеть бы его в розовый костюмчик пасхального зайца, детей бы хоть потешил, хотя зрелище не для слабонервных абсолютно точно.Празднество длилось часов 5, в 3 часа ночи этот хренов заяц вышел за своей морковкой, домой они собрались, полез почесать что-то и я упала. Представить только! До сих пор не могу поверить что это всё произошло со мной. Упала рядом с бордюром на сливное отверстие. Боялась пошевельнуться, чтоб никто еще по мне не прошелся. Через час все разъехались, а ко мне подкатила бутылка виски, не стоявшая на ногах. Я сначала её лишь пригубила, а потом решила что дальше уже просто нечего бояться и испила до дна. Помню лишь мокрый асфальт, долго искала свою девятую перламутровую пуговицу, в каждый люк заглядывала, в один чуть не упала, как забралась на эту злополучную скамейку зеленую, окрашенную недавно,вообще не понимаю. Еле отлипла вот. Ну и денёк......»- ползла и говорила со своими оставшимися восемью перламутровыми пуговицами неосторожная пьяная лаковая перчатка, однодневная неудачница. Она дотащилась до собора Василия Блаженного и блаженно развалилась на первых солнечных лучах, поглаживая нитки на боку, где раньше красовалась младшенькая девятая перламутровая пуговка.