Фехтовальщица 3ч. Повороты

Начало: http://www.proza.ru/2011/03/29/726


      – Госпожа де Бежар, завтрак уже готов, – извлек из глубины длинного забытья чей-то птичий голосок.
      Фехтовальщица промычала что-то невнятное и разлепила сомкнутые веки. Над головой вздувался алый, расшитый амурами полог, в котором парило утреннее личико Мари-Анн. Где-то слышался звон колокольчика, будто эти самые младенцы со стрелами пытались будить спящее фехтовальное сердце.
      – Кто это там? – спросила Женька.
      – Где? – спросила Мари-Анн.
      – Звонит... кто звонит?
      – Это отхожая повозка. Пора опорожнять горшки. Золотарь всегда подъезжает к нашему дому в это время.
      – А сколько сейчас? – спросила Женька.
      – Девять часов.
      – А число? Какое сегодня число?
      – Двадцать шестое августа, пятница.
      – А год? Какой год?
      – 1624-й от Рождества Христова, – засмеялась Мари-Анн. – Проснитесь же, госпожа де Бежар!
      Женька выпросталась из-под атласного одеяла, и Мари-Анн стала готовить ее к выходу в гостиную.
     Яркое летнее утро разматывало над городом новый солнечный клубок. Золотая нить его ложилась в канву путаных грязных улочек, пробегала по контуру флюгеров и подбивала легкой позолотой края черепичных крыш. Курились трубы, покрикивали за оградой лоточники, шумели проезжающие экипажи.
      Дом герцогини де Шальон продолжал благоволить к фехтовальщице. По приказу высокородной хозяйки Женьку одели в одно из дарованных ею платьев. Мари-Анн поправила размер, убрав лишний объем в талии и подогнула подол. Франсуаз была выше и полнее своей юной землячки.
      – Герцогиня живет одна? – спросила Женька у служанки.
      – Да. Она вдовая. Ее муж погиб, когда воевал против д,Эпернона. Многие тогда погибли.
      – А сколько ей лет?
      – Двадцать четыре или двадцать пять. Я верно не знаю.
      – Она выглядит старше.
      – Это от трудной жизни, госпожа. У ее светлости был очень строгий дед и грубый отчим, потом эта война с королем. Герцогиня сама перевязывала раненых.
      По словам Мари-Анн, ее госпожа принимала в Женьке участие. Как относится к этому вниманию сестры короля, фехтовальщица еще не знала, и молча наблюдала в зеркале, как из нее пытаются лепить приличную девушку. К завтраку она вышла довольно уверенно, присела в приветственном поклоне, как учила мадам Лекок, и, повинуясь знаку герцогини, села за стол.
      Завтрак подавался в той же нижней зале, где прошлым вечером Франсуаз внимательно разглядывала необычное тело своей непрошенной гостьи. Со стен на уставленный яствами стол молча смотрели сухие лица с фамильных портретов. Их, как будто, тоже волновал запах жареного мяса в тарелках, но они жили по другую сторону земной тяги и были вынуждены держать себя в рамках.
      – Это кто? – поймав в их ряду чей-то лукавый, не присущий мертвому, взгляд, спросила фехтовальщица.
      – Кто? – обернулась Франсуаз.
      – Вон тот, с носом.
      – Это Генрих Четвертый, мой отец.
      – У него веселые глаза.
      – Да, он любил жизнь, хотя она его и не баловала.
      – Зато вам повезло, ваша светлость.
      – Я бы не стала называть Божий промысел везением. Да и разве можно знать, что дано нам в награду, а что в наказание? Теперь мне хотелось бы вернуться к разговору о вашем будущем, Жанна, ибо мне кажется, что провиденье привело вас в мой дом не случайно.
      – Но я не хотела…
      Франсуаз сделала упреждающий жест ухоженной рукой и продолжала:
      – Завтра у Файдо будет прием. Это один из богатейших столичных откупщиков.
      – Знаю. Вчера я приехала на его кассе.
      – На кассе?
      – Да, с капитаном де Гардом. В Этампе не было экипажа.
      – Что ж, приехать на деньгах – это похоже на добрый знак. Не будем им пренебрегать. На приеме у Файдо будет король, и это удобный случай представить вас ему.
      – Кому? Файдо?
      – Королю.
      – Королю?.. –  подумала, что ослышалась, Женька. – То есть, Людовику Тринадцатому?
      – Да. Без представления королю вам нечего делать в Париже. Ваши родственники, даже если примут вас, постараются побыстрее выдать  замуж за какого-нибудь дядюшкиного секретаря из его же дальней родни, и вы ничего не увидите в этой жизни.
      – А вы хотите пристроить меня при дворе? – несколько растерялась фехтовальщица.
      – Посмотрим, – уклончиво ответила герцогиня. – Все это слишком серьезно для того, чтобы я просто так взяла в высшее общество девушку, которую вижу первый раз в жизни, но я в долгу перед вашей матушкой и надеюсь, что благородство, свойственное ей, предалось и вам. Я дам вам рекомендательное письмо и поговорю с Файдо. Мне известно, что в списке гостей есть вакантное место. Герцогиня де Шеврез занемогла и не сможет присутствовать на приеме. Файдо пришлет вам приглашение, но остальное вы должны сделать сами. Если завтра в семь вечера вы будете в гостиной Булонже, я представлю вас королю.
      – А что такое Булонже?
      – Это бывший особняк герцога Булонжеского. Его семья поддерживала маршала д,Анкра и после его смерти пыталась поднять мятеж. Герцога казнили, семью выслали из страны, а имущество пустили с молотка. Файдо купил дом этот дом вместе с дворянским титулом. Теперь он маркиз де Савар. Его сын, кстати, неплохая партия для провинциалки. Базель, письмо.
      Управляющий подал Женьке бумагу.
      – «Примите участие в Жанне де Бежар. Герцогиня де Шальон», – прочитала фехтовальщица. – Кому я должна показать это?
      – В первую очередь, королевскому секретарю господину д,Алигру. Он принимает в Лувре и визирует список гостей в тех случаях, когда на празднествах присутствует король.
      – Это все?
      – Еще вам потребуется достойное платье, прическа, туфли, экипаж и охрана человек пять.
      – Совсем немного, – усмехнулась девушка.
      – Советую одеться не слишком вызывающе. Его величество, не в пример нашим прошлым монархам, отличается благочестием и не любит чрезмерно открытых нарядов. Пошить платье вы уже не успеете, поэтому поезжайте к Лафари. Этот портной живет в Сите и поможет вам, как помог и мне в похожей ситуации.
      Герцогиня не спрашивала согласия своей землячки. Она, видимо, и подумать не могла, что девушка из далекой провинции может отказаться от такого шанса.
Фехтовальщица, в свою очередь, не на шутку задумалась. Новый поворот сулил ей еще одну дорогу к мирному финалу, но она  нравилась ей гораздо меньше, хотя по сути своей, была надежней. «Парижский свет, место при дворе, замужество… Замужество?..» У Женьки стало кисло во рту. «Тем не менее, это хороший ход», – говорили ей хитрые глаза Генриха Четвертого и будто подмигивали с портрета.
      – Продайте перстень, – продолжала герцогиня. – Вам должно хватить на то, чтобы прилично одеться. Экипаж попросите у тетушки. Уж чего-чего, а этого не пожалеет даже судья, если вы признаетесь, что едете в Булонже. Сейчас, чтобы вернуться в гостиницу, я дам вам свой экипаж. О дальнейшем поговорим позже, когда прием в Булонже закончится.
      По пути в гостиницу Женька продолжала думать о предложении герцогини и не знала, радоваться ли ей этому. Покрутиться в светском обществе столицы с одной стороны было интересно, но делать там карьеру она не мечтала. В стенах дворцов, как и в обитых шелком стенках герцогского экипажа, она видела угрозу своей свободе. 
      Хозяин «Парнаса» узнав, что госпожа де Бежар вернулась в карете герцогини де Шальон, был восхищен и немедленно предложил девушке комнату, где был стол, и можно было не спускаться обедать вниз.
– Как прошла ночь, сударь? – поинтересовалась, памятуя прошлый вечер, фехтовальщица.
      – Благодарение Богу, благополучно, сударыня. После того, как господин де Ларме увел господина де Барту, все успокоилось. А у вас? Я вижу, вы как будто, сорвали банк?
      – Да, но сначала пришлось побегать.
      – О, это обычное дело, сударыня! Небо воздает только тем, кто бегает.
Через минуту к Женьке в комнату, неся в руках мужские сапоги, а в глазах смесь недоумения и восторга, вошла Шарлотта.
      – Это что? – покосилась фехтовальщица на сапоги, пряжки которых показались ей неприятно знакомыми.
      – Это вам. Просили предать.
      – Кто?
      – Господин де Санд для брата госпожи де Бежар. У вас есть брат, госпожа де Бежар?
      – ... Да, есть. Он скоро приедет в Париж.
      Женька в замешательстве потерла лоб, – она узнала сапоги убитого де Вика.
      – Вам плохо, госпожа?
      – Душно... Принеси чего-нибудь холодного.
      – Я принесу яблочный сидр из погреба.
      Шарлотта ушла, а Женька, помучавшись пару минут, сняла туфли и примерила сапоги на свою ногу. Она не ошиблась – они оказались впору. Однако в какой-то момент, будто испугавшись чего-то, она быстро скинула сапоги и сунула их под кровать.
      Вернувшаяся с сидром Шарлотта выглядела озабоченной.
      – Что-нибудь случилось? – спросила фехтовальщица.
      – Батюшка слег. С ним такое случается в духоту. Теперь я буду за него, госпожа. Если вам будет что нужно, я пришлю Гретту. Она из бывших селянок, но сообразительная.
      В ожидании приглашения от Файдо Женька снова решила примерить сапоги де Вика и на этот раз не почувствовала уже никакого неудобства. «В конце концов, я могла бы купить их и на барахолке. Откуда бы я знала, кто их хозяин?» 
Эта вторая примерка вновь побудила вспомнить о школе фехтования. «Никуда не поеду, – решила девушка. – Продам перстень и пошью мужской костюм, как хотела. Какое бы мне придумать имя брату Жанны де Бежар? Может быть Жан?.. нет, Жано… нет, Жанен… да, Жанен. Ведь у Жанны де Бежар, в самом деле, был такой брат».
      Фехтовальщица стала вспоминать список цен, который ей показывал профессор Монрей и высчитывать, во сколько может ей обойтись костюм, вооружение и лошадь, но на пике ее фехтовального проекта в дверь вежливо постучали. Это приехал посыльный от маркиза де Савара-Файдо. Он подал приглашение на прием в Булонже. В бумаге кроме имени Жанны де Бежар стояли –  время начала приема и перечень предполагаемых увеселений, в числе которых были: представление, ужин, танцы, игра и фейерверк. Было упомянуто так же имя кавалера на первый танец. Им значился некий Люсьен де Бон.
      Выполнив свою миссию, посыльный откланялся и ушел, а Женька все держала в руках приглашение, не зная, как поступить.  Она поняла теперь, почему не сказала сразу «нет» герцогине де Шальон. В ней вдруг проснулась и настойчиво заговорила о своих правах та девочка, которая была уверена, что все случится так, как в одной известной сказке, и что бал обязательно должен быть в жизни любой девочки, обязательно должно быть бальное платье, длинная лестница и принц, ждущий на последней ступеньке...
      «Глупости, – теребила приглашение фехтовальщица. – Какая сказка? Какая лестница? Да и зачем мне принц?» Она вспомнила ночную встречу с пьяным принцем, который приказал бросить ее в Сену, и скептически усмехнулась. «Не он ли, этот Люсьен де Бон? Вот будет потешно!»  Но девочка, влюбленная в сказки, не отпускала. «Дайте мне бал, дайте мне платье, дайте мне принца!» – стиснутая в узком пространстве спортивных мышц, плакала она где-то в самой глубине сильного организма.
      – Ладно! Ладно! – наконец сдалась фехтовальщица. – Я поеду на этот чертов бал!


Протеже


      Школа фехтования  в планах фехтовальщицы на некоторое время отодвинулась. Младший брат Шарлотты Ютен, молчаливый, но исполнительный мальчик лет двенадцати нашел ей наемный экипаж, и девушка поехала в Лувр визировать приглашение.
      Возчик был изрядно пьян, вел экипаж неровно, но, тем не менее, довез свою пассажирку до знаменитого дворца без особых приключений. Кое-как припарковавшись у главного входа, он громко икнул и чуть не свалился с лошади, которой правил – у экипажа не было облучка.
      Попросив его подождать, Женька соскочила на землю и направилась к воротам, где посмеивались над ее кривым  выездом луврские охранники. Ознакомившись с письмом герцогини, солдаты оставили шуточки, и только старший офицер, представившийся лейтенантом де Бронте, называть девушку то «деткой», то «малышкой» не перестал. Он  лично пошел провожать ее до кабинета королевского секретаря, по пути продолжая пошучивать и расточать грубоватые комплименты.
      Женька слушала его и морщилась, но не от солдатских любезностей, – как ни странно,  в знаменитом дворце пахло так, будто там проживало несколько сот кошек. От этого бархатные портьеры, узорные банкетки, статуи в нишах и, разряженные в дорогие одежды, посетители производили не восторженное, а тягостное впечатление.
      Де Бронте провел девушку в приемную, где ее право на прохождение вне очереди тотчас оспорили несколько присутствующих там посетительниц.
      – Девушка по рекомендации герцогини де Шальон, – сказал железным тоном де Бронте.
      – Здесь все по рекомендации, – сухо парировала одна из дам.
      – Но мне очень нужно, – попыталась пояснить фехтовальщица.
      – Вы не на стульчаке, где очень нужно.
      – А пахнет, как на стульчаке.
      – Это хорошо! Это по-нашему! – захохотал де Бронте.
      – Эти беарнцы совершенно обнаглели! – поморщилась та же недовольная дама.
      – Э, полегче, госпожа де Рамбуйе! – скомандовал офицер. – Не забывайте, что у его величества тоже беарнские корни.
      Женщины замолчали, а де Бронте, как только кабинет секретаря покинул предыдущий посетитель, легонько подтолкнул Женьку к дверям. Постучав и получив положительный ответ, он впустил девушку внутрь.
      – Протеже герцогини де Шальон? – прочитав рекомендательное письмо, пристально взглянул на девушку королевский секретарь. – Чего вы хотите?
      Женька протянула приглашение Файдо.
      – Мне нужна печать, сударь.
      Д,Алигр посмотрел бумагу, потом снова обратил свой пытливый взор к фехтовальщице.
      – Что? – спросила она, видя в его глазах некоторое замешательство.
      – Речь идет о безопасности короля, госпожа де Бежар.
      – Ну да, а причем здесь я?
      – Вы протестантка?
      – Была раньше.
      – Сменили вероисповедание, как и ваша высокородная покровительница? – усмехнулся д,Алигр.
      – Да, а что?
      – Это хорошо, что вы вернулись к истинной вере, но всем известно, что  переход в католичество для некоторых – всего лишь плата за проживание в Париже. Герцогиня де Шальон неспроста вызывает у многих справедливое недоверие. Это она вызвала вас в Париж?
      – Никто меня не вызывал.
      – Чем же вы обратили на себя внимание такой знатной особы, как герцогиня?
      – Несколько лет назад моя матушка укрыла от отрядов д,Эпернона двух протестантов. Один из них был дедом герцогини.
      – Хм, – усмехнулся д,Алигр.
      – Что «хм»?
      – Вы сражались против отрядов д,Эпернона.
      – Сражались.
      – То есть, против короля?
      – Он сам пришел на наши земли, мы должны были защищаться.
      – Тем не менее, Беарн присоединен, и теперь связан такими же обязательствами, как и другие провинции.
      – Значит, на этот раз король оказался сильнее.
      – А в другой раз сильней думаете оказаться вы?
      – Я не понимаю, о чем вы говорите, сударь. Какая связь между присоединением Беарна и балом в Булонже?
      – Вы отлично все понимаете, сударыня. Я много повидал и хорошо знаю людей, а в ваших глазках, и смею заметить, чудесных глазках, время от времени проскакивает некая таинственная искорка, которая не может не насторожить людей здравомыслящих, хотя, впрочем, она же и служит причиной, вышеупомянутой мной, чудесности.
      – То есть... вы не поставите печать, – поняла смысл витиеватой речи секретаря фехтовальщица.
      – Жизнь короля не имеет цены, – неопределенно ответил д,Алигр и покосился в сторону портьеры с вышитыми лилиями.
      – Понятно.
Женька больше не настаивала и стала складывать свои бумаги, чтобы убрать их за корсаж, но вдруг из-за портьеры высунулась рука в серой перчатке и сделала секретарю какой-то загадочный знак. Он тотчас взял у девушки документы и сказал:
      – Простите, сударыня, но вам следует подождать.
      – Чего подождать?
      – Того, чего все ждут – чуда, – улыбнулся секретарь и прошел за портьеру.
Женька ждала недолго. Через пару минут д,Алигр вышел и вернул ей бумаги. Положенная печать была поставлена, ниже стояла и подпись. Крупная буква «Л» в подписи и цифра «XIII» говорили о том, что небольшое чудо, как будто, свершилось.
      – А это...  – начала было, удивляясь столь резкому повороту в аудиенции девушка.
      – Идите-идите, госпожа де Бежар, – странным полушепотом сказал секретарь.  Ваша просьба удовлетворена.
Фехтовальщице стало весело и вне себя от какого-то смешливого ликования, она покинула кабинет секретаря и быстро спустилась к выходу, где стоял пост де Бронте.
      – Ну, как дела, детка? – поинтересовался офицер.
      – Отлично! – воскликнула Женька и показала приглашение.
      – Ха! Хм!.. Да вы еще та штучка, малышка! – усмехнулся де Бронте. – Приехать в наемной колымаге с пьяным кучером и тут же заручиться подписью короля! Теперь вам немедленно нужно сменить экипаж! Если вы не сделаете этого, детка, я в следующий раз не пущу вас в Лувр даже с рекомендательным письмом самого папы! – полушутя пригрозил офицер фехтовальщице. – Обещайте, детка!
      – Обещаю! – засмеялась девушка и поехала  искать дом портного Лафари.
      В Сите портного действительно знали. Он имел хороший привоз тканей и в особых случаях мог сделать приличное выходное платье едва ли не за час. Для этого у него всегда имелся  набор разных его частей, которые он соединял на заказчике так, как тот пожелает.
      Прочитав рекомендательное письмо герцогини и, узнав для чего госпоже де Бежар необходимо платье, Лафари позвал подмастерьев, и через полчаса наряд был вчерне готов. Когда все части были сколоты, Женька посмотрела на себя в зеркало. Цвет, насыщенный синий, шел ей, но само платье казалось не слишком бальным, а съемный кружевной воротник, подколотый булавками к горловине, очень смахивал на часть ученического фартука, который раньше носили в школах.
      – Ну? – спросил Лафари.
      – А это.. это не скучно для бала, сударь?
      – Доверьтесь мне, сударыня! Это не просто бал, это торжественный прием, а подобный оттенок синего – любимый цвет короля. Когда-то я делал платье вашей покровительнице герцогине де Шальон, а у нее была задача, не в пример, труднее вашей, – и она победила! Король признал ее своей сестрой, дал титул, дом и содержание.
      Женька не стала спорить, она мало понимала в платьях и доверилась словам портного. Он тотчас послал в соседние лавки своего помощника, чтобы тот принес ей на выбор чулки, перчатки и туфли. Когда весь костюм был собран, а сумма обговорена, Женька показала рубиновый перстень и обещала заплатить после его продажи. Портной согласился, и фехтовальщица поехала к тетушке Полине договариваться об экипаже.
      Квартал Сен-Ландри, где она ночью чуть не сгинула, находился здесь же, на острове, поэтому до дома судьи возчик довез девушку относительно быстро. На этот раз она подъехала с парадной двери, но это мало что поменяло со времени ее прошлого посещения. На стук дверного кольца вышел Бреви. Увидев фехтовальщицу, он настороженно двинул бровью и сказал:
      – Вас не велено пускать.
      – Мне нужна тетушка.
      – Госпожа баронесса больна.
      Дверь резко захлопнулась, – злобно оскалился черный барельеф льва с ее блестящей поверхности. Фехтовальщица чертыхнулась, пнула дверь ногой и хотела уехать, но в открытом окне второго этажа вдруг появилась румяная Каролина – девушка, которую она испугала вчера в коридоре. Горничная махнула рукой и молча показала налево. Женька вспомнила про дверь черного хода и уже через минуту  разговаривала с тетушкой, стоя в коридоре среди тюков с бельем, приготовленных для прачки.
      – Вы живы? Слава Богу! – перекрестилась Полина, ощупывая фехтовальщицу и гладя ее по плечам. – Сегодня из Сены вытащили тело какой-то несчастной девушки, и я подумала, что... Мой муж... ах, простите его! Он рассержен на меня, после того, как узнал историю с музыкантом! Мне так неловко, Жанна, что я такая плохая тетка и не могу вам помочь устроиться в Париже! Жить у нас, вы сами понимаете, вам не позволят. Вот возьмите хотя бы это, – госпожа де Ренар вынула из-под полы верхней юбки кошель. – Здесь несколько экю. Муж давал мне на покупки, но мне сейчас ничего не нужно, а у вас, наверное, совсем нет денег на обратную дорогу.
      – Что значит, на обратную? Я не собираюсь возвращаться в Беарн.
      – А как же поместье?
      – Я продала его.
      – Что?.. Вы продали наше родовое поместье?.. За сколько?
      – Теперь это не имеет значения, меня ограбили по дороге.
Тетушка заволновалась еще больше.
      – Так теперь у вас ничего нет, Жанна!
      – Почему? Есть.
      Фехтовальщица улыбнулась и показала письмо герцогини, а потом приглашение в Булонже, подписанное королем. Тетушка снова всплеснула руками, но на этот раз потрясение ее было другого рода. Как и предсказывала герцогиня, Полина тут же пообещала экипаж, после чего велела Каролине дать племяннице свой баул взамен потерянного и несессер с красками для лица.
      – Возьмите это, Жанна! Вы должны быть во всеоружии!
      – Чтобы быть во всеоружии, мне нужна охрана.
      – Этого у нас нет, только сторож и конюх. Наймите кого-нибудь в гостинице. Там всегда крутятся всякие безработные поденщики.
      Уповая на безработных поденщиков, Женька вернулась в гостиницу. У «Парнаса» девушка отпустила экипаж, наказав возчику быть здесь на следующий день около полудня. Вдохновленный щедрой оплатой, он снова громко икнул и обещал приехать вовремя.
      – Подайте на еду, добрая госпожа, – попросил кто-то ноющим детским голосом.
      Женька обернулась. Перед ней стоял нищий мальчик в дырявой шляпе и протягивал грязную руку.
      – Батьку не помню, мамка умерла, подайте, добрая госпожа, – скривил лицо этот новый «Гекельберри Финн».
      Фехтовальщица подала ему пистоль.
      – Чертова собака! – воскликнул тот восторженно, сунул монету за щеку и убежал.
      «Теперь охрана, охрана», – вернулась к своим заботам девушка, переступая порог «Парнаса» и вдруг увидела Эжена. Он сидел один за столом в трапезной и ужинал. Еще плохо осознавая свою радость и невольную улыбку при виде шального парня,  Женька быстро подошла и села рядом.
      – Ты здесь? – удивилась она.
      – Ага! –  расплылся в ответной улыбке нормандец. – Я ушел от де Гарда к другому хозяину.
      – К другому?.. Де Санд? – догадалась девушка.
      – Ага.
      – Чем же он лучше де Гарда?
      – Как чем? Вы же видели, как он стреляет, дерется на шпагах, да и вообще!
      – И что ты будешь у него делать?
      – Я в охране. Буду при его доме жить. Знатный у него дом, госпожа! Хоть посплю в хорошей постели, как барон почти. Не хотите посмотреть мою новую квартиру?
      В глазах Эжена плясали черти. Они звали фехтовальщицу за собой, но она смотрела сейчас в другую сторону.
      – Так это ты ему сказал, что я здесь? – усмехнулась она.
      – Я не хотел говорить, но он только за это меня и взял. Там еще один деревенщина к нему рвался, а он меня выбрал.
      – Ну, и дурак.
      – Сам знаю. Теперь он, наверняка, сюда припрется, и мне уже ничего не перепадет.
      – Да не ты, а он дурак.
      – Почему?
      – Потому что продажного выбрал.
      – Чего?
      – Ты и его когда-нибудь подставишь.
      – А что? Каждый ищет, где лучше, как хочет.
      – Ну, раз так, тогда вот что – я завтра я еду на бал в Булонже.   
      – На бал? Шутите?
      – Не шучу. Мне помогает герцогиня де Шальон.
      – Ух ты, вонючие пятки! Да вы устроились еще лучше меня,  погляжу!
      – Мне нужна охрана в пять человек. Набери кого-нибудь, а сам будешь старшим.
      – Я – старшим?
      – Не сможешь?
      – ... Чего это не смогу? Смогу! Только нужны деньги, порох там, пули прикупить.
      Женька дала Эжену несколько монет.
      – А за охрану расчет после службы, – сказала она.
      – Это понятно. Ну, а что с моей квартирой? – спрятав деньги в кошель, шалым глазом покосился нормандец.
      – Что с квартирой?
      – Придешь посмотреть? – шепнул солдат и взял девушку за руку.
Черти в его глазах продолжали плясать и кувыркаться, но фехтовальщица не поддалась.
      – Отстань! – сказала она, заказала ужин и, наивно думая, что окончательно отделалась от их шкодливого сообщества, поднялась к себе в комнату.


Гости

      Вечерело. Подкрашенные жгучими красками заката, облака уплывали прочь. Будто устав от надоевшего за день света, Земля тяжело переворачивалась на другой бок.
      Внизу шумели засидевшиеся студенты, и бодрым хозяйским голоском покрикивала Шарлотта. Вдруг неожиданно скрипнула и открылась рама окна. Фехтовальщица слегка вздрогнула и обернулась. В багровом проеме торчала чья-то лохматая голова.
      – Это я, добрая госпожа, – сказала голова детским голосом.
      – Кто?
      – Я Жан-Жак. Ты деньгу дала, помнишь?
      – А... ну заходи.
      Девушка хотела помочь мальчику залезть в комнату, но он мотнул головой.
      – Отцепись, а то свалюся! Я сам лучша.
      Забравшись в комнату, Жан-Жак осмотрелся и спросил:
      – А сестренка еще со мной. Пустишь?
      – Сестренка?
      – Ага. Люссиль, Люлька, то бишь.
      – А больше никого нет?
      – Нее.
      – Ну, тогда зови.
      Мальчик высунулся в окно и тихо свистнул, после чего на подоконник сползло еще одно, благоухающее совсем не парфюмом, существо. Дети спускались по веревке, которая уходила куда-то за край крыши и, как признался Жан-Жак, была привязана к трубе.
      – А чего ж вы по веревке-то? – спросила девушка.
      – Дверями нас не пустят.
      – Как ты нашел мое окно?
      – Толстый  указал, – пояснил Жан-Жак.
      – Какой толстый?
      – А этот, дурка, который тута горшки выливает.
      – А, Луи-Жан?
      – Вели его заколоть, – сверкнула глазками девочка. – Он продажный.
      – Он глупый.
      – Потому и заколи! Наши этого глупого  дурку давно б приговорили!
      – Какие ваши?
      – Замолкни! – ткнул девочку в бок Жан-Жак. – Тебя тожа приговорят, мельница!
      – Это ты заткнись, куриный зад!
      Дети начали было потасовку, но за дверью вдруг раздались шаги, и оба со стремительностью лесных зверьков нырнули под стол. В комнату вошла Шарлотта. Она принесла ужин, и сообщила, что госпожу де Бежар просит о встрече некий граф по имени Мануэль де Жуа.
      – Он сказал, что видел вас вчера, восхищен и желает познакомиться.
      – Это не тот, который в был в маске?
      – Не, этот крупный, как бычок и глаза у него тоже воловьи.
      – Скажи, что я не выйду.
      – Он не отстанет, госпожа.
      – Тогда скажи, что я заболела.
      – Хорошо, попробую. А что у вас окно открыто?
      – Это я открыла. Здесь воздух тяжелый.
      – Да, это верно, – кивнула Шарлотта и втянула ноздрями воздух. – Сейчас пришлю Луи вынести горшок.
      Шарлотта ушла, и дети осторожно вылезли из-под стола. От них, в самом деле, разило помойкой, то есть, тем стойким запахом их жизни, среди которого они выросли и которого не замечали. Женька, конечно,  догадалась, что Жан-Жак и Люссиль не простые нищие, но не отшатывалась, а даже предложила им поесть и осторожно, чтобы  не спугнуть, принялась расспрашивать об их уличной жизни.
      Оба они оказались детьми какой-то ушлой воровки, которую год назад повесили на  Гревской площади. Привыкшие к насилию и грязи в своей дикой жизни, они говорили о смерти матери спокойно и сожалели только о том, что после этого ее брат  Робен по прозвищу Красавчик, так распустился, что по каждому поводу задавал племянникам трепку и отнимал все деньги, которые они зарабатывали на улице. Кто был их отцом, дети точно не знали. Жан-Жак говорил, что это мог быть только знаменитый Арно Волк, с которым мать пошла в налет.
      – Он, он! – решительно утверждал мальчик, для которого жизнь парижского бандита, видимо, была пределом мужской доблести. – Я видел, как он валял ее на лежанке!
      – А я видела ее с Герцогом! Он самый главный при Дворе! – возражала девочка, уверенная, что титул, даже в воровском королевстве играет более важную роль, чем доблесть какого-то грубого налетчика.
      – Молчать! Арно, я сказал! – злился Жан-Жак и дал сестре пинка. – Это ты от Герцога, шлюха! А я от Арно, говорю!
      Люссиль от пинка свалилась на пол. Жан-Жак захохотал. Девочка вскочила и дала ему оплеуху. Мальчик схватил ее за волосы, а Люссиль вцепилась ему в горло. Женька еле их растащила и заставила вновь вернуться к мирной беседе. В ней продолжало упоминаться слово «Двор», но девушка уже догадалась, что речь шла не о Лувре, а о Дворе Чудес. Это живописное, но опасное обиталище парижского криминала было ей теоретически знакомо – фехтовальщица принадлежала к числу  тех, кто еще читает книги.
      – Только смотри, помалкивай, – почему-то оглянувшись, предупредил мальчик.
Женька и сама не планировала афишировать свое знакомство с детьми повешенной воровки. Она не стеснялась подобного  знакомства, но хорошо понимала, что интерес ее к этой уродливой стороне человеческой жизни мало кто поймет даже здесь.
      – О! – вдруг округлила глазки Люссиль и показала пальчиком в сторону открытого окна.
      Фехтовальщица оглянулась. В черном проеме сверкнул шелковый свет, в комнату сунулась копна разноцветных перьев на широкополой шляпе, потом нога в сапоге и, если бы не концы приставленной снаружи лестницы, торчащие над подоконником, можно было подумать, что ночной гость вошел прямо из сгустившейся над городом тьмы.
      – Вы кто? – встала  и повернулась к незнакомцу девушка.
      – Граф Мануэль де Жуа, милашка!
      Граф снял шляпу, небрежно помахал ею в знак приветствия и отбросил на кровать.
      – Мне сказали, что вы больны! Лживая служанка! В следующий раз вырву ей язык!
      – Чего вы хотите, сударь?
      – Как чего? Тебя, милашка! Ишь, какая свеженькая! Иди ко мне, и я подарю тебе счастье! На графа де Жуа еще никто не жаловался, даже сама королева! – хохотнул он, снимая за шляпой и перчатки. – Иди, иди! Тебе сегодня повезло, красотка!
      За перчатками на кровать полетели плащ, дага и шпага. Граф явно был настроен решительно и, хотя сильно шатался, упорно пытался справиться с застежкой на штанах.
      – Выйдите вон, сударь! Вы пьяны! – попробовала разрешить ситуацию мирно фехтовальщица.
      – Пьян?.. Да, я пьян! А кто не станет пьян, увидев такую милашку?
      – Он тебя завалит,  добрая госпожа, – серьезно предупредил девушку Жан-Жак. 
      – Беги!
      – А это что за голытьба у тебя? – оглянулся де Жуа. – Тоже даешь благотворительные обеды городским нищим? Вели им уйти. Хотя, впрочем, мне все равно.
      Граф бросил теребить пуговицы застежки и, как разбуженный зимой медведь, пошел на фехтовальщицу. Девушка могла бы выбежать из комнаты, но вместо благоразумного отступления она вдруг подпрыгнула, словно Джеки Чан, и под восхищенные возгласы детей толкнула назойливого кавалера ногой в грудь. Де Жуа отлетел к окну, но тут же с руганью вскочил и предпринял новую атаку. Теперь он был хитрей, и во время нового наскока несговорчивой девушки перехватил ее ногу, дернул на себя и, опрокинув Женьку на пол,  стал с победоносным ревом лезть к ней под платье. Весовые категории были неравны, и фехтовальщица  беспомощно барахталась под тяжелым телом, словно придавленная забором курица.
      – Глянь, Муха, кошель, – сквозь рычание над собой услышала девушка.
      – Срывай! – отозвался мальчик и прыгнул на де Жуа сверху.
      Люссиль вытащила из ножен графа дагу и попыталась срезать шнур. В намерении стряхнуть с себя мальчика и спасти свое имущество вельможа приподнялся. Это дало фехтовальщице свободу – она выхватила из рук девочки кинжал и его рукоятью стукнула де Жуа по голове. Одного удара оказалось достаточно – не слишком тонко устроенные мозги графа перетряхнуло, и он успокоился.
      – ...Добрая госпожа, да ты не шутишь... – осторожно наклонился над  поверженным телом  Жан-Жак.
      – Ты его убила? – восхитилась Люссиль.
      Фехтовальщица перевернула безмолвного дворянина на спину и приложила ухо к  упакованной в дорогой шелк, груди.
      – Живой, – сказала она. – Такие  не дохнут.
      Женька отбросила нож, выскочила на лестницу, нашла взглядом Шарлотту и махнула ей рукой. Увидев госпожу де Бежар в порванном платье, Шарлотта тотчас оставила разговор с постояльцем и поднялась наверх.
      – Что случилось? На вас напали?
      – Тихо! Все уже кончилось, надо только вывалить его оттуда, пока он не очнулся! Идем!
      – Кого вывалить?
      – Графа де Жуа!
      – Он у вас?!
      – Да, он залез через окно! Я стукнула его по голове, и теперь он валяется на полу!
      – Вы его убили?!
      – Живой. Просто отключился.
      – Как вы сказали?
      – Неважно. Быстрей!
      – Вот напасть-то! – всплеснула руками Шарлотта.
      Девушки вбежали в комнату и потащили тело де Жуа к окну. Дети  с большим интересом наблюдали за происходящим из-за кровати.
      Вдруг в темноте за окном кто-то негромко свистнул и спросил:
      – Мануэль, вы что-то долго возитесь! Мы устали ждать.
      – И не забудьте отрезать у девушки мочку уха, иначе наше пари будет считаться не действительным! – добавил кто-то еще.
      Женька замерла, чувствуя, как похолодели пальцы.
      – Надо кликнуть Луи-Жана или за стражниками послать! – вскочила Шарлотта.
      – Нет, погоди.
      Фехтовальщица, снова схватила кинжал и сделала то, на что в другое время никогда бы не решилась, – она откинула длинные графские волосы и отсекла де Жуа мочку уха, причем проделала это так быстро и точно, будто открыла баночку «Пепси». На воротник вельможи брызнула кровь.
      – Ай! – отшатнулась Шарлотта. – Что вы сделали, госпожа?!..
      – Мануэль, где вы? – снова донеслось с темной улицы. – Вышли все сроки! Возвращайтесь! Мы ждем ваш трофей!
      Женька встала и кивнула потрясенной Шарлотте.
      – Давай!
      Девушки затащили тело вельможи на подоконник, перевалили через него и сбросили вниз. Он, как куль, тяжело скользнул по лестнице и шлепнулся вниз. Отшатнулась в сторону чья-то фигура в черном плаще…
      – Дьявол!.. Что это?
      – По-моему, это вернулся Мануэль, господа! – засмеялся кто-то.
      – Он мертв?.. Посвети, Жильбер!.. Нет, он жив!.. Что это? Посмотрите!
      – Здесь кровь!.. О, Боже! Мануэлю отрезали пол уха! Вот так штука!..
      – Кто-нибудь, подайте платок!.. Где тут найти лекаря?..
      – Быстрей, Жильбер! И несите его в мой экипаж!
      – Вот комедия!
      Следом за графом Женька выбросила его шляпу, плащ и перчатки.
      – Заберите и это, господа! – предложила она.
      – А если мы сейчас поднимемся к тебе все вместе, девочка? – угрожающе крикнули снизу.
      – Только попробуйте! У меня шпага!
      – Шпага? Ха-ха!.. Шпага! Вы слышали, де Брюс?
      – Уходите прочь, господа! Госпоже де Бежар покровительствует герцогиня де Шальон! – крикнула Шарлотта.
      Она захлопнула створку и задвинула засов, после чего выпучив глаза, уставилась на фехтовальщицу.
      – Вы сумасшедшая, госпожа де Бежар!.. Вы сумасшедшая!
Некоторое время девушки молча прислушивались к звукам с улицы. Никто не ломился.
      – Я пришлю вам Луи-Жана, госпожа. Он хоть и дурачина, а помахать кулаками может. Вы только покажите, кого бить. Он к вам не заходил?
      – Нет.
      – Вот дуралей! Я же велела вынести горшок, а то пахнет у вас тут... А это еще кто? – увидела Жан-Жака и Люссиль Шарлотта.
      – Это... это бедные дети.
      «Бедные дети» метнулись мимо Шарлотты и в мгновенье ока выскочили вон.  Дочь Бушьера возмущенно вскрикнула и бросилась за ними следом, но в дверях столкнулась с Луи-Жаном. Он молча вошел, достал из-под стульчака горшок и, открыв окно, выплеснул его содержимое наружу. Девушки замерли и переглянулись, но за окном было тихо.
      – Наверное, повезли графа к лекарю, – шепнула Шарлотта.
      Девушки подбежали к окну и глянули вниз. Лестница, по которой забрался де Жуа, так и осталась стоять под окном, а рядом со стеной свисала с крыши веревка Жан-Жака.
      – Что это? – посмотрела вверх обеспокоенная  Шарлотта.
      – Это дети, – призналась фехтовальщица. – Они побоялись зайти с главного входа и спустились по веревке. Она, наверное, привязана к трубе.
      – Не нравится мне это. Луи-Жан, иди на крышу и убери эту веревку. Или нет, не ходи, а то еще свалишься. Иди лучше лестницу затащи в конюшню.
Луи послушно пошел  выполнять новое задание.
      – Да не сворачивай никуда! – крикнула вслед Шарлотта и обеспокоенно покачала головой. – Что же с этой веревкой-то?
      Фехтовальщица, недолго думая, обрезала веревку дагой и отдала Шарлотте.
      – Возьми. В хозяйстве пригодится.
      – А зачем эти дети пришли к вам, сударыня? – спросила та.
      – Я привела их накормить.
      – Беднякам дает бесплатные обеды госпожа Клементина, а сюда не надо приваживать.
      – Что за Клементина?
      – Дочь барона де Лавуа. Говорят, она была влюблена в короля, но когда его женили, дала обет безбрачия и теперь помогает бедным. Я позову Гретту. Она приберет здесь. Отдайте ей вашу порванную одежду. К утру она все поправит. На ночь у двери ляжет Луи-Жан. Если что начнется, обязательно поднимите шум, госпожа. Все-таки вас знает сестра короля, и эта банда может ответить за свои шуточки, вот только вы...
      – Что «я»?
      – Как бы граф не подал иск в суд. На вашем месте я бы уехала, госпожа.
      – Не дождутся!
      – Утром я разузнаю, что там, – пообещала Шарлотта и  качнула головой. – Ох, как вы отхватили пол уха этому де Жуа! Ей Богу,  такого у нас еще не было.


Последние штрихи


      Утром, памятуя события прошедшего вечера, фехтовальщица подспудно ждала их продолжения, но суета начавшегося дня была мирной. Внизу бойко командовала Шарлотта, стучали каблуки постояльцев, спускающихся к трапезе, за окном поскрипывали колесами экипажи и покрикивали хозяйки близлежащих домов. Их волновало все то же – дети, мужья и цены.
      Оставшись временно без платья и нижней сорочки, Женька расхаживала по комнате в корсете и панталонах, которые по понятиям своего времени считать нижней одеждой не могла. Корсет был похож на обыкновенный, только тугой топ, а панталоны на летние бриджи, разве что одетые на голое тело, поэтому, когда в комнату зашел Эжен, девушка не смутилась и не сделала ни малейшей попытки прикрыться.
      Одетый тоже более чем вольно, то есть, в плохо застегнутые штаны и по пояс голый, нормандец попивал что-то из кружки, которую держал в руках, и улыбался.
      – Отменная ночь! – сказал он. – Эта Шарлотта просто ягодка! А вы как спали, госпожа?
      – Я? Тоже великолепно.
      – Какая вы крепенькая, однако.
      Эжен подошел ближе.
      – Что у вас за повязка на руке? – спросил он.
      – Дурак один стрелял.
      – Так  вас могли и убить!
      – Могли.
      – Хотите вина?
      – Не хочу.
      – А меня?
      Нормандец поставил кружку на стол и притянул девушку к себе.
      – Ты что?.. – уперлась в его голую грудь фехтовальщица, но, словно получив, не рассчитанный на них заряд, «клеммы» ладоней сдвинулись и поползли.
Не чувствуя больше сопротивления, Эжен прижал девушку собой… Его губы были нагловаты и пахли вином...
      – Я сейчас закрою дверь, – шепнул он, но Женька остановила его.
      – Не нужно.
      – Почему? Никто не узнает, если ты не захочешь.
      И нормандец опять поцеловал ее в смягчившийся податливый рот.
      – Нет, не нужно, – окончательно решила девушка, сама плохо понимая, почему она отказывается.
      Дверь, в самом деле, можно было закрыть, отцовские  запреты остались в другой жизни, и  Эжен ей нравился, однако что-то было не то и чего-то не хватало, какого-то последнего довода. Женька не сильно, но решительно оттолкнула парня от себя и отошла.
      – А, я понял, – усмехнулся он. – Я ведь сын сапожника, солдат, а не граф какой-нибудь!
      – Ты дурак! Граф был вчера.
      – Вчера? Ну и что? Было весело?
      – Еще как! Я отрезала ему пол уха и выкинула в окно.
      – В окно?.. Пол уха?.. Врешь!
      – Спроси у Шарлотты. Она все видела. Еще под кроватью лежит его оружие – шпага и дага. Теперь они мои.
      Эжен вынул оружие из-под кровати и присвистнул.
      – Вот чертова невеста!.. Отличные вещички!.. А зачем тебе оружие?
      – Подарю брату. Он скоро приедет в Париж и будет заниматься фехтованием.
Эжена история с де Жуа невероятно развеселила. Он как будто даже забыл, зачем пришел.
      – Де Жуа? – все переспрашивал он. – Вот наехал! Ухо! Надо будет рассказать де Санду!
      – Э, ты не очень-то болтай! Шарлотта сказала, что граф может в суд подать.
      – В суд? После такого? Его ж засмеют!
      Эжен перестал напрямую лезть к фехтовальщице, однако из комнаты не уходил и продолжал общаться с ней, если не фривольно, то довольно свободно. Она же, воспитанная в другом времени, тоже не запрещала ему подходить очень близко, трогать себя за плечи и сидеть рядом на неприбранной кровати.
      Шарлотта, видимо, считала иначе. Зайдя к Женьке с новостями о графе, она немедленно выгнала нормандца из комнаты, а госпоже де Бежар посоветовала не портить свою карьеру началом любовной жизни с наемником.
      – Ты просто ревнуешь, Шарлотта, – усмехнулась Женька. – Ведь Эжен ночевал сегодня у тебя?
      – И что с того? Такого барахла, как этот Эжен Годье, в Париже навалом, а бал в Булонже у девушки бывает не каждый день. Смотрите, еще заразу какую подцепите.
      – Заразу я могу подцепить и во дворце. Ты молодая, а рассуждаешь, как старая тетушка. Что там граф? Ты узнала что-нибудь?
      – Узнала. Граф дома отлеживается. Ему наложили повязку.
      – Превосходно!
      – Ничего превосходного, госпожа. Он из свиты короля и сегодня тоже должен быть в Булонже.
      – Вот как?..  Ты думаешь, он пойдет туда с такой раной?
      – Будем надеяться, что король не прикажет ему это.
Шарлотта вздохнула.
      – Да не волнуйся ты! Я справлюсь! – заверила девушку фехтовальщица.
      – Я не о вас волнуюсь, госпожа.
      – А о ком? Что-то с батюшкой?
      – Да... он хочет выдать меня за Фофана.
      – За кого?
      – За сына покойного хозяина «Ладьи». Теперь Фофан будет хозяином.
      – Его не убили во время того погрома?
      – Он в кладовке схоронился.
      – Как в кладовке? В то время, как его сестер и отца...
      – Фофан разумный, госпожа. Теперь зато все хозяйство его.
      – Да-да, понятно. И теперь твой  батюшка хочет выдать тебя за этого «разумного Фофана»?
      – Да, но я не хочу.
      – Еще бы! Когда-нибудь тебя начнут насиловать всякие скоты в полумасках, а он будет прятаться в кладовке!
      – Я не поэтому отказываюсь, госпожа.
      – А почему? Ты любишь Эжена?
      – Тю, какая любовь, госпожа?
      – А что же тогда? – удивилась Женька.
      – Я хочу быть хозяйкой «Парнаса», – призналась Шарлотта.
      – Так будь! Что мешает? Твой отец уже не молод.
      – Гостиницу наследует Ютен, мой младший брат.
      – Но ты же старше!
      – Я не мальчик, меня замуж отдадут. Фофан, конечно, завидный жених, на него многие зарятся, но... впрочем, простите, госпожа, это все наши дела. Сейчас вам принесут одежду и завтрак. Там возчик пришел, говорит, вы велели ему быть сегодня.
      Но Женька не успокоилась и перед выездом зашла поговорить с хозяином гостиницы о судьбе его дочери. Он лежал в постели, а Гретта кормила его похлебкой. Рядом собирал свой сундучок приглашенный лекарь – мужчина лет тридцати пяти с не яркими, но располагающими к себе чертами лица.
      – Поваляйтесь еще денек, сударь, – порекомендовал лекарь. – Если что, я квартирую в «Привале странников».
      – А, это там, где командует бывшая гостиничная девка?
      – Бывшая, не бывшая, а хозяйствует она неплохо.
      – Это при живом-то муже?
      – Муж немощный и ему не могу помочь даже я. Кстати, в «Привале странников», признаться, чище и номера дешевле. Прощайте.
      Врач откланялся и, улыбнувшись фехтовальщице, вышел из комнаты. Женька, нисколько не смущаясь положением господина Бушьера, подошла к нему и сразу приступила к разговору. Сначала хозяин не понял, чего хочет госпожа де Бежар, потом удивился ее странной заинтересованности, но беседу продолжил.
      – Шарлотта могла бы быть хозяйкой «Парнаса», если бы не было других наследников, – сказал Бушьер. – Еще женщина может вести дело, если оно осталось ей после смерти мужа и при отсутствии сыновей.
      – А открыть свое дело она не может?
      – Открыть свое дело трудно даже мужчине. Для этого нужны большие деньги и патент.
      – Патент?
      – Да, разрешение на владение каким-либо делом.
      – А где его берут?
      – У старшин нашей корпорации, но они не дадут.
      – Почему?
      – Зачем им лишние конкуренты? Патент можно купить, но на это нужны еще большие деньги, чем на само дело.
      – Выходит, его вообще нельзя получить?
      – Не совсем так. Патент еще может даровать король.
      – Король?.. – задумалась фехтовальщица. – Король... король... А если бы патент был, вы бы дали Шарлотте деньги, чтобы она могла завести свое дело?
      – Зачем ей свое дело? – не понимал Бушьер.
      – Она хочет заниматься гостиницей.
      – Мало ли, чего она хочет! Вот еще! Шарлотта, конечно, неглупая девочка, вся в меня, но у нее нет ни опыта, ни сил, чтобы противостоять корпорации. Ее разорят и перекупят хозяйство.
      – Так помогите ей, сударь! Пусть поработает пока под вашим присмотром.
      – Это нехорошо, госпожа де Бежар. Так я ущемлю права Ютена и вызову недовольство корпорации. Шарлотта будет вполне счастлива, если станет женой Фофана Жательера. «Ладья» – лучшее для нее. На эту гостиницу многие поглядывают.
      – Напрасно вы так, сударь. Вы можете совсем испортить дочери жизнь.
      – Ужели, сударыня? По-моему, это вы пытаетесь сбить ее с толку. Зачем вы хлопочите по этому делу? У вас какой-то свой интерес?
      – Я только хочу помочь ей стать счастливой.
      – Хм, разве это счастье для женщины?
      Разговор, таким образом, ни к чему не привел, и фехтовальщица занялась своими делами. Через полчаса она под охраной Луи-Жана съездила к ювелиру. Суммы, вырученной за рубиновый перстень, хватало только на оплату работы портного. Цена могла быть и выше, но ювелир заметил на одной из граней рубина микроскопическую неровность. Была ли эта неровность прежде или появилась после преодоления ограды парка герцогини де Шальон, девушка не знала. «Хорошо, что хоть не фальшивый, – подумала она и, вспомнив о его хозяине, презрительно выпятила губы. – Пижон!» Перед мысленным ее взором тут же мелькнула тень в бархатной полумаске.
      Женька вздохнула и пощупала кошель. В нем остались только те несколько экю, которые дала ей тетушка. «Нужно что-то делать. Может быть, на балу? А что на балу?»
      В назначенное время Лафари привез готовое платье. Платье село на Женьке, как влитое, но она не чувствовала себя комфортно. Все казалось чужим и неудобным. От воткнутых в прическу шпилек чесался затылок; из-за нервного хождения по комнате постоянно сползали чулки, а руки в перчатках неприятно потели. Тем не менее, пазлы предстоящего праздника, на который решилась фехтовальщица, уже начинали складываться в цельную картинку.
      Вскоре пришел экипаж от тетки. Отсутствовал только Эжен, хотя до выезда оставалось полчаса.
      – Нечего было договариваться с этим оболтусом, – проворчала Шарлотта. – Пропил он ваши деньги и дернул из Парижа.
      – А если его убили?
      – Ну и поделом! Таких шалопаев земля долго не носит. Если что, я пошлю с вами Луи-Жана и дам ему старый дедовский мушкет. Выстрелить он, может быть, и не сумеет, но пугнет при случае хорошенько.
      – Да, давай Луи-Жана. Я хоть повеселюсь, – согласилась фехтовальщица.
Вдруг в коридоре раздались чьи-то громкие уверенные шаги. Дверь распахнулась и, громыхнув ножнами о косяк, в комнату вошел де Санд.
      – Какого черта, сударыня?! – сразу от порога гаркнул он. – Какого черта?
      – Что? – слегка отпрянула девушка.
      – Какого черта вы переманиваете моих людей? Эжен служит мне!
      – Мне нужна охрана на вечер, и я ....
      – Ваша охрана готова! Эжен обещал вам пять человек, верно?
      – Верно.
      – Все они у крыльца «Парнаса»! Можете проверить!
      – А вы, значит, пятый?
      – Я первый!
      – Так вы старший вместо Эжена?
      – Я всегда старший, а Эжен... Глупо ставить на мальчишку, у которого на уме только попойка и дешевая кабачная девчонка! Вы едете?
      – Еду, только не надо на меня так смотреть!
      – Как?
      – Как на вещи, которые вы вытаскиваете из карманов покойников! – приподняла подбородок фехтовальщица.
      – Хм, приберегите ваше блестящее красноречие для развлечений с дворцовыми бездельниками, девочка! Или вы уже развлеклись с кем-то? Что это у вас за след на шее, а?
      – Идите вы!.. вниз, сударь!
      Де Санд захохотал и ушел вниз. Женька стянула с рук влажные перчатки, бросила их на стол и спустилась следом.
      Экипаж судьи выглядел довольно сносно и кучер, сидевший на козлах, был одет, если не роскошно, то опрятно. На запятках находился лакей, который передал фехтовальщице наказ вернуть экипаж до наступления утра.
      – Да-да, до утра, – усмехнулась девушка, – а потом карета превратится в тыкву, кучер в крысу, а лошади в белых мышей.
      – Что? – не понял слуга.
      Женька не ответила и с легкой насмешкой посмотрела на Эжена, который ожидал ее вместе с другими солдатами охраны. Нормандец виновато потер шею и криво улыбнулся.
      Лакей открыл дверку, и девушка села в салон.
      – Трогай! – приказал де Санд, и пара холеных судейских лошадей послушно потащила экипаж в наступающие сумерки.


 






http://www.proza.ru/2011/04/01/653