Пустая бульварная пьеска

Место действия: забегаловка «Игги Даббл'ю Уэйтс»

Время действия: начало сентября

Акт I

Явление I

(дедушка Пьетро, Иван, Таня, Артём Маслов, Джеймс Маслов, Квинтиллион Маслов.
Все сидят, поджав ноги, на циновках, с деревянными кубками в руках. Дедушка Пьетро качается высоко в гамаке, тоже с кубком)


Джеймс:

 - Выходит, если дать устрицам возможность размножаться беспрепятственно, они в течение считанных суток выйдут из воды на сушу и покроют поверхность земли слоем в несколько метров. Вместо воды из крана будут капать устрицы; утром вы будете ждать попутный поток устриц, чтобы балансируя на нём, доехать до работы; на завтрак мама будет класть вам в тарелку устриц, жаренных в горшочках с хреном и мёдом; впав в старческое слабоумие, вы будете играть не чем иным, как раковинами от устриц; и даже приподняв фату вашей невесты перед алтарём, вы обнаружите ненавистную устрицу, зажатую у девушки во рту как символ обилия и достатка. История Земли будет переписана. Окажется, что в великой битве греков с персами победили устрицы, что Абу Али ибн Сину всем его премудростям выучили устрицы, что именно устрицы изобрели бальзамирование, кирасы, клавикорды, электрогитару и породили арабских скакунов, устрицы подарили миру «Аризонскую мечту» (как! вы и вправду не осознавали раньше, что именно зашифрованно в слове «Кустурица»?), устрицы выкопали озеро Ильмень и закопали озеро Лобстер - как штаб-квартиру своих главнейших соперников. Рай на самом деле не что иное, как огромная сизая устрица, в чьё прохладное и влажное лоно принимаются лишь те, кто при жизни питал себя телом устричьим и кровью устричьей, кто носил на груди створку с высохшей в мучениях во искупление грехов человеческих устрицей, кто проповедовал, как рухнет храм старой веры и возникнет новый, облагороженный, пропитанный священной слизью Храм. Га...

Иван:

 - Полно, Джеймс, у меня сворачивается костный мозг от твоих излияний. Нет никакой тонкости в твоей работе. Всего намешано, всё вверх дном. Бывает забавно, соглашусь, но в целом здесь работы непочатый конь. А аллюзии! Твои аллюзии, Джеймс! Нельзя, нельзя, мой друг работать так топорно.

(Во время монолога Ивана дедушка Пьетро берёт заварочный чайник, прижимает к себе, гладит и тихо говорит: «Спокойно, Мистер Пиллоу, спокойно, тихо, не волнуйся»)

 - В конце концов, ты работаешь в «Игги». Ведь ты же не хочешь, Джеймс, чтобы из-за твоего слабосилия мы теряли весь смак от работы с клиентами? Ты не должен забывать, что словоблудие — это искусство. И оно всегда имеет определённую цель — будь это безобидное желание поразвлечься или мстительная жажда испепелить чьи-то мозги. И наша задача — воплотить эту цель в жизнь максимально тонко и артистично. (обращаясь к Тане) Гектор! За дверью клиент. Потрудитесь встретить.

Таня в лёгком платье подбегает к двери и, лучезарно улыбаясь, выдаёт посетителю заученный текст:

- Аве, путник, сверлящие языком приветствуют тебя! Чтобы войти в наш скромный интеллектуальный бордель, тебе придётся выполнить три небольших условия.

Первое: ты не имеешь права посещать «Игги» в строгом костюме. Ты обязан его снять. Ты можешь войти в белье, без белья или, если на то твоё желание, мой ассистент выдаст тебе - на выбор: костюм римского легионера или авиаторские очки.

Второе: ты обязан назвать нам своё ненастоящее имя. Имя должно быть витиеватым и, желательно, составным. Типа Алехандро Глухариный Клюв или что-нибудь не столь пошлое.

И третье: ты обязан позволить нам полную свободу слова в отношении тебя и не иметь никаких претензий к нам по выходе из заведения.
Если ты согласен, заходи. Если нет — проваливай, а в качестве утешительного приза я покажу тебе сиськи.

Путник поспешно уходит, даже не взглянув на сиськи. Таня подходит к зеркалу и озадаченно рассматривает себя.

Джеймс (Ивану):

 - Я не раз говорил тебе, мой пышноусый друг (у Ивана нет усов — прим. авт.), что нельзя бить человека информацией по голове вот так, с порога. Сначала всегда следует усыпить его внимание, привлечь к себе, угостить цыплячьей ногой, и только после...

Иван (раздражённо, Джеймсу):

 - Я не раз отвечал тебе на это, бледнолицый брат мой (Джеймс чернокожий — прим. авт.), что в этом заведении играют честно. Нашему гнезду достаёт престижа, чтобы предупреждать игроков о размерах куша, а не манить их сюда куском хлеба с джемом.

Квинтиллион:

- Кажется, время выпить.

Все встают и подходят к столу, на котором стоит бутылка с тёмной жидкостью. Квинтиллион разливает жидкость по кубкам.

Дедушка Пьетро:

- За фюрера!

Квинтиллион, пиная дедушку Пьетро:

- За то, чтобы славно поразвлечься сегодня. Чтобы сдуть вонючую маскарадную шелуху с очередного паскудного кретина! Чтобы пустить наконец в дело наши размяклые языки, пока они не прилипли к пересохшей гортани! Чтобы впились в задницу недоумку колючки, что накопились у нас под языками! Не дай, Джа, оскудеть нашему уму. Позволь, Джа, вершить самосуд и самовластие в границах нашего царства. Ниспошли, Джа, нам красивых женщин, игристого вина и - лично мне - детёныша опоссума. За идею!

Все:

- За идею!

Все чокаются и подносят кубки к губам. Рты приоткрываются, кубки наклоняются, жидкость струйкой подтекает к распахнутым губам...

Дедушка Пьетро:

- За фюрера!

Все, не успев сообразить, что к чему, по инерции пьют.

Квинтиллион, отставляя пустой кубок и пиная дедушку Пьетро:

- Судя по всему, я сегодня опророчился и вещаю Истину. У нас гости. (обращаясь к Тане) Эй, лысый! Пригласите, только помягче.



Явление II

(те же и Скотинин. Скотинин состоит из девушки приятной наружности и молодого человека, тоже недурного собой. Они заходят, оба одетые в костюмы римских легионеров, держа в руках свою одежду и пряча растерянность под напускным нахальством)


Иван:

- Что ж, Джеймс, снимай колоду.

Джеймс, крайне учтиво и с вежливой улыбкой:

- Господа, мы вовсе не рады приветствовать вас, потому что по одним вашим рожам уже видно, какие вы оба лживые, самовлюблённые, бездарные твари. Но таковы все люди, а поэтому нам нет смысла устраивать смотрины, и мы готовы милостиво предоставить вам ужин в нашем заведении. Располагайтесь и чувствуйте себя как дома.

Иван (в сторону):

- Пока недурно.

Джеймс:

- Сельдерей, запечённый в луке, тмине и телятине, ноздри осётра по-аргентински, выбитый зуб газели по-баварски, вычищенный и отваренный в лимонном соусе кишечник альбатроса, - всё это я придумал сейчас на ходу, а предложить вам я могу кусок курицы и стакан какого-нибудь кислого вина. Пьетро!

Дедушка Пьетро выпрыгивает из гамака и, прижимая к себе Мистера Пиллоу, уносится на кухню.

Посетители:

- Э...

Джеймс:

- Не напрягайтесь, вы так себя утомите. Итак. (пододвигает стул, садится напротив юной пары. Девушка и молодой человек обмениваются быстрым взглядом из разряда «А не свалить ли, пока не поздно») Как вас зовут?

Девушка:

- Сыворотка

Молодой человек:

- Император

Джеймс, подмигивая Императору:

- Моё имя Джеймс. Давайте, детки, потолкуем с вами о высоком. О чём-нибудь красивом и философском. Да вы расслабьтесь. Станьте расслабленными и спокойными, как вы тогда, Сыворотка, когда, сидя на подоконнике и пуская облачка дыма в серое небо, вы мечтали о Лондоне. Помните? Вы мечтали о Лондоне и говорили, что скоро вы поедете в Питер, и как же в Питере прекрасно, и как вы мечтаете о Лондоне, и как скоро вы поедете в Питер, мечтая о Лондоне, поедете в Питер, потому что в Питере прекрасно, как и в Лондоне, и в Питере тоже. Ещё вы пили чёрный, как ночь, кофе, курили сигарету и говорили, что вы хотите, чтобы ваша жизнь была фильмом Джима Джармуша. Вы так хвалили этого режиссёра, говорили, что только вы его понимаете, ибо все свои фильмы он снял для вас...

Император:

 - Отку...

Джеймс, опуская забрало легионерского шлема Императору на лицо:

 - Да ведь ваша жизнь и есть фильм Джима Джармуша, разве нет? Вы так необычны, в вас всё так странно, но странно в лучшем, высшем смысле... В вас всё ещё более странно, чем в раю...

Сыворотка, приняв задумчивый вид и закуривая сигарету:

 - Да, вы правы... И какое прекрасное вы придумали выражение: более странно, чем в раю... А в раю странно?

Джеймс, приняв не менее задумчивый вид и закуривая сигарету:

 - В раю действительно странно... Там, знаете... Даже не знаю, как объяснить. Вы когда-нибудь видели сломанные цветы?

Сыворотка:

 - Нет... Зачем мне смотреть на сломанные цветы?

Джеймс:

 - Действительно, зачем? В раю нет ангелов, Сыворотка. Там есть служители. Их трое, ибо рай триедин. Я знаю их имена: их зовут Мертвец, Пёс-призрак и Таинственный поезд. Они довольно часто встречаются в публицистике. Вы когда-нибудь слышали о них?

Сыворотка:

 - Нет...

Джеймс:

- Они свободомыслящие. Рай — это возможность и, главное, умение мыслить свободно. Они постоянно пересекают все рамки, разрушают стереотипы... Иногда ночью они спускаются на землю, свершают под человеческой личиной что-то воистину эпическое — всегда под разными именами — и всегда оказываются вне закона... Потому что закон и - лёгкость, красота, оригинальность действия — у нас не могут быть совместимы. Так и каждый раз и происходит: как ночь на земле — так сразу вне закона... Ночь на земле — вне закона... Вы когда-нибудь с этим сталкивались?

Сыворотка:

 - Нет, я все преступления совершаю внут...

Джеймс:

 - Это неинтересно. (громко) Пьетро, тащи сюда жралово, старый кретин!

Дедушка Пьетро появляется из кухни без вина и без курицы, зато с Мистером Пиллоу, которого доверчиво протягивает Императору.

Джеймс:

 - Это невыносимо!

Вскакивает и бежит на кухню. Через секунду возвращается со сковородой, накрытой крышкой, из-под которой торчит вилка. В поисках вина осматривает полки, заглядывает в комод, наконец, открывает дверцу шкафа. Из шкафа тут же манерно выбегают семь или восемь клонов Дэвида Боуи в боа и обтягивающих штанах, стремительно проносятся через зал и выбегают за дверь. Джеймс, не обращая на них внимания, роется где-то в недрах шкафа и извлекает на свет божий бутылку.

Джеймс:

 - Я не буду пить эту просроченную дрянь с мухами, так что угощайтесь.

Достаёт из-под стола кубок, оглядывается в поисках второго и, не найдя, отнимает у дедушки Пьетро Мистера Пиллоу. Разливает вино. Дедушка Пьетро с рёвом уносится на кухню. Император поднимает крышку сковороды — там оказывается одинокая куриная нога, которую Джемс берёт и, поблагодарив Императора, начинает грызть.

Император, кипя злостью:

 - Вы объясните мне или нет, что вас связывает с моей девушкой? Откуда вы столько знаете о её внутреннем мире?

Джеймс, потрясённо застывая в куриной костью во рту:

- Как?! Вы до сих пор не поняли? Да вы не просто убогий ограниченный метросексуал, у вас вдобавок катаракта лобной части мозга. Вы немощны, мой друг, даже я занимаюсь сексом с вашей девушкой чаще, чем вы.

Император и Сыворотка, вставая:

- Что-о?!

Джеймс,  обращаясь к Сыворотке, истерически:

- Слушай, мы же договаривались, нет? Ты приводишь сюда этого пустозвона, и мы за тихим романтическим ужином открываем ему всё! Те ночи на крыше с Jack Daniels, ты в леггинсах, земляничный чай, поцелуи в клубах сигаретного дыма, фразы Ремарка выложенные пеплом под твоими ногами, твой смех, тёплый свитер, и то, как ты засыпаешь на моём плече! Ты что, не помнишь, как мы хотели пожениться в Лондоне или в Питере, или в Лондоне, или в Питере тоже хорошо, как и в Лондоне, в Питере...

Император (Сыворотке):

- Ты грязная подстилка! Дрянь, ты делала с ним всё то же, что и со мной! Пошла вон!

Сыворотка:

- Да я его впервые в жизни вижу! Если ты сейчас уйдёшь, я буду реветь на балконе и курить одну за одной под Placebo! Я буду пить мартини бутылками и реветь! Не смей уходить! Я...

Император, с воплем: «Фу!» убегает прочь. Сыворотка бросается за ним, но не успевает догнать, потому что, пробегая мимо зеркала, останавливается, чтобы сфотографировать себя с надутыми губами на телефон. Таня, всё это время невозмутимо подметавшая пол, выметает веником заодно и её.


Явление III

(те же, без Скотинина и Тани, вышедшей зачем-то на улицу.
Джеймс расслабленно курит за столом. Иван, Артём и Квинтиллион, скрестив руки на груди, стоят вдоль барной стойки. Дедушка Пьетро подкрадывается к столу, хватает Мистера Пиллоу и прыгает с ним в гамак)



Иван:

 - Ну и что? Ты горд собой, воин? А что ты сделал, по-твоему? К чему весь этот балаган? Ты поссорил двух людей, которые (взглянув на часы) через восемь минут уже будут целоваться под дождём, смеясь в клубах сигаретного дыма. Никто ничего не понял, разоблачения не было, ты провалил экзамен, кретин. Никто из нас не шёл на экзамен так топорно, как ты. Что скажет о тебе основатель «Игги» - дедушка Пьетро?

Дедушка Пьетро, из гамака:

 - Вжжжжжжжжж! Жжжжжжж! Вжжжжж!

Иван:

 - Видишь, ты напугал дедушку Пьетро! И теперь ты будешь вместо него поливать цветы хлебом и бить палкой по кастрюле, на большее ты не способен.



Акт II

Явление I

(в «Игги» заходят две молодые девушки-студентки. В зале пусто, только в углу курит сигару Иван, в шляпе, опущенной на лицо, и в плаще. Играет музыка из вестерна. Смерив девушек равнодушным взглядом, Иван отворачивается и выпускает длинную струю дыма)


Иван:

 - Имена.

Девушки:

 - Оля и Лена.

Иван:

 - Имена.

Девушки:

 - Зайчона и Ленусик.

Иван:

 - Стало быть, Смоква и Брюква. Итак, леди, что имеете доложить?

Смоква и Брюква:

 - Что доложить?

Иван:

 - О себе доложить, прелестницы, о себе. Кто вы, что вы... Что делаете по жизни, о чём мечтаете, как живёте.

Брюква:

 - Мы студиозусы журфака МГУ. Учимся на журналистов, потому что мы ненормальные, хахаха. Надеемся, что из нас выйдут хорошие журналисты. Журналистика — это очень опасная профессия, и нас скорее всего убьют. Вчера мы были на съёмках, нас снимали на камеру! Мы говорили про политику и про социальное общество. Нас очень волнует социальное общество, потому что мы журналисты. Мы безбашенные и ненормальные, сразу видно, что журналисты!

Смоква:

 - Да, мы психи! Хахаха, разве журналист может быть нормальный? Видите, вот это моя плюшевая собака, её зовут Пусик, и даже он журналист, он ходит со мной на все лекции!

Иван, обнадёженно улыбаясь, светя лучисто глазами, протягивая руки:

 - Как! Неужели правда?! Неужели же это наконец те самые девушки, о которых мы рассказывали истории на пижамных вечеринках? Те девушки, существование которых казалось нам невероятным, но появления которых мы ждали в глубине души! Не отупелые будущие бабы, сыплющие штампами направо и налево, девочки-припевочки, одинаковые как армия клонов из второго Лукасовского эпизода, которые проходят сквозь все свои фотоальбомы, ни разу не сменив улыбки/задумчивого взгляда вдаль на что-то искреннее? Не те, кто заваливает кровати россыпью мягких игрушек и ржёт как стадо брачующихся техасских жеребцов по поводу и без? Вы те, о ком мы мечтали! Вы сумасшедшие и умные, яркие и дерзкие, и вы пришли по адресу! Вы хотите безумия? Будет вам безумие! (Пронзительно) LET'S ROOOOOOCK!!!

В ту же секунду на всю катушку врубаются свет и AC/DC, Иван распахивает плащ, под которым оказывается лишь его обнажённое тело; из-за барной стойки, из гамака, со шкафов — отовсюду стремительно выбегают работники «Игги», в рваных джинсах, рубашках и пьяные, начинают танцевать, орать и разбивать гитары о стены, гей-тусовка двойников Боуи корчится на полу, имитируя сильное наркотическое опьянение, Джеймс запрыгивает на барную стойку, срывая с себя одежду, хватает бутылку рома и поливает из неё всех вокруг, бешеным голосом подпевая музыке, Квинтиллион, бегая по залу зигзагообразно, стучит ногами, руками и головой в барабан, надетый на спину дедушке Пьетро, бегающему перед ним. Два дюжих казака носят по залу лося. Лось мотает головой как истый рокер.
В середину зала выносится кухонная раковина, в которую садится длинная голая женщина и поёт в бутылку чистящего средства как в микрофон. Рядом с ней сам по себе танцует портрет Джими Хендрикса. Артём Маслов блюёт в тазик, в перерывах аккуратно вытирая салфеточкой рот невозмутимо сидящему рядом индейскому вождю.
Выпотрошив не менее дюжины бутылок рома, Джеймс, вращая глазами, начинает зажигать спички и бросать в толпу. Постепенно всё вокруг загорается, пылают одежда и волосы, но объятые пламенем фигурки продолжают бесноваться и танцевать и во всё горло петь AC/DC...


Явление II

Оля и Лена идут по дороге. Их фигурки, всё уменьшаясь к концу шоссе, кажутся силуэтами людей, которым гадоватенько от себя. Вот не то, чтобы гадко, а именно гадоватенько. Как будто кто пришёл и гаечным ключом глазные яблоки им внутрь зрачками и завинтил, предварительно собрав мишуру, накинутую между душой и зеркалом души. Теперь они ищут и ищут, и все силы тратят на то, чтобы найти что-то привычное и своё, во что можно влезть как в печь и закрыться изнутри заслонкой.



Явление III

(«Игги», в своём обычном составе. Никаких следов бушевавшего безумия. Все одеты в обычную одежду и коротают за яичным ликёром вечер)


Таня:

 - Я ненавижу пустозвонок с собственных университетских лет. Бывает, знаешь ли, к тебе пристаёт оса, и ты её зверски убиваешь, испытывая неземное от этого наслаждение. Оса-то не виновата, и чёрт с ней, но что может быть слаще момента, когда ты лишаешь эту надоедливую сволочь возможности лезть на рожон? Зачастую мелкая сошка бесит во сто раз сильнее целой армии стоящих противников. И тогда ты затеваешь игру в ящик.
  Суть моего существования — калейдоскоп моих ощущений. Даже не пытайся спорить, Джеймс, я вижу, как у тебя уже вытянулась рожа. Ощущение даже самого мелкого запретного поступка, совершённого назло, сплеча, в порыве — одно из сильнейших. Оно вполне сравнимо с удовлетворением при значительном повышении на работе, например. Нет, правда. Когда ты бьёшь палкой слащаво улыбающуюся шавку, что лает и лает, и лает, и лает, и лает, и лает, пока ты занимаешься сексом, да ей-богу, месть шавке в таком случае приятнее самого секса.



Акт III

Явление I

(на пороге «Игги» появляется толстый господин сорока-сорока пяти лет, а рядом с ним мальчик десяти лет. Оба одеты, конечно, в гладиаторские костюмы.)

Дедушка Пьетро, подбегая к посетителям с распростёртыми объятиями:

 - Мамуля!

(бросается на шею мальчику. Таня отрывает его от мальчика и уводит в подсобку)

Артём:

 - Простите его, он такой одинокий! (подходя к гостям с ослепительной улыбкой) Итак. С кем имею честь?

Мужчина:

 - Меня зовут Гуан, а это мой сын Сигизмунд.

Артём:

 - Ну слава богу, хоть кто-то придумал себе добротные идиотские имена!

Мужчина:

 - Я ничего не придумывал.

Артём:

 - Ну что ж, идёмте! Идёмте! За мной, читатель! Кто сказал тебе, что нет на свете настоящей, верной, вечной любви? Да отрежут лгуну его гнусный язык!

(Проводит гостей к столику. Все садятся, завязывается неспешная беседа. Ветер раздувает занавески на окнах, солнечные блики играют на столовых приборах. «Игги» постепенно начинает наполняться посетителями. Но Гуан и Сигизмунд не знают, что под видом посетителей за столики непринуждённо рассаживаются работники «Игги». Вот Иван спокойно читает газету, потягивая пунш. Вот длинная женщина и Джеймс играют в домино. А вот Квинтиллион, сидя за столиком, поглядывает на часы, - ждёт девушку.)

Артём:

 - Как идут дела?

Гуан:

 - Я имею собственный бизнес. Мои акции неплохо продаются. Что касается Сигизмунда, то он талантливейший ребёнок в своей школе.

(Сигизмунд громко отрыгивает. Потом некоторое время прислушивается и принюхивается, и удовлетворённо говорит: «Папа, ты жирдяй».)

Гуан:

 - Моя жизнь неплохо удалась, я считаю. Всё есть, что нужно человеку. Потихоньку живу, всё как у людей... Ээ... Что-то я переел. Я отлучусь на секунду)

(Выходит в туалет. Квинтиллион, видимо, не дождавшись своей девушки, встаёт и тоже  направляется к туалету. Десятью минутами позже, в тихом туалете, после трудов, Квинтиллион и Гуан рядышком моют руки.  Гуан покряхтывает и самодовольно рассматривает себя в зеркале. Неожиданно Квинтиллион синеет и падает. Он бьётся в припадке, заламывая руки и умоляя помочь. «Помогите! Помогите! Прошу Вас! Расстегните мне галстук, я задыхаюсь!» Гуан делает лицо кирпичом, вытирает руки и солидно выходит из туалета, прошествует на своё место и продолжает прерванный разговор)

 - Я прекрасно делаю своё дело. Я неплохо образован, начитан и знаю, как преуспеть. Если бы я...
(Из туалета выходит оправившийся, свежий и даже надушенный Квинтиллион, садится за столик и, сложив руки под подбородком, нежно смотрит на Гуана)

 - Я... я имею прекрасный дом за городом. Я поклал там паркет на полу, висячие потолки, всё как у людей. Гараж забацал там... Перед домом разбил луг, как в Английской Америке или как там. Ну это, в общем, я своё дело знаю. Вся эта молодёжь... Да они все ко мне приходят, научи, говорят. А зачем мне их учить? Мне за это денег не платят.

(Гуан нервничает и периодически бросает быстрые взгляды на Квинтиллиона. Квинтиллион ласково улыбается и в ответ на взгляды Гуана ласково кивает головой.)

 - Я и заграницу выезжаю. С женой, с сыном. Летом были на Гоа. Я там ел, спал, ходил в музей. Отдохнули как следует. Поесть я люблю. Я съедаю по порции свинины каждый день, салатов там жена мне наготовит, я на работу приду и ем. Ещё люблю макароны с мясцом забацать. Молоко там. Сладкое люблю страсть. Хурму люблю, холодец, хрящики свиные обсасываю, хачапури...

(Квинтиллион встаёт и подходит к Гуану.)

Квинтиллион:

 - Белла, я...

Гуан, открывает рот, чтобы крикнуть «Что тебе надо?», но вместо этого произносит:

 - Мне нету жизни без тебя. Теперь ты — моя жизнь. (пугается и пытается зажать рот руками, но руки не слушаются его). Неужели ты до сих пор этого не понял?

Квинтиллион:

 - Белла, тебе нет места в моём мире. Ты мне не подходишь. Забудь всё, что было. Я не люблю тебя. Ты не мой сорт героина, я выбираю кокс. Постарайся не делать глупостей. В свою очередь обещаю, что ты никогда меня не увидишь.

Гуан, пытаясь подняться и выбежать на свежий воздух

 - Нет, Эдвард, нет! (бешено вращая глазами и пытаясь закусить зубами язык) Эдвард... Я не выживу без тебя. Я дышу тобой. Вместе с тобой исчезнет и мой кислород... Я люблю тебя так, как никто никого не любил.

Сигизмунд, невозмутимо

 - Папочка, ты так пережрал, что теряешь рассудок. Этот дядя любит тебя, будь с ним, я сам всё объясню маме.

(Квинтиллион бросает полный нежности, но неумолимый в своей решительности взгляд на Гуана, поворачивается и уходит прочь. Гуан, ощущая ранее неведомую, но жгучую боль в сердце, рану, пустоту, страх одиночества и ужас, падает на колени, плачет и катится по полу, шепча «Эдвард! Эдвард!». Благодаря геометрически правильной окружности тела, разгоняется, перекатываясь, до большой скорости и выкатывается за дверь. Больше о нём никто ничего так и не узнал. Квинтиллион вернулся молчаливый, но спокойный. Сигизмунд изъявил желание остаться в подмастерьях у дяди Артёма.)

Наступает вечер. В «Игги» задёргиваются шторы. Дедушка Пьетро блаженно вытягивается в гамаке, остальные, зевая, разбредаются по койкам во внутренних помещениях. На двери красуется иллюстрированная табличка «***». Часы бьют одиннадцать.