Записки маленького человека. Мой отец

                В счастливых семьях есть свои традиции, свои  “домашние” словечки, своя атмосфера – в нашей ничего подобного. У нас было “случайное семейство”, говоря словами Достоевского.

    В моем детстве отца не было. Я не помню, чтобы он когда-нибудь водил меня в цирк, парк, читал мне книжку, учил играть в шахматы или, к примеру, в домино,  вообще чем-то занимался со мной. Я не помню, чтобы отец когда-нибудь обнял меня или поцеловал. Не много детских воспоминаний связано с ним. Носят они характер мучительный…

    Ребенок, семья, дом не входили в круг интересов моего отца, его жизненные интересы лежали за пределами дома. Был он заве-дующим столовой и домой приходил часто так поздно, что я уже спала. Возможно, он был прекрасным работником…

  Жили мы исключительно бедно. Когда я родилась, не было даже одеяльца, чтобы забрать меня из роддома, взяли у соседей – часто вспоминала моя мама. У нас не было ни ковров, ни хрусталя – непременных атрибутов зажиточных домов моего детства. А между тем отец был торговым работником, что в те времена что-нибудь да значило. Несомненно, деньги у него водились: он хорошо одевался, обувь шил  на заказ. Но мама носила старое, перелицованное пальто, брат до выпускного класса ходил в ватной фуфайке, что являлось выражением крайней бедности, а может даже нищеты. Владимир Михайлович, видимо, не любил нас: ни меня, ни маму, ни, конечно же, Юру, пасынка.

  Помню, он как-то говорил маме, что чувства у него “атрофировались”. Я тогда не понимала значение этого слова, но сейчас думаю, что чувств у него никогда и не было. Ведь есть люди, которые кроме себя, любимого, никого не видят.

  Несколько раз, помню, он уходил из семьи и живал тогда у своей сестры, Анны Михайловны. Последнее его возвращение домой, а потом окончательный уход из семьи я помню, хотя и смутно. Я училась тогда в третьем или четвертом классе, Юру забрали в армию, и родители попытались  склеить  разбитую чашку своего брака. Были куплены новая кровать, платяной шкаф с зеркалом, ковер с оленями, бархатная скатерть и даже телевизор “Рекорд”(тогда это была редкость). Мы ездили отдыхать на Черное море в Анапу, где я впервые прочитала роман “Овод”. Странно, что роман этот я уже понимала, плакала, читая его, а вот отношения родителей оставались для меня загадкой, я ничего не видела и не предчувствовала…

  Уходя от нас, отец забрал телевизор, оленей и бархатную скатерть.

    Потом из армии вернулся Юра, старый наш дом снесли, а  мы получили новую квартиру, и отец   исчез из моей жизни. Он не пытался увидеть меня, никогда не поздравлял с днем рождения, не дарил подарков. Единственная материальная помощь с его стороны – это алименты, которые в виде переводов мы получали раз в месяц. До его смерти (он умер, когда мне было 20 лет) мы виделись считанное количество раз. Но одну встречу я помню хорошо.

  Это произошло в доме моей самой близкой подруги Ляльки, в доме, где я дневала и ночевала. Однажды (я училась в 8-ом классе и было мне лет 14 ) мы сидели в комнате моей подружки и играли в шахматы, как вдруг в  столовой раздались громкие  голоса – к  её родителям пришли гости. Один голос мне удивительно странно знаком, правда, я никогда не слышала его столь оживленным, “гостевым”.

  “Кто это?” – спросила я Ляльку. Выглянув в соседнюю комнату, Лялька сказала, что пришла к ним  мамина подруга детства с мужем.

    Мы продолжали играть в шахматы, но знакомый голос за дверью все время тревожил меня. А когда мы вышли в столовую, я увидела… своего отца. Это был он, Владимир  Михайлович. Все растерялись, все чувствовали себя  почему-то неловко. Но хуже всех, по-моему, чувствовала себя я: маленькой, бедной, плохо одетой, ненужной своему отцу, несчастной.

Меня душили слёзы, но заплакать там, при всех – это невозможно, недопустимо. Как я выскочила на улицу – не знаю. Шла домой, а по лицу текли слёзы обиды.

  И вот сейчас я думаю, почему же отец мой так мало любил меня, так не интересовался мною, не думал обо мне? Что же за человек он был?

  Несомненно,  у него отсутствовала “шишка” отцовской любви. Может быть, он был хорошим братом, отличным работником, настоящим другом? Этого я не знаю, как не знаю и того, чем он любил заниматься на досуге, о чем мечтал, какие цели  ставил перед собой, какие книги читал и читал ли вообще. Можно сказать, что я не знаю своего отца. Поэтому мне трудно определить, какие гены по отцовской линии передались мне, какие черты характера определились через отцовскую наследственность.