синопсис

Андрей Воронкевич


       АРИСТАРХ И ПЕЛАГЕЯ

                СИНОПСИС

Чума на оба ваших дома!..

Шекспир, известное дело, был неглубок. В своё время Лев Толстой доказал это, как дважды два. Если не ошибаюсь, великий писатель разъял на кусочки «Короля Лира» и «Гамлета». Можно бы и добавить – «Ромео и Джульетта», например. Конфликт этой пьесы, правда, не настолько надуман, как сюжеты трагедий, критикуемых Толстым (бытовали, бытовали в средневековье и даже в эпоху Возрождения кровавые семейные распри), но всё-таки достаточно случаен, хоть и взят вроде бы из каких-то документальных хроник. Ну, в жизни чего не бывает!.. Однако трагедия написанная призвана отразить трагедию жизненную отнюдь не в случайных деталях, так часто застящих главное. В драматургическом сюжете меня всегда привлекало именно проявление неотвратимой необходимости – я так бы это назвал. Семейства же Монтекки и Капулетти враждовали неизвестно почему. Они сами давно забыли причину. То есть – в принципе – могли бы и помириться и не доводить детей до смерти. Семьи принадлежали к одному сословью, имели одинаковое общественное положение. Никаких объективных причин для вражды у них не существовало… И гибель героев тоже, в общем, случайна, не вытекает с необходимостью из их положения. В реальности могли бы, скажем, и сбежать вместе… А тут Ромео, видите ли, не знал, что Джульетта не умерла, а просто усыплена. Ну, не смог брат Джованни передать ему разъясняющее письмо от брата Лоренцо! Чума в Мантуе приключилась – как по заказу, честное слово… Ромео, между тем, благополучно и, так сказать, безболезненно скрывается там от мести. А потом легко возвращается в Верону из зачумленного города… Все, на самом деле, ради эффектной концовки: и Ромео кончает с собой, и пробудившаяся Джульетта… Так что Толстой в общем-то прав. Что называется, «по-своему». Другое дело, что у Шекспира были просто иные приоритеты. И, руководствуясь ими, пьесы-то он сочинял гениальные, чего там говорить…
Соревноваться с Шекспиром, конечно, глупо. Стоит только заметить, что в моей истории милая мне неотвратимая необходимость проявляется в полной мере. И это, по-моему, даёт возможность героям проявить, по крайней мере, не меньше силы духа, чем мальчику и девочке, придавленным диким предрассудком…
Между Аристархом и Пелагеей с самого начала лежали не  позабытые взаимные обиды предков. Их разделяла объективная пропасть, возникшая давно и – принципиально непреодолимая, хотя бы и по чьей-то доброй воле. Даже свои архаичные имена герои получили при рождении по прямо противоположным мотивам…

…В роскошной спальне, с некоторым переизбытком зеркал, на безразмерной постели обнажённый молодой человек умело обнимал даму – лет сорока пяти, но выглядевшую моложе, тоже обнажённую и бесстыдную. Дама постанывала, закрыв глаза. Молодой человек внимательно следил за её реакциями, умело разнообразя процесс. Оба они отражались в зеркале напротив постели, и в зеркале над туалетным столиком, и в зеркале у двери…
Дама застонала громче, наконец вскрикнула и затихла. Её партнер сделал ещё несколько движений, вздрогнул плечами и остановился. Полежав немного, он встал, стараясь не побеспокоить недвижимую даму, слегка оделся и прошелся по комнате, оглядываясь. Между палисандровым туалетным столиком и секретером чёрного дерева на стене висели семейные портреты: мужчина в форме генерал-майора с «чекистскими» петлицами, искомая дама в вечернем платье и девушка в светло-зелёном «сафари»… Молодой человек смотрел на девушку до тех пор, пока сам не почувствовал взгляд. Он обернулся.
- Нравится? – слабым, размягшим голосом спросила дама. – Это дочка. Полинка… Тебе пора.
Её партнер деловито принялся одеваться. Дама, накинув пеньюар, встала за сумочкой, вынула портмоне и отсчитала доллары…

…По тихой благополучной улице в центре Москвы шли двое. Та самая девушка с портрета и молодой, крепкий, убедительный. Убедительный нёс скрипку в футляре. Они хорошо смотрелись вместе…
- Игорь! – испуганно прошептала девушка. – Гляди!..
В подворотне единственного на этой улице ещё не облагороженного, но уже выселенного дома четверо характерно стриженных ребят прижали к стене симпатичного длинного парня – того, который только что был с дамой... Кажется, был вынут и нож.
Игорь буркнул что-то в карманную рацию, мгновенно вытянутую им из внутреннего кармана, передал скрипку спутнице и бодро двинулся к подворотне… Длинный парень тоже оказался не промах. Через несколько секунд ребята в чёрном получили первую порцию. У них ещё оставались силы для следующей попытки, но в это время в тихую улицу с двух сторон резко свернули машины… Реально оценив ситуацию, ребята в чёрном дёрнули через подворотню в глубь дворов. Из машин вышло несколько человек, скорым шагом приблизились к Игорю.
- Сейчас их возьмут в следующем переулке, - доложил старший. – Ну как вы, Игорь Владимирович?
- Вы что, менты, что ли? – растерянно спросил длинный парень, глядя при этом на подходившую девушку.
- Они гораздо серьёзней, - гордо улыбнулась та. – Пойдёмте все к нам чай пить. Тут рядом… Как вас зовут?
Парень затравленно огляделся и вдруг, схватив девушку вместе с её скрипкой в охапку, начал медленно отступать к двери заброшенного подъезда.
- Не подходи – задушу! – прошипел он. Игорь жестом остановил своих.
- Оставь её и уходи! – приказал он парню.
- Как же! – усмехнулся тот. – Я сначала в дом попаду…
Он добрался до входа, проскользнул внутрь и накинул на дверь огромный ржавый крюк.
- Полчаса не ломиться! – прокричал он Игорю и его команде. – Тогда цела будет!…
Схватив почти бесчувственную девушку на руки, он бесшумно, но проворно побежал по коридорам брошенного дома… В чулане без окон он отодвинул ногой от стены старый сундук, посадил заложницу, машинально прижимавшую скрипку к груди, на пол и, уверенно надавив на нужный кирпич, открыл потайной лаз. Сначала просунул туда девушку, а потом влез и сам и задвинул за собой сундук и ложную стену…

…Игорь мрачно сидел на оставленном бывшими жильцами огромном старом телевизоре в комнате с рваными обоями. Его люди уже обыскали весь дом.
В комнату вошёл старший лейтенант с овчаркой на поводке. За ним – парень в штатском, нёсший в руках женскую кофточку.
- Она вчера её надевала. Еще не стиранная, - запыхавшись, сообщил парень.
Собаке дали понюхать кофточку и пустили искать. Почти сразу она напала на след, натянула поводок, повела… У сундука овчарка села и подняла вверх умную морду.
Игорь добрался до стены, простукал её и, конечно, быстро обнаружил лаз. Он не стал искать «кнопку», а просто выломал и расшвырял по сторонам кирпичи. Игорь хотел было сразу нырять вниз, но его остановили.
- Сейчас уже поздно, Игорь Владимирович, - сочувственно сказал парень в штатском. – Это ж, понимаете, только вход. Они теперь далеко. И в таком составе лезть, и без снаряжения… Только лишний риск для заложницы, да и нас запросто угробят. Надо подготовиться…
Собой Игорь был готов сейчас рисковать сколько угодно, но Полиной… Резон в словах младшего коллеги безусловно был. Поколебавшись, Игорь дал команду заделать лаз и оставить у него засаду …

…После бесчисленных спусков и переходов в почти полной темноте (похититель лишь время от времени ненадолго включал фонарик) они наконец остановились. Вспыхнул тускловатый, но достаточный свет. Девушка бессильно огляделась. Они стояли в помещении с железными стенами, полом и потолком. Ржавчина пробивалась из-под облупившейся зелёной краски. Еще там были белые столики и стулья, как в летнем кафе…
- Почти пришли, - сказал парень. – Звать меня – Аристарх. А тебя – я знаю – Полина.
- Пелагея, - безразлично возразила девушка. – По моде так в метрики записали, да быстро поняли, что «Полина»-то естественней…
- А меня по святцам, - пробормотал Аристарх. – Почему естественней? Как окрестили, так и называть надо…
Девушка махнула рукой, опустилась на стул и закрыла глаза…

…В почти таком же, только больших размеров, помещении (точнее, конечно, бункере) свет был поярче. На железных стенах с облупившейся краской рядом висели портреты князя Кропоткина, Льва Толстого и… Ленина. Со всех сторон виднелись не то двери, не то люки с колесами запоров, вроде как на подводных лодках. Посередине стояла огромная электроплита. На ней дымилось несколько ведёрных котлов. К плите примыкал большой свежеоструганный стол. На краю стола напротив плиты лежала толстая старая книга с распятьем на обложке. Вокруг на деревянных скамьях и просто на полу  сидели странные люди. Мужики в косоворотках и с запущенными бородами. Ребята помоложе – кто тоже с бородкой и в патриархально-крестьянской одежде, но кто и с гладко выбритымии  щеками, в модных джинсах и блайзерах. Женщины в сарафанах держали на коленях грудных детей. Несколько барышень в коротких юбках и кружевных чёрных блузках старательно смывали с лица косметику у крана в углу. По полу ползали девчонки и мальчишки в одинаковых сатиновых рубашках до колен и с голыми ногами…
- Что добыли? – сурово обратился мужик лет сорока, с бородой – чёрной, густой, но довольно аккуратно подстриженной, к ребятам в джинсах и барышням в мини-юбках.
Старший из ребят застенчиво протянул пачку денег. Там были и доллары, и рубли. Он глянул через плечо на остальных, и двое тотчас метнулись к ближнему люку, выволокли из него большой погромыхивающий мешок, достали на показ одну банку. Сгущенка!.. Послышались женские и детские радостные  вздохи.
Старшая барышня, уже умытая, подошла и тоже протянула пачечку зеленых и красноватых бумажек.
Мужик сложил все вместе, пересчитал и немного как бы смягчился.
- Живо скидавайте тряпки эти бесовские! – почти не сердито приказал он. – Да, а Аристарх-то где?
- Не пришел, дядя Лаврентий, к трубам, как договаривались! – почтительно доложил парень. – Уж мы ждали-ждали!.. Сначала ж ему доложить всё надобно, как старшому… А потом я забоялся, что вы сердиться будете. Взял смелость на душу, повёл всех домой… Аристарх-то дорогу лучше нашего знает. Небось, по делам каким задержался…
- Небось! – недовольно хмыкнул мужик. – Ладно, кыш отседова!
Ребята и барышни скрылись в стенных люках…

…- Ты не думай, мы тут хорошо живем! – убеждал Аристарх плачущую Пелагею. Она всхлипнула в последний раз, потвердела лицом и стала чуть похожа на фотографию отца. Холодно посмотрев на Аристарха, Пелагея встала и вынула скрипку из футляра. Это было её самое надежное средство от любых  переживаний.
Аристарх заслушался…

…Наверху, в самом, пожалуй, серьёзном здании Москвы, начиналось оперативное совещание. За столом среди прочих сидел Игорь. А проводил совещание отец Пелагеи. Докладывал седой худощавый красавец, примерно полковничьего возраста, в элегантной «тройке». Впрочем, и все присутствующие были в штатском, хотя чем-то неуловимо походили друг на друга. В распоряжении докладчика уже были фотографии, архивные документы, карты. И главное – кинохроника, материалы специальных съемок. (Это, конечно, не более чем современная стилизация, но все лучше занудного, пусть и необходимого по сюжету, говорения – А.Б.). 
- Как известно, «нижняя», подземная  Москва начала строиться почти одновременно с Москвой «верхней»… - с лёгким намеком на лекторский тон приступил докладчик, но тут же сменил интонацию. – Прошу внимание на экран. Давай, Алеша!..
Застрекотал кинопроектор. Пошла плёнка. Докладчик комментировал по ходу дела:
- Вот, извольте видеть, подземная тюрьма. Откопали. Шестнадцатый век. Вот ход от Кремля к Москве реке, того же времени, сейчас завален… Ну, канализация, реки в трубе – это понятно… Теперь, значит, советское время. Спецобъекты… Это тоннель к Старой площади… Метро-2, обратите внимание, начали строить одновременно с пассажирским, открытым… Цифры такие примерно: к моменту распада обычное метро по протяжённости и площади составляло никак  не более тридцати процентов всей «подземной» Москвы. Если считать канализационную сеть, то это вообще процентов пять, не больше… Вот, наконец, главное. Бомбоубежища на случай ядерной войны. Конец сороковых – начало пятидесятых… Зеки-строители… Тут такое дело: среди них были сектанты. Вот они, отворачиваются от камеры!.. Называли себя толстовцами. На самом деле какая-то помесь анархизма с крайне левым коммунизмом, да ещё и Евангелие чтили. Крутой замес, как вы сами  понимаете!.. Проект в пятьдесят четвертом закрыли, зеков – кого досиживать, кого по домам, с подпиской о неразглашении, естественно. «Толстовцев» этих скоро реабилитировали, в числе первых. Они сюда и вернулись. Сговорились, конечно, заранее. Им эти бункеры подземные очень уж подошли. Они, стало быть, современность отвергали полностью и участвовать в ней не желали… А там все условия. Вот видите, автономная электростанция, там не одна такая была, водопровод есть, даже гаражи с автомобилями… Вот ферма мясо-молочная. Коров, не знаю, успели ли завезти… Инкубатор… Пока пустой, конечно… Диггерские источники утверждают, что там и сейчас многое сохранилось. Даже вроде бы пастбище есть, представляете, подземное!.. Озеро какое-то светящееся… Ну, это, очевидно, уже из области легенд…  Спасибо, Алеша! – докладчик отвернулся от экрана, положил указку на стол и продолжил. – Я практически уверен, что парень из этой именно общины. Смотрите, какой чёткий отход! И лаз явно не вчера сделан и не одиночкой. А никаких других постоянных организованных групп под землей, ручаюсь, нет. Вот эти самые диггеры шастают, ну, бомжи временами…
- Спасибо, Евгений Валерьевич, присаживайтесь, к вам потом ещё вопросы будут… Значит, имелась у вас информация об этих… подпольщиках? – отец Пелагеи со сдержанной яростью повернул голову к сидевшему рядом с ним пожилому лысому человеку с грустными глазами. – А если имелась, какого чёрта  волынили? На хрена вы здесь торчите, шпионов заморских из пальца высасываете, а что под носом творится – вам насрать?! Жареный петух клюнул – сразу и архивы подняли, и осведомители нашлись, а что же раньше-то?!
- Да они тихо, как мышки, сидели, ей-Богу, - начал оправдываться тот. – Были данные, что их девки проститутками работают. Ребята, кто посмазливей, тоже по бордельным делам. А остальные цветной металл собирают, бутылки, ну, подворовывают иногда, но по мелочи. В общем, не опасны. Они наверху никого убить, скажем, не могут. Не положено. Только если кто к ним внутрь сунется… А кто к ним может сунуться? Только отребье какое-нибудь бомжевское, или эти, кладоискатели… Так и нечего лазить по подземельям!..  Ну вы же представляете, Сергей Павлович, что значит там настоящую облаву организовывать! Тут прямо войсковая операция нужна. Да и то… Ведь и карты у нас неполные, по состоянию на пятьдесят второй год…
- Сергей Павлович,  разрешите, - встал Игорь.
- Поручите мне, - тихо попросил он, глядя генералу в глаза. – Иначе как мне жить после этого? Упустил…
- Ты, Игорь, истерики брось! – затвердел лицом генерал. – Ты же не виноват, что на такую чертовщину напоролся… А Полюську выручать надо, конечно, и гнездо это уничтожить! Так что давай, действуй! Евгений Валерьевич, представьте ему все подробности, пожалуйста! Через два часа план мероприятий мне на стол…

…По Клязьминскому водохранилищу тихо скользила белоснежная яхта об одной мачте и двух парусах. (Без малейшего намёка на мотор!) За рулевым веслом блаженствовал, щурясь на солнце, полноватый человек с тщательно подбритыми от носа усиками. Левой рукой он слегка подруливал, а правой придерживал шкотик, ведущий к рее. Яхта шла галсами, и нужно было не прозевать – перекинуть грот на другой борт. На яхте вообще-то было кому заняться этим. Слева от человека с усиками сидел парень – кобура подмышкой. Еще один такой же находился на носу, оглядывал окрестности. Но матросское дело искренно нравилось самому человеку с усиками. Он редко кому доверял управление своей «девочкой»…
Прямо перед ним на раскладном стуле расположился не очень бритый, слегка опухший, в общем, довольно опустившийся тип. Он вожделенно посматривал на сервированный столик с разнообразными напитками и закусками. Понимал, однако, что обломится ему что-нибудь, если только заинтересует своим рассказом. А то ведь и утопить могут!..
- Ну, не томи, - лениво протянул человек с усиками. – Раз тебя Чебурек рекомендовал, значит, есть что сказать. И не дрожи ты так, Илюша! Шкипер не страшный, Шкипер добрый. Это всё на меня наговаривают. Убьем не больно!.. Шучу, шучу. Валяй…
- Значит, так, - собрался с духом Илюша. – Отец мой при Сталине работал в органах. Был порученцем у Жданова. Потом, когда тот помер, у Молотова. Потом…
- Короче можешь? – чуть построже спросил Шкипер. – Что ты мне здесь мемуар разводишь? Дело говори!
- Ага, - сглотнул Илюша. – Короче, летом пятьдесят второго вызывает его Сам…
- Сталин? – против воли заинтересовался Шкипер.
- Берия! – значительно поднял палец Илюша…

…В кабинете, обшитом дубовыми панелями, перед столом выстроились шесть офицеров МГБ. Крайний справа – отец Илюши. У стола стоял ещё один человек, в штатском. Чем-то он был похож на прораба: замусоленная кепка, резиновые сапоги, но под рабочей курткой – рубашка с галстуком.
А за столом, у стены, под огромным портретом Сталина, прохаживался, цепко поглядывая на стоящих, Сам.
- Поедете в Гохран, - проговорил он наконец с непередаваемым письменно сильнейшим грузинским акцентом. – Там возьмёте три ящика. Отвезёте, куда вот он (кивок на штатского) скажет. Он – старший. Грузовик с автоматчиками во дворе. И чтоб ни-ни! Держи!..
Штатский подбежал к столу и взял бумажку-сопроводиловку. Отец Илюши мельком успел заметить резолюцию синим карандашом: «Согласен. И.Сталин»… 

…Грузовик ехал мимо метро «Кропоткинская». Штатский в кабине руководил шофёром. В кузове, кроме офицеров, сидели еще шесть автоматчиков. На каждом из трёх ящиков, стоящих посередине, рядом с пломбой, отец Илюши заметил полоску бумаги: «Архив К.Новгородцевой». Он непроизвольно пожал слегка плечами… Машина заехала в глухой двор и остановилась возле канализационного по виду люка.
Все вылезли.
- Люк откройте! – не обращаясь ни к кому персонально, кинул штатский и достал из кармана куртки фонарик. Два автоматчика, торопясь, отодрали крышку.
- Спускайте ящики! – скомандовал «прораб», пролезая внутрь первым. По двое они стали с трудом подтаскивать к люку тяжёлые ящики. Автоматчики встали в круг.
- Вы тоже спускайтесь! – приказал старший автоматчикам. – И люк за собой закройте. И там, внизу, нас ждите. Шофёр пусть в машине сидит…

…Они шли за штатским и его фонариком тёмными склизкими тоннелями, еле-еле волоча груз, чавкая сапогами в неглубокой, но вязкой грязи. Её, в общем, незначительное количество говорило о том, что это была отнюдь не канализационная система. Отец Илюши успевал считать шаги и, вертя головой, запоминать повороты. Напарник, расслышав его шепот («сорок пять, сорок шесть, направо»…), посмотрел было с подозрением, а потом, что-то сообразив, понимающе хмыкнул …

…Группа вышла к огромной пещере, залитой неизвестно откуда идущим светом. Внизу, под обрывом, начиналось что-то вроде озера. Однако другого берега было не разглядеть из-за света, яркого, слепящего, заполняющего почти всё пространство вокруг.
- Спускайте в воду, - сказал штатский, теперь почему-то тише, чем наверху. – Да просто кидайте. Ничего, они крепкие…
Уже у самого берега было глубоко, метра три, не меньше. Но вода была такой чистой и прозрачной, что скинутые ящики были прекрасно видны с обрыва.
Группа потянулась обратно. Отец Илюши приотстал. Его напарник тоже.
- Рвём, Николай! – отчаянно зашептал напарник. – В живых не оставят, это как пить дать!.. Ты ж не зря повороты запоминал… Отсидимся где-нибудь, а потом вылезем, в Сибирь уедем к чёртовой матери. Тут все равно погибать…
Они ещё отстали и рванули по чавкающей грязи в сторону, противоположную выходу. По ним почти сразу начали стрелять. Напарник упал лицом в грязь. Отец Илюши задержался было, но понял, что здесь всё кончено, и рванул с новой силой…
 
…- Кто уж отца хранил, не знаю. Только удалось ему и отсидеться, и найти потом выход на поверхность, - продолжал рассказ Илюша. – Он до ночи подождал и вылез – около Новодевичьего… Ну, и умотал сразу к закадычному корешу фронтовому в Петушки. Там переоделся, документы оставил, а сам на Север, в рыболовецкую артель. Что без паспорта – его как-то от милиции отмазали, там люди позарез были нужны. На зиму напарником к охотнику пристроился, в тайгу… На что рассчитывал – он и сам потом сказать не мог. Но опять повезло. Сначала Сталин помер, потом Берию взяли. Отец и явился с повинной. Мол, скрывался от ареста, который враг народа, британский шпион, ныне разоблачённый, ему готовил за его принципиальность… Из органов отца всё же уволили, но больше ничего… Отец потом пытался узнать, что с остальными «носильщиками» случилось; он знаком был ещё с двумя. Так вот - пропали, как сквозь землю! И семьи исчезли. И напарника семья тоже. И никаких следов…
- Что ж там в этих ящиках такое было? – не выдержал более Шкипер, передал весло и шкотик парню-охраннику, пересел к столику, налил Илюше, себе… Илюша жадно выпил, посмотрел с благодарностью, но теперь уже немножко и заважничал.
- Отец план по памяти начертил, - продолжил он сагу, показывая, что сейчас ответит, но надо, мол, все по порядку. – Однако же один идти боялся, а довериться некому было… Тут я родился, потом они с матерью на целину завербовались, меня бабке оставили. Там он ревмокардитом и заболел. Когда вернулись, совсем уже инвалид был. Он мне план передал, как только я понимать что-то стал, лет в пятнадцать. Да скоро и помер... А я, честно говоря, особо ни во что это не верил, но план хранил зачем-то. А тут как начали книжки всякие появляться!.. И я узнаю из них, что Клавдия Новгородцева – это вдова Свердлова. И у неё в квартире долго хранился специальный алмазный фонд на случай, если большевикам сбежать пришлось бы. Потом Сталин этот фонд к рукам прибрал… Вот и делайте выводы!..
- А чего один не идёшь? – задумчиво спросил Шкипер. Рассказ ему явно понравился.
- Ну как одному, сами посудите! – Илюша учуял настроение, схватил бутылку, плеснул ещё и Шкиперу, и себе. – Тогда шесть здоровых молодых офицеров еле-еле справились. А я что? Научный работник бывший, да алкоголем ослабленный, да и годков уже – за пятьдесят. И озеро ещё это непонятное… Никак одному нельзя!..
- А не боишься, что кину? – Шкипер что-то уже обдумывал.
- Ни в коем случае, - Илюша решительно мотнул головой. – У вас репутация известная…
Шкипер не хотел, да не сдержался – польщённо улыбнулся.
- Пять процентов за наводку. Но сам с ребятами пойдёшь! – и он чокнулся с довольно размягшим Илюшей…
               
…- Ничего, я их уговорю, - ободрял Пелагею Аристарх. – Ты им понравишься…
- Господи, ну зачем тебе понадобилось меня похищать?! А теперь что – если не зарежут твои толстовцы, мне всю жизнь в этих норах торчать?
- Да я больно испугался, что твои меня проверять станут… Нельзя мне… А ты мне люба сразу стала, еще когда портретик твой увидел, - смущенно признавался Аристарх. – А тут подошла – меня как жаром окатило…
- Где это ты мой портретик мог увидеть? – недоуменно спросила  Пелагея. – Ты вроде дома у нас не бывал…
- Ну, там, неважно… - совсем засмущался Аристарх. – Ты мне на скрипочке сыграй ещё, а?!.
Что значительней для женского сердца – любая тревожная неизвестность или такие вот бесхитростные признания и просьбы? – Ответ слишком очевиден…

…Игорь во главе группы человек в десять подошёл к лазу, которым воспользовался Аристарх. Все были в гидрокостюмах, шахтёрских касках с фонариками и приборами ночного видения. И у каждого – короткоствольный автомат на груди, пистолет в кобуре, нож на поясе, противогаз через плечо и небольшой, но плотно набитый рюкзак за спиной. Один из них вёл на поводке овчарку в наморднике.
- Повторяю, - Игорь обернулся к группе. – На силовой контакт идти только если есть реальная возможность освободить заложницу. Подчёркиваю: без риска для её жизни. А так пока – просто разведка. Надо их численность установить прежде всего и всякие схроны…
- Капитан, ну сколько можно?! – непринужденно, но не нагло, а просто как бы «на равных», высказался один из стоящих вокруг. – Затрахали уже инструктажём! И генерал, и ты, и здесь ещё опять! Что мы, первый год замужем, что ли?
- Ребята, я вас прошу, не увлекайтесь! – попросил Игорь. – Вы же знаете…
- Доставим мы тебе твою невесту в лучшем виде, не боись! Только чтоб на свадьбу пригласил!..
- Это, сам знаешь, не заржавеет, - пробурчал Игорь, уже просовываясь в лаз…

…- Вот этот будет за старшего, - представил Шкипер Илюше невзрачного человечка с бритым черепом и маленькими колючими глазками. – Погоняло у него – Килечка. Но не от рыбки в рассоле, а от слова «киллер». Понято? В пещерах, правда, не бывал, но по горам налазился, когда от хозяина отрывался. И карты читать умеет…
- Илья, - робко представился Илюша. Руку протянуть как-то не посмел. Килечка посмотрел ему в глаза – сфотографировал.
- Давай свою схему, разбираться будем, - без тени приязни велел он…

…- Как ты… как ты играешь, - восхищенно пробормотал Аристарх. – Никогда ничего такого не слышал…
- Ты еще побольше под землей посиди, совсем дураком станешь! – Полина, в общем, уже пришла в себя и теперь видела перед собой ясную цель: преодолеть возникшие обстоятельства. Однако в них надо было еще разобраться.
- Ну и чего вы здесь торчите? – спросила она. – Ехали бы куда-нибудь в Сибирь, хозяйством занялись. В России земли много…
- Да воли мало, - Аристарх отвечал уверенно, как человек, твёрдо знающий, где на самом деле правда. – Наверху от людей не спрячешься, хоть в самый дальний лес забейся. Найдут, да ещё на посмешище выставят или так – любопытствовать станут, досаждать… Читал нам Наставник из газетки вашей, как вы к отшельникам пристаёте, когда найдёте, помереть спокойно не выходит… А с людьми жить – обязательно оскоромишься! Одно ваше это телевидение чего стоит! Бесы в аду – и то так, наверное, не кривляются…
- Ну, предположим, я попсовую эстраду тоже не люблю, - спокойно возразила Пелагея. – Но я её и не смотрю. Переключаю, и все. А разве мало фильмов хороших показывают?.. Господи, да и не в телевидении дело! Не хочешь – вообще не смотри. Но неужели чем-нибудь интересным никому заняться не хочется? Учиться, наконец?..
- Учиться мы учимся, - сообщил Аристарх. – У нас и книжки есть, которые полезные. Наставник, тот ещё в ранней молодости у профессоров в шарашке шнырем был. Вечным дневальным то есть. Они ему и про физику, и про кибернетику, и про биологию рассказывали. А после уж он сам. Ему наши давно ещё разрешили в библиотеку записаться, в главную, которая у Кремля. Паспорт добыли, диплом этот кандидатский…
- Ну, хорошо, - Пелагея продолжала настойчиво выяснять детали. – А живёте вы на что? Чем кормитесь-то?
- Мы наверх выходим, - вздохнул Аристарх. Приближалось неизбежное объяснение, а врать он не умел. – Алюминий собираем, медь, нержавейку, сдаем. Ну, бывает, и своруем, если что плохо лежит… Но только еду да одёжку, ей-Богу!.. Девки, кто посимпатичнее, значит, того, за деньги… Ребята тоже…
- Так, так, - сообразила Пелагея. – Ты, значит, из тех, кто посимпатичней? Металлом, значит, не занимаешься?..
Аристарх мучительно покраснел.
- Всё равно сказать надо, - решился он. – Я твой портретик-то у тебя дома видел. Я там с мамкой твоей был. Ты уж прости…
- Ну, про мамашу, положим, для меня не новость, - отмахнулась Пелагея. – Она, сколько помню, как кошка… Я вообще не знаю, почему отец её терпит. А вот ты, значит, жиголо, мальчик по вызову? А меня зачем же тогда умыкнул? Я ведь тебе платить не собираюсь! Да и вообще спать с тобой… Да меня стошнит, меня уже сейчас от тебя тошнит!.. Но, конечно, ты вон какой здоровый…
- Этого никак нельзя, - серьёзно ответил Аристарх. Он признался, и ему стало легче. – Сильничать у нас никак нельзя. И пальцем даже тронуть без согласия… У нас же, говорю, свобода полная, и с детства учат. Ползёт, например, младенец к открытому колодцу – мать  что имеет право? – Окликнуть, позвать, а хватать – ни-ни! Свалился – знать, воля Божья. А другим неповадно!..
- Ужас какой!.. – прошептала Пелагея.
- У нас ведь и коровы есть. Их наши сюда, еще когда стройка была, запускали. Бабы их доить ходят. А луга какие! Не поверишь, что под землёй. И круглый год трава зелёная – там воды горячие проходят… А ещё, слышь, святое озеро, - всё больше увлекался рассказом Аристарх. – Когда наши сюда пришли, оно уже было. Оно всегда здесь было… Вот когда срок помирать кому приходит – это Наставник определяет, а общество утверждает, тот начинает говеть. Девять дней на воде, чтобы дух окреп. Чтоб не забоялся, но и чтоб не помер еще. Потом старика или баушку особые выбранные мужики к озеру сносят и с молитвой кунают. Ежели тело потом всплывёт, значит, грех на душе оставался. А  коли примет озеро – это знак, что жизнь праведную вёл… А первый раз на озеро приводят, когда в мужики посвящают. Мне вот уже скоро… Нырнёшь – мне дядя Федот давно ещё рассказывал – и  попадаешь вроде как в рай. И живешь там радостно, долго живешь… А потянет вернуться – оказывается, ты всего минутку-то под водой и был…
- Так зачем же возвращаются, если там рай? – не выдержала Пелагея.
- Дядя Федот говорил – тянет, мочи нет… Не дает что-то там остаться. Вроде как не время еще. Но не все возвращаются. Наставник объяснял: пусть, мол, их, если так торопятся. А уж кто вернулся, тот нашей жизни до конца верен будет… Правда, вот дядя Федот после всё же пропал. Искали его везде, да так и решили, что соблазнился… Ну, вольному воля!.. Мы жить всем даём. Только если уж забредёт кто чужой, приходится его, чтоб не разболтал, стало быть… - Аристарх осёкся и торопливо продолжил:
- Но ты нашим понравишься, я знаю! Потом я всё ж над молодыми старший… И в радениях тебе плясать не дам, и сам больше не буду…
- Это что ещё за радения?
- Ну, у нас же не так, чтоб один муж, одна жёнка…- Аристарх опять вспотел от смущения. – Воля у нас. Вот на радениях мы вместе и, стало быть… Но я больше не буду, вот те крест! Мне Лаврентий разрешит. И тебя не дам…
- Значит, всё-таки есть старшие? – Пелагея твёрдо решила разузнать как можно больше об этом дурдоме.
- Ну, без них-то совсем нельзя. Воля волей, однако и порядок должон быть. Но у нас всё просто. Лаврентий – за работами следит, за дозорами. В  общем, за жизнью повседневной. А Наставник, Савва Игнатьич, грамоте и всяким наукам обучает. Книжки выдаёт, собрания духовные проводит…
- Может, и лечит с бубном? Вроде как шаман?
- У нас лечиться не положено. Что Бог дал – всё принять надо… Вот сейчас Лаврентий на место Наставника готовится. Игнатьич-то одряхлел уже совсем. А я – на место Лаврентия, как только в мужики посвятят. Наши так  давно порешили…
- Порешили, значит, - думая о чём-то другом, машинально повторила Пелагея. Она тоже решила кое-что… 
- А тебе бабы много платят? – огорошила вдруг Пелагея Аристарха.
- По-разному, - ответил честный жиголо. – Или по времени, а когда и на ночь… А когда на дачу там, на несколько дней даже берут… Ну что ты меня мучаешь, а?
- Я слышала, таким, как ты, много платят. Что, правда, так хорошо всё умеешь?
- Учат нас кто постарше, - пробормотал в полном смятении Аристарх.
- Это хорошо, что учат… - И Пелагея расстегнула на груди лёгкую блузку. Лифчика под ней не оказалось...
Конечно, Аристарх был видным парнем, но до настоящей влюблённости Пелагее было пока далеко, хотя своими честными рассказами он таки возбудил в ней кое-что. Но ещё – возникало желание хотя бы заочно уязвить мамашу, которая ему платила. А главное – и я не имею права это скрывать! – Пелагея хотела твёрдо заручиться чувствами Аристарха. Она видела, конечно, что тот уже спёкся. Надо было закрепить…
…А для Аристарха на этот раз всё было совсем иначе, чем с матерью Пелагеи. Иначе, чем когда-либо раньше. Внешне выглядело похоже, но сейчас он сам горел! И это внутреннее горение, которое, конечно, чувствовала Пелагея, давало ей во сто раз больше, чем любые изысканные игры. Сначала она пыталась отнестись к происходящему не более, чем технично. Только скоро, очень-очень скоро поплыла, и улетела, и растворилась, и сошла с ума, и умерла…

…В явно средневековом подземелье с цепями и крючьями, ввинченными в стену, отдыхали Килечка, Илюша и ещё пятеро ребят с шеями, толщиной с голову (или, если угодно, головами, диаметром в шею), экипированные примерно так же, как группа Игоря. Определённый уют и в то же время некоторую таинственность создавал большой фонарь, подвешенный над не то высокой кроватью, не то низким столиком… В общем, неким древним предметом тюремной обстановки, бывшим когда-то железным, но сейчас проеденным бурой жирной ржавчиной. Фонарь слегка раскачивался над ним, высвечивая ржавую поверхность целиком, а стены из необделанного камня лишь намёком. Все и собрались, стеснились у границ круга света, как у костра. Одного парня, впрочем, Килечка отправил в тёмный коридор – на стрёму. Остальные расселись на своих рюкзаках и стали мирно жевать бутерброды, запивая минералкой из полиэтиленовых бутылок…
Килечка закончил перекусывать первым, расстелил схему прямо под фонарем и углубился в неё. Илюша тайком достал плоскую фляжку и сделал солидный глоток. Ему было очень страшно…
- Да я уж наизусть дорогу по карте выучил, - сказал он, чтобы хоть как-то прогнать страх. Килечка не удостоил его вниманием…
- Канает кто-то, свет движется, - негромко сказал от входа дежуривший парень и тихо скользнул в темноту, залёг, прижимаясь к стене подземного коридора.
- Шухер, - шепнул Килечка, но все уже и так повскакали с мест, схватили оружие, рюкзаки, по одному начали выскальзывать в коридор. Илюша, твёрдо понявший, что там ему не место, улёгся в углу между ржавым «столом» и стеной, накрылся с головой курткой и попытался шёпотом вспомнить хоть какую-нибудь молитву…

…А в тёмном коридоре начался бой. После первого же выстрела со стороны бандитов приближавшиеся фонарики, как по команде, погасли. Обе стороны стреляли наугад, и только по вскрику где-то рядом Килечка понял, что один из его людей убит или ранен.
- Отрываемся, - шепнул Килечка своим, и они помчались, натыкаясь на стены,  слепо нащупывая повороты, по коридору…

…Игорь включил инфракрасный фонарик на каске. То же самое сделали остальные. С овчарки сняли намордник и спустили её с поводка. Она помчалась вперёд. Все пустились за ней…

…Двое из группы Игоря – арьергард – заскочили, дав предварительно по веерной очереди, в камеру, где прятался Илюша. Они с сомнением поглядели на фонарь, на остатки еды, посветили в углы, но Илюшу, на его счастье, не заметили. Когда они бросились догонять своих, Илюша выполз из-под «стола» Торопясь, он расстегнул ширинку и облегчённо помочился на стену, подрагивая ногой. Потом глотнул ещё из фляжки, взял свой рюкзак и тихонько пошел вслед удаляющемуся бою…

…Овчарка догнала бандитов и вцепилась в ногу парня, бежавшего последним, рванула, повалила его в жидкую, черную грязь. Утонуть в ней было нельзя, только разве что испачкать обувь, но к одежде, к рукам, к лицу прилипала она отменно… Собака начала грызть, добираясь до горла. Парень ухитрился достать нож и полоснул её по животу. Собака забилась в агонии…

…Из-за поворота показались фигуры преследователей. Парень вскинул пистолет. Он успел выстрелить три раза, и получил пулю в самую середину лба.
- Чёрт! – сказал подбежавший Игорь. – Сказал же – по конечностям бить! Сами, что ли, не понимаете?..
- Виноват, капитан, - смущенно сказал стрелявший. – Я в руку целил. Он вниз дёрнулся в последний момент…
- «Дёрнулся»! – передразнил Игорь. – Салага ты – вот что! «Не первый год замужем», тоже мне!..
- Это что, командир, теперь такие толстовцы пошли? – постарался отвлечь его кто-то. – С автоматами?.. Ну, аналитики хреновы!.. Никаких, понимаешь, организованных групп, мать бы их так!...
Игорь сапогом поворочал труп.
- Это не подземный, не толстовец никакой, - убеждённо сказал он. – Стрижечка известная, и фикса вон золотая стоит… Пошли дальше!
Проводник собаки постоял над ещё повизгивающей тушей, погладил по измученной болью морде, достал пистолет, вложил в ухо и зажмурился…

…Бандиты, тяжело дыша, брели по высохшему руслу подземной реки. Погони слышно не было, и Килечка разрешил включить фонарики. Он сверился со схемой, повернул направо в проход, потом ещё раз направо и остановился. Его ослепил неправдоподобно яркий свет. Подошли остальные. Килечка оглядел свой отряд.
- Так, Ржавый, значит, херакнулся и Слон, - констатировал он. – Хорошие были «быки», жаль… А где этот, фрайер?
- Я после всех наших в коридор выбегал, - сообщил один из трех оставшихся бандитов. – А он ещё там был, за мной собирался…
- Ну, стало быть, или кокнули его, или слинять решил, дурашка, - Килечке это было, в общем, по барабану. – А кто же нас шухернул, интересно? Ну, это пусть Шкипер думает, у него голова большая…
Сквозь прозрачную воду, просвеченную до дна, они очень скоро увидели желанные ящики.
- Глубоко! – поёжился кто-то.
- А техника на что?! – победно ухмыльнулся Килечка. – Всё учтено могучим ураганом!..
Он снял свой рюкзак и начал доставать оттуда крюки, тросы, разборную лебедку, электромоторчик, ещё какие-то неясные детали – всё лёгкое, компактное, щеголяющее импортным дизайном… Ребята быстро поняли, что к чему, и начали собирать подъёмный механизм.
Килечка покуривал, следя за выходом к озеру и время от времени задумчиво поглядывая на копошащихся подельников…

…Группа Игоря, поняв, что бандиты оторвались, перешла на шаг. По карте, которая была у Игоря, здесь тоннель кончался. Тем не менее впереди, насколько можно было видеть, продолжали тянуться сырые бетонные стены. Они подошли к развилке, и тут Игорь услышал справа характерное гудение дизеля. Прокравшись туда, они увидели в нише работающий движок, объединенный с электрощитом, и провода от него…

…Пелагея, прижав к груди футляр со скрипкой, стояла у пустой сейчас электроплиты. Вся община, расположившись вокруг, глазела на нее. Между тем Аристарх заканчивал свою бунтарскую речь:
- Я ее сюда привел, она не нагло пришла! Вреда нам никакого делать не будет! И я её за себя беру, вот так!.. И в радениях мы отныне не участвуем, у нас семья будет, как у людей!..
- А мы не люди, значит? – спокойно-зловеще спросил Лаврентий. Савва Игнатьич морщился и неопределённо мотал головой.
- Да пора уж и менять кое-что! – заносился Аристарх. – Мир-то движется, а мы, как кроты, в землю вросли!.. Да вот послушайте, как она играет. Вы такого ввек не слышали!.. Давай, Пелагеюшка, пожалуйста! – тихо попросил он. Пелагея решительно достала скрипку… Это было, как всегда, прекрасно, и у многих, у очень многих членов общины музыка отразилась на лице. Однако, пока Пелагея играла, Лаврентий почти незаметными жестами и подмигиванием собирал сзади Аристарха мужиков покрепче. Те послушно повиновались; для них музыка не была помехой…
Когда все было готово, Лаврентий прервал концерт.
- Горе нам! Дьявол к нам пришел! – завопил он, указывая на растерявшуюся Пелагею. – Блевотно ему, что от греха бежим, вот и решил соблазнить нас в собственном дому!..
- Да ты что, Лаврентий?.. – начал было Аристарх, но был схвачен, связан, спелёнут мужиками. Пелагея бросилась к нему, но и её схватили тоже, связали, хоть и не так жестоко, как Аристарха.
- Казнить их обоих немедля! В колодец их, крысам на радость! – орал Лаврентий. – Верно я говорю, мужики?! Верно, бабы?!. Скажи ты своё слово, Савва Игнатьич!
Наставник поднялся, опираясь на мощный посох.
- Дело непростое, - сказал он. – Аристарх в общине человек не последний. Он заместо Лаврентия старшим должон был стать, когда мой срок придёт…
- Да какой уж старший! – не выдержал Лаврентий. – Видно, теперь мне придётся и о телах наших думать, и о душах, пока смену настоящую себе не найду…
- Но срок мой ещё не пришёл! – твёрдо продолжил Наставник. – Пока я о ваших душах призван заботиться. Поэтому до завтра отложим. Пусть каждый за ночь крепко подумает, какой грех на душу брать – смертоубийство или ересь… А этих запереть. Вместе, чтоб к завтрему друг другу подготовиться помогли… Только развязать их надо и покормить. Люди ж все-таки, не звери…
- Окстись, Игнатьич! – возмущённо зашептал Лаврентий. – Ты что задумал?
- Я сказал! – Наставник стукнул посохом и сел. Лаврентий не посмел настаивать, тем более, что заметил у многих баб, да и у некоторых мужиков определённое облегчение на лице…

…Илюша шлёпал тихонечко по тоннелю, где недавно пробегал Килечка со своими «быками». Он не знал ещё, что будет делать. В любом случае хотелось посмотреть, что же там действительно в этих ящиках. И что это за озеро?.. Вдруг он услышал какой-то непонятный шум. Обмирая от страха, сдирая пальцы в кровь, он смог забраться на толстую бетонную балку, выступавшую над тоннелем гораздо выше человеческого роста, и замер, съёжившись, там… Под ним не спеша прошло небольшое стадо коров под водительством гнедого быка. Стадо шло уверенно, по явно знакомой дороге…
Илюша, кряхтя, слез и отправился за коровами. Он все-таки был биолог по образованию, и пьянство ещё не окончательно убило в нём научную любознательность… 
 
…Аристарх и Пелагея сидели в маленьком отсеке бункера, оборудованным как спальня: два топчана, даже с какими-то одеялами и подушками, стол (на нём остались от ужина несколько картофелин «в мундирах», кусок чёрного хлеба, неполная трехлитровая банка с молоком)…
- Ну и что ты теперь предлагаешь делать? – спросила Пелагея. Почему-то у неё не вышло спросить требовательно и обвиняюще.
Аристарх встал и просунул в дверную ручку стул – запер дверь со своей стороны. 
- Погоди тревожиться, милая! – сказал он ласково. – Савва Игнатьич что-то задумал, я тебе говорю…
- Что ж, поживём – увидим, - Пелагея хотела произнести это иронично, а получилось глуповато-бодро и, представьте себе, тоже ласково.
- Знаешь что? – прошептал Аристарх, подходя к ней. – Знаешь что?
- Знаю, - Пелагея закрыла глаза…
На этот раз никому из них не мешали никакие посторонние думы…

…- Вскрывайте! – приказал Килечка.
«Быки» отодрали фомкой крышку от одного из ящиков. Он был битком набит драгоценностями. Бриллианты, изумруды, рубины, ещё какие-то неизвестные им, но явно дорогие камни засверкали на ярком свете. Впрочем, там было и золото. Диадемы, ожерелья, броши, перстни лежали вперемешку с одиночными, очевидно, выдранными из оправ экземплярами…
- Вот это да! – прошептал один из бандитов. Никто не имел сил отвести глаза от сверкающего ящика. Килечка поворошил рукой сокровище, поднёс один камушек к глазам, потом кинул его обратно.
- Вскрывайте остальные! – приказал он. – Может, там чего другое. Зря чтоб не переть…
Бандиты встряхнулись и бросились к двум другим ящикам.
Килечка неслышно достал пистолет и быстро и хладнокровно расстрелял своих помощников. Поражённые в спину, они повалились на полуоткрытые ящики…
- И при чем здесь Шкипер? – успел ещё сказать отравленный бешеной удачей Килечка и начал было пересыпать драгоценности из первого ящика в холщовой мешочек. Один из бандитов очнулся, сумел вытащить пистолет и выстрелил в Килечку – тоже в спину, аккурат под левую лопатку. Килечка извернулся в падении и добил его точным выстрелом в глаз. Но и сам прожил после этого недолго… 

…Илюша валялся на изумрудно-зелёном лугу, смотрел туда, где должно было находится небо. Там, однако, вроде как купол цирка, смыкался каменный свод, лучащийся, тем не менее, непонятно откуда берущимся светом. Невдалеке журчал родничок. От него поднимался пар. Илюша достал заветную фляжку, даже отвинтил пробку, но посмотрел на мирно пасущихся рядом коров, погладил шелковистую траву и – может, и неожиданно для себя! – вылил содержимое фляжки на землю…

…Аристарх и Пелагея лежали, обнявшись, на одной кушетке. Они оба слушали одну и ту же прекрасную музыку, которая звучала в них, вокруг, над ними, везде…
Кто-то постучал в дверь. Затрепетал стул, блокирующий вход изнутри. Аристарх и Пелагея быстро стали одеваться…
- Кто? – спросил Аристарх, подойдя к двери и сжимая в руках другой стул – иного оружия у него не было.
- Открой, - послышался голос Наставника. Аристарх победно оглянулся на Пелагею и выдернул стул из ручки двери. Вошел Савва Игнатьич.
- Бегите, быстро, - сказал он. – Сейчас вас убивать придут. Лаврентий до утра ждать не будет. По наши души под землёй чужие появились, с оружием. Дозор их пока отвлёк, но времени мало…
- А ты как же, Савва Игнатьич? – нерешительно спросил Аристарх.
- Ну, меня-то Лаврентию тронуть всё же кишка тонка, - усмехнулся Наставник. – И потом – чувствую я, что конец нашей общине пришёл. Оно, наверное, так и надо. Господь знает, что делает… Бегите к озеру и ныряйте в него, не бойтесь. Там хорошо будет…
- Я знаю, - не удержался Аристарх.
- А знаешь, что озеро может и не принять, если душа не чиста?
- И что тогда? – вмешалась Пелагея.
- Потопнете и всё, вот что тогда! – сердито сказал Наставник. – Но деваться вам, ребятки, некуда. Не здесь обоих убьют, так наверху Аристарху-то уж точно кара предстоит жестокая… Ты же ведь не хочешь этого? – ласково обратился он к Пелагее. Она отчаянно замотала головой и взяла в руки футляр со скрипкой.
- Ну вот и славно, - ободрил Наставник. – А пройти к озеру надо так…
- Я знаю, - опять сказал Аристарх. – Я мальчишкой ещё бегал подсматривать, когда наших водили, только чуток до самого озера забоялся дойти…
- Ну, раз ты всё знаешь, с Богом, - заключил Наставник и выпихнул их в дверь…

…Думаю, для жанра синопсиса такое количество эпизодов – уже некий перебор. Но, конечно, за кадром, так сказать, осталось ещё много чего. Предыстория Илюши, взаимоотношения в семье Пелагеи (она так легко решает  расстаться с ней навсегда!). Надо бы поподробней осветить быт общины… Ну и так далее. Но в целом, кажется, всё ясно. Дальше – до самого финала – идёт часть сугубо приключенческая. Возможны и подземные гонки на автомобилях (между прочим, один из них – персональный «ЗИС» Берии), и перестрелка в коровьих стойлах, и ближний бой в настоящей канализационной трубе – с её «фекальными стоками» то по колено, то по пояс, водопадами, густо насыщенными дерьмом, выплывающими чуть не из-за каждого угла разбухшими трупами, мечущимися под светом громадными крысами, … Все это уже, как говорится, дело техники. По-настоящему важен теперь только финал…

…Аристарх и Пелагея вышли на берег озера. Одежда на них была оборвана и грязна. Видно было, что им пришлось побегать по подземным тоннелям, увиливая от преследования с двух сторон.
Они недоумённо походили среди трупов Килечки и его людей, поиграли с бриллиантами… Аристарх поволок первый ящик к обрыву. Пелагея поняла и попыталась ему помочь… Они высыпали все драгоценные камни в воду, где те стали практически не видны. Только золотые оправы слегка поблескивали…   
…- Тебе не страшно? – ласково спросил Аристарх. Они стояли на обрыве над светящимся подземным озером. Вокруг была темнота, из которой со всех сторон доносилась возня приближающейся погони.
- Я хочу, чтоб ты знал, - Пелагея улыбнулась, щурясь на свет. – Тогда тебе тоже не будет страшно. Я даже не представляла, что можно быть такой счастливой… Спасибо тебе… Жалко, что так рано уходим. Жизнь, знаешь, какая хорошая. И сколько в ней всего! А мы не увидим больше… Ну что ж...
- Мы другое увидим, - Аристарх обнял Пелагею за плечи. – Знать, так нам суждено…
Они подошли к самому краю обрыва, посмотрели друг на друга…

…В это время из люков и тоннелей с разных сторон полезли люди Лаврентия и Игоря. Стрелять мешала теснота – началась свирепая рукопашная на уничтожение.
- Полина, я сейчас! – прокричал Игорь, прорываясь к обрыву…

…Аристарх и Пелагея в последний раз посмотрели друг другу в глаза, сделали шаг вперёд и исчезли в лучах ослепительного света, растворились в звуках чудесной музыки, возникшей откуда-то из светящегося облака…

…Игорю удалось наконец стряхнуть с себя Лаврентия и, подмяв под себя, разбить тому затылок о стену. Он встал и огляделся. Убивать больше было некого. Два враждебных клана вполне успешно справились с задачей. Их бойцы честно погибли, но не дали продолжаться здесь этой любви, оскорбляющей чувства и принципы и «верхней», и «нижней» Москвы. Игорь в бессильной ярости застучал кулаками в стену, а потом побрел прочь по тёмным туннелям с мокрыми склизкими стенами…
…И только музыка напоминала о том, что каждому воздастся по вере его, что любовь вечна, что смерти и нет вовсе… Эта музыка может быть трагичной, радостной, нежной – какой угодно, в зависимости от желаемых акцентов, но она должна быть истинно прекрасной. Режиссёру надо будет всерьёз озаботиться, чтобы найти настоящего композитора…

…Под эту музыку к озеру вышли общинные женщины и дети во главе с Наставником (Лаврентий так и не смог его убить, хотя желал этого страстно). Они медленно прошли по берегу, оглядывая своих мёртвых мужчин и их мёртвых врагов, закрыли всем глаза, завалили песком и камнями. Потом, по знаку молящегося Наставника, спустились с обрыва и сначала, перекрестив, бережно опустили в воду грудных детей. Обняв тех, кто постарше, так же осеняли их крестом, крестились сами и прыгали в прозрачную глубину. Последним, дочитав молитву, в озеро нырнул Наставник…


…Илюша подсматривал из укромной пещерки уже давно. Он видел и утопление сокровища, и бой, и исход. Рассеянно побродив по берегу, он подошёл к обрыву. Долго всматривался в еле видные на дне драгоценности. Наконец решился и неожиданно изящно, как, наверное, в многообещающей молодости, прыгнул с обрыва вниз и далеко вперёд… Ещё немного музыки, чтобы точно понять: ничьё грешное тело не всплыло на поверхность…

 
       КОНЕЦ

P.S. Придумано все это, в основном, почти двадцать лет назад. Тогда как раз появились публикации о «подземной» Москве. И «толстовцы» там тоже фигурировали. Мы со знакомым режиссером даже ездили на студию, предлагали. И не только этот синопсис, а ещё два-три. Интерес, в общем, проявили, но предложили продемонстрировать хотя бы один законченный сценарий. Я сценарии писать не умел, а режиссер в соавторы не пошёл. Потерял вкус к профессии. Его уже подпирали иные интересы. Сейчас он вождь одной маленькой экстремистской группки, которая почти и не скрывает своё фашистское родство. Их иногда и по телевизору показывают. Правда, пореже, чем других подобных. Что ж, каждому, как водится, своё…
Думаю, всё это можно назвать римэйком. Конечно, многого не хватает. Того же Меркуцио с его блестящим монологом о королеве Маб, Тибальда… Ну, что ж, вполне возможно в сценарии ввести, скажем, линию друга Аристарха. Такого самородного поэта-драчуна. Он может попытаться отбить влюбленных прямо на собрании «толстовцев». Произнеся перед этим бунтарский монолог. И, естественно, погибнув в драке. Подобное выступление, между прочим, усилит позиции Лаврентия и вообще драматизирует события… Очевидно, надо бы, чтобы побольше говорил Наставник. Он явно просится на роль резонёра. Это тоже осуществить нетрудно. Наставник ведь должен как-то объяснить женщинам, зачем надо идти топиться в озере…
Выше я уже указал на возможные (и, наверное, необходимые) чисто сюжетные дополнения. Вероятны, как видим, и дополнения, так сказать, идейные, но тоже, разумеется, расширяющие сюжет. Теперь бы я взялся завершить дело и один, без соавтора. Не боги, знаете, горшки обжигают – такое у меня в настоящее время настроение.
Будьте уверены, подробнейшим образом распишу в сценарии все указанные линии и эпизоды. Глядишь, и еще что-нибудь этакое в голову придет. Да вот сочинять-то до конца хотелось бы уж под какой-никакой аванс. А так – что ж? Только бумагу переводить.

А.В.