А ларчик просто открывался

               

   Каких только историй не рассказывают там, где – волей или неволей – приходится людям время коротать. Эту я услышал в больничной палате. На какой она шахте случилась и когда, не скажу, но, что была, ручаюсь.

   Cерьёзно относились к трудовой дисциплине в «период развитого социализма». Не слабее к ней относятся и сегодня – в «период успешного строительства капитализма». Чуть что не так, и… «всем сёстрам по серьгам». Вот и, поэтому ещё, решили шахтостроители, опоздавшие на клеть из-за длительной эмоциональной речи начальника, спуститься в шахту (до базового горизонта) по ступенькам наклонного ствола. Вниз не вверх. С шутками да прибаутками, пропуская вперёд резвую молодёжь, дотопали до первой вентиляционной перемычки, у которой совсем некстати заклинило дверь.
 
   Два молодца изо всех сил тянули на себя железную калитку, но лишь очень маленькая, что и не заглянуть, щелочка была результатом их усилий. А люди всё подходили, и равнодушных не было: во-первых, как и положено человеку разумному, решили применить рычаг – обломок от буровой штанги (не поддалась ему калитка); затем убедились, что и подкоп не получится; что электродом ничего не нащупать; что... Да что там традиционные методы, если даже заклинание «Сим-сим, откройся!» не сработало. А время неуклонно двигалось вперёд, рабочее так вообще побежало к режиму цейтнота, кто-то даже пискнул панически: надо, мол, вернуться на «нулевую» и спуститься, как обычно, в клети. Но снизу вверх топтать ступеньки – это, ведь, не наоборот: вспотеешь, и не раз! К тому же, почти все они прихватили с собой мелочёвочку всякую разную: лампочек коробку, ведёрко с краской, электроды, коронки буровые, гайки, болтики... Понятно, что занервничали.

   Вот тут-то... в это самое время и наткнулся  чей-то неспокойный от отчаяния луч света на, почти заваленную мелкой набойкой, рудстойку. Решение созрело мгновенно. Работали слаженно, откопали её очень быстро.

   Четверо сильных мужчин взвалили на плечи «таран»: сытенькое – напитанное влагой, тяжёлое и скользкое, шестиметровое бревно. К перемычке шагали сосредоточенно, даже торжественно. У препятствия (шагов за десять) остановились, но лишь для того, чтобы, набрав в грудь побольше воздуха, в едином порыве броситься вперёд, и изо всех сил ударить по упрямому железу. Фонари, концентрируя  единодушие собравшихся, скрестили свои лучи в точке предполагаемого удара. Разногласий нет – все, как один, и криком яростным готовы поддержать атакующих. А четверо в полумраке воцарившейся тишины, словно по команде, стали одновременно клониться назад. Напряглись, заиграли мышцы, бревно, повинуясь человеческой воле, медленно двинулось в противоположную от преграды сторону, остановилось, и... в звенящей, напряжённой тишине шахтостроители услышали свой собственный, единогласный вдох, а вместе с ним и фразу, произнесённую негромко очень мягким женским голосом... фразу, абсолютно не соответствующую торжеству момента.
 
    - А вчера она, вроде как, в другую сторону открывалась.

    - А?.. Что?!! Как?.. Почему?!

   Уже было дрогнувшее, бревно снова замерло. Все замерли. Даже не дышали, осмысливая услышанное. Но, вот, кто-то, смущённо кашлянув, всё же насмелился: подошёл и толкнул... От грянувших оваций и хохота, заметались, запрыгали по стенам и кровле, как скоморохи, тени, даже, многое повидавшие, подземные старожилы - крысы - повыскакивали из норок: что случилось?

   А люди, хохоча и охая, просочились звонким, весёлым ручейком в калитку, растеклись по горным выработкам, и уже вскоре в разных уголках подземных лабиринтов, словно переняв их настроение, один за другим раскатисто захохотали перфораторы, восторженно взвизгнула скреперная лебёдка, заурчала обычно серьёзная погрузочная машина... Шахта входила в рабочий ритм.

   Вот такая вот была у нас история. И ещё долго потом удивлялись, посмеиваясь над собой, шахтостроители: Это что, все они разом рехнулись, с ума посходили? Или же это массовый психоз после специфического собрания в начале смены напрочь отбил у них способность соображать? Решили, что смех сквозь слёзы, да и только, вся эта история – не иначе, как от Лукавого.