Mi englese eez crap!

I.
На кафедре культурологии зимой 1994-го года случилось странное: кто-то умный, не по-умному распорядившись мозгом, пригласил читать курс «Семиотика городской среды» саму Тори Амос, а последняя, то ли чего-то не осознав, то ли просто позарившись на лихие деньги (а заплатили ей и впрямь лихо – министерство культуры расщедрилось), согласилась и приехала. Морозы той зимой - сами помните, наверное - стояли лютые. И я, который и так-то эту «семиотику», которую слушал уже по третьему разу, посещал через пень колоду, тут и вовсе ходить перестал. И хоть вы мне саму Юлию Кристеву привезите...

II.
Но тут случилась еще одна странность: Амос, прочитав пару лекций, от которой потекли крыши у доброй половины курса, решила-таки узнать, с кем она вообще имеет дело, и засела за изучение наших курсовых работ. И когда дело дошло до моего церебрального испражнения «Семантика фашистской каски» что-то в ней, видимо, переклинило, и госпожа приглашенная звезда изъявила желание познакомиться со мною лично, для чего даже достала в деканате мой домашний телефон и озадачила себя (и меня заодно) телефонным звонком.

III.
Встречу назначили на 15-е февраля в известном в узких кругах местечке – на улице Живописной, близ кафе «Старое место» (в прошлом – «Вечер»), неподалеку от супермаркета «Билла» (бывший «13-й», в народе – «Пьяный») на семь часов утра. Назначал встречу, естественно, я, и не без умысла – насколько именно известно и в каких именно кругах данное место – бог один лишь ведает, но проживал я в то время не где-нибудь, а именно на той самой злосчастной Живописной улице, в доме с добрым номером тринадцать, ровнехонько напротив этого самого кафе... Таков уж я был подлец.

IV.
Я был на месте встречи в 6.45 и к 7.00, стоя в торце ряда высоченных многокамерных холодильников, тянувшихся вдоль всей четной стороны улицы вплоть до пятидесятого дома, курил уже пятую «Донской табак легкие». Напротив коммерческой палатки, стоявшей особняком от холодильников, метрах в десяти от меня, притормозил серебристый джип «Лексус». Сначала из машины прямо в сугроб выпрыгнула девочка лет семи в пестрой вязаной курточке, затем, туда же, в сугроб, деловито вылезла строго одетая женщина лет сорока и, наконец, показалась сама Тори Амос – без головного убора, в белом синтетическом полушубке, длинной черной вязаной юбке с воланами и черных же высоких сапогах. Троица сразу же направилась к ларьку – видимо, на войну с русской зимой при помощи горячего индийского чая.

V.
В очереди к окошку уже стояло четверо унылых утренних рыл: процесс «достаивания» и чаепития определенно должен был занять у баб не менее пяти минут; я решил не вмешиваться и спокойно докурить в сторонке. Тем более что в поле моей видимости появилась соседка Наталья, на чьей кухне уже, наверное, шестой год подряд постоянно варили «черную», и чьим гостем периодически становился и я… Наталья, в нелепой меховой ушанке, столь же нелепой оранжевой шубе – реликте эпохи подъема российского рейва, в свою очередь, увидев меня, изменила маршрут и заковыляла в моем направлении. Вялые приветствия, ничего не значащие фразы, ГЛАВНЫЙ вопрос и, ответ – мятый полтинник в моей руке. Пока. Пока. Заходи.

VI.
Краем глаза я видел, что Тори со спутницами все еще дохлебывают свой чудо-чай, а "в прицеле" завиднелся еще один «пациент»: Костя «Колдун», по слухам, недавно в очередной, никто уже не помнил, какой, раз, выпущенный из глупого дома. Глядя сквозь меня стеклянными буркалами, Костя изрек:
- Да-а-аа.
- Что да-а-аа?
- Выглядишь, говорю, ***во.
- Ты зато охуительно.
- А чо ты такой дерганый?
- Тебя увидел.
- Да пошел ты на ***!
- Ну и ты ступай.

VII.
Так, все. Бабы допили, кажись, времени – семь десять, а я как бы и не здесь. Пора идти здороваться.
Напоследок я решил – раз уж я здесь – занырнуть в свой холодильник – благо в ряду он стоял четвертым - и дернуть оттуда томившийся там уже третий день пластиковый стакан с тремястами граммами морковки по-корейски. Выудив из холодильника стакан и перегрузив его в кейс, я захлопнул дверцу, украшенную многозначительным граффити «Больше никогда не будет больно!» (не иначе кто-то из знакомцев изобразил), и тут, НАКОНЕЦ, увидел, или, скорее, ПОНЯЛ какой-то нижней прослойкой интуиции, что все это время Амос наблюдала за мной…

VIII.
Строгая мамаша с девочкой погрузились в свой серебристый катафалк и укатили восвояси. Тори стояла одна и улыбалась мне. Я подошел.
- Ох, Филипп, мне ли читать вам лекции по семиотике городской среды!
- Right. I would make a cute tour of my life special for you, but my English is the crap.

IX.
Мы переходили улицу.