Глава 39 Манагер

В аэропорту нас радостно встретил Котельников:
— Ну, мужики, прибыли, наконец! А то мы с Коренковым без вас зашились.
— Что случилось? — спросил своего помощника.
— Да ничего не случилось. Просто без манагера все стоит.
— Без чего?
— Без манагера, — повторил Петр, — Ну, я, Толя, по-вашему, по-ангельски, не понимаю, а по-немецки то слово читается «манагер».
— Менеджер, — рассмеялись мы с Емельяновым.
Велосипед Николая и здесь добавил хлопот: в багажник Самолетика он не поместился, и его пришлось «грузить» прямо на пассажиров заднего сидения. Минут пять мы с водителем Сашей безнадежно толкали громоздкий багаж в узкую для него дверную щель, а оттуда его яростно тащили к себе на колени Емельянов с Котельниковым. Как они там изловчились, не представляю, но упаковка все же влезла в салон, и Саше даже удалось захлопнуть дверцу автомобиля.
— Ну, Емельянов, тебе в Москве велосипедов не хватило. Из Италии припер, — периодически возмущался Петр, изнывавший под тяжестью придавившего его груза.
— Зато там вдвое дешевле, — оправдывался Николай, которому своя ноша, разумеется, не в тягость.
Дома меня встретили так, словно я вернулся, по меньшей мере, из кругосветного путешествия. Радовалась даже кошка Даша.
— А где подарки? — как всегда спросила теща, поглядывая на мою дорожную сумку.
— Дай человеку отдохнуть с дороги. Иди к себе, — пришла на помощь жена, выставив мать, собравшуюся, было, проследить за распределением пресловутых подарков — а вдруг ее в чем-то обойдут.
Недовольная теща, ворча, удалилась в свою комнату. А дочь обрушила на меня ворох новостей. Меня, конечно же, нисколько не удивило, что Коробкин укатил в очередной вояж по Карибам и Мальдивам, и что все наши сотрудники, разумеется, восприняли это как сигнал к началу трехнедельных новогодних каникул и практически перестали работать. Странным показалось, что в списке на выдачу зарплаты за декабрь не оказалось меня и Светланы:
— Ольга Викторовна сказала, что денег на нас у нее нет. Коробкин дал ей только на тех, кто в списке, — добавила она.
— Разберемся, — сказал дочери, хотя сразу понял, что мой партнер совершил этот демарш неспроста. И я погрузился в невеселые размышления — чего еще ждать по возвращении Коробкина «из дальних странствий».

А в офисе царило предпраздничное настроение.
— Вы, почему не в Электростали? — спросил Коробкина старшего.
— А что там делать? — ответил вопросом на вопрос начальник производства и всем видом продемонстрировал, что обсуждать нам больше нечего.
Проглотив первую пилюлю, предложил Коренкову съездить со мной в Электросталь и оценить готовность завода к приему оборудования.
— А что там делать? — демонстративно зевнув, удивил и мой первый заместитель.
— Вот и посмотрим с тобой, что там делать. Собирайся, — скомандовал ему и пошел предупредить дежурного шофера.
— А я не смогу вас везти, Анатолий Афанасьевич, — обескуражил меня водитель Саша, — Мне строго-настрого указано, выполнять только распоряжения Марины.
— Саша, причем здесь Марина? Кстати, а где она? — спросил водителя, потому что прямо с утра обратил внимание на запертую дверь комнаты секретаря Коробкина.
— Не знаю. Вчера ее тоже не было, — ответил Саша.
Что ж, налицо санкционированный Коробкиным скрытый саботаж любой моей управленческой инициативы. Да, товарищ манагер, до прибытия его величества на содействие сотрудников вам рассчитывать не придется.
Поразмыслив, тут же собрался и уехал домой. Чем я хуже Марины.
В гараже внимательно осмотрел своего «Москвича», к которому не подходил уже с полгода. Единственное, что смутило, это лысая резина, а так машина была на ходу. А потому прямо с утра решил отправиться в Электросталь своим ходом.

Как обычно, со мной захотели прокатиться жена с дочерью. Едва выехали, повалил снег с дождем, и на легком морозце дорога быстро превратилась в каток. После переднеприводного автомобиля заднеприводной, да еще на лысой резине, показался очень неустойчивым, но потихоньку полегоньку до Электростали все же добрались гораздо быстрее, чем электричкой с пересадками.
Первым делом зашел к Васильеву:
— Все, Николай Петрович, оборудование уже в пути. Со дня на день прибудет, — «обрадовал» директора завода.
— Не морочь мне голову, Анатолий Афанасьевич. Прибудет не раньше лета, — «успокоил» многоопытный директор советской эпохи.
— Спорить не буду, но в цеху оборудование разгружать некуда. Решение за вами, Николай Петрович, — озадачил нашего горе-партнера.
А в цеху действительно за три недели моего отсутствия ничего не изменилось. В вырытой лопатами яме рабочие лениво вязали арматуру.
— Да вот, Анатолий Афанасьевич, бетонный узел нам раствор не отпускает: говорят, вы не уплатили, — сообщила «новость» бригадирша.
Тут же позвонил в Москву главному бухгалтеру. Оказалось, за раствор давным-давно проплачено, причем в полном объеме. Попросил сбросить платежку. Минут через десять копия документа была у меня. А еще минут через пятнадцать мы с бригадиршей уже размахивали той платежкой и выражали свое искреннее возмущение директору растворного узла.
— Через час ждите первую машину с раствором, — извинившись, заверил нас директор, и мы ринулись в цех готовиться к заливке фундамента основного станка.
— Ну, Анатолий Афанасьевич, с вами все вопросы решаются мгновенно, — обрадовалась предстоящей работе бригадирша, — Думаю, до праздников этот фундамент зальем, — пообещала она.
И я перестал ездить в московский офис, потому что в Электростали гораздо интереснее — здесь кипела настоящая работа.

Тридцатого декабря все фундаменты под оборудование были готовы. В тот же день мне позвонили из транспортного агентства и сообщили, что наш транспорт с оборудованием застрял на украинско-российской границе. В те дни грузы в Россию не пропускали, причем без какого-либо объяснения причины.
Тридцать первого декабря съездил к таможенному начальнику, от которого узнал неутешительные новости: с первого января все таможенные склады временного хранения останутся без лицензий, и оформят их не ранее пятнадцатого января.
— И что нам делать, если вдруг придет наш груз? — спросил его.
— А что вы сможете сделать? Ничего, — «обрадовал» начальник, — Останется только ждать и надеяться, — радостно рассмеялся он в предвкушении мощного потока подарков от нетерпеливых клиентов вроде меня.
Вечером второго января мне позвонил один из водителей и сообщил, что все фуры с оборудованием уже на центральной московской таможне, которая никого никуда не выпускает.
— А у нас кончается дизтопливо. На ночь хватит, а завтра обогреваться уже будет нечем, — загрузил он меня своими проблемами.
— Я-то чем могу помочь? — спросил его.
— Нужны деньги на топливо, а то наши кончились, — прибегнул водитель к обычной уловке, которую по простоте душевной воспринял за чистую монету.
Прямо с утра направил Коренкова и Серова с деньгами для водителей и с поручением узнать, что надо сделать для отправки нашего груза в Электросталь.
К обеду посланцы привезли очередное обескураживающее сообщение: весь наш груз центральная таможня вознамерилась выгрузить на свой склад, откуда мы сможем его забрать лишь, когда полностью оформим все таможенные документы.
Правда, с таким решением не согласилась итальянская сторона, поскольку при выгрузке оборудования в Москве контракт нельзя было считать выполненным — груз должен быть доставлен на завод. К тому же в схеме с промежуточной выгрузкой автоматически возникали проблемы со страхованием груза.

А таможня была непреклонной — выгружать и точка.
— Выгружайте, — вынужден был согласиться я, — Но, под нашим контролем.
Сняв пломбы и добравшись до оборудования, таможенники неожиданно прозрели: разгрузить такой груз было просто нечем. А тут еще заболел один из водителей — простудился. Возмущенный до глубины души, я прорвался к начальнику центральной таможни.
— А кто их заставляет жить в кабинах, — ответно возмутился тот, — Им всем выделены деньги на оплату гостиницы, а они жгут соляру и экономят за ваш счет, — раскрыл он мне глаза на проделки дальнобойщиков. Но, в положение все же вошел, и к вечеру наши фуры с оборудованием были выпущены в Электросталь.
Утром выяснилось, что склад временного хранения отказался принять неопломбированный груз, а потому наши фуры вынужденно оказались на заводе.
Васильев был в шоке:
— Ну, ты меня подставил, Анатолий Афанасьевич, — возмутился он, едва я вошел в его кабинет, — Куда я все это дену? Кто будет отвечать?
— Я вас предупреждал, Николай Петрович, еще в прошлом году. А отвечать придется вам. И перед совестью, и перед законом, — пошутил я.
Директору было не до шуток. Он лихорадочно искал выход. И тут объявился Серов с сообщением, что рабочие завода украли гермоупаковку одного из станков — не менее пятидесяти квадратных метров голубого прорезиненного лавсана. Взбешенный директор тут же выдал команды своим режимным начальникам:
— С завода никого не выпускать! Немедленно найти воров и примерно наказать!
Заводской радиоузел тут же разнес это указание директора по всем цехам и закоулкам. И уже через полчаса телефонный аноним сообщил секретарю директора, где лежит наша ценная упаковка. А еще через пятнадцать минут радостный начальник охраны известил нас с Серовым, что звонок был ложным и нам лучше навсегда забыть о пропаже. Так мы и сделали.

После обеда прибыли мрачные «итальянцы» во главе с Коробкиным старшим — их новогодние каникулы внезапно прервались:
— Груз в Электростали, а они в Москве болтаются? Пусть забудут о центральном офисе. Их рабочее место на заводе, — передала Марина слова возмущенного Коробкина, узнавшего от нее о неожиданном завершении фундаментных работ и прибытии груза.
— Разгружать будем на заводской склад. Он охраняемый, — принял, наконец, решение Васильев, — Но, только после осмотра груза представителем таможни, — уточнил он.
Времени было достаточно, и я посадил «итальянцев» изучать инструкции на разгрузку оборудования, а мы с Серовым, захватив сопроводительные документы, поехали на таможню.
— Завтра утром пришлю кого-нибудь, — пообещал таможенный начальник.
Большего ждать от него было нечего, и мы с Серовым уехали в Москву.
А рано утром мне позвонил Гарбузов и огорошил сообщением, что по команде Васильева они всю ночь разгружали оборудование и теперь уходят отдыхать. Меня же с нетерпением ждут водители, чтобы я подписал им документы.
Прежде чем отпустить водителей, попытался попасть на склад, но это оказалось невозможным — он был закрыт.
Осмотреть оборудование удалось лишь во второй половине дня, когда появились работники склада, работавшие ночью, и отдохнувший Гарбузов.
К моему удивлению, оказалось, что два станка имеют механические повреждения.
— Ну, вот. Напрасно водителей отпустил, — огорчился я.
— Они здесь не причем, — нахмурившись, «успокоил» Сергей, — Это полностью наша вина. Мы не нашли рым-болты от фрезы.
— Да вот они лежат, — показал я на лежавшие рядом со станком детали.
— Ты смотри, — удивился главный инженер, — Действительно они, — и он запоздало вкрутил их в положенные места.
— А эту деталь, зачем на кожух поставили? Она же должна висеть на опорах, как на фуре, — показал я на деформированный кожух распиловочного станка и стоявшие рядом, теперь уже бесполезные опоры.
— Опоры мы сняли с фуры, когда кожух смялся. А потом переставлять уже не имело смысла, — разглагольствовал о каком-то смысле руководитель, выполнивший элементарную работу с грубейшими нарушениями инструкции.
— Сергей, мы же с тобой смотрели все картинки в инструкции. Там и без перевода все понятно. Сделано специально для бестолковых, можно сказать, для полных кретинов. Что, мы еще хуже оказались?
— Да это все Емельянов куда-то торопился. Он фрезу поднял петлями и про опоры тоже он забыл.
— Причем здесь Емельянов? Работой руководил ты, а не он.
— А-а-а. Мне все равно. Коробкин и так хотел меня уволить. Я же тебе говорил, что отказался сдавать свои акции, а он пригрозил увольнением.
— Так ты что, Сережа, из-за этого наплевал на дело? Оборудование здесь причем? Уволит он тебя или нет, дело от этого не должно страдать. Пока работаешь, исполняй все, как положено. Иначе грош тебе цена как инженеру, тем более главному.
Сергей еще что-то мямлил, но я его уже не слушал. Конечно, вмятины на фрезе безнадежно испортили внешний вид станка, и только, а вот смятый кожух основного станка вызвал у меня большие опасения.

Вскоре появился Серов — с утра он начал таможенное оформление груза. Его новость и вовсе выбила из колеи. Сразу стало понятным, почему наше оборудование больше недели продержали на границе: с первого января отменили поправку в законе, и теперь нам предстояло уплатить все налоги и таможенные пошлины в полном объеме. Льготы, распространявшиеся на ввоз в страну уникального оборудования, были внезапно аннулированы.
Элементарные подсчеты финансовых потерь заставили содрогнуться — нам предстояло дополнительно уплатить за оборудование около миллиона долларов! Таких денег у нас не было.
Всю ночь проворочался без сна. Думай, манагер, заставлял я себя. Ты просто обязан найти выход из этой тупиковой ситуации.
Поднялся с постели, имея в запасе целых три варианта решения. Первый, самый надежный вариант, — найти миллион долларов и уплатить, что положено. Размышляя о том, где же все-таки найти тот миллион, вспомнил свои приключения в «Уникомбанке» и последнюю встречу с Волошиным, на которой он заявил, что если когда-либо обращусь к ним за кредитом, проблем не будет. Благо, теперь и залог есть — прибывшее оборудование. Что ж, вполне приемлемый выход.
Второй вариант — добиться отсрочки платежей, аргументируя всеми доводами, которые только можно придумать. Вариант хлопотный, но не бесперспективный. А там, глядишь, пока суд, да дело, заработает завод, и появится, наконец, чем платить.
Третий вариант — самый хлопотный — добиться восстановления льгот в порядке исключения, то есть только для нашего предприятия. Здесь я рассчитывал на реальную помощь не только Российского союза промышленников и предпринимателей, но и Торгово-промышленной Палаты, в которую уже не раз обращался и всегда находил понимание и поддержку.
Действовать решил сразу по всем направлениям. И прямо с утра окунулся в работу. Для начала подготовил текст обращения, который, с учетом нюансов, тут же направил во все намеченные инстанции. А во второй половине дня встретился с Волошиным.

— Давненько вы у нас не бывали, Анатолий Афанасьевич, — встретил меня Игорь Григорьевич как хорошего знакомого, — Ваш бывший партнер тут уже все пороги обил.
— Пискунов?
— Он самый. Документы у него вроде бы в порядке. И задел есть. Вот только гложет нас червячок сомнений, Анатолий Афанасьевич. Думаем, без вас у него ничего не выйдет. А вы к нам, с чем пожаловали?
Я положил перед ним текст обращения.
— Понятно, — ознакомившись с текстом, поднял голову Волошин, — Вопросов нет. Приятно читать такие документы, — улыбнулся он.
— Спасибо, конечно, Игорь Григорьевич. Вот только лучше бы их не писать никогда. Не подвели бы нас Пельман с Пискуновым, завод уже выпускал бы продукцию. Причем, без дополнительного миллиона.
— Понимаю, Анатолий Афанасьевич. Да-а-а. Подбросило вам государство свинью. Что ж, будем помогать. Вы хоть у нас и человек проверенный, а все-таки посмотреть, что уже сделали в Электростали, было бы интересно.
— Приезжайте, Игорь Григорьевич, в любой день, — пригласил его.
Волошин появился на заводе без предупреждения, да еще в самое неподходящее время. Как раз накануне пришел транспорт с системой оборотного водоснабжения. Громоздкое оборудование выгрузили на открытую площадку прямо в снег. Им завалили всю подкрановую зону, где теперь вперемежку лежали детали громадных емкостей и блоки электроники управления.
— Сергей Иванович, что же вы творите? — возмутился я, увидев это вопиющее безобразие.
— А что с ними сделается? — невозмутимо спросил главный инженер, — Да и куда их было разгружать — склад ночью закрыт.
— Зато сейчас открыт. Работайте, Сергей Иванович, — безнадежно махнул рукой, и мы с Серовым отправились в таможню, выяснять, каким образом оформлять уже разгруженное оборудование.
Когда вернулись, Волошин собирался уходить.
— Игорь Григорьевич, что же вы не предупредили о своем приходе, — расстроился я.
— Ничего, Анатолий Афанасьевич. Ваши сотрудники мне тут все рассказали и показали. У меня нет вопросов. Приходите за кредитом, — выдал свое заключение банковский эксперт.

И работа закипела, причем сразу по всем направлениям. Очень скоро мы вышли на кредитный комитет, который — никто уже не сомневался — на днях непременно утвердит нашу заявку.
Дали положительный результат и мои походы по высшим таможенным инстанциям. Пришла бумага, в которой был предложен приемлемый выход: мы должны были уплатить все, что полагается, после чего все уплаченное нам вернут местные налоговые органы, которым даны соответствующие указания.
Не спали и в союзе промышленников. Было очевидно, что льготы вскоре вернут. Вот только жаль, что нам это уже не поможет — закон обратной силы не имеет.
Погруженный в свои проблемы, даже не заметил возвращения Коробкина. Да и он не проявлялся никак, удовлетворяясь сведениями, получаемыми от брата и от Марины. Но, встретиться все же пришлось, причем встреча эта оказалась крайне неприятной.
— А нас с тобой снова прокатили с зарплатой, — сообщила дочь, когда я появился в офисе на Смоленской.
— А что сказала Ольга Викторовна по этому поводу?
— Сказала, ничего не знает. Предложила обратиться к Коробкину.
Коробкин оказался на месте, и я тут же прошел в его кабинет:
— Сергей Львович, почему меня со Светланой дважды прокатили с зарплатой?
— Я знаю, — ответил Коробкин, достал из сейфа пачку долларов, отсчитал десять сотен и протянул мне, — Это вам на двоих.
— А остальное?
— Остальное потом, — неопределенно ответил партнер, — Кстати, Анатолий Афанасьевич, есть мнение, что ты неправильно выбрал оборудование, — неожиданно выдал он.
Я едва не рухнул, как от нокаутирующего удара. Кровь ударила в голову:
— Что за бред?! — взорвался я, — Если вы помните, Сергей Львович, наш выбор был вынужденным. Да к тому же нам предоставили более производительный комплект за ту же цену. Какая ошибка! Интересно, кто это мутит воду?
— Специалисты говорят, нам надо было брать узкую полировальную машину.
— Какие специалисты? А плиты чем будем полировать?
— Ну, не знаю. Но согласись, Анатолий Афанасьевич, ты не специалист в камнеобработке.
— Не соглашусь, Сергей Львович. Я, прежде всего, инженер и высококвалифицированный специалист, как меня аттестовали в НПО «Энергия». И готов отстаивать свои решения в любых инстанциях, вплоть до судебных.
— Ладно, не кипятись, Анатолий Афанасьевич. Есть мнение и все тут. Я его высказал. Кстати, оборудование подорожало на лимон. Что будем делать?
— С этого и надо было начинать, — проворчал я и рассказал Коробкину о проделанной работе.
— Я на следующей неделе адвокатов привезу из Питера. Они разберутся, — пообещал Коробкин. На том и расстались.

Однажды утром едва сел за стол и раскрыл папку с документами, дверь с треском распахнулась, и в кабинет бурей ворвался взбешенный Пискунов:
— Это так, значит, ты нигде не работаешь?! — выкрикнул он вместо приветствия, просверлив меня ненавидящим взглядом, — Пошел вон отсюда! — обернувшись, поставленным голосом гаркнул подполковник в отставке на бывшего полковника госбезопасности Коренкова.
Тот с испуганным видом вскочил со стула и пулей вылетел из кабинета, бесшумно прикрыв за собой дверь.
— Ты что здесь раскомандовался, кум? Присядь, и спокойно поговорим, — попробовал угомонить хама.
— Ты что мне говорил в Порохово? Что не работаешь? А это что?! — развел руками Пискунов, — Кабинет себе отгрохал. Даже у меня такого нет.
— Ладно, Вова, хорош махать руками. Размахался тут! Кабинет и все это не мое. Коробкина, — соврал, памятуя о патологической завистливости кума, — Так ты что хотел, чтоб я до сих пор не работал и сдох с голоду?! Ты уже однажды меня одел и обул, шустряк! — перешел я в наступление, — Излагай свои претензии, только без истерик и угроз.
Не ждавший такого отпора, бывший партнер вдруг как-то сник и все же уселся на свободный стул:
— Ты же говорил, что Коробкин делает «потемкинскую деревню», а работать не будет, — напомнил он.
— И что? Тогда у него были одни планы, сейчас другие. Меня он в них не посвящает. Вот пригласил нас со Светланой поработать, а денег не платит.
— Как так?
— Да уж так. Видно не густо у него с деньгами. Даже попросил помочь ему с кредитом на миллион. Надо же как-то за деревню отвечать. На следующей неделе сюда адвокаты из Питера приедут, разбираться с его проделками, — нес я все, что приходило в голову, соображая меж тем, зачем все же явился этот тип, которого здесь вовсе не ждали.
— Ладно. Что ты там наплел Волошину о моем предприятии? — спросил он, наконец, то, ради чего, похоже, и прибыл.
— Когда? — спросил его, чтобы выиграть время для подходящего ответа.
— Что ты, Толик, придуриваешься! Когда-когда. Когда он был на вашем заводе! — выкрикнул грозный кум, — Как он там оказался?! Ну, что скажешь?
— У него дача в Электростали. Похоже, узнал от кого-то про завод и пришел посмотреть. Я с ним встретился, когда он уже уходил, — сообщил ему некую полуправду.
— А кто тогда с ним разговаривал?
— Не знаю. Меня там не было.
— А кто был? Он был? — спросил кум, кивком показав на заглянувшего в кабинет Гарбузова.
— Должен был быть, — подтвердил ему, и тот мгновенно вылетел из кабинета с намерением догнать возможного «обидчика».

Минут через пять Пискунов вернулся:
— Вот сволочь, — прокомментировал он итоги «беседы», — Дай мне его адрес, я к нему ребят пошлю потолковать. Ну и гнида! Кто его за язык тянул, а мне, оказывается, из-за этого мудака кредит не дали. Пиши адрес, — скомандовал бывший подполковник.
— Нет у меня его адреса: он недавно квартиру сменил. Да и был бы, не дал. Не тем ты, Вова, занялся.
— Значит так? — вскочил кум, сверля меня тяжелым взглядом, — В общем, вечером позвоню. Адрес Коробкина и этого Гарбуза чтоб были. Я еще с этой акулы капитализма стрясу на восстановление цеха. Смотри, Толик, как бы и тебе не пожалеть, — огласил Пискунов свой ультиматум и удалился не простившись.
Едва он вышел, появился Гарбузов:
— Ушел этот придурок? — спросил он меня с радостной улыбкой и, не дожидаясь ответа, продолжил, — Представь, догнал меня и хвать за плечо. Ну, я его ручонку сбросил и стою, жду, что будет дальше. Ты, говорит, сказал Волошину, что мое предприятие дерьмо?
— Так и спросил?
— Так и спросил.
— А ты?
— Подтвердил очевидное.
— Так ты что, действительно так Волошину и сказал? — удивился я.
— Конечно. Что я не помню, как все было в том Порохово? Мы же там с Коробкиным две недели прожили. Еле дождались.
— Ну, и что Пискунов?
— А по морде, говорит, не хочешь?
— Вот дрянь. А ты?
— Сказал, хочу. Куда ему со мной драться. Что-то пробубнил себе под нос и умчался. Я думал сюда, — снова развеселился Сергей.
— Был он здесь. Просил твой адрес. Я не дал. Ты с ним не шути, Сережа. Он человек опасный.
— Я тоже, — улыбнулся Гарбузов, — Я же тебе говорил, Толя, мы с ним по гороскопу Раки. Так что мне его угрозы до лампочки, — успокоил он меня.

Едва остался в одиночестве, в кабинет озабоченно заглянул Коренков:
— Ушел? — спросил он шепотом с таким видом, словно Пискунов был еще где-то здесь — то ли за шкафом, то ли под столом.
— Заходи, Вондрачек, не бойся. Буря миновала, — пригласил своего первого заместителя, — Интересно, как это он нас выследил? Подходи, расскажу, что тут было, — предложил ему.
— Зачем, Вондрачек? Я и так все знаю. Не только слышал, но и записал. Даже твой разговор с Гарбузовым.
— Ну, ты даешь, — только и сказал бывшему особисту.
— А как же. Это моя работа, Вондрачек. Надо принимать меры безопасности, а это дополнительные расходы. Придется доложить Коробкину.
— Докладывай, — согласился с ним, понимая, что доложит и без моего одобрения.
Уже утром следующего дня на входе в офис меня остановил крепкого телосложения молодой человек, вооруженный дубинкой и пистолетом в открытой кобуре, как у итальянских карабинеров, и потребовал сообщить цель визита и предъявить документы. А позади него с радостной улыбкой стоял Коренков и наслаждался произведенным эффектом. Проконтролировав бдительность охранника, сделал-таки ему замечание:
— Это же наш генеральный директор. Я тебе показывал его фото.
— Извините, Анатолий Афанасьевич, не узнал вас в одежде, — по-военному козырнул мне охранник и освободил проход.
— Что за цирк? — спросил Коренкова уже в кабинете.
— Это еще не все, — «обрадовал» бывший «кагэбэшник», — Сейчас будете с Коробкиным инструктаж проходить.
— Час от часу не легче, — прошел я на свое рабочее место.
Через час меня действительно пригласили в кабинет Коробкина. Кроме хозяина кабинета и Коренкова там оказался незнакомец, который так и не представился.
Вместо этого выдал мне нечто вроде визитной карточки, подтверждающей, что я нахожусь под защитой некой организации ветеранов спецслужб. Там же были указаны телефоны для связи.
— Что это за лажа? — обратился к Коренкову, — На меня ствол направят, а я им эту карточку в зубы?
— Напрасно вы так, — вмешался незнакомец, — Очень даже действует. Конечно, беспредельщика она не остановит, но вы-то имеете дело с организованной преступностью. А они нас, как показала практика, «уважают» и предпочитают не связываться, — пояснил он.
Ветеран спецслужб еще что-то говорил, но я его уже не слушал. Такая же крыша, только с видимостью законности. Что ж, и ветераны спецслужб хотят хорошо питаться.
— А оружие нам дадут? — поинтересовался Коробкин.
— Зачем? У вас его отберут прежде, чем вы сможете им воспользоваться. Все должны делать профессионалы. Если понадобится, вас будут сопровождать наши люди, причем так, что вы этого даже не заметите, — убеждал ветеран.
— Как одежду на короле? — не выдержал я столь беспардонного вранья.
— На каком короле? — удивленно спросил Коробкин.
— На голом, — ответил ему, тут же поймав брошенный особистом испепеляющий взгляд, от которого мороз по коже.
— Ну, если будут вопросы, звоните. Я, пожалуй, пойду, — заторопился шарлатан от спецслужб.

— И сколько же это удовольствие будет нам стоить? — спросил Коробкин, когда мы остались втроем.
— По три тысячи долларов в месяц за охраняемое лицо, — смущенно ответил Коренков.
— Ничего себе! — взорвался Коробкин.
— Жизнь дороже, Сергей Львович, — напомнил Коренков.
— Моя жизнь ничего не стоит. Половину суммы можно сэкономить, — пошутил я.
— Ваша не стоит, Анатолий Афанасьевич? — возмутился Коробкин, — Я только из-за вас на все это безобразие согласился. Случись что, кто мне завод построит? Эти дебилы что ли? — сделал он широкий жест рукой.
— Какие дебилы? — обеспокоено врезался в разговор Коренков.
— Эти, — ответил Коробкин, и мы понимающе переглянулись.
Как говорится, на ловца и зверь бежит. С большим запозданием, но Пискунов все же напомнил о себе ночным телефонным звонком, разбудившим всю семью:
— Узнал, кто звонит? — загадал он вместо приветствия свою обычную загадку.
— Не узнал, — пошутил я, — У меня в полночь проблемы со слухом — «до» от «си бемоль» не отличаю.
— Какой еще бемоль? Это Пискунов звонит. Диктуй адреса, а то Султан тут уже бьет копытом. Пока только меня.
— Поделом. Будешь знать, с кем связываться.
— Не умничай, Толик. Давай адреса.
— Нет у меня адресов. Спрашивал, не говорят. Дали только телефоны для связи.
— Диктуй хоть телефоны.
И я продиктовал оба телефона из визитки общества ветеранов спецслужб. Один как бы Коробкина, а другой якобы Гарбузова. Пусть спецслужбы хоть поработают в этом месяце за шесть тысяч долларов.
— Анатолий Афанасьевич, вы зачем наши телефоны дали каким-то бандитам? — позвонил на следующий же день кто-то, представившийся ветераном «Альфы».
— Как инструктировали, — ответил ему, — А что, не надо было давать?
— Если что, звоните нам сами, — раздраженно ответил ветеран, и в трубке тут же послышались короткие гудки отбоя.
Пискунов больше не звонил, не пригодилась и ветеранская «ксива». А через месяц узнал, что за второй месяц Коробкин платить не стал. Одновременно в офисе исчез и охранник.

Но всего этого я не видел, поскольку полностью переориентировался на Электросталь. Шла подготовка к монтажу оборудования.
Как-то раз приехал Коробкин. Осмотрев оборудование, тут же обнаружил дефекты, возникшие при разгрузке:
— Это еще что такое, Анатолий Афанасьевич? — показал он на смятую фрезу.
— Смяли стропой. Надо было цеплять за рым-болты, а Емельянов поднял петлей.
— А вы куда смотрели? — сердито спросил Коробкин, — Испортили вещь.
— Меня о ночной разгрузке даже не известили. А со станком все в порядке. При монтаже поправят.
— Поправят. Все равно видно. И кто придумал разгружать ночью?
— Васильев, — ответил ему и сменил тему разговора, пока не заметил более существенную поломку, — А что там с кредитом «Уникомбанка»? Кто-нибудь занимается?
— Зачем нам этот кредит, Анатолий Афанасьевич. Миллион на пару дней я без проблем возьму в «Державе». Его же, я так понимаю, нам тут же вернут?
— Как сказать, Сергей Львович. Местные органы, когда показал им бумагу, чуть со смеху не лопнули. Откуда, говорят, у нас такие деньги? А будете настаивать, замучаем проверками.
— Я им замучаю, — подпрыгнул Коробкин, — Ну-ка поехали, съездим к ним, Анатолий Афанасьевич, — завелся он.
Пока «итальянцы» искали пропавшего водителя, показал Коробкину очередной ляп: заказанная им водооборотная система не помещалась в цеху — она была выше подкрановых путей метра на четыре.
— И что теперь делать? — испуганно посмотрел на меня Коробкин, — Васильев крышу ломать не даст.
— Пойдем вглубь, — сообщил ему свое решение и показал схему, которую набросал еще вчера.
— Ну, вот. А вы меня пугаете, — облегченно вздохнул Коробкин.

На таможню и к налоговикам поехали на двух машинах — Коробкин не собирался возвращаться на завод. Я ехал первым, показывая дорогу. Нахальный «Мерседес» прямо-таки прилип к моему «Москвичонку». «Вот зараза», — подумал дремлющий во мне законопослушный автолюбитель, и вдруг нестерпимо захотелось оторваться. Понимая, что это невозможно, все же нажал на акселератор.
«Мерседес», разумеется, принял вызов. И мы, два дурака, понеслись по обледенелой дороге, грубо нарушая скоростной режим. Зачем?
Пару поворотов прошел по раллийному, с заносом. «Мерседес» на время приотставал, зато на прямых настигал пугающими рывками. Очередной поворот, и я вылетел к железнодорожному переезду. Осадив машину переключением передач, с трудом удержал ее на скользком настиле. В зеркале заднего вида увидел «Мерседес», резко затормозивший перед опустившимся прямо за мной шлагбаумом. Остановил машину и вышел, чтобы передохнуть на морозце.
Наконец поезд прошел, и переезд открыли.
— Ну, Афанасич, у тебя и машина! Мы тебя еле догнали, — выскочил из «Мерседеса» возбужденный Коробкин, — И зачем тебе новую? — сделал он неожиданный вывод.
Показал ему на лысые покрышки и кузов с очагами коррозии.
— Ездит, и это главное, — сделал вывод владелец «Мерседеса», и мы двинулись дальше. Больше машинами нашего предприятия я не ездил никогда.

Наконец, приехали итальянские техники, и мы приступили к монтажу оборудования. Склад постепенно пустел, а комплектующие станков занимали свои места — сначала рядом с фундаментами, а затем им предназначенные.
Не обошлось без казусов. Так техник, руководивший сборкой фрезы, осмотрев фундамент, затребовал перфоратор, а затем принялся с азартом сокрушать одну из фундаментных стен. Шум и пыль разогнали последних станочников цеха, которые не прекращали здесь работать даже в окружении гигантских агрегатов нашего оборудования. В цеху впервые и теперь уже навсегда стих визг обрабатываемого металла.
Зато перфоратор звонко стрекотал на весь опустевший цех. Привлеченный необычным шумом, направился к фундаменту, рядом с которым стояла вся четверка «итальянцев» и спокойно наблюдала, как техник разрушает наш фундамент.
— Что он делает? — спросил Дрожжевну, спрятавшуюся от пыльного облака за колонной.
— Не знаю, — ответила она.
— Пойдем, — пригласил ее с собой, — Скажи, чтобы он немедленно прекратил работу.
Дрожжевна перевела мои указания итальянцу. И теперь вместо перфоратора так же звонко застрекотал, яростно жестикулируя, недовольный техник.
— Он говорит, мы неправильно сделали фундамент, — перевела его темпераментную речь Марина.
А техник, жестикулируя, и не прекращая словесный понос, совал мне под нос какие-то клочки бумаги с эскизами фундамента.
— Принесите наши документы, — приказал Гарбузову, ведь я был уверен, что мы сделали фундамент, как надо. Сам проверял.
Вскоре документы были предъявлены агрессивному технику, который все никак не успокаивался, периодически порываясь схватить перфоратор.
Лишь взглянув на чертежи, вдруг схватился за голову. Испуг, промелькнувший в выражении его лица, сменился вежливой улыбкой.
— Он приносит свои извинения, Анатолий Афанасьевич. Он ошибся. У него был китайский вариант фундамента. Мы все сделали правильно, — перевела Дрожжевна.
Подошла вызванная мной бригадирша:
— Вот придурок, — отозвалась она о «работе» техника, — Это уже не поправить, Анатолий Афанасьевич. Штукатурка от вибрации будет осыпаться. Пусть остается эта халтура, — заключила она.
А в это время техник уже обнаружил вмятины на фрезе и ругался, на чем свет стоит, жестами показывая мне то на рым-болты, то на вмятину, сделанному тросовой петлей.
— Такой же дурак разгружал, — сказал ему и пошел по своим делам.
Оглянувшись, увидел недоуменный взгляд техника и Дрожжевны, которая, похоже, так и не решилась перевести ему мою фразу.

— Контролируйте все действия итальянцев, а не просто наблюдайте. Как видите, они тоже ошибаются. Он у вас на глазах чуть фундамент не разрушили, а вам все до лампочки, — в очередной раз проинструктировал свой технический персонал.
А бригада пенсионеров уже принялась откапывать лопатами самый глубокий котлован под фундамент водооборотной системы.
— Да закажите вы экскаватор, а то и за неделю не отроете, — посоветовал бригадирше.
— Отроем, — успокоила она.
А на следующий день увидел наполовину отрытую яму, а рядом сломанный экскаватор.
— Вот теперь не знаем, как его отсюда вытащить. Придется трактор нанимать, — пожаловалась бригадирша.
А внизу котлована копошились пенсионеры, загружая грунт в бадью, которую крановщица ловко перемещала в кузов грузовика, стоявшего в другом конце цеха. Дело медленно, но подвигалось.
— Анатолий Афанасьевич, а с этим что делать? — спросила меня как-то бригадирша, показывая на ржавые трубы и какие-то кабели, пересекавшие котлован вдоль и поперек.
Вызвал Васильева и главного инженера завода.
— Это еще от тридцатых годов осталось. Смело режьте, — заявил главный инженер, покопавшись в чертежах, принесенных его помощниками.
Но едва рабочие, приняв меры предосторожности, все же перерезали какой-то кабель, в цеху внезапно погас свет.
— Странно, — сказал инженер, а рабочие напрочь отказались что-либо еще резать в этом котловане.
Вскоре освещение восстановили, и в цех прибыла заводская бригада. Работа закипела. А через полчаса ударного труда из котлована внезапно ударила мощная струя воды и бригада с криками выскочила на поверхность. А котлован быстро заполнился горячей водой.
Воду перекрыли. Принесли и включили насос. Когда, наконец, показалось дно, покрытое толстым слоем грязи, невольно вспомнил Порохово. Утром следующего дня котлован, однако, оказался наполовину затопленным.
— Откуда-то подтекает. Не поймем, — сказал заводской бригадир, и насос заработал снова.

Меж тем, вопреки всему, за месяц, как и планировал, оборудование было смонтировано. Вскоре к радости нашего электрика Жени, его подключили к щитам электроснабжения, и пошли электрические проверки. Подключили и воздушный компрессор. Оборудование ожило.
— Все. Мы свою работу сделали, — сказал как-то итальянский техник, — Без водоснабжения больше ничего сделать нельзя.
Через день техники «Симека» снова уехали в Китай, а нам предстояли фундаментные работы в заливаемом водой котловане.
— Анатолий Афанасьевич, Сергей Львович просит вас завтра приехать в центральный офис, — передал мне как-то Коробкин старший.
Утром следующего дня впервые за полтора месяца оказался на своем рабочем месте. Зашел к Коробкину.
— Анатолий Афанасьевич, что еще осталось, чтобы пустить завод? — спросил инвестор.
— Отлить фундамент водооборотной системы, смонтировать ее и начать пуско-наладочные работы. С этого момента пойдет первая продукция.
— Хорошо. А куда мы ее будем сбывать? Вы об этом подумали? Нам же надо срочно отбивать деньги. Впрочем, вам, Анатолий Афанасьевич, это, похоже, до фонаря.
— Не понял.
— А что тут понимать. Вы же ничего не вложили в это производство.
— Извините, Сергей Львович. Насколько я понимаю, все наши деньги заемные. Кто, кроме меня, их будет отбивать? А все, что было сделано до сих пор, разве не в счет?
— Вы за это деньги получали.
— Оригинально. А вы разве нет? Кстати, нам со Светланой уже за два месяца ничего не заплатили. Это уже похоже на систему, Сергей Львович.
— Знаю, — снова подошел к сейфу Коробкин, — Возьмите вот тысячу на двоих. Больше у меня пока нет, — протянул он деньги.

— Вот зараза, — сказала дочь, получив свои пятьсот долларов, — Как тебе это нравится? — показала она бумагу из банка «Держава».
Едва пробежал текст, в действиях Коробкина многое вдруг сразу стало понятным. Ну и жук!
— Светик, сделай копию для меня, а бумагу подложи Ольге Викторовне. Сама Коробкину не отдавай, — предупредил дочь.
Вечером, уже дома, засел за тщательное изучение банковского отчета своему главному клиенту. Сопоставив цифры и даты, понял, что Коробкин получил-таки кредит в пять миллионов долларов на создание полномасштабного, а не ублюдочного гранитного производства. Всю, какая и была рассчитана в моем бизнес-плане. Именно эта сумма и поступила на его личный счет в банке «Держава».
А дальше «премудрый пескарь» распорядился попавшим в его руки богатством как рачительный хозяин: на два миллиона долларов были куплены акции каких-то предприятий. Ими-то и занимались наши брокеры. А я, как марионетка, лишь механически заполнял индоссаменты гигантских пакетов акций, циркулировавших между биржой и банковским хранилищем.
Два миллиона долларов Коробкин забросил на банковский депозит. И вот теперь его извещали, что за год эта сумма увеличилась на девятьсот тысяч долларов. Теперь хоть понятно, почему Коробкин не воспользовался практически оформленным кредитом «Уникомбанка». Зачем?
Ну, а на оставшийся миллион мы, перебиваясь с хлеба на квас, с горем пополам создавали минимизированное до предела производство.
Меньше риски? Возможно. Но в целом схема, придуманная экономистом Коробкиным, представлялась мне довольно глупой. Ведь пусти он все деньги на проект, мы бы уже в первый год работы получили бы три миллиона чистой прибыли.
Что ж, ждать мне от этого упыря нечего. Похоже, он уже торопится избавиться от меня. Едва производство заработает, мне укажут на дверь. Что же делать? А что я могу сделать? Ничего.

— Анатолий Афанасьевич, вы как-то обещали познакомить меня с Сычевым, — напомнил на следующий день Коробкин.
— Не помню, — соврал ему, — Да и зачем он вам?
— Пригласите его, пожалуйста, к нам, — без объяснений попросил он.
«Как бы не так», — решил я и «забыл» о той просьбе «партнера».
А через пару дней мне позвонил Воронков и сообщил, что он уже давно устроился на работу в министерство экономики. Занимается анализом проектов и, похоже, может помочь в финансировании моего проекта. Мы договорились встретиться.
Прямо с утра был на площади Маяковского у проходной Минэкономики. Воронков был бодр и весел, а главное — настроен реализовать наш несостоявшийся замысел.
Выслушав его предложения, не удержался и пригласил в офис.
— Да ты что?! Неужели получилось? Ну, Толя, ты молодец! — восторгался он, — Значит, можем снова в Порохово съездить.
— Порохово пришлось бросить, Владимир Яковлевич. Завод теперь в Электростали, — разочаровал я казака Воронкова, который, похоже, не прочь был вспомнить старые времена и напиться на халяву в кафе Пискунова.
— Слушай, давай зайдем к Сычеву, — вдруг предложил Воронков, — Ты знаешь, он мне совсем недавно звонил. Кстати, про тебя спрашивал. Ответил ему, что ничего не знаю. Вот обрадуется.
Сычев действительно обрадовался встрече. А вот новость, что завод вот-вот заработает, похоже, его насторожила. Не удивительно, ведь тогда он вовсю работал на Ткача, и, разумеется, понимал, что качество нашей продукции потенциально выше.
Приглашение Коробкина Сычев воспринял без энтузиазма:
— Надо ему, пусть приходит. Овес к лошади не ходит, Толя, — заключил он.

А на следующий день после тех визитов я заболел. «Что ж, манагер, пусть привыкают обходиться без тебя», — решил я, и на целый месяц выпал из созидательного процесса полностью.